Сдержать обещания. В жизни и политике

Джозеф Робинетт Байден III – мы прозвали его Бо – родился в феврале 1969 года, и три месяца спустя Нейлия снова была беременна, поэтому, казалось, время поискать подходящий дом настало. Вместе с тем я обнаружил, что чем больше я занимался проблемами недвижимости, тем сложнее становилась моя жизнь. Сначала я занял денег у отца Нейлии и купил небольшой дом в Ньюарке, Делавэр. Это было сделано лишь для сдачи в аренду, чтобы подзаработать денег и перепродать дороже. Однако, не успев сделать это, мы с Нейлией нашли дом на Вудс Роуд в Уилмингтоне. Он не был в тюдоровском стиле, как нам хотелось, и, возможно, был немного дороговат, но мы подумали, что будет жаль упустить его. Поэтому я поговорил с отцом, и мы решили, что он купит дом на Вудс Роуд и они с мамой переедут туда. Я в свою очередь куплю его дом на Уилсон Роуд в Мейфилде, что давало возможность сэкономить побольше денег. Итак, мои родители переехали на Вудс Роуд, но до нашего переезда в Мейфилд я узнал о предложении небольшого коттеджа на участке в 17 акров. Мы могли жить в нем, не платя за аренду! Надо было лишь управлять частным клубом плавания на его территории. Поэтому я сдал в аренду дом в Мейфилде семье одного врача и взял на себя управление Country Club Swimming Pool.

В коттедже было немного тесновато, особенно после рождения Роберта Хантера Байдена в феврале 1970 года. Но я убедил администрацию клуба разрешить мне за свой счет расширить жилую площадь, и, используя доход от аренды в Ньюарке и Мейфилде, я смог сделать небольшую пристройку к коттеджу. К сожалению, Бо все еще приходилось спать в кладовке, поэтому мы продолжили поиски идеального дома. И чем дольше мы его искали, тем сильнее мы с Нейлией убеждались в том, что нам бы хотелось иметь еще и участок земли. Поэтому, когда мы нашли ферму в двадцати пяти минутах езды от Элктона, Мэриленд, радости нашей не было предела. Ферма должна была стать нашим поместьем: заманчивые восемьдесят пять акров земли^[12] с прудом на пол-акра^[13] и длинной грунтовой дорогой, ведущей к небольшому старинному каменному дому. Над домом предстояло слегка поработать – вернее, как следует поработать… но территория поместья была достаточно обширна, чтобы обустроить на ней имение семьи Байденов. По сторонам подъездной дороги я собирался посадить деревья, чтобы их кроны образовали свисающий лиственный полог, как в Арчмере. Вэл могла построить там себе дом. Джимми и Фрэнки тоже. Это былое отличное место, где мама и папа смогли бы отдыхать на пенсии. Эта ферма обошлась нам в пятьдесят пять тысяч долларов, что было выгодной покупкой, но примерно тридцать акров я продал старому школьному приятелю под ферму по выращиванию рождественских елок. Потом я отправил туда Джимми, чтобы кое-что подкрасить и как следует прибраться, пока я откладывал деньги на более основательный ремонт. Между тем Джимми нашел мне группу студентов из колледжа, подыскивавших съемное жилье. Чуть дальше по дороге располагался Делавэрский университет.

Теперь у нас с Нейлией было три источника дохода от аренды, обеспечивающих будущий ремонт фермы в Элктоне. Нейлия преподавала в местной католической начальной школе. И мы еще жили в коттедже, за который не надо было платить аренду, и управляли бассейном. Вероятно, я был единственным адвокатом в Делавэре, который по субботам подрабатывал спасателем в бассейне.

По вечерам я обычно торопился домой к Нейлии и мальчикам, но вместе с тем старался не пропускать собрания «Демократического форума» по средам в Pianni Grill и, полагаю, что достаточно околачивался там, чтобы казаться полезным. Однажды в мой офис пришел один из старших членов этой организации и спросил, не согласился бы я участвовать в выборах в Совет округа Ньюкасл. По его словам, район, где я жил, процентов на шестьдесят состоял из республиканцев – включая Вестовер Хиллз, – но рабочие районы были оплотом демократов. Участники форума сочли меня подходящим кандидатом.

Мне не очень хотелось быть членом Совета округа. Я даже не очень представлял себе суть этой работы. И я уже обсудил с Нейлией открытие собственной юридической фирмы. «Я не могу, – сказал я посланнику форума. – У меня просто нет времени на поездки в Довер». Я предполагал, что Совет собирается в столице штата.

Он посмотрел на меня так, будто я шучу. Потом подошел к окну, отодвинул штору и указал на офисное здание. «Заседания Совета округа Ньюкасл проводятся по вечерам во вторник и четверг с другой стороны этого здания».

Итак, вечером я отправился домой и сказал Нейлии, что, пожалуй, буду участвовать в выборах в окружной Совет. Я объяснил, что поскольку это был округ республиканцев, я, вероятно, не выиграю, но окажу услугу партии и узнаю много полезного для последующего участия в более масштабных выборах. Она, как всегда, задала мне один-единственный вопрос:

– Джоуи, ты считаешь, что сможешь сделать это?

– Да.

– Я тоже думаю, что мы сможем. Давай попробуем.

Я спросил свою сестру Вэл, не смогла бы она вести избирательную кампанию, и она спросила: «А что, в нашем округе есть Совет?»

Вэлери Байден принимала участие в любой избирательной кампании не для того, чтобы проигрывать, будь то округ республиканцев или какой-либо другой. Она была методичным организатором. У нее сохранились записи об избирателях нескольких выборных кампаний, у нее были собранные в картотеку данные на каждый квартал в каждом районе, и она начала привлекать к работе старших по кварталам. Большую часть своего времени я проводил в таких избирательных округах, как Элсмер, Ньюпорт и Стэнтон, где голосующие за демократов имели явный перевес. Но я также проводил много времени, обходя каждый дом в районах, где жил средний класс, похожих на тот, где я вырос. В 1970 году они состояли в основном из республиканцев, но я уже умел с ними разговаривать. Я понимал, что они ценили добросовестное управление, жесткую экономию бюджетных средств, и больше всего – защиту окружающей среды. Я обещал им попытаться проверить проектные организации и бороться против сплошной застройки. Именно эти избиратели среднего класса стали для меня ключевыми. Ноябрьские выборы 1970 года окончились полным поражением Демократической партии в Делавэре, но я победил на выборах в Совет округа, набрав две тысячи голосов.

Мы с Нейлией чувствовали, что наша жизнь набирала скорость. Все происходило быстрее, чем я ожидал, но я не хотел останавливаться. Работа в Совете округа отнимала у меня два полных вечера в неделю, а на подготовку уходило все больше времени, так как я начал заниматься интересными проблемами, которые действительно мог решить. Уже не одно десятилетие округ Ньюкасл стремительно развивался. Некоторое время назад в телешоу «Скрытая камера» слегка пошутили по поводу штата. «Жители Делавэра явно что-то предпринимают для поднятия демографических показателей», – объяснил ведущий программы, когда камера снимала двоих людей, похожих на чиновников, на перекрестке рядом с северной границей Делавэра. Они держали большой плакат с надписью «Делавэр сегодня закрыт», останавливали водителей у заграждения и разворачивали машины. «Попробуйте в Нью-Джерси. Он открыт». Многие уезжали. Один несчастный очень просил разрешить ему подождать, пока кто-нибудь не уедет, чтобы можно было занять освободившееся место.

К 1971 году все было уже не так забавно. В округе Ньюкасл застройка и развитие инфраструктуры почти не контролировались. В наиболее неблагополучных районах перегруженные канализационные системы засорялись, стоки наполняли подвалы, выталкивали крышки уличных канализационных люков. Затопляемым берегам реки Кристина угрожало загрязнение сточными водами. В этой ситуации компания Shell Oil, не привлекая всеобщего внимания, купила пять тысяч четыреста акров^[14] земли для строительства надводных нефтехранилищ около Делавэр-сити, а на берегу в спешке строился второй нефтеперерабатывающий завод. Управление федеральных автомобильных дорог спонсировало проекты по превращению магистральных дорог в федеральные автомагистрали высшего класса. В то время как на модернизацию общественного транспорта, которая позволила бы уменьшить загрязнение воздуха, откладывалось очень мало денег, штат был весьма заинтересован в прокладке десятиполосных автомагистралей, и власти были готовы положить асфальт поверх любых тротуаров, цветников и даже продуктовых лавок. Ведь это позволило бы сократить время грузовых перевозок из Пенсильвании в Нью-Джерси через Ньюкасл и далее в Мэриленд и прочие пункты назначения.

В первый год моей работы в Совете округа я стал известен как парень, занимающийся строительными фирмами и крупными корпорациями. Мне всегда по душе были предприятия, создававшие рабочие места и обеспечивавшие рост благосостояния, но я считал, что компании, получающие прибыль, обязаны честно отчитываться о реальных затратах. «Пусть компания Shell убедит нас, что она не уничтожит нашу природу, – говорил я. – Если они не смогут это доказать, мы переведем их земельные участки в иную категорию и попрощаемся с ними». Годы спустя эта позиция сделала бы из меня «пропагандиста теории разумного роста». Но в 1971 году многие называли меня никчемным сукиным сыном, тормозившим прогресс.

На работу в Совете округа уходило вечернее время, но днем я занимался созданием юридической фирмы. Я занял деньги в банке, финансировавшем покупку всех автомобилей в фирме моего отца, привлек еще двух юристов, арендовал помещения под офис на Маркет-стрит в деловом квартале Уилмингтона и стал владельцем малого предприятия.

Нейлия, Бо, Хантер и я все еще жили в коттедже, и я все еще управлял бассейном. Даже зимой здесь было чем заняться. Мы с Нейлией должны были подготовить все для обустройства новых фонтанчиков питьевой воды, проложить телефонный кабель к будке охранника, найти подрядчика на замену водостоков и сливных труб, найти и устранить течь в бассейне, а также починить перила в мужской раздевалке.

В каждом из домов, которыми мы владели, были свои проблемы. Арендаторы фермы в Элктоне жаловались, что колодец не работает, и мне пришлось привести его в порядок, хотя у меня и не было лишних шестисот долларов. Помимо долга отцу Нейлии, выделившему нам деньги на начальные траты по первому дому, у нас было еще три ипотечных кредита. Я все время боялся опоздать с выплатой, особенно когда ребята из колледжа, снимавшие дом в Ньюарке, не платили за аренду. Каждый месяц я тратил время на письма арендаторам вместо того, чтобы заниматься делами. «Задерживая оплату, вы, парни, ставите под угрозу мое финансовое положение, – таким был типичный крик души. – Короче, деньги мне нужны быстро. Пожалуйста, свяжитесь со мной в эти выходные, чтобы мы могли договориться и я смог преодолеть затруднения».

Семья Джо Байдена бралась за много дел одновременно, но мы с Нейлией считали, что это было только временно. Это было нашей собственной рискованной затеей. Мы создавали нечто значительное, нечто долговечное. И я с ног сбивался, чтобы все привести в порядок. Как только выдавалась свободная суббота, мы с Нейлией устраивали Бо и Хантера в переносных корзинах на заднем сиденье «Корвета» и отправлялись на поиски идеального дома. В одну из таких поездок на извилистой проселочной дороге у самой границы штата Пенсильвания мы увидели его – дом нашей мечты. И как только мы увидели его, мы оба поняли, что он будет нашим. Примерно в двадцати минутах езды от Уилмингтона, в деревне Норт Стар в Делавэре, нашелся пологий, покрытый перелеском участок № 228 по Норт Стар Роуд, площадью четыре акра. Здесь был и дом, и старый амбар, и бассейн с сауной. Дом был в традиционном колониальном стиле с центральным холлом, колониальный в буквальном смысле: 1723 года постройки, с оштукатуренными каменными стенами, с высокими потолками, полностью готовый для заселения. Мы с Нейлией не сомневались. В последнюю неделю февраля 1971 года мы сделали запрос на покупку и в начале марта получили документы на заем.

При покупке в Норт Стар имелись две основные сложности. Во-первых, мне предстояло очень быстро продать все дома в Элктоне, Мейфилде и Ньюарке, чтобы получить деньги для внесения предоплаты. И, во-вторых, Норт Стар Роуд находилась вне территории округа моего Совета, поэтому наш фактический переезд не мог состояться до окончания моего срока.

Мы не сожалели о своем решении ни секунды. Той весной, когда на наше предложение о покупке еще не ответили, мы решили объехать вокруг дома и осмотреться. Весь дальний край подъездной дороги был словно залит солнечным светом – настолько густо разрослись цветущие желтые форзиции. Нейлия снова была беременна, и в коттедже, где мы жили, сложно было бы разместиться с тремя детьми. Сейчас было самое время. Ничто не могло заставить нас отказаться от покупки.

Честно говоря, мое ближайшее политическое будущее не казалось таким уж блестящим. В 1971 году Демократическая партия Делавэра имела жалкий вид. Именно об этом свидетельствовало избрание Джо Байдена, члена Совета округа Ньюкасл, 28-летнего новичка в политике, демократа высочайшего ранга, победившего на последних выборах в остроконкурентной борьбе. Мы потеряли почти все. Отчаявшись, партийные лидеры создали комиссию по возрождению демократии, состоящую из двадцати пяти человек. В нее вошли бывший губернатор, бывшие конгрессмены, бывший член Верховного суда – наиболее видные демократы штата… и я. Я был символом молодости, моложе остальных лет на пятнадцать. Я был тем парнем, который вел записи и выключал свет. Но я относился к этому серьезно, потому что другие члены комиссии тоже относились к этому серьезно. Мы понимали, что должны модернизировать нашу организацию, наши способы ведения кампании и ее содержание. Зимой и весной 1971 года мы проводили слушания по всему штату и встретились с каждым членом комиссии. Нейлия увидела преимущества моего членства в ней даже раньше меня. Ее политическое чутье было развито лучше моего, поэтому у нее появилась идея устраивать великолепные обеды в доме моих родителей на Вудс Роуд. Мои мама и сестра Вэл помогали Нейлии готовить и убирали лишние вещи из гостиной, чтобы членам комиссии было просторнее.

Мой друг Боб Каннингэм и несколько других ребят попросили моей помощи в поиске сильного кандидата на место в Конгрессе США в 1972 году. Этот кандидат должен был взять на себя новые обязанности. Мы обратились к Берту Карвелу, бывшему губернатору. Мы обратились к судье Джо Таннеллу – стипендиату программы Родса^[15] и председателю Верховного суда штата Делавэр. Мы обращались к нескольким демократам, руководителям корпораций, и среди них был идеальный кандидат, руководитель компании. Но все, к кому мы обращались, отказывались. Прежде всего потому, что перспектива избирательной гонки выглядела безнадежной. Занимавший должность в Конгрессе республиканец Джеймс Боггс не проиграл ни одних выборов с 1944 года.

Весной 1971 года мне приходилось хлопотать и по личным делам. Я нашел покупателя на дом в Мейфилде и успел договориться с ним за день до того, как было достигнуто соглашение по Норт Стар. На дом в Ньюарке и на ферму в Элктоне покупатели тоже нашлись, но переговоры с ними тянулись уже не один месяц. В ноябре должен был родиться наш третий ребенок. К тому же оставалась еще одна проблема: я чувствовал, что будет неправильно, если я перееду из округа, где находится мой Совет. Даже учитывая тот факт, что мы стали владельцами Норт Стар, я считал, что пока не нужно переезжать. После обсуждения мы с Нейлией решили, что есть только один выход. В следующие выходные мы поехали на обед к моим родителям – в дом на Вудс Роуд, расположенный прямо посреди округа. Как обычно, мы сели за стол, мальчиков усадили в детские стульчики, и я сразу перешел к делу. Я посмотрел на Нейлию, но прежде, чем я открыл рот, мама спросила: «В чем дело, Джоуи?»

Моя мама подмечала все.

– О, этот дом, что мы купили, – я повернулся к отцу, – вам он наверняка понравится, пап. Там есть земля. Есть бассейн. Вам он правда понравится.

– Да, звучит отлично. Ты молодец.

Я заметил, как мама искоса взглянула на меня.

– Понимаешь, пап, этот дом находится за пределами моего округа.

– Ну, да. – Он не понимал, почему это должно волновать его.

– Ну, пап, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении.

И папа сказал: «Да, конечно».

– А теперь, Джо, – сказала мама папе, – держись!

– Ну, пап, вы не против переехать в дом в Норт Стар, чтобы мы могли пожить здесь?

– Господи Иисусе! Джоуи! – Мой папа редко повышал голос. – Ты же только что переселил нас сюда.

– Тебе наверняка понравится это место, пап. Тебе оно точно понравится. Это всего лишь на год или вроде того. Республиканцы все равно уже перекроили мой округ. Сейчас две трети округа – республиканцы. У меня снова нет шансов.

– Хорошо, – сказал он, – но, черт подери, Джо… Да… Ладно.

– Ты должен дать нам на это какое-то время, Джоуи, – сказала мама. Она хорошо меня знала.

Я отвез папу посмотреть дом и понял, что он ему понравился, поэтому через три дня, когда он был на работе, в Вудс Роуд появился Джимми на грузовике. (При переезде семья Байденов никогда не пользовалась услугами фирм-перевозчиков, мы справлялись со всем сами.) Первым делом Джимми начал грузить кровать.

– Только не кровать, Джимми, – взмолилась мама. – Пусть она еще будет здесь, когда отец придет домой.

– Не беспокойся, мама, в Норт Стар мы сначала поставим кровать. Вечером вы уже заселитесь.

Поэтому мама позвонила папе в автосалон.

– О, господи, Джо, – сказала она ему. – Не приезжай сегодня вечером в Вудс Роуд.

– Что?

– Не приезжай сегодня в Вудс Роуд. Они перевозят наши вещи сегодня.

– Черт бы побрал этих деток. Да что с ними такое?

И после работы он поехал в Норт Стар, где к тому времени уже стояла его кровать.

Мы с Нейлией решили заниматься проблемами, связанными с бассейном, в течение лета, а когда закрыли бассейн осенью, то переехали в дом моих родителей в Вудс Роуд. Нам с Нейлией было по 28 лет, и наша жизнь все еще была на стадии устройства. Наконец-то мы жили в красивом и удобном доме, как мне всегда хотелось. И я был уверен, что мы переедем в Норт Стар прежде, чем мне исполнится тридцать. Нейлия была надежным тылом. Она ко всему относилась легко, неуверенность в себе и незащищенность были ей несвойственны. Я мог быть нетерпелив, резок, недружелюбен, но Нейлия умела сглаживать острые углы моего характера. Она заботилась о троих детях, присматривала за домами, была в курсе политических событий. Ей как-то удавалось устраивать нашу жизнь так, что семья, работа и политика были одним безупречным целым. У нее не было потребности раскладывать нашу жизнь по полочкам, отделяя одну ее часть от другой. Она прилаживала эти части одну к другой без видимых усилий.

В основном благодаря Нейлии в моей новой адвокатской фирме дела шли успешно. Когда мы выиграли наше первое серьезное дело, я получил чек на пять тысяч долларов на имя Джозефа Робинетта Байдена-младшего. Это был первый чек на крупную сумму в моей жизни. Этот чек не избавил нас от финансовых проблем, но мы с Нейлией чувствовали, будто можем купить весь мир. Поэтому мы отправились в лучший мебельный магазин в штате и купили кровать с балдахином, гарнитур в столовую и большой письменный стол в мой офис. Счет на оплату получился солидным – может быть, больше среднего чека из магазина, – но мебель того стоила. Кровать и гарнитур для столовой соответствовали уровню такого места, как Норт Стар, и Нейлия сказала, что я заслужил письменный стол, соответствующий статусу главы крупной фирмы. Более практичные молодые люди, возможно, держались бы осторожнее. Но это была наша авантюра, а Нейлия была уверена в нашем будущем: «Мы должны покупать качественные вещи, – сказала она мне в тот день в магазине. – Мы должны покупать то, что прослужит нам всю жизнь».

Глава 4
Двери распахиваются

Находясь в таком месте, как Hub Motel, вы не ждете от него ничего особенного. Hub был типичным мотелем без изысков в Довере, штат Делавэр. В номере была пара кроватей с синтетическими простынями, встроенный в стену дешевый стол из ДСП и маленькая ванная. Таким было мое жилье на несколько дней внеочередного съезда летом 1971 года, поскольку Hub предоставил проживание большинству членов Демократической партии штата Делавэр. Я готовился к встрече в местной средней школе – брился, стоя полуголый у раковины, – когда услышал стук в дверь. Стоило мне ее открыть, как мимо меня проскользнули и уселись на кровать оба старейшины Демократической партии Делавэра – Генри Топел и Берт Карвел. Я даже подумал, не натворил ли чего случайно, и попросил их подождать минуту, пока я надену брюки.

Пока я стоял, все еще полуодетый, Топел и Карвел обратились ко мне с неожиданным предложением. «Джо, ты просил нас баллотироваться в Сенат. Но мы считаем, что баллотироваться должен ты». Нужно сказать, что никто в моей семье никогда не был знаком ни с одним сенатором Соединенных Штатов. Я даже не вполне уверен, знал ли кто-нибудь в моей семье кого-то, кто был знаком с сенатором Соединенных Штатов. Первая моя мысль была: не слишком ли я молод. Пришлось прикинуть. Выборы состоятся в ноябре 1972 года. В конце этого же месяца мне исполнится тридцать, значит, я смогу принять присягу до начала новой сессии в январе 1973 года. До принятия присяги будет пять недель.

Топел и Карвел знали, что я не собирался больше баллотироваться в Совет округа. Об этом позаботились радикалы Республиканской партии. Они могли увидеть во мне восходящую звезду, поэтому после переписи 1970 года они позаботились о том, чтобы заново обозначить границы моего округа. Срок действия моего мандата в новом округе заканчивался в 1972 году, а процент республиканцев там вырос с 55 % до более чем 60 %. Я слышал, как они тогда об этом шутили. Они считали это очень забавным. Деваться мне было некуда: или наверх, или за дверь.

Однако имелось много причин для того, чтобы не баллотироваться в Сенат. Я занимался своей юридической фирмой. У нас с Нейлией было трое детей. Требовалось свободное время, чтобы привести в порядок Норт Стар: покрасить амбар, сделать посадки вокруг бассейна, кое-что подремонтировать. Нейлии я сказал, что почти все смогу сделать сам с помощью братьев и пары друзей. Да и сама по себе избирательная кампания была делом нелегким. Если занимавший тогда эту должность республиканец Джеймс Боггс выставил бы свою кандидатуру, моя победа была бы маловерояной. В досрочном голосовании Боггс уверенно победил демократа Берта Карвела, дважды избиравшегося на пост губернатора штата Делавэр. Два возможных преемника Боггса – конгрессмен Соединенных Штатов Пьер «Пит» Дюпон IV и мэр Уилмингтона Хэл Хэскел – обогнали самых популярных демократов. Я стал встречаться с партийными лидерами в округах Сассекс и Кент, но за плечами у меня было только избрание в Совет Ньюкасла – небольшого округа в предместьях Уилмингтона. Поэтому я сказал делегации, сидящей в мотеле Hub на двух составленных односпальных кроватях, что мне нужно подумать.

И вот с того момента я уже не мог не думать об этом. Скольким двадцативосьмилетним выпадает шанс хотя бы задуматься о таком повышении? Я знал, что пост сенатора позволит повлиять на такие важные для меня проблемы, как война и мир, окружающая среда, преступность, гражданские права, права женщин. Я также был уверен, что пост сенатора даст шанс сделать Делавэр и всю страну лучше. Я действительно смог бы помогать людям так, как хотел. Поэтому я начал обсуждать с людьми выдвижение своей кандидатуры. Однажды вечером, после заседания комиссии я поехал домой с моим другом Бобом Каннингемом, реформатором в нашей партии. Он был старше меня лет на десять и знал все ходы и выходы в политической жизни Делавэра. Я хотел знать, что думает Боб, так как уважал его мнение. Мы сидели в его машине перед Hotel du Pont. «Слушай, Боб, мне тут советуют баллотироваться в Сенат Соединенных Штатов, – сказал я ему. – Как ты считаешь, стоит ли отнестись к этому серьезно?» Он посмотрел мне в глаза и произнес: «Думаю, стоит. И очень серьезно».

Нейлия тоже считала, что мы способны на это. Обсуждения начались с самого возвращения из Hub Motel, но разговоры быстро утомляли ее. В глубине души ей хотелось, чтобы я остался юристом и открыл практику. Она мечтала, чтобы я стал судьей Верховного суда. Вместе с тем она понимала, что я совсем не хотел этого. И знала, что нам пора было уже выбрать что-то одно. Прошло время, когда можно было держать несколько вариантов про запас. «Джоуи, тебе следует как-то определиться. Ты тратишь по сорок с лишним часов в неделю на создание юридической фирмы. Ты тратишь по сорок с лишним часов в неделю на Совет округа. Делая и то и другое одновременно, ты убьешь себя. Если политика – это то, чего ты хочешь, давай делать это, – но только это».

В предвыборной гонке в Сенат моим большим преимуществом было то же, что и в целом по жизни: семья Байденов, особенно сестра и братья.

Вэл руководила каждой кампанией, в которой я участвовал, – в школе, колледже, вплоть до Совета округа. И с новой кампанией она также справилась бы. Можно было даже не спрашивать. Фрэнки еще учился в школе, поэтому он мог привлечь волонтеров-подростков. Джимми, в тот год заканчивавший Делавэрский университет, взял на себя самую тяжелую работу: он должен был заниматься сбором денежных средств.

Летом 1971 года на семейном совете мама была единственной, кто сомневался. «Джоуи, – сказала она, – судья Квиллен говорит, что ты очень способный молодой адвокат. Ты ведь не будешь избираться в Сенат и портить себе репутацию, не так ли?» Но как мне это представлялось и как я ей это объяснил, никакого риска в моих выборах в Сенат не было. Только немногие люди вне нашей семьи считали, что у меня есть реальный шанс выиграть, поэтому я полагал, что даже если я проиграю, люди будут говорить: «Вот славный парень. Это серьезный парень». В кампании я не видел ничего, что могло бы мне навредить. Я был уверен, что стану сильным кандидатом. И вообще-то я верил в свою победу.

Как только маму уверили в том, что мое будущее в безопасности, проиграю я или выиграю, она стала энергично помогать. В первые же месяцы она внесла свою лепту в организацию «кофейных встреч» вроде тех, что устраивались во время предвыборных кампаний семьей Кеннеди-старшего. Мы даже пригласили Мэтта Риза – помощника Кеннеди-старшего, помогавшего их организовывать. Мы провели сотни таких встреч по всему штату: по десять в день, дважды в неделю, за полгода до того, как я объявил о своем участии в выборах. Знающие люди спрашивали: «Почему ты не расскажешь прессе о том, что ты делаешь? Выпускай пресс-релизы». Но я хотел лично встретиться с максимальным числом избирателей, чтобы они увидели и услышали меня до того, как я заявлю свою кандидатуру. Весь 1971 год и начало 1972 года «кофейные встречи» проводились без широкой огласки. Мы начинали в восемь утра – мама, Нейлия, Вэл и я. Вэл следила, чтобы на каждую встречу собиралось не менее тридцати женщин, что было проще в то время, потому что лишь немногие женщины работали. Она находила в районе какую-нибудь хозяйку, согласную принять гостей, и просила ее дать нам имена и телефоны, по крайней мере, сорока соседок. Потом, после того как Вэл выясняла, придут они на кофе или нет, эта новость разносилась по кварталу, и женщины начинали приглашать друг друга. Мы приносили кофе и пончики и рассаживали пришедших в гостиной хозяйки. Я приходил с мамой на первую встречу в восемь. Моя сестра готовилась ко второй, начинавшейся в девять, а Нейлия занималась подготовкой встречи, стартовавшей в десять утра. В четверть девятого я оставлял маму и шел к Вэл. Мама оставалась еще на полчаса, затем появлялась на одиннадцатичасовой встрече. Мама, Вэл, Нейлия и я крутились так целый день, иногда успевая посетить до десяти «кофейных встреч». Иногда с нами были наши дети. Мы просто переносили их от дома к дому, в плетеных корзинах. Если мы возвращались из южной части штата, полночь могла наступить прежде, чем наш «универсал» подъезжал к дому. Нейлия, Бо, Хантер и недавно появившаяся на свет дочь Наоми – все они были со мной и мирно спали в машине. К концу тех долгих дней я встретился и познакомился с более чем тремя сотнями людей. Я действительно разговаривал с ними и слышал их в течение тех сорока пяти минут, которые проводил в каждом доме.

Я выделил время в рабочем графике для поездок в места встреч демократов, например в Польскую библиотеку в Вашингтоне. Моей целью было показать тамошним боссам свою осведомленность в проблемах их округов и убежденность в том, что Хэджвилл и Браунтаун не отличаются от Грин Ридж в Скрантоне. Нетрудно было продемонстрировать, что я чувствовал себя непринужденно на мессах в церкви Святой Ядвиги или церкви Святой Елизаветы, и что моя семья понимала, как зарабатывают на жизнь. Когда один из лидеров тех польских округов представлял меня как члена семьи, с акцентом произнося «мне нравится этот парень» – я понимал, что все идет нормально.

Постепенно до освещавших политические события Делавэра журналистов стало доходить, сколько усилий я тратил на привлечение избирателей, и никто из них не рискнул назвать мою кампанию смешной. Я был «одним из блестящих молодых людей из Демократической партии… одной из немногих восходящих звезд на довольно унылом небосводе демократов… жизнерадостным организатором кампании, которому помогает вся семья». Думаю, им нравилось писать о «притоке свежей крови». В то же время умники, пишущие про политические события Делавэра, не проявили ко мне никакой снисходительности. Они отмечали, что у меня нет реального резервного фонда, нет многолетней популярности сенатора Боггса, его четвертьвекового стажа на службе Делавэру и ловких побед над многочисленными конкурентами-демократами. Я пробовал по возможности соглашаться с лидерами мнений. «Будь я букмекером, то прямо сейчас бы дал расклад 5:1, что Боггса переизберут», – говорил я. Но мне хотелось убедить их, что и собираюсь побеждать. «Если я смогу встречаться с людьми, то смогу победить Боггса». Я также объяснял, что для моего первого шага потребуется собрать только пятую часть тех денег, которые конгрессмен Пит Дюпон потратил на свою последнюю кампанию внутри штата. Мне нужны были 150 000 долларов и отряд волонтеров, чтобы прорекламировать себя и свои идеи.

Хотя 150 000 долларов не бог весть какая сумма, сбор средств давался моему брату Джимми с трудом. Нашим председателем по финансам был Рой Венц, юрист компании DuPont, изменивший им и примкнувший к демократам. Рой был великим юристом, но у него, как у ответственного за сбор средств, был один недостаток: он был неспособен просить у людей деньги. Поэтому просить приходилось Джимми. Реакция людей с деньгами была самым точным показателем отношения политического истеблишмента к кампании «Байдена – в Сенат». До сих пор Джимми считает, что они не разделяли наших чаяний и твердили ему по сто раз в неделю: Боггс непобедим, он республиканец, поддерживаемый рабочими! Он был конгрессменом, губернатором и сенатором. Двадцать шесть лет он выставлял свою кандидатуру в Делавэре и никогда не проигрывал. Люди повторяли Джимми, что Джо Байдену было всего четыре года, когда Боггса избрали в первый раз.