Сто тысяч лет большой надежды

Смеркалось. Одна пожилая женщина, которая прогуливалась на травянистом холме возле водохранилища, заметила ребёнка, которому, видимо, было больно от чего-то. Она подошла к мальчикам и спросила, в чём дело. Джеймс был в слезах, лицо было в синяках и кровоподтёках.

«Мы нашли его в нижней части холма», – объяснили Джон и Роберт. Она решила помочь ребятам и посоветовала отвезти малыша в полицию. Травмы мальчика обеспокоили её. Но женщина решила не сопровождать мальчиков до участка. Она указала им дорогу и велела отправляться. Она с недоверием наблюдала за тем, как мальчики медленно спускаются вниз к дороге, но затем идут в противоположном направлении. Она кричала им вслед, чтобы они шли в другую сторону, но те не обратили никакого внимания. Женщина растерялась и стояла, не зная, что делать. Однако другая женщина, которая видела детей примерно в то же время, утверждала, что Джеймс смеялся, поэтому подумала, что это просто братья, у которых мало опыта для того, чтобы хорошо следить за своим младшим братом.

Но вечером того же дня одна из женщин увидела по телевизору новости, где говорили о пропавшем мальчике, и она точно определила, что тем вечером видела Джеймса. Она сразу же позвонила в полицию и рассказала им обо всём. «Теперь я хотела бы что-то сделать», – сказала она.

Мальчишки в конечном итоге спустились с холма, и пошли вдоль дороги. До настоящего времени они прошли уже примерно две мили. Они останавливались возле некоторых магазинов. Одна женщина, выгуливавшая собаку, поглядела на двух мальчиков с ребёнком и спросила, что происходит. Они сказали ей, что нашли мальчика, потерявшегося в супермаркете «Стрэнд», и направлялись в полицейский участок. Другая заинтересовавшая девушка подслушала этот разговор и сказала: «Но вы прошли очень долгий путь от «Стрэнд», пройдя полицейский участок Уолтон Лэйн». Джон ответил, что они шли по пути, по которому направил их один человек. Когда женщина спросила, где жили мальчики, Роберт уже собирался ответить, но Джон прервал его и сказал, что полицейский участок находится на пути домой.

В тот момент Роберт отпустил руку Джеймса, словно был готов вовсе отказаться от него. Женщины наблюдали за тем, как он отвернулся. Казалось, что он нервничал. Но в тот момент Джон решил взять всё под свой контроль. «Возьми его за руку», – приказал он Роберту. И Томпсон снова взял Джеймса за руку.

Молодая женщина поглядела на Джеймса и его раны. Он выглядел расстроенным. «Что с тобой, сынок?», – спросила она. Джеймс не ответил. Джон настоял на том, что они найдут полицейский участок самостоятельно, и что они будут заботиться о мальчике всё это время. Но женщина почувствовала, что что-то было не так. Быстро темнело. И мальчики не казались честными. Молодая женщина спросила даму с собакой, не может ли она сопроводить мальчиков до полицейского участка. Она бы сделала это сама, если бы с ней не было маленькой дочки, которая устала и не могла много идти. Но женщина с собакой отказалась, сославшись на то, что её питомец не очень любит детей. Когда мальчики двинулись в путь, женщина крикнула: «Вы уверены, что знаете путь?» Джон указал на дорогу и сказал, что они пойдут этим путём.

Но они пошли в магазин. Роберт спросил клерка, где они могут купить конфет для своего младшего брата. Администратор заметил синяки и ссадины на лице маленького мальчика и отказал им. Тогда они направились в зоомагазин. Там Роберт остановился у аквариума, где заметил рыбу на дне резервуара. «Она мёртвая», – сказал он администратору. Клерк счёл странным то, как Джон схватил руку Джеймса и не позволял ему высвободиться.

На улице вспыхнул пожар, и мальчики некоторое время наблюдали его. Но вскоре они пошли по Чарч-роуд вест. Там они встретили двух старших мальчиков-подростков, которые знали Роберта. Они недавно приобрели пару наручников для трюков и хотели испробовать их на Роберте и Джоне ради забавы. Но они заметили, что Томпсон и Венеблс были не одни. «Кто это?» – спросил один из подростков. Роберт ответил, что это младший брат Джона, и они ведут его домой. Подростки заметили ушибы и кровоподтёки на лице малыша, и один из мальчиков сказал: «Если вы не отведёте его домой, то я побью вас». Так мальчик рассказывал на свидетельском допросе.

Роберт и Джон пошли дальше. Они дошли до входа в железнодорожную станцию и остановились. Ещё не было поздно отказаться от плачущего ребёнка, полицейский участок был не за горами. Некоторые прохожие стали свидетелями разговора мальчиков. Один из них говорил громко, что отведёт своего младшего брата домой, как он делает это всё время. Они подошли к Уолтон Лэйн и стояли рядом с оживлённым движением. Кто-то проходящий по аллее вспомнил, что видел, как три мальчика играли, и что Джеймс громко смеялся. Было уже около 17.30. Темнота зимнего вечера спустилась на Ливерпуль. Полицейский участок был справа от мальчиков. Дом Роберта был слева. Но они решили вернуться к железнодорожным путям, минуя участок.

Решение идти к железнодорожным путям стало роковым решением в неопределённости Роберта и Джона. По дороге Джон сорвал капюшон, который они использовали, чтобы скрыть раны на лице мальчика, и выбросил его в кусты. Очевидно, они решили, что больше нет необходимости что-то скрывать.

В какой момент этого долгого предательского путешествия Джон и Роберт решили покончить со всем этим? Никто этого не знает. Мальчики не ответили на этот вопрос. Возможно, решение убить Джеймса Булджера пришло спонтанно, потому как, если бы это была изначальная их цель, они не гуляли бы по оживлённым улицам и проспектам. Если бы Джон и Роберт отвели Джеймса в участок, то полицейские увидели бы раны малыша и непременно наказали бы мальчиков. Возможно, это был страх быть пойманными.

Но теперь на город спускалась ночь. А похищение ребёнка так никто и не пресёк. Когда они шли, то пинали ребёнка ногами. За всё время они проделали долгий путь, более двух с половиной миль. Вместе они провели уже несколько часов. Только Джону и Роберту известно, почему они пошли в направлении железной дороги по грязной набережной. Они обнаружили дыру в заборе и перелезли через неё.

Нападение и убийство Джеймса Булджера произошло примерно между 17.45 и 18.30 вечера. Всё началось с того, что один из мальчиков (как водится, не известно, кто) плеснул краской Джеймсу в левый глаз. Он закричал. Блейк Моррисон, пытаясь постигнуть причину поступков, заглянуть в мотивы, указывает в своей книге «As if», что, возможно, Джон и Роберт сделали это, потому что подсознание велело им обесчеловечить (дехьюманизировать) объект издевательства. С голубой краской на лице он выглядел словно одна из тех кукол троллей, а это вызывало у убийц упокоение совести, уменьшение тревоги. Мучители начали бросать камни в Джеймса, пинать его, бить кирпичами. Они сняли с него туфли и брюки и, возможно, совершали действия сексуального насилия над ним, но этого не удалось выяснить точно. Они ударили его железным прутом. После этого мальчик затих. Убийцы посчитали, что он был мёртв и решили замаскировать всё под несчастный случай, положив его тело на железнодорожные пути, чтобы тело переехал поезд. Долго ждать этого не пришлось…

После совершения ужасного, отвратительного преступления Томпсон и Венеблс вернулись в город. Они пошли в гости к другу, но его не было дома. Им было скучно. Они гуляли возле видеосалона, это было одно из любимейших мест Роберта. Иногда он выполнял поручения женщины за прилавком собрать кассеты, аренда которых просрочена. И сейчас она пообещала мальчикам награду, если они принесут много кассет. Кода они сделали свою работу, то вернулись в видео-салон. Но здесь их ждала Сьюзан Венеблс, мать Джона, которая была в ярости. Она искала сына везде, в том числе и вдоль железнодорожных путей.

Сьюзан вытащила Джона и Роберта из салона и кричала на них обоих. Роберт убежал. Она отвела Джона в полицейский участок и попросила там, чтобы ему прочитали лекцию о том, что сбегать из дома и школы нехорошо. Дома Джон был весь в слезах. Мать была в истерике и сказала, что сегодня в торговом центре был похищен маленький мальчик. «И кто знает, может, этот маньяк мог похитить и тебя!»

В это время Роберт бежал домой в слезах. Дома он рассказал матери, как мама Джона вытянула его из видео-салона и побила его. Разъярённая Энн Томпсон немедленно позвонила в полицию и сообщила об избиении её сына. Ещё один автор книги о малолетних убийцах Дэвид Джеймс Смит предположил, что такое поведение было защитной реакцией для мальчиков, так как им хотелось почувствовать себя в привычной роли жертв, а не мучителей. В полицейском участке офицер заметил небольшую царапину под глазом Роберта. Они предположили, что это сделала Сьюзан Венеблс.

Энн Томпсон смотрела новости тем вечером и спросила Роберта прямо, он ли это на видео. Он отрицал. Энн призналась в страхах и подозрениях своей подруге и даже сказала, что хотела бы отвести Роберта в полицию.

Джон же у себя дома проявлял большой интерес к истории исчезновения Джеймса Булджера. Он попросил мать сообщить ему, когда полиция поймает мальчиков. «Если бы я видел ребят, я бы ударил их по голове», – сказал он. В воскресенье мать Джона сообщила сыну, что маленького мальчика нашли на железной дороге. Джон выразил обеспокоенность по поводу его бедной мамы. Нил, отец Джона, поинтересовался у него по поводу синей краски на рукаве куртки, и Джон ответил, что это Роберт испачкал его. В новостях сообщили о том, что на теле погибшего была обнаружена синяя краска, однако чета Венеблс поверила сыну, хотя тот пропустил школу в пятницу и его куртка была такого же горчичного цвета, как куртка одного из мальчиков на видеозаписи…

Наступил четверг. 18 февраля. 07.30 утра. После того звонка анонимной женщины четверо сотрудников полиции постучали в дверь Энн Томпсон с ордером на обыск. Когда Роберт понял, что он подозреваемый, то он начал плакать. Полиция обыскала одежду Роберта и сразу же нашла несколько пятен крови на ней. Также они обнаружили кровь и волосы на ботинках.

Когда же сотрудники пришли в дом Венеблсов 20 февраля, то Сьюзан ехидно сказала, что знала, что к ним придут, потому что Джон прогуливал школу в пятницу. Но Сьюзан призналась, что Джон вернулся домой в пятницу с пятнами краски на куртке. Сотрудники оперативно попросили показать им одежду. Куртка горчичного цвета действительно была испачкана синей краской, и сотрудникам даже показалось, что там был отпечаток руки на рукаве. Джон схватился за мать и начал плакать: «Я не хочу сидеть в тюрьме, мама! Я не убивал ребёнка. Это сделал Роберт Томпсон! Он всё время втягивает меня в неприятности!» – истерически вопил он. Сквозь слёзы Джон сказал, что они должны допросить Роберта.

Несмотря на такую болезненную реакцию Джона и Роберта на арест, полиция не сразу хотела обвинять их в убийстве. Были и другие подозреваемые мальчики в их списке. К тому же, судя по записи, ребятам было 13–14 лет, а эти выглядели совсем маленькими (скорее всего, полиция сама не хотела верить в то, что убийство могли совершить 10-летние дети). Но полицейские должны были подвергнуть подозреваемых стандартной процедуре.

Ребята, особенно Джон, были оба напуганы этой процедурой. Когда следователи брали отпечатки пальцев у Джона, тот был нервным и постоянно задавал вопросы: а как работают отпечатки? они как невидимые чернила, которые оставляют следы? они остаются на всём, чего мы касаемся? а если коснуться кожи другого человека, там останутся отпечатки? а у Роберта отпечатки вы возьмёте?

У обоих мальчиков полиция взяла отпечатки, пробы крови, волос и ногтей.

В то же время полицию вызвал владелец магазина «Стрэнд», когда узнал, что Томпсон и Венеблс подозреваемые. Он считал, что в тот день, когда Джеймс пропал, они были в его магазине. Полиция сняла отпечатки пальцев в нескольких местах. Они принадлежали Джону Венеблсу.

Роберт Томпсон был допрошен в четверг. В этот же день он был доставлен к детективу сержанту Филу Робертсу и детективу полиции Бобу Джейкобсу. Рядом с Робертом на допросе сидела его мать с юристом. Опрос 10-летнего мальчика по обвинению в убийстве – это, как водится, трудно. Они спросили Роберта, знает ли он разницу между правдой и ложью. Роберт ответил, что знает. Но в ходе допроса его несколько раз ловили на лжи. Но часто он уходил от ответов очень ловко, отвечая типа: «Да, я там был, а вас там не было» или «Ну, это вы так считаете». Но надолго ли его уловок хватило?

Роберт признался, что они с Джоном пропустили школу в тот день и пошли в торговый центр. Там они гуляли, смотря на витрины. Роберт пытался выглядеть как свидетель, а не подозреваемый, поэтому сказал, что видел Джеймса с его мамой, когда они с Джоном были на эскалаторе. Это поразило детективов, так как Роберт заметил именно Джеймса, хотя в торговом центре много матерей с маленькими детьми. Но тот настаивал, что видел именно Джеймса и миссис Булджер. Но Роберт утверждал, что затем они пошли в библиотеку, а потом домой.

Следователи сделали перерыв допроса Томпсона, чтобы начать допрашивать Венеблса 20 февраля. Выяснилось, что Джон отрицает, что они с Робертом были в «Стрэнд». Во время дальнейшего допроса Роберта спросили, почему, как он думает, Джон солгал об их пребывании в супермаркете. Роберт ответил, что предполагает, будто Джон сделал что-то плохое. Он мог бы сказать ребёнку идти за ним, а потом потерять его где-нибудь. Но Роберт якобы не знал, потому что никогда не оглядывался и не видел, что там делает Джон. Когда следователи сказали, что у него точно такая же куртка, как у мальчика на видео, тот ответил, что такие куртки носят многие мальчики. «Но как на счёт куртки Джона?» – спросил Роберт. На протяжении интервью Роберт был спокойным и хладнокровный. Он ничего не хотел признавать.

Иногда Роберта подлавливали на лжи, и тогда он плакал. И однажды он начал сильно рыдать и сквозь слёзы сказал: «Я ни разу не прикоснулся к нему!»

Роберт признался, что Джон держал Джеймса за руку и вывел из магазина, что они прошлись, а потом оставили ребёнка в церкви. Расстроенный Роберт посетовал, что он будет нести всю ответственность за убийство Джеймса кем-то другим.

Поздно вечером Роберт спрашивал, почему его не отпустят домой, ведь это Джон украл ребёнка из магазина.

На следующее же утро Роберт сказал, что оставил Джона и Джеймса на железной дороге, когда Джон плеснул краской в Джеймса, и не знает, что произошло дальше. Но когда следователи спросили, он ли украл батарейки, лицо Роберта стало пурпурным. Он отрицал это, но было очевидно, что это сделал он и ему стыдно. По какой-то причине его очень смущало упоминание о батарейках.

Более чем после часа отказов на допросе Роберта, его мать Энн сказала ему, что всё будет намного проще, если он расскажет правду. Роберт зарыдал. Он рассказал, как Джон бросил кирпич в лицо ребёнка, но на вопрос, почему он это сделал, Роберт не знал ответа. Но он начал описывать, как Джон бесконтрольно стал избивать Джеймса, бить его металлической палкой. Потом он положил ребёнка на рельсы, хотя глаза его были ещё открыты. Джон взял батарейку и бросил одну из них в голову Джеймса. Он же, Роберт, пытался вытащить Джеймса с путей, помочь ему, кричал Джону, чтобы тот остановился.

Детективы были изумлены и ошеломлены. Они спросили у Роберта, почему Джон делал всё это? Но тот якобы не знал. «Я его только ущипнул», – сказал он. Когда один из следователей сказал, что думает, что он тоже бил Джеймса, Роберт ответил: «Думайте, что хотите».

Мать Роберта сидела в полном неверии. Многие ответы Томпсон адресовал именно ей, а не детективам. Наконец, она спросила его, почему он принёс розу к мемориалу Джеймса. Роберт ответил: «Я хотел, чтобы он знал, что я пытался ему помочь там, и я думаю о нём сейчас». Также Роберт высказал некоторые опасения по поводу страха, что убитый ребёнок будет преследовать его.

На следующий день следователи спросили Роберта о пятнах крови на его одежде и ботинках. Он ответил, что испачкался, когда пытался оттащить Джеймса с путей. Но перестал пытаться, когда увидел, сколько там было крови, и побоялся, что его будет ругать мать за испачканную одежду. Также он сказал, что у него самого есть маленький брат. Зачем ему убивать какого-то малыша, если он мог бы убить своего брата? Именно так он и сказал.

Детективы приберегли самые трудные вопросы напоследок. У Джеймса были некоторые травмы на половых органах, и полиция считала, что мальчики вставляли батарейки Джеймсу в прямую кишку. Эти вопросы расстроили Роберта больше всех остальных. Следователи спросили, кто снял брюки и нижнее бельё Джеймса, Роберт заплакал. «Я не извращенец!» – вдруг сказал он. «А если бы я назвал вас извращенцами?» Затем он отказался отвечать на вопросы. Но следователи спросили: «Как думаешь, а что бы Джон рассказал о том, что ты сделал с Джеймсом?» Сейчас Роберт был очень расстроен. Он ответил: «Джон сказал бы, что это я снял штаны Джеймса и извращался с ним».

В то время как Роберт в значительной степени держался спокойно на допросе, иногда даже спорил со следователями, Джон впал в истерику с самого начала. Он был очень напуган. Спустя некоторое время после начала допроса Джон так неистово рыдал, что допрос пришлось приостановить, чтобы успокоить его. В отличие от Роберта, который всё отрицал, Джон признавал много вещей.

Мать Джона Сьюзан была на допросе, и её присутствие во многом расстраивало Джона. Только после того, как детективы наедине попросили родителей убедить сына, что они будут любить его независимо от того, что он сделал, и после того, как Сьюзан и Нил сделали это, Джон был в состоянии признать содеянное.

В первое утро допроса Джон старался всё свалить на Роберта. Это Роберт был плохим, а Джон старался избегать Роберта в школе. Роберт в основном играл с девочками, потому что все считали его плохим. Да и вообще Роберт был сам, как девчонка, так сказал Джон. Он рассказал о том, как Роберт коллекционировал кукол-троллей, раздевал их и показывал всем их пластиковые задницы. Также Джон рассказал, что Роберт постоянно сосал свой большой палец. Однако всё это только наталкивало на то, что Джон и Роберт проводили много времени вместе. Джон признался, что с Робертом было интересно. Но делать плохие вещи принуждал его всегда именно Роберт.

Джон объяснил, что прогулять школу в пятницу, в день совершения преступления, надоумил его именно Роберт. Следователи долго раскручивали Джона рассказать о деталях того дня. Джон всё время ускользал от сути. Он говорил, что они гуляли в парке, на старой железной дороге, на кладбище: там Роберт хотел украсть цветы, но Джон сказал «нет». Венеблс также сказал, что это Роберт украл краску и бросил её в Джона. Но он ни разу не упомянул о супермаркете. Когда же ему позже сказали, что Роберт признался, что они были в «Стрэнд», то Джон расплакался и сказал, что Роберт лжёт.

После того, как детектив начал задавать много вопросов по поводу «Стрэнд», вводя Джона в истерику, он признался, что они были там, но сказал: «Но мы не крали ребёнка, мама! Мы бы никогда… Мы видели там двух других мальчиков, да. Но мы никогда не брали ребёнка, мама! Мама, мы никогда не брали ребёнка. Ты думаешь, мы сделали это. Мы не делали, мама, никогда!»

Джон казался обезумевшим и не мог сесть на место. Сьюзан же сказала: «Если бы я знала раньше то, что знаю теперь, Джон, я бы отвела тебя в полицию сразу же и не стала бы дожидаться, пока они придут и постучат в мою дверь…»

На следующее утро следователи услышали версию Джона, в которой было намного больше деталей, чем в версии Роберта. Джону рассказали, что Роберт заявил, будто это он украл ребёнка. Джон вскочил со своего места и начал кричать: «Я не прикасался к ребёнку! Я не убивал его. Мама, мама! Да, мы украли его, но оставили возле канала. Мама, вот и всё!» Его спросили, как к ним в руки попал ребёнок? Джон заявил: «Он просто ходил за нами сам». Но тут же он осекся, поняв, что говорит откровенное враньё.

Сыщики считают, что Джон хотел сказать правду, но испугался своей матери. После того, как Сьюзан и Нил успокоили сына и сказали, что будут любить его несмотря ни на что, но только он должен говорить правду, Джон упал на колени к матери и зарыдал.

«Я убил его… А что с его мамой? Вы скажете ей, что я сожалею?» – спросил Джон.

Это было именно то, что следователям было нужно. Джон признался. Он сказал это просто и ясно. Но они были уверены, что Роберт принял участие в убийстве младенца, но в какой степени?

Допрос продолжался. Джон сказал, что Роберт украл краску в отделе игрушек в «Стрэнд». Когда они увидели мальчика, Роберт сказал: «Давай украдём его». Они вместе провели его через отдел TJ Hughes, но его мать обнаружила их. Потом возле лавки мясника они увидели Джеймса. Джон признался, что именно он подошёл к ребёнку и взял его за руку. Но идея убить его была Роберта. Пока они бесцельно бродили до канала, рассказывал Джон, они хотели отвести его к матери, но потом Роберт предложил бросить его в воду. Роберт пытался наклонить ребёнка над водой так, чтобы он потерял равновесие и упал, но Джеймс не стал подходить к краю воды. Джон сказал, что Роберт поднял его и бросил вниз головой. Испугавшись, они сначала убежали. Но потом вернулись. Почему? Джон не мог ответить. По словам Джона, они просто хотели гулять с ребёнком. Джон признался также, что это он сорвал капюшон Джеймса и выбросил в кусты, пока они шли к железной дороге. Но это то, в чём он готов был признаться сейчас. Но чем ближе допрос подходил к убийству, тем более нервным становился Джон.

Когда Джон был готов говорить, он обвинил во всём Роберта. «Мы привели его к железной дороге и начали бросать в него кирпичи». Когда его спросили, кто же бросил кирпич первым, Джон сказал, что это был Роберт. Он же, по словам Джона, и бил его металлической палкой. Джон признался, что сам бросил два кирпича, а также маленькие камешки, но не в голову, а только по рукам.

По словам Джона, Роберт плеснул синей краской в лицо Джеймса. Джеймс начал плакать, и Роберт спросил у него: «У тебя болит голова? Ну, что ж, давай её полечим», он поднял кирпич и бросил его в голову Джеймса. Джеймс закричал и упал, но поднялся снова. Джон сказал, что в какой-то момент он попытался оттащить Роберта. Но Джеймс продолжал вставать, и Роберт сказал, что остаётся. Роберт кричал и обзывал Джеймса плохими словами. После того, как Роберт ударил его железным прутом, Джеймс упал животом на рельс, и они сбежали. Джон утверждал, что сказал Роберту: «Не кажется ли тебе, что мы уже достаточно сделали?»

Джон сказал, что он никогда не хотел причинить вреда мальчику. Он также отметил, что именно Роберт снял штанишки Джеймса и нижнее бельё. Он сказал, что Роберт снял трусики и бросил их на лицо Джеймса. Хотя Джон и утверждал, что не испытывал гнева по отношению к ребёнку, во время интервью он выказывал явные физические признаки злости. Например, когда он рассказывал об убийстве, то сильно сжимал руки в кулаки.

Джон признался, что он ударил ногами Джеймса, но легонько. Так же легонько он ударил его в грудь и лицо. Роберт же стукнул Джеймса в пах примерно раз десять и ударил его ногой в лицо. «Но я такого не делал никогда».

Но когда разговор дошёл до темы с батарейками, Джон снова впал в истерику и начал плакать. «Я не знаю ничего о том, что Роберт сделал с батарейками. Я боялся, что вы обвините меня в том, что это я их украл». На вопрос сделал ли что-то Роберт с гениталиями Джеймса, Джону стало совсем плохо, и он начал толкать своего отца Нила, который сидел рядом.

Допросы закончились. У следователей было уже достаточно, чтобы привлечь мальчиков к ответственности^[2] и довести дело до суда. Допросы показали, что убийцы во многом не сходились. Также они и вели себя по-разному. Роберт был больше склонен к манипуляциям, плакал только тогда, когда ему это было удобно. Джон же постоянно обвинял Роберта, но, в конце концов, рассказал больше, чем Роберт. Ложь Джона была более сложной, но он быстрее признавал её.

Полиция Уолтон решила отвезти мальчиков, чтобы те показали маршрут, по которому шли с Джеймсом. Джон приехал в машине без номеров первым. Когда привезли Роберта, они оба явно волновались, но только они знали, что делалось в их головах в тот момент.

В субботу 20 февраля в 18.15 Джон был обвинён в похищении и убийстве Джеймса Булджера (власти также обвинили мальчиков в попытке похищения другого ребёнка). Когда он ждал вынесения приговора, то сидел и спокойно рисовал на бумаге. Плакал он только тогда, когда плакала его мать. Когда позже в тот вечер обвинение прозвучало и в сторону Роберта Томпсона, то тот просто сказал: «Это сделал Джон».

Суд был назначен на ноябрь 1993 года. До этого времени Томпсон и Венеблс проходили психиатрические экспертизы и дополнительные допросы. Но до суда они должны были находиться под стражей, поэтому британское правительство, которое столкнулось со столь молодыми преступниками впервые в истории, должно было подготовить «жильё» для подсудимых.

Общественность Мерсисайда была поражена, узнав возраст подсудимых, но рада, что им было предъявлено обвинение. В понедельник журналисты толпились у школы, где учились Роберт и Джон. Они хотели заполучить фотографии убийц и взять интервью у их одноклассников. Один из одноклассников взял стул, на котором обычно сидел Роберт, и пропел: «Я сижу на стуле убийцы!» Однако семьи Венеблс и Томпсон были вынуждены бежать, так как толпы разъярённых жителей преследовали их, окружали дома днём и ночью.

Ещё до суда Британская газета «Sun» опубликовала фотографию Джона, направляющегося в суд с леденцом в руке. Фотография сопровождалась статьёй, где журналисты высмеивали и порицали правительство за то, что оно предоставило роскошную жизнь извергам за решёткой. Публика же была в ярости от того, что эти подсудимые проходят психотерапию в таких роскошных условиях.

Джон и Роберт получили новые удостоверения личности для их собственной безопасности. Они были размещены в специальных отдельных друг от друга частях, там им также был приписан возраст старше их настоящего, и в вымышленном деле значились другие преступления, а не убийство Джеймса Булджера. Власти боялись линчевания отовсюду. Но многие утверждали, что такие меры как бы поощряют Томпсона и Венеблса, подавляя в их сознании истину о том, что они действительно совершили. До начала судебного разбирательства Джон и Роберт не должны были получать никаких консультаций, так как это могло повлиять на их воспоминания о событиях 12 февраля. До того времени так и не удалось полностью пролить свет на подробности похищения и убийства Джеймса. Лишь слова Джона «Я убил его» («I did kill him») доказывали вину Томпсона и Венеблса.

14 мая 1993 года Джон и Роберт появились в ливерпульском Королевском суде, чтобы их адвокаты боролись за признание их невиновности. Окончательный же суд будет проходить в Престоне. Во время судебного разбирательства у Джона произошла гипервентиляция лёгких, он был слишком расстроен. И обвинение, и защита были очень обеспокоены этим, поэтому заседание пришлось прервать.

Полиция взяла интервью у родителей подсудимых с целью получения их личностных характеристик. Венеблс считали, что Джон был хорошим мальчиком, хорошо себя вёл, но иногда был гиперактивным. Сьюзан была обеспокоена тем, что Джон однажды стал жертвой хулиганов в школе, поэтому он был переведён в другую школу. Сьюзан считала, что Джон подружился с Робертом Томпсоном в новой школе из жалости к нему. Её всегда волновало то, что Роберт мог издеваться над Джоном.

У Джона был старший брат Марк, у которого были проблемы с речью и обучаемостью, поэтому его направили в специальную школу. Он не контролировал свое поведение. Младшая сестра Джона Мишель также посещала спецшколу для детей с особыми потребностями. Джон был средним ребёнком в проблемной семье Венеблс. Так как брат и сестра Джона требовали особого внимания, которое и уделялось им постоянно со стороны родителей, Джон оставался как бы не у дел. В глубине души он ревновал и завидовал. Проблемы в семье заключались ещё и в том, что родители постоянно то сходились, то расходились. Это подорвало чувство защищённости Джона в семье. Внутренне семья перестала быть для него опорой. Психологами Джону была выставлена низкая самооценка, а его поведение носило оборонительный характер, особенно когда речь заходила о том, что его семья не была образцовой. Он словно всю жизнь трудился над тем, чтобы скрыть это.

Доктор Сьюзан Бейли, которая исследовала Джона для суда, вынесла вердикт, что у него не было никаких повреждений головного мозга, психических отклонений и заболеваний, которые влияли бы на поведение Джона. Она пришла к выводу, что он полностью годен к суду. Он суетлив, активен, но обладает хрупким нравом. Его можно легко расстроить, вследствие чего он просто не мог обсуждать убийство. Однако же он сообщил однажды матери, что ему не дают покоя некоторые воспоминания тех событий, особенно его преследовал момент, как брызги крови летели изо рта Джеймса. Также Джон часто фантазировал о том, как он спас бы Джеймса от избиений и вернул его в целости и сохранности маме.

Но во всём этом был установлен один важный момент: Джон осознавал постоянство смерти, понимание чего влияло на его представления о тяжести преступления, совершённого им. Джон сказал, что смерть означает, что люди уже не могут вернуться. Он также имел представление о рае и аде как о постоянных местах, откуда нет возврата. Он утверждал, что боится насилия, которое демонстрируют по телевидению. Его спросили, что бы он сделал, если бы увидел кровавую сцену на экране. Он ответил, что отвернулся бы и заткнул уши пальцами.

Также Джону был задан вопрос, если бы у него была возможность загадать три желания, какими бы они были. Он ответил: 1) быть свободным от опеки; 2) превратить мир в шоколадную фабрику; 3) жить вечно с деньгами и без болезней. На вопрос, если он мог быть, кем угодно, кем бы он был, Джон ответил, что хотел бы быть Рокки из фильма с Сильвестром Сталлоне и ежом Соником, потому что он быстро бегает и спасает друзей.

В то время как Джон отказывался говорить об убийстве, Роберт был готов восстановить свою версию событий. Психиатр Эйлин Визард встретилась с Робертом и принесла ему кукол, каждая из которых была наделена личностью определённого человека, участвовавшего в событиях в тот роковой день. Также ему принесли игрушечную железную дорогу и миниатюрные орудия убийства, которые были использованы в нападении. Роберт взял кукол и продемонстрировал ими движения при совершении убийства. Он показал, как кукла Джон бессмысленно била куклу Джеймса, в то время как кукла Роберт пыталась остановить нападение. Роберт показал, как он пытался оттащить Джона в сторону, но как снова началась борьба. Но он не мог объяснить на куклах, как у Джеймса появились повреждения сексуального характера. Роберт включил оборонительную реакцию и был взволнованным. Если он был готов реконструировать все события, то почему не это? Но при этом психолог заметила, что Роберт среагировал на вопрос о сексуальном нападении так, словно не был удивлён ему. Но он не стал отрицать или подтверждать свою причастность.