Матовая сеть. Книга четвёртая

© Ирина Костина, 2021

ISBN 978-5-4493-0260-1 (т. 4)

ISBN 978-5-0053-5384-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

автор Ирина Костина

обращение от автора

Дорогой читатель!

Ты держишь в руках четвёртую книгу исторического романа «Нет цветов у папоротника», состоящего из семи книг.

Роман охватывает период событий в Российском государстве с 1733 года, времени правления Анны Иоанновны, и заканчивается серединой 1740-ых годов, когда корона Российской империи уже венчала голову Елизаветы Петровны.

Исторические события в нём разворачиваются на фоне житейских историй приятелей кадетов первой в России Рыцарской Академии, что позже будет переименована в Кадетский Сухопутный корпус. Они учатся, озорничают, влюбляются, попадают в переделки и, сами того не ведая, зачастую становятся участниками событий, которые впоследствии потомки впишут в учебники.

Такие исторически известные фигуры, как Анна Иоанновна, её фаворит Бирон, племянница Анна Леопольдовна, канцлер Андрей Остерман, фельдмаршал Миних, царевна Елизавета и прочие – тоже предстанут на страницах романа главными героями. Они здесь, как и все обычные люди – радуются и страдают, боятся и рискуют, а бывает, тоже попадают в нелепые ситуации.

Если эта книга тебе понравится, ты можешь найти и прочесть остальные:

Рыцарская академия» -первая книга.

«Польский этюд» – вторая книга.

«Капкан на принцессу» – третья книга.

«Матовая сеть» – четвёртая книга.

«Наследники и самозванцы» – пятая книга.

«Рецепт дворцового переворота» – шестая книга.

«Нет цветов у папоротника» – седьмая книга.

Ирина Костина.

1939 год

граница Польши с Силезией

Солнце ещё не проснулось, и лес, окутанный дремотой, выглядел застывшим, как на полотне художника. Скованный молчанием птиц и отсутствием ветра, даже воздух был неподвижен.

В этом монолитном покое казалось исключительным присутствие человека. И, тем не менее, он был здесь. Прислонившись к стволу старого вяза, Василий пристально всматривался в окрестности, простирающиеся за опушкой. Мягко и беззвучно пересёк поляну, присел, разглядывая примятые волокна травы. Потрогал их ладошкой, огляделся. Нащупал что-то, подобрал, растёр между пальцами, поднёс к носу. Значительно кивнул сам себе, точно подтверждая некое убеждение.

Аккуратно шагнул на дорогу и, дойдя до развилки, закружил, будто в шаманском танце; то приседая, то отпрыгивая. Собирал в горсть тёплую дорожную пыль, что-то пристально рассматривал. Затем, вытянув шею, втягивал ноздрями воздух, как охотничья собака, берущая след. Несколько раз сбегал на обочину, тщательно шарил в траве, затем возвращался.

Наконец, отряхнул ладони и многозначительно посмотрел вдаль убегающей тропы, что скрывалась далеко за холмом. Потянул носом, навстречу проснувшемуся ветру, и улыбнулся. Удовлетворённый поисками, он тихо вернулся к опушке и растворился в лесной чаще так же беззвучно, как и появился.

После того, как занялась заря, и воздух наполнился птичьим громкоголосьем, из леса на дорогу выполз отряд военных: капитан, поручик, четверо драгун и два почтальона.

Сержант Микуров уверено указал на дорогу, ведущую влево от развилки:

– Сюда они держат путь.

– Эта дорога ведёт на Бреслау, – сказал капитан.

– Отчего же именно сюда? – усомнился поручик Левицкий, – А не вправо?

– У одной из их лошадей на подкове не хватает гвоздя, – сообщил Микуров, – Это я заметил ещё на дороге под Краковом. А у повозки есть характерная зазубрина на колесе.

– Вот ты следопыт! – Левицкий восхищённо хохотнул и обернулся к капитану, – А?

– Как давно они здесь проследовали? – спросил капитан Кютлер, не поддаваясь на эмоции поручика.

– Сутки, – Василий кивнул в сторону опушки леса, – Я нашёл поляну, где они устраивались на ночлег. Трава уже не выглядит примятой. Костра они не разводили, видимо торопились. Спали недолго. Отправились в путь, скорее всего, вчера на рассвете.

– Это точно?

– Уверен, – кивнул он и, в подтверждение своих слов, добавил, – Один из них курит дешёвый голландский табак. Пепел, что он выбил из трубки, уже однажды намок от росы.

Кютлер уважительно согласился с его доводом и, взяв под козырёк, взглянул на дорогу, исчезающую за холмом:

– Значит, Бреслау… До города приблизительно девять часов пути. Если они проследовали здесь вчера утром, то они уже в городе. А мы, если поспешим, будем там после полудня. Вперёд!

И он первым пришпорил коня. Остальные припустили следом, поднимая пыль.

Силезия, город Бреслау

дом председателя главного суда

В полдень, после двенадцатого удара часов старинной ратуши, когда граф Шафготш, председатель главного суда в городе Бреслау, собирался отобедать, слуга внезапно сообщил ему, что прибыл чиновник со срочным донесением.

Граф досадливо выдернул салфетку и, бросив тоскливый взгляд на соблазнительного жареного рябчика, вышел из столовой в кабинет.

Его ждал человек в синем кафтане и чёрной шляпе, отороченной дешёвым кантом. Таких людей в подчинении Шафготша было несколько десятков; неприметные, неразличимые в толпе, ничем не запоминающиеся, они ежедневно сновали повсюду – подслушивали и подглядывали за горожанами. И незамедлительно в подробностях доносили председателю всё, что хоть немного выбивалось из размеренного жизненного ритма города Бреслау.

– Ваше превосходительство! – метнулся он к графу навстречу и, приблизившись на доверительное расстояние, перешёл на шёпот, – Помните ли Вы Иоганна Бинека, торговца лошадьми, того, что прежде был колёсным подмастерье? В прошлом году его нанял в сопровождение шведский майор, такой носатый; он ещё следовал в Константинополь.

– Ну?

– Сегодня поутру Бинек вернулся в свою прежнюю квартиру на конном рынке в Мюльгофе.

Граф встрепенулся:

– Один?

– С супругой.

– А что же майор?

– Не видел, Ваше превосходительство.

Шафготш в задумчивости потёр мясистый подбородок и кивнул агенту:

– Хорошо. Ступай.

Тот поймал на лету серебряную монету из рук графа и исчез тихо, будто растворился.

Аппетит пропал у председателя. Он несколько раз смерил шагами комнату, напряжённо размышляя над тем, как бы заполучить недостающую информацию? Этот шведский майор, нанявший колёсника в сопровождение по дороге в Константинополь, ещё в прошлый раз вёл себя подозрительно и весьма осторожно. Шафготш готов был поклясться, что он следовал в Порту с секретной миссией от шведского короля – он носом чуял такие вещи. Шесть месяцев прошло. Бинек вернулся. А как же его таинственный спутник? Вернулся ли? И, если вернулся, то с чем? Надо бы потрясти как следует этого Бинека… Но мягко, без нажима, чтоб не спугнуть кого надо. Председателю в голову пришла идея.

– Магистра ко мне! Живо! – крикнул он зычно в коридор, и в ответ на его голос по ступенькам торопливо застучали башмаки преданного слуги.

Спустя полчаса в его кабинете уже сидел член магистрата и преданно внимал его речам.

– Мне стало известно, что нынче утром в город вернулся конный торговец Бинек, следуя маршрутом из Константинополя. Вам известно не хуже моего, что теперь в пределах Венгрии и Польши свирепствует чума. И по строжайшему приказу императора мы не должны допускать в Бреслау приезжих через заражённые территории, без предварительного осмотра и допроса о соблюдении карантина и причинах приезда.

– Так точно, Ваше превосходительство!

– А потому приказываю немедленно арестовать Бинека. Провести ему медицинский осмотр и допросить в подробностях о маршруте следования и соблюдении правил карантина. А так же выяснить, не прибыл ли с ним в город ещё кто? И, если таковые имеются, разузнать кто такие, с какими целями прибыли в Бреслау и где остановились, дабы обследовать их тоже на предмет наличия морового поветрия.

К вечеру того же дня, стараниями магистрата, председатель имел на руках полный донос о том, что колёсник Бинек прибыл из Константинополя через польские пределы. И вместе с ним держали путь шведский майор Гагберх и французский купец из Парижа по фамилии Гутерье. Обоим господам он прислуживал в дороге, за что получил неплохое вознаграждение. Выложил добрый колёсник и тот факт, что слышал частенько, как француз называл шведского майора – Синклер, несмотря на то, что по паспорту тот Гагберх. А так же поведал и о том, что до границ австрийского королевства их сопровождал турецкий эскорт. Прибыв же в Бреслау, вышеупомянутые два путешественника остановились в гостинице «Золотая шпага», той, что у Николаевских ворот. И промеж себя говорили, что завтра же имеют намерение отправиться далее к польской границе.

Шафготш кожей почувствовал, что дело тут нечисто. Все эти обстоятельства про путешествие под чужим именем и эскорт до границы лишь служили подтверждением председателю о том, что иноземные персоны на деле не так просты, как хотят казаться. Нельзя им дать ускользнуть раньше, чем удастся выяснить их секретную миссию.

И председатель, не теряя ни минуты, настрочил письмо канцлеру, чтоб его руками задержать «нарушителей карантина».

гостиница «Золотая шпага»

Спустя пару часов к гостинице «Золотая шпага» подъехала карета канцлера.

– Мне известно, господа, что Вы прибыли из Османской империи. Согласно приказу венского двора, проезжающие через карантинные зоны, обязаны пройти медицинский осмотр. Поэтому прошу Вас предъявить паспорта, сообщить имена и детально цели вашей поездки через владения Силезии.

– По какому праву? – возмутился майор, – Я поданный шведского короля! И никому не обязан давать отчёта о своём поручении!

– Господа, – робко вступил в разговор его приятель француз, – Но при въезде в Бреслау мы останавливались у городских ворот, где уже сообщили свои фамилии и предъявили карантинные свидетельства и паспорта; они выданы шведскими и французскими посланниками в Константинополе.

В ответ канцлер развернул перед строптивцами документ, подписанный председателем графом Шафготшем, где имелось приказание королевского главного суда арестовать иноземных гостей, если они будут уклоняться от более обстоятельного ответа.

Майор был удивлён. Тем не менее, не теряя гордости, заявил:

– Что ж, я не могу воспротивиться подобному распоряжению, так как нахожусь совершенно в Вашей власти. Однако надеюсь, что мне не будет запрещено тотчас отправить своему королю эстафету; так как я уже сказал, что еду по чрезвычайно важному поручению, то Вы легко себе можете представить, с какой ответственностью будет связан мой арест!

И в подтверждение своих слов он показал паспорт, собственноручно подписанный ему королем Швеции, и, как доказательство чрезвычайной важности своего поручения и того, что сам он – лицо не лишенное значения, он предъявил канцлеру еще два запечатанных письма, сказав, что одно из них адресовано французскому, а другое шведскому королю.

Никакого ареста не последовало. Удовлетворив любопытство, канцлер откланялся.

А чуть позже граф Шафготш прислал к иностранцам чиновника с извинениями за всё случившееся, объясняя свой поступок строгим королевским указом. Теперь же, когда ему известны все подробности, то они могут беспрепятственно ехать куда хотят.

В полной уверенности, что инцидент улажен, майор Синклер с французом Гутерье весело отужинали в кабачке при гостинице и, подцепив двух аппетитных девиц, в предвкушении приятного времяпровождения, разошлись по комнатам.

Глубокой ночью, удостоверившись, что майор крепко спит, девица выскользнула из постели и, пробравшись на цыпочках через комнату, отворила дверную задвижку. Внутрь тут же бесшумной тенью проник человек в синем кафтане и чёрной шляпе с дешёвым кантом. Быстро обшарив вещи иностранца, он без труда нашёл два тугих конверта.

Усевшись основательно за стол, погрел каждый над свечой, и отогнул подтаявшую сургучовую печать острым лезвием ножа. Затем неторопливо прочёл содержание бумаг. Молча, сложил их обратно по конвертам, капнув горячего воска на края, запечатал. И вернул в сумку шведского посланника. Исчез так же тихо, как и появился. Девица собрала оставленные незнакомцем на столешнице две монеты, затворила дверь и, как ни в чём ни бывало, прилегла под бок храпящего майора.

дом председателя главного суда

В то время, как Синклер, опоенный вином со снотворным порошком, беззаботно сопел в пышное плечо трактирной девки, у графа Шафготша была бессонная ночь. Содержание бумаг шведского посланника, пересказанное агентом, принуждало председателя усиленно напрягать ум в намерении правильно распорядиться полученной информацией.

Обстановка в Европе грезила обернуться войной. И Австрия рассчитывала избежать прямого участия в предстоящих военных событиях и, по возможности, получить некие выгоды. Русские говорят «Лес рубят – щепки летят»; а, если схватятся лес рубить такие могучие державы, как Швеция с Турцией и Россия, то щепки полетят немалые. Тут главное – успеть, отхватить или же увернуться.

А ситуация была вот какой. В последнее время в Швеции стали усиливаться реваншистские настроения – нация жаждала пересмотра Ништадтского мирного договора 1721 года после её поражения в Северной войне с Россией.

Чтобы прокормить собственное население, Швеция теперь вынуждена была покупать зерно у России, а именно в Финляндии и Прибалтике – то есть в землях, что прежде были её собственными провинциями. Шведская аристократия считала это унизительным и требовала сатисфакции.

Однако единства в этом вопросе пока не было. Не прекращающиеся споры в сейме разделили собрание на две партии. Одна называлась «шляпами» и состояла из дворянства, офицеров армии и ряда сенаторов – эта партия требовала войны. Другая партия («партия колпаков»), во главе с королем Фредериком I – желала мира. Они склонялись к убеждению, что новая война один на один с Россией может закончиться для Швеции катастрофой. Если уж воевать, то лишь в коалиции с могущественными союзниками. И лучше дождаться обстоятельств, которые подорвут военную мощь России.

И обстоятельства как раз сложились к 1739 году нельзя лучше. С 1735 года Россия вела войну с Турцией. И русское войско за четыре года было истощено походами против турок. «Шляпы» стали твердить неустанно, что Швецию ждёт легкая победа, если она развернёт войну против России прямо сейчас! «Колпаки» готовы были уступить, но предлагали настойчиво подстраховаться союзом с другой державой. И этой державой они пожелали видеть Турцию.

Сомнений не было в том, что шведский майор Синклер был направлен в Константинополь именно для этих переговоров. Оттого ему и был выдан паспорт на чужое имя, чтобы сохранить в секрете миссию. Прямым доказательством того, что Синклер выполнил задание, были депеши, содержание которых теперь стало известно австрийскому графу Шафготшу; они состояли из документов о подписании шведско-турецкого военного союза против Российской империи. И даже содержали карту-набросок первоначальных военных действий.

Заполучив такие сведения, председатель неистово теребил подбородок, выстраивая в голове всевозможные комбинации. Тут было, над чем подумать.

Ведь совсем недавно Австрия (вместе с Голландией и Англией) вступила в коалицию против Франции. И Людовик XV, в свою очередь, тоже начал искать союзников; в результате Швеция и Турция оказались в сфере его влияния. Этот французский купчишка с фамилией Гутерье не напрасно сопровождает Синклера; если Франция сейчас поддержит Швецию с Турцией в готовящейся войне против России, это даст гарантии Людовику XV рассчитывать на их поддержку против создавшейся в Европе коалиции.

И тогда Австрия окажется зажатой в кольцо противников сразу с трёх сторон – Францией, Швецией и Турцией. Что сделать? Как поступить? Нельзя допустить этого союза.

Лучший вариант – если бы дипломаты не добрались до места назначения. В самом деле, мало ли что может случиться в дороге с двумя одинокими путешественниками? Устранить обоих вместе с письмами – дело верное. Но рискованное. Можно накликать на себя беду раньше времени. Вот, если бы, устранить их за пределами Австрии, и чужими руками…

В мучительном поиске выхода граф Шафгошт истеребил подбородок до багрового оттенка. Но кто бы мог подумать, что выход найдётся сам, буквально на следующий день.

Пребывая на званом вечере в доме у кардинала, председатель был вызван из гостевого зала известием, что его ожидает чиновник со срочным донесением.

Один из его многочисленных агентов в синем кафтане и чёрной шляпе, почтительно поклонился и доложил чётко и детально:

– Ваше превосходительство, нынче в город в пять часов пополудни прибыли военные; некий капитан с поручиком. При них четверо драгунов в мундирах и два почтальона. Первым делом они подъехали к зданию главного суда и требовали переговорить с председателем, уверяя, что имеют к Вам весьма важное дело. Но, поскольку Вы, Ваше превосходительство, изволили в это время навещать Вашего сына, графа Карла, то они отправились в гостиницу. Остановились в «Голубом олене». Там переоделись в немецкое платье. И уже вдвоём – капитан с поручиком – нанесли визит в дом Вашего сына. Но Вас опять там не застали. Теперь они взяли извозчика и едут сюда.

Граф Шафготш пришёл в крайнее изумление:

– Кто они такие?

Агент наклонился ближе:

– Капитан записался в гостинице под именем барон фон-Кютлер, говорит на немецком с северным акцентом. Поручик помалкивает.

– Откуда прибыли?

– Через польскую границу. Это всё, что известно.

– Хорошо. Ступай.

Зажав в ладони монету, агент тихо удалился.

Незваные гости не заставили себя ждать. Не прошло и четверти часа, как председатель вновь был вынужден отлучиться из-за стола, так как его требовали к себе прибывшие два господина по чрезвычайно важному делу.

Заговорил тот, что был постарше и выглядел солиднее:

– Я – капитан барон фон-Кютлер, поданный русского двора Ея Императорского величества. Следую из русского военного лагеря с Украины. Имею открытое предписание императорского резидента ко всем инстанциям: догнать и арестовать шведского майора и французского купца, возвращающихся из Константинополя, с письмами, которые являются первой важностью для вышеупомянутого двора! Если Вашему превосходительству известно что-либо об оных особах, просим оказать возможное содействие и помощь.

Вот оно, провиденье! Председатель едва сдержал обуявший его восторг, пришедший внезапно на смену липкому страху. Русские! Они раскусили тайные планы шведов и решительно настроены воспрепятствовать их военному союзу с турками. «Арестовать шведского майора и французского купца» – ах, как же это созвучно его собственным планам, что он вымучивал всю ночь!

Граф Шафготш вмиг обратился в саму любезность:

– Прошу Вас, господа, пожаловать в мой дом; я непременно сделаю всё возможное, чтобы помочь Вам. Моя карета в вашем распоряжении. Едем незамедлительно.

гостиница «Голубой олень»

Тем временем в гостинице «Голубой олень» драгуны, вытянувшись на кроватях, дремали, пользуясь передышкой в погоне. Не спали двое: почтальон Куропатов чинил перья, а сержант Микуров сидел у окна и задумчиво теребил на груди маленький деревянный крестик на шнурке.

С тех пор, как они выехали из лагеря с Украины, он то и дело возвращался воспоминаниями к неожиданному разговору, состоявшемуся у него с княгиней Трубецкой накануне этой поездки…

– Микуров! Подойди! – окликнул его Миних и по-отечески положил ему ладонь на плечо, – Прижучить шведского шпиона и выудить у него секретные сведения – задание весьма щекотливое. Но запомни: тебя оно не касается! Это Кютлеру с Левицким даны чёткие указания, как действовать при поимке вражеского посланника и что у него искать. Твоя же единственная задача – вывести их на след этого Синклера!

– Так точно, Христофор Антонович.

– Понимаешь, Василий, время мы потеряли!! Уйти он мог слишком далеко! К тому же путь его движения нам не известен. Да и движется он под чужим именем. Одним словом, придётся нелегко. И лучше тебя никто не справится!

– Благодарю за доверие.

В этот момент к фельдмаршалу подошла Анна Даниловна и заботливо протянула ему кружку:

– Выпей хоть кофе, Христофор Антонович. Ты сегодня ещё не завтракал.

– Спасибо, – он принял из её рук горячий напиток и кивнул Василию, – Ну, Микуров, ступай. Не подведи! Я на тебя надеюсь!

– Микуров?! – неожиданно проявила интерес Анна Даниловна, – Сержант! Это Вы – Микуров?

– Так точно.

– Уж не Василий ли? – лукаво улыбнулась она.

– Он самый.

Она вдруг всплеснула руками:

– Неужели?! Погодите! А доводилось ли Вам бывать в Данциге?

– Так точно. Доводилось.

– Невероятно!!

Василий недоумённо переглянулся с фельдмаршалом, не зная, к чему клонит княгиня.

– Сержант! Я желаю с Вами говорить! Сейчас! Немедленно! – неожиданно заявила она.

– Анна Даниловна, голубушка! – возмутился Миних, – Микуров отбывает из лагеря для выполнения очень важного поручения!!

Но она и не думала уступать:

– У меня тоже дело большой важности! Не беспокойся, я его долго не задержу, – и она, взглянув на Миниха, укоризненно покачала головой, – Не стой на солнцепёке, Христофор Антонович! Ведь ещё вчера тебя лихорадило.

Фельдмаршал побагровел и плотно сжал губы, но усилием воли воздержался от крепкого словца. И покорно удалился в тень.

– Так вот, значит, какой Вы, Василий Микуров, – Анна Даниловна внимательно рассматривала Василия.

Заметив его смущение, она улыбнулась:

– Не удивляйтесь. Признаться, я и сама удивлена не меньше. У меня есть к Вам разговор.

– Я весь внимание, госпожа Хераскова, – он осёкся, – Прошу прощения, госпожа Трубецкая.

– Можно просто Анна Даниловна, – разрешила княгиня, – Идёмте.

И она настойчиво повела его в свою походную палатку.

– Присаживайтесь, – указала ему на табурет возле стола, – Хотите пить?

– Благодарю. Не откажусь.

– Ну, так налейте себе воды. Позади Вас стоит кувшин, – и окликнула камеристку, – Дуняша! Отыщи-ка в дорожном сундуке шкатулку. И принеси сюда.

Та послушно выполнила просьбу госпожи.

– Ступай! Ты нам будешь мешать, – отослала её княгиня. И сама села напротив Василия, – Прежде, чем мы начнём разговор, скажите, как давно Вы побывали в Данциге? И при каких обстоятельствах?

– В польском походе с фельдмаршалом.

– Вы вошли в город после его взятия?

– Нет. Мне не довелось войти в покорённый Данциг, так как я был срочно направлен в Петербург с известием о капитуляции крепости.

– Стало быть, в самом Данциге Вы не были?!

– Нет, я там был. Но прежде, чем он выбросил белый флаг, – ответил Василий и, предвидя её вопрос, пояснил, – Я провёл в там два месяца, как шпион, выдавая себя за горожанина.

– О! Значит, Вы ТОТ САМЫЙ Василий Микуров, – убедительно произнесла она. И, подперев изящной рукой подбородок, вновь принялась с интересом рассматривать юношу.

Василий заёрзал:

– Я Вас не понимаю.

Анна Даниловна интригующе улыбнулась:

– Я сейчас расскажу Вам одну историю. Уверена, она будет Вам интересна.

Микуров покорно приготовился слушать.

– Сколько же прошло времени с тех пор, как мы стояли осадой под Данцигом? Кажется, лет пять, – начала княгиня, – После капитуляции триумфальным шествием армия вошла в город. И около месяца фельдмаршал ещё пребывал там, улаживая все сопутствующие дела по проведению присяги корою Августу, по установлению суммы контрибуции, отправке пленных и многое другое. Я всё это время вынуждена была пребывать с ним. Меня разместили в доме, принадлежавшем коменданту города. Должна заметить, мрачная там было обстановка. Но, так или иначе, нам, как победителям, оказывали почести. О нас заботились: отапливали комнаты ночью, готовили вкусную еду. И, пока Христофор Антонович был занят делами, я весьма сносно проводила время. В доме коменданта мне прислуживала польская девушка. Очень юная. И довольно милая. С печальными зелёными глазами.

Микуров напрягся, уловив что-то знакомое в описываемом образе. Анна Даниловна продолжала:

– Я немного говорю по-польски, и раз уж у меня не было других дел, я часто беседовала с нею. Она была рада нашему общению; больше всего ей нравилось слушать мои рассказы о Петербурге. Ей всё хотелось знать; большой ли это город? Какие в нём дома? Сколько жителей? Она часто просила меня перечислять всех моих знакомых и приятелей, живущих в столице. Очень забавная девочка. Однажды она спросила напрямую, не знаю ли я кого-либо в Петербурге по фамилии Микуров? Я ответила: нет. И заметила, как она огорчилась. После моих долгих уговоров девушка поведала, что в Петербурге проживает некий солдат Василий Микуров, который очень дорог ей. Но, кроме имени, она, к сожалению, ничего про него не знала, так как знакомство с ним было недолгим и внезапно оборвалось после его бегства из Данцига. Бедная девочка так страдала от разлуки с возлюбленным, что её глаза всё время были на мокром месте. Мне было искреннее жаль бедняжку, но ничем помочь я не могла.

Василий слушал её с напряжением, боясь упустить хоть слово.

– Наконец, Христофор Антонович завершил дела в Данциге. И мы стали готовиться к возвращению в Петербург. Накануне нашего отъезда девочка попросила не отказать ей в одной деликатной просьбе. Она вручила мне маленький деревянный крестик, старый, ещё кельтский, и умоляла, если вдруг мне доведётся в Петербурге встретить солдата Василия Микурова, то передать ему эту вещицу. Это было так трогательно! Я пыталась втолковать глупышке, что Петербург очень большой город. И в нём множество полков. А в них – тысячи солдат. Они пребывают в разных гарнизонах. И часто вынуждены воевать далеко за пределами страны. Но всё тщетно. Она так настойчиво упрашивала меня, что я, наконец, решила, что ей, очевидно, так будет спокойней…

Василий не удержался:

– Вы взяли его?!

– Судя по тому, как Вы взволнованы, я заключаю, что эта особа Вам хорошо известна?

– Более чем.

– А как её звали?

– Янина.

Княгиня обрадовалась:

– Верно!! Именно так её и звали!

– А что с крестиком?

Но она продолжала ликовать и будто не слышала его вопроса:

– Ни за что бы, ни поверила, что однажды найду Вас! Ведь это было всё одно, что искать иголку в стогу сена!

– Он сохранился?

– И как это волнительно, что Вы сидите сейчас напротив меня…

– Анна Даниловна!! Так Вы сохранили крестик? – не унимался Микуров.

Она укоризненно вздохнула:

– Как Вы, однако, нетерпеливы, господин сержант! – и покачала головой.

– Ради бога!

Она, смакуя удовольствие, откинула крышку шкатулки:

– Эта история любви польской девочки так растрогала меня. Что отныне я вожу его всегда с собой. Он мне стал чем-то вроде доброго талисмана.

И вынула из шкатулки старинный маленький деревянный кельтский крест на кожаном шнурке. У Василия от волнения пересохло во рту. Он с трепетом смотрел на крестик, боясь поверить глазам:

– И я могу его взять?

– Берите. Ведь он предназначался именно для Вас.

Микуров благоговейно взял его и крепко сжал в ладони.

– Благодарю, – пробормотал он внезапно осевшим голосом, – Вы даже не представляете, что Вы сейчас сделали…

Она тихо улыбнулась:

– Ну, почему же «не представляю»? Я тоже когда-то была юной девочкой. И тоже была безумно влюблена.

– Анна Даниловна! Вы – самая добродетельная из всех женщин! Отныне я буду всегда поминать Вас в своих молитвах, – Василий склонил голову в почтительном поклоне.

Она в ответ по-матерински поцеловала его в лоб.

– Эй, Василь, не видать там капитана с поручиком? – пробудился Пылёв, широко зевая.

– Не видать.

– Как думаешь, надолго мы тут? Жрать страшно хочется. Хоть бы поужинать успели. Куропатов, сгоняй на кухню, узнай; может, есть чего? Вот что за дурацкая манера у этих немцев – есть по часам?! По мне так, есть надо тогда, когда голоден!

– Сейчас узнаю, – пообещал Куропатов, и, бросив перья, умчался.

– А, между прочим, господа, за нами следят, – заметил Микуров, оттопырив занавеску.

– Да, ну! Кто?!

– Гляди! Вон тот, в синем кафтане и чёрной шляпе.

– Который? – Пылёв взглянул на улицу, где было достаточно людно.

– Тот, что прячется за фонарный столб.

– Чем он отличен от всех остальных, что шляются мимо гостиницы?

– В том-то и дело, что ничем.

– Так с чего ты решил, что он – агент?

– Дурень ты, Мишка! Настоящий агент ничем и не должен выдать себя из толпы. А этот приехал на извозчике, вслед за нами. Теперь трётся под нашими окнами уже третий час.

– Ну, и глаз у тебя, Микуров! Неужели шведы?! – всполошился Пылёв.

– Вряд ли! Скорее, местные. Кто-то держит город под неусыпным строгим надзором. Может, кардинал? Или канцлер? Или председатель суда…

– Есть! Есть ужин! – это вернулся с радостным известием Куропатов, – Подъём, ребята!! Налетай!!

Ближе к полуночи возвратились в гостиницу Кютлер с поручиком Левицким. Переоделись вновь в военные мундиры, подняли с постели драгунов. Левицкий уважительно хлопнул по плечу Василия:

– Молодец, Микуров! Верно указал, что след с дороги ведёт на Бреслау! Тут они были, голубчики!! В три часа пополудни выехали на почтовых к северной польской границе.

– Выходит, восемь часов уже в пути, – тут же прикинул Микуров, – Если без отдыха на ночлег, завтра к вечеру в Грюнберг прибудут. Там до границы – рукой подать.

– Не успеют! Председатель здешнего суда нам лучших лошадей выделил! И сопроводительное письмо, чтоб на всех почтовых станциях нам немедля предоставляли свежих лошадей и всё необходимое, что попросим. Так что, собирайтесь живо! Выезжаем!

– Значит, председатель суда? – задумчиво пробормотал себе под нос Микуров, – Странное дело, отчего так душевно о нас хлопочет? Видать, свою выгоду в том имеет.

Нейштедель

На следующий день в четыре часа пополудни русские прибыли в городок Нейштедель. И у местного почтмейстера выведали, что шведский майор и французский купец два часа назад были здесь, сменили лошадей и, отказавшись от отдыха, выехали на дорогу, ведущую на Грюнберг.

Письмо, подписанное председателем и почт-директором в Бреслау, оказало на местного почтмейстера должное воздействие; тот незамедлительно выдал русским офицерам свежих лошадей и в придачу дал в сопровождение двух почтальонов. Приказал им, в случае если они не догонят вышеупомянутых путешественников до Грюнберга, сопровождать господ офицеров и драгун до границы и исполнять все их приказания.

Синклера и Гутерье они завидели, не доезжая полверсты до Грюнберга. Быстро оценили обстановку: почтовая повозка с пассажирами и багажом и конный почтальон.

– Ваше благородие, – обратился сержант Микуров к Левицкому, – Дозвольте, нам с Пылёвым через лес выехать им наперерез и взять почтальона, чтоб наверняка не сбежал. А Вы с капитаном и драгунами их на коляске возьмёте.

– Дело говоришь! – согласился поручик, – Действуйте!!

Появление на дороге вооружённых офицеров, настроенных агрессивно, было для дипломатов полной неожиданностью. Не успели они возмутиться тем фактом, что их почтальона грубо стащили с лошади на землю, как в них самих упёрлись дула пистолетов. И Кютлер на французском, а затем на немецком чётко высказал им следующую фразу: