К шестому часу было уже не весело. «Держись, твою мать, Алекс, держись», – говорил он себе, а у самого такое чувство, что вот-вот кровь хлынет носом и зальёт, к чертям, всё вокруг. От софитов шёл невыносимый жар. Чёрная футболка с ярким кислотно-зелёным изображением магнитофона прилипала к телу. Он склонился над пультом, мокрые тёмные волосы падали на глаза. Казалось, что даже ресницы расплавятся. Он распрямился, убрал волосы с лица и попытался посмотреть вперёд, но рядом запыхтела дым-машина, и всё погрузилось в разноцветный туман. В горле пересохло, а глаза слезились – их сильно щипало, то ли от обезвоживания, то ли от недосыпа, то ли от дыма. Ему стало интересно – сможет ли он осуществить сегодня то, что доступно практически всем остальным, а вот для него всегда составляет проблему. Он так устал, что едва мог держаться на ногах, вдобавок ко всему, его уже начинало мутить, но выбора не было – сет должен был длиться до самого утра. Таков был уговор. Ещё последний час. И всё – домой, спать, наконец-то – хоть и совсем недолго. Впрочем, как обычно. Говорят, что человеку необходимо спать восемь часов в сутки. Ха. Алекс устало улыбнулся, думая, что ещё немного – и он научится дрыхнуть на ходу с открытыми глазами, а может, даже и варить во сне кофе. Вот было бы удобно. Но крепкий продолжительный сон – он уже много лет не мог позволить себе такую роскошь. Всё бы сейчас отдал даже за шесть часов симбиоза с подушкой. Если бы он лёг на кровать и она стала засасывать его внутрь, как в каком-нибудь ужастике или известном клипе группы the Cure, то он бы не испугался, а, скорее, счёл бы это спасением.

Дым-машина перестала извергаться, и Алекс снова попытался посмотреть в зал. Для пяти с лишним часов утра вполне недурно: некоторые ещё дёргались на танцполе, хотя он знал, что в это время суток их заводит не его музыка, а огромное количество употреблённого за ночь. Впрочем, его это не особенно волновало. Он всегда, даже сейчас, несмотря на чудовищную усталость, получал какое-то необъяснимое, совершенно маниакальное удовольствие, когда видел, как ведут себя на танцполе люди. В этом было столько всего, что он не мог это ни понять, ни объяснить, но постоянно хотел видеть. Этот род медитации и ухода от реальности – танец, такой разный для каждого – в этом был смысл, который так хотелось постичь. А если не постичь, то просто наблюдать и дарить им музыку. Чтобы они танцевали дальше. Медленно или быстро – неважно. Самое интересное – это видеть глаза танцующего человека – настоящий космос, источник флогистона. Если кто-то двигался близко к сцене, то вполне можно было этот космос разглядеть и очутиться в нём.

Алекс посмотрел на пустой стакан возле микшерного пульта. Потом на танцпол. Танцуют, да – прекрасно. Но и есть во всём этом моменты, которые Алексу не нравились. Уже не нравились. А вернее – не моменты, а определённая категория людей, в глазах которых не было никакого космоса. Алекс, будучи диджеем уже десять лет, истоптав десятки клубных сцен, стал уже хоть и с каким-то снисхождением, но всё же с непониманием смотреть на людей, которые готовы потратить все свои деньги и вылизать все жопы мира, чтобы отметить какой-нибудь праздник в клубе. «День рождения удался!» – говорят они, выпив три бутылки дешевого пойла с известным названием, которое, зачастую, даже не могут правильно произнести, потанцевав под заезженные треки и облапав своими ручонками своих друзей и подруг, вырядившихся в свои «выходные» наряды. Он же – диджей или просто музыкант любого рода – для них представлял собой один из двух видов людей: он либо их холоп, лакей, создающий им приятную атмосферу, либо бог на сцене, звезда, с которой они непременно захотят сфотографироваться и, что гораздо хуже, затащить к себе на моветонную вечеринку. Ни то ни другое к нему настоящему, как прекрасно понимал Алекс, не имеет ни малейшего отношения. Так или иначе, он осознавал, что их праздники – это его будни, но не мог понять, хорошо это или плохо, особенно в такие ночи, как сегодня – когда мысли путаются от физической усталости, а он, как профессионал, не имеет права показывать, что валится с ног и с огромным усилием держит глаза открытыми. Вставишь спички, как распорки для век – мигом переломятся. Так что он продолжал сводить треки, буквально немея от усталости, наблюдая, как танцуют остальные – не те, кто приходит в клубы кого-то подцепить и, выверяя каждое своё телодвижение, смотрит по сторонам, оценивая обстановку. Он вновь поглядывал на тех, кто танцует, позабыв обо всём. Алексу каждый раз казалось, что, направляя треками энергию людей, он делает что-то очень необходимое. Когда он видел, как самозабвенно пляшут девчонки и парни, и как им хорошо после этого, это каждый раз было похоже на… счастье что-ли?

Алекс продолжал сводить треки, а сам, отвлекаясь от танцпола, мысленно прикидывал, сколько времени уйдет на то, чтобы после сета быстро собраться, приехать домой и поспать. Как ни крути – на сон никак не выходило больше двух часов.

Ну хоть что-то.

Отыграв так, не выходя из своих всё больше путающихся мыслей, он машинально быстро собрал оборудование и вышел к организатору в зал. Народ, в основном, медленно стал расползаться по домам, волоча ноги. Кто-то всё ещё не мог успокоиться и атаковал замученных барменов новыми заказами, а те смотрели на них, как на муравьёв. Алекс увидел организатора концерта, Тома. Тот, пытаясь втянуть желейное пузо, стоял с дамой и что-то ей увлечённо рассказывал.

– Как договаривались? – спросил Алекс, отвлекая его от разговора с изрядно подвыпившей подругой с ярко и при этом криво накрашенными губами.

Том нехотя отвернулся от нее, залез к себе в карман и, пошатываясь, достал несколько сотен рублей. Потом покосился на свою спутницу и добавил ещё несколько сотен – неслыханная щедрость. Он протянул их Алексу, и тот, оценив масштабы гонорара, положил деньги в карман.

– Вообще, августейший, мы о другой сумме договаривались, – напомнил Алекс.

Том похлопал его по плечу и изобразил кислую улыбочку.

– Давай там, потом как-нибудь. В следующий раз. Сейчас нет ничего. Ты же понимаешь, одни расходы. – Он развёл руками.

– То, где ты вечно прячешь мои гонорары – это тайна, покрытая сторублёвыми купюрами, – сказал Алекс, но, сказав, сразу понял, что от увлечённого барышней Тома он больше ничего не добьётся, и решил попрощаться, чтобы не задерживаться впустую. – Пока, Том.

Том, повернувшись к своей подруге, невнятно махнул рукой, и Алекс, схватив всё своё оборудование, ушёл из клуба. Вернее, почти ушёл. На лестнице он сильно пошатнулся и чуть было не упал, так как ощутил внезапный вес на свое шее: пьяная девушка обхватила его руками сзади так, что он даже не сразу понял, что происходит. Он очень сильно устал, и её вес показался ему крайне внушительным.

– Эй, стоять! – проорала она ему в ухо. – Куда это мы уходим?

Это была его знакомая, которая, как догадывался Алекс, испытывала к нему некоторый интерес. Её имя он позабыл.

– Куда уходит детство, туда уходишь ты, а я ухожу домой. – Он постарался по возможности аккуратно расцепить её удушливые объятия.

Она, похоже, и не думала обижаться, а только сильнее повисла на нём. Алексу вдруг стало физически неприятно, перед глазами запрыгали чёрные точки. Голова закружилась, в животе заурчало. Девушка спрыгнула с его спины, и он выдохнул. Но тут она подскочила спереди и практически ткнула Алекса своим маленьким носом-кнопкой в грудь, нарушив его зону комфорта.

– Пошли с нами потусим! – Она указала на толпу своих восемнадцати-девятнадцатилетних подружек в стороне.

– Олеся, ты скоро? – выкрикнула одна из них.

Точно, подумал Алекс, её зовут Олеся. И он поругал себя за невнимательность – ведь эта девчонка постоянно приходила танцевать, вечно приводила с собой подруг и друзей. Дорогого стоит. Особенно сейчас – когда все предпочитают смотреть трансляции в интернете вместо того, чтобы ходить на концерты. Тяжёлые времена для музыкантов любого рода.

Она отмахнулась от подруги, поправила волосы бирюзового цвета и вопросительно посмотрела на Алекса. Он взглянул на часы.

– Я уже старая шкварка. Мне скоро на работу, хорошо отдохните за меня, – сказал он на ходу, увернувшись от неё и ворвавшись в прохладное светлое утро Санкт-Петербурга. Она что-то прокричала ему вслед, но он не разобрал.

Ему нужно, просто необходимо было поспать, ведь после работы с восьми до пяти ночью снова предстояло крутить музыку в клубе. «Наслаждайтесь жизнью, ребята», – думал Алекс с чувством удовлетворения от прошедшей вечеринки и без капли злобы. – «Только танцуйте!»

2

– Алекс, подъем! – приблизившись вплотную, проорал ему босс, и он так ошалел от его голоса, что подпрыгнул. Ему показалось, что руководительская слюна Виктора залетела ему в левое ухо.

– Виноват! – сказал Алекс, выпрямившись на стуле и подтерев рукавом свою слюну, предательски покинувшую пределы рта во время его несанкционированного сна. Когда начальника не было, его компьютер завис, и пока Алекс его перезагружал – завис и сам, да так и задремал в рабочем кресле. В офисе было тепло, пахло утренними булочками и кофе коллег, вот его и размазало. Тем более, выспаться ему, как обычно, не удалось.

Виктор укоризненно покачал головой, но промолчал и вышел из кабинета, и Алекс, проморгавшись, начал работать. Его работа когда-то нравилась ему. Когда он учился на инженера-проектировщика, ему казалось, что он будет человеком, который занимается чем-то полезным, важным, а может быть, даже секретным. К тому же, эта специальность была по нраву родителям, которые всегда желали видеть своего старшего сына самостоятельным и уверенно стоящим на ногах – а он больше всего желал, чтобы они им гордились. И жизнь распорядилась так, что он занимался системами вентиляции и кондиционирования, но по большей части это была та еще скука. Он работал здесь по той же причине, по которой работает и большинство людей – ему тут платили. И, откровенно говоря, вполне неплохо, так что большинство из того большинства могло бы ему позавидовать. Работёнка довольно нудная, ничего не скажешь, да и требует концентрации. Но Алекс не понимал, какая, к чёрту, может быть концентрация, когда он всю ночь диджеил в клубе и совсем не спал? В такие моменты, а они происходили минимум раз в неделю, а то и два или три, он ненавидел всё вокруг, включая работу и самого себя.

– Может, кофе? – спросил его Дэн, коллега, работающий с ним в одном кабинете. Его стол находился напротив, и Алекс то и дело ловил на себе его опасливые взгляды – Дэн все время старался, чтобы Алекс не заметил, как он читает свои журналы по садоводству под столом. При этом все его попытки скрыть журнал вызывали у Алекса умиление – часть стола, обращённая к Алексу, имела своеобразный дизайн – полоска шириной сантиметров в десять была дырявая, как решето, так что через неё вполне можно было видеть коленки Дэна. «Святые сардельки», – про себя смеялся Алекс, – «как будто мне есть до этого дело».

– Я уже выпил три чашки, и они не справились с задачей, боюсь, четвёртая будет лишней и просто погонит наверх все предыдущие, – ответил Алекс, показывая пальцем на горло.

Дэн поджал тонкие губы, понимающе кивнул и, стараясь не шуршать, закрыл свой садоводческий журнал.

– Веселые выходные? – спросил он с очевидной завистью. Алекс с тоской посмотрел на Дэна – нескладный, но хороший тихий парень с вечно большими светло-серыми как будто удивлёнными глазами. Сразу видно – если и не отличником был в школе, то уж зубрилой точно. Алексу как-то пришло в голову, что коллеге-садоводу трудно будет добиться повышения, если он не сможет хотя бы иногда придавать себе вид посерьёзнее. В своё время он устраивался на место Алекса, более хлебное, но не смог ни произвести впечатление на начальство, ни быстро справляться с большим объёмом работы. А потом взяли Алекса и, немного понаблюдав за ними, как за жуками в банке, сделали Дэна помощником Алекса, чему Дэн не особенно обрадовался. Ему 26, у него жена и двое детей. Он совершенно помешан на своих грядках, он каждый день после работы идёт домой, а каждые выходные проводит с семьей на даче. Всё бы ничего, каждому своё увлечение, но когда он спрашивал Алекса про его выходные – а он спрашивал каждый раз в течение многих месяцев, – Алекс чувствовал себя немного неловко, рассказывая ему о клубах, тусовках и всём таком прочем. Дэн внимательно слушал, задавал вопросы, интересовался подробностями. Алексу одновременно было жаль его и себя в такие моменты. Его – потому что парень явно не может повеселиться в свои 26, хотя вроде бы и хочет, а себя – потому что все его времяпрепровождение уже стало не весельем, а той же рутиной, хоть и с оговорками. Но когда Алекс начинал рассказывать о том, что было на выходных – он видел по лицу коллеги, что это звучало для Дэна так, как будто он хвастался. И даже описание завершения вечеринки под политонический плеск блевотины, казалось, интриговало Дэна. Тьфу. И Алекс каждый раз тщетно надеялся, что Дэн не будет об этом спрашивать.

Но вот опять.

– Ну так что, как выходные? – повторил он нетерпеливо.

– Да ничего особенного, – в который раз Алекс попытался не развивать тему.

– Диджеил в клубе? – донимал Дэн.

– Ага. Да. Типа того. – Алексу вдруг отчаянно захотелось поработать и он открыл проект.

– И как было? Весело?

Алекс, стараясь смотреть в монитор, всё же боковым зрением увидел Дэна, который уставился на него и совершенно точно ждал ответа. Алекс набрал в лёгкие побольше воздуха и шумно выдохнул. Видимо, придётся ответить более развёрнуто.

– Сначала на спор засовывали друг другу в уши гренки с чесноком, а потом тот, в кого влезло больше всего, настругал барменше в карман.

Дэн мгновенно покраснел и, пару раз хлопнув глазами, молча уставился на Алекса. Пауза несколько затянулась, так что Алекс сказал:

– Ладно, не настолько весело. – И добавил, перейдя на откровенность: – Я очень устал и не выспался, сижу теперь тут и не понимаю, что происходит. Очень болят глаза.

Дэн хмыкнул что-то невразумительное, типа «понятно» и отстал, снова погрузившись в чтение про лук-порей или что-то там ещё, так что в этот раз Алекс счёл, что ему повезло. К середине дня он раскачался и выполнил все, что нужно было сделать по работе. Он уже было вздохнул с облегчением, предвкушая мирное возвращение домой, но когда выключил компьютер, взял куртку и собирался уходить из офиса, его окликнул начальник, выглянув из своего кабинета.

– Алекс. Зайди на минуту.

У Алекса дернулась жилка на шее. Приглашение в кабинет Виктора не могло быть чем-то хорошим. Алекс повесил пальто, которое не успел надеть, на спинку своего кресла, и зашел к Виктору в кабинет. Тот жестом предложил сесть на стул напротив его стола. Алекс сел.

– Давно хотелось с тобой поговорить. Это уже переходит все границы. – Тон Виктора был самый что ни на есть начальственный.

– Что переходит? – Алекс был искренне удивлен и не понимал, в чём причина этого разговора. Виктор пригладил свою лысину, опустился в кресло и поправил бумаги на столе. Затем нахохлился, придавая себе вид поважнее, и сурово взглянул на подчинённого.

– Я давно заметил, – начал он, – каждый понедельник, а то и чаще, ты приходишь на работу с красными глазами, весь какой-то помятый, теперь вот и засыпаешь на работе. Посмотри на себя.

– Да это же…

– Ты – лицо нашей компании! – остановив жестом попытку Алекса ответить, с жаром произнёс Виктор.

Алекс посмотрел в небольшое зеркало, висящее на стене по его правую руку. Оттуда на него смотрел темноволосый, с правильными чертами лица, но уставший и не совсем понятного возраста, человек с синеватыми пятнами под глазами и недельной щетиной. Тут он задумался.

– Не считая того, что, похоже, в мешках под своими глазами я прячу, как минимум, пару килограмм картошки, не вижу ничего страшного. Я куплю какой-нибудь крем.

Виктор смотрел на него без тени смены настроения. Алекс сменил тактику:

– Как бы я не выглядел. Меня же никто не видит. Разве я плохо делаю свою работу?

Виктор развёл руками.

– Ты должен быть внимателен, да к тому же проверять ошибки твоего коллеги, который вечно ворон считает, но ты приходишь в таком состоянии, что я боюсь, как бы мне не пришлось проверять ошибки после тебя!

– Разве я плохо делаю свою работу? – повторил Алекс, совершенно уверенный в себе. – Разве не всегда всё проверю по сто раз, разве давал повод усомниться в себе?

– Я не могу знать наверняка, но и не хочу рисковать, – глядя исподлобья, тоном, не терпящим возражений, сказал Виктор. – Я готов признать, что ты неплохой… хороший сотрудник, но всё это уже не в первый раз. Если я увижу тебя еще раз в таком состоянии, нам придётся распрощаться. Без положительных рекомендаций. Это тебя достаточно мотивирует?

Алекс вскочил со стула, абсолютно сбитый с толку. Претензии Виктора казались ему абсурдными, как будто высосанными из пальца только потому, что босс заскучал.

– Знаете, – сказал в сердцах Алекс, – если вас так заботит, как выглядят ваши сотрудники, почему бы вам не попросить одного нашего коллегу надевать по утрам ОДИНАКОВЫЕ носки. У половины офиса уже рябь в глазах. Плохо сказывается на работоспособности.

– Он, конечно, не нобелевский лауреат, зато старается побольше тебя. Парень цель себе поставил и идёт к ней, – ответил Виктор, заметно багровея.

Алекс выскочил из его кабинета. Схватив со стула своё пальто, он мельком кинул взгляд на Дэна и почувствовал укол совести. Весь их отдел уже давно смеялся над тем, что Дэн всё время ходит в разных носках, иногда настолько разных, что было непонятно, как он сам этого не замечает. Алекс был единственным, кто не смеялся – из вежливости и просто потому, что не считал это смешным. Сейчас же он пожалел, что сказал про коллегу начальнику, несмотря на то, что последний и сам про эти злосчастные носки любил пошутить.

Однако Алекса этот разговор определённо взбодрил. Босс всегда казался ему достойным человеком, но сейчас – что это вообще было? Без положительных рекомендаций решил уволить за уставший внешний вид! Вот это кувырок. Гандоныш. Мало того, что хочет уволить, да еще и так, чтобы больше никуда не взяли. А всё потому, что босс сидит в своем кабинете, как в чулане, и пытается показать, что он тут важная шишка. Частенько, думал Алекс, начальники не терпят, когда их подчиненные занимаются чем-то кроме работы, даже в свободное время. А уж тем более, чем-то, похожим на веселье. О, это проблема не одной лишь конторы, думал Алекс. Проблема государственного масштаба – правительство тоже изобилует идеями, как отнять любые развлечения и заменить их чем-нибудь ненужным. Вот и Виктор ведёт себя в духе большого правителя и зарубает саму возможность веселья. Веселья, которое потом отражается на лице в виде мешков под глазами. И всё же, это было как-то слишком.

Алекс пошёл домой пешком. Лицо пылало, как разогретая сковородка. Он знал, что сегодня дома его будет ждать Эм – она только вернулась из небольшого тура по стране. Ему хотелось увидеть её и, наконец, обнять, зарядиться её вечной уверенностью в себе, в завтрашнем дне, во всём. Она всегда умела решать проблемы – просто резко, бескомпромиссно отсекая их, срезая, как корки с хлеба, оставляя только мякоть. И всегда помогала. Они и познакомились так: Алекс как-то пришёл на своё выступление весь больной, подхватил грипп. Температура приближалась к 39, чувствовал себя невыносимо плохо. Всё равно приплёлся, не желая подставлять Тома. Эм тогда работала в клубном баре и сразу заметила, что диджей едва стоит на ногах, и виной тому вовсе не алкоголь. Она мигом подскочила к нему и настойчиво всучила какие-то пилюли и стакан с чаем. Когда же вечеринка кончилась, она, поддерживая Алекса, вызвала такси и привезла его домой. Весь вечер она ухаживала за ним, как за родным, но как только он более или менее пришёл в себя, испарилась. Алекса долго не оставляло ощущение, что он потерял что-то необычное и важное. Его поразила её решительность. И внешность – тёмные прямые волосы, собранные в высокий «хвост», спортивная фигура, колючий и прямой взгляд. Ему нравилось даже то, как при своей резкости и уверенности в себе, она съёживается, потирая плечи – она всегда стеснялась сверх обычного накачанных рук – эти мышцы она вырастила, долгое время занимаясь плаванием. Но Алексу доводилось видеть, как она находила применение своим сильным рукам – работая в баре, она хуком справа уложила какого-то проблемного клиента. Казалось, никому спуску не даст – не из тех, кто будет плакаться о проблемах. И как только он поправился, то сразу позвонил ей. Они стали жить вместе через неделю – как выяснилось, конфетно-букетные периоды у Эм не в приоритете.

Прогулка почти не помогла успокоиться, и домой Алекс пришел таким же рассерженным. Эм открыла дверь. Она тоже выглядела заспанной и уставшей, Алекс сразу подумал, что хорошо, что им не нужно было сегодня нигде фотографироваться. То еще зрелище было бы. Как парочка замшелых зомби, разве что ещё не совсем позеленевших.

– Привет, – сказал он.

– Привет. – Эм впустила его в квартиру и закрыла дверь. Она чмокнула его в губы, потёрла покрасневшие глаза, внимательно посмотрела на Алекса и спросила: – Ты чего злой такой?

Он коротко поцеловал её в ответ и, сняв куртку и кеды, прошёл вместе с ней на кухню, где и рассказал ей всё. Она сначала внимательно его слушала, а потом просто пожала плечами.

– Ну и пошли его на хрен.

– А зарабатывать как я буду?

– Другую работу поищи.

– Вот ты простая. – Он вскинул руки. – Тебе бы в советчики президента! «Уважаемый президент, у нас дефолт!», – «Уважаемый советник, что вы посоветуете?», – «Не править страной! Правьте чем-нибудь другим. Шлюпкой, например».

– Ну ты уж сравнил! – возразила Эм, а затем устало хихикнула. – Хотя, конечно, что-то в этом есть.

– Эм, ты его не знаешь совсем, – продолжал своё Алекс. – Он из таких, типа, «если не мое, то и ничье». Перекроет мне выходы к конкурентам – а это все компании, в которых я мог бы зарабатывать хотя бы почти столько же. В конторах поменьше и платят поменьше. Намного. Ты меня знаешь, я не жадный… Но кто будет платить за квартиру и кто будет оплачивать родительские счета? А диджеем, как ты понимаешь, на жизнь не заработаешь. Так что это плохой совет, Эм. При всём уважении к тебе, дорогой советник.

– Мне кажется, ты просто боишься неизвестности, – предположила Эм.

– Какой там неизвестности. Как раз, всё очень даже известно.

– Ну а что ты предлагаешь тогда? – Она плюхнулась на диван и закрыла глаза. Затем свесила правую руку с дивана и пальцами нащупала на полу бутылку пива. Взяла её и поднесла к губам. Её явно утомлял этот разговор, да Алекс и сам понимал, что это всё пустая болтология. Он чувствовал, что привязан и подвешен за яйца к этой работе.

– Работать, – ответил он.

– И бросишь диджеинг? – удивилась Эм.

– Да ты что, окстись! – Алекс тихонько постучал Эм указательным пальцем по голове. – Ни за что! Ну… Буду стараться высыпаться перед концертами на выходных. Это всё, что я могу сделать. Ну или, по крайней мере, кривить бодрое выражение при начальнике. Может, из бумаги улыбку наклею на лицо.

– Угу, да, приложи все свои старания, – то ли искренне, то ли саркастически промычала Эм и, кажется, вырубилась. Алекс не мог ее в этом винить – она была ровно в той же ситуации, что и он, и даже похуже – из-за постоянных концертов и периодических туров по стране со своей музыкальной группой не могла себе позволить выбирать работу и трудилась в баре, где, в отличие от работы Алекса, ещё и платили неважно. В основном – мелочью и руководительскими пиздюлями, и Эм стоически это переносила. Когда Алекс спрашивал её, как она это терпит, она всегда отвечала:

– Я не перфекционист. Именно поэтому у меня ещё есть шанс стать счастливой.

Зато уж бессонницей они точно не страдали. Во сне они проводили гораздо больше времени вместе, чем в состоянии бодрствования – и всё равно чудовищно мало. Учитывая, что спать подолгу никому из них не удавалось.