Лес

© Ана Стриана, 2020

ISBN 978-5-0050-3860-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Лес скрипел, гудел и стонал, всем своим видом отпугивая случайных прохожих. Непроницаемую темноту лишь немного разбавлял свет звезд и бледной луны, понемногу выползающей из-за горизонта. Где-то в глубине скрипели ветки, на которых качались окоченевшие человеческие тела. Но живой человек, приближавшийся к Лесу со стороны города, не обращал никакого внимания на эти очевидные предостережения. Он шел не спеша, не подозревая, что идет навстречу своим неприятностям.

Если бы его спросили, не страшно ли ему, он бы сказал – за годы подобных прогулок страх притупляется. Человек – такое животное, которое привыкает ко всему. Люди еще и умудряются увидеть что-то красивое в самой ужасающей ситуации. Потому что если перестаешь видеть красивое, остается только один путь – в этот самый Лес.

Погруженный в свои мысли, молодой мужчина прошел небольшую заснеженную поляну и свернул к центру Леса. По невысокому склону поднялся наверх и оказался на центральной поляне. Вокруг густым и плотным кольцом росли деревья. Выглядело это так же странно, как лысина у двадцатилетнего парня.

В этом месте было что-то особенно красивое и притягательное. Поляна была словно порталом в другой, потусторонний мир. Все, приходившие в Лес, стремились к этому порталу. И все как один отсюда уходили в далекое путешествие. Именно здесь, на этой поляне, ни разу не было случая, чтобы акт самоликвидации не был доведен до конца. В особо «урожайные» дни там можно было насчитать до десяти тел. Но сегодня деревья вокруг поляны стояли пустые. Ветви были покрыты нетронутым снегом.

Сюда приходили те, кто был не в силах больше сопротивляться жизненным трудностям. Загнанные в долговую яму, люди предпочитали распрощаться с жизнью, чтобы хоть как-то облегчить жизнь своим детям. В соответствии с предписанием Верховного Правительства Д-Республики, которому вот-вот должно было исполниться десять лет, добровольно ушедшие из жизни граждане, если они выбрали для этого специально оборудованные места (а именно Лес), получали полное списание личного долга. Их ближайшие родственники также могли рассчитывать, что долг не перейдет к ним по наследству.

Самоликвидация, подобно существовавшей когда-то процедуре банкротства компании, стала способом уйти из жизни, предварительно покрыв все свои обязательства. Свежие трупы использовались для трансплантации органов. Сразу после осуществления акта самоликвидации специальная служба осуществляла их доставку в более богатые соседние страны – главным образом, Либерленд. В Лесу постоянно дежурила специальная бригада, готовая максимально быстро зафиксировать смерть и увезти тело. Передовые технологии Либерленда позволяли сохранить органы пригодными для трансплантации на протяжении всего периода транспортировки.

Внимание путника внезапно привлекло какое-то движение на другом конце поляны. Он спрятался за стволом дерева и стал приглядываться. Увидеть живого самоликвидатора – это всегда более щекотливое переживание, чем просто труп, свисающий с ветки дерева. Это всегда риск.

Человек вглядывался в темноту и лихорадочно соображал, что делать. Тем временем луна выглянула из-за облака и осветила поляну. Он, наконец, смог разглядеть, кто скрывается за деревьями, и от этого зрелища у него замерло сердце. Попал. У старой сосны с веревкой в руке стояла девчонка лет семнадцати. Невысокого роста, в старом и рваном пальто неопределенно-темного цвета. Пепельные длинные волосы вместо головного убора. Впалые щеки. Острые скулы. Тяжелый взгляд, который вдруг наткнулся на незнакомца. Девушка вскрикнула и попыталась спрятаться за деревьями, но поскользнулась и упала в сугроб.

Человек уже развернулся, чтобы поскорее убраться восвояси, но тут на поляне появились двое мужчин в белых защитных комбинезонах, похожие на призраков. Они азартно потирали руки – далеко не каждый день им удавалось встретить свидетеля самоликвидации. Дураков, готовых рискнуть собственным благополучием, в Д-Республике было мало.

– Душевного равновесия, – голосом бесконечно усталого человека проговорил один из «призраков». – Служба контроля над самоликвидацией. Вы стали свидетелем добровольной самоликвидации. Предъявите документы, пожалуйста.

Мысленно застонав, любитель ночных прогулок развел в сторону руки, показывая, что не собирается оказывать сопротивление, а потом подчеркнуто медленно полез во внутренний карман куртки за документами.

– Долг – наше все, – обреченно констатировал он, глядя, как второй сотрудник СКС подводит девушку. Ее лицо было похоже на маску страдания. Она, судя по всему, уже распрощалась с жизнью и не очень понимала, что происходит.

– Альберт Беляев? – рассматривая карточку с паспортными данными, спросил первый «призрак», а увидев запись в графе «Занимаемая должность», даже присвистнул от удивления. – Острых ощущений захотелось?

Альберт слегка поморщился и кивнул. Из-под капюшона вылезла прядь седых волос, которую он тут же спрятал.

– Ну, теперь-то вам острых ощущений точно хватит – на два года.

– На три, – уточнил второй «призрак», проверявший документы девушки. – Ей сегодня исполнилось восемнадцать. Опекунство до двадцати одного года либо до вступления в официальный брак.

– Кстати, а что у нас тут? Господин Альберт не женат? – сотрудник СКС удивленно посмотрел в карточку. – Тридцать семь лет, и ни одного официального брака? Кажется, мы можем поднять вопрос не только об опекунстве, но и о замужестве.

– Я не люблю лишние вопросы, – холодно бросил Альберт и вытащил из кармана конверт, который спустя пару секунд скрылся в кармане первого эскаэсника. Лишь мельком заглянув в конверт, тот кивнул второму и принялся заполнять специальный бланк.

– Три года полного обеспечения и ответственности за жизнедеятельность, – протягивая заполненные документы Альберту, сказал он. – Без обязательства вступать в брак. И без права на выезд из страны до истечения срока опекунства.

В это время второй сотрудник СКС достал из кармана странного вида ножницы, грубо схватил девушку за руку и сделал зигзагообразный надрез на коже запястья. Девушка тихо вскрикнула, на ее запястье выступила кровь.

– Пожизненный запрет на вход в Лес, – отчеканил служащий, – и запрет на проведение процедуры самоликвидации.

Альберт забрал документы девушки и заполненный бланк о вступлении в опекунство. Посмотрел на нее. И понял, что впереди – самые сложные годы его жизни.

Процедура опекунства в Д-Республике применялась крайне редко. Альберт помнил только один такой раз, и то – без особых подробностей. В нынешней ситуации опекунство казалось абсурдной и устаревшей традицией. Насколько ему было известно, эта практика восходила к юридическим тонкостям прошлого. Человек, помешавший другому провести процедуру списания долгов, должен был понести за это материальную ответственность. В Д-Республике это означало – забрать себе его долг.

Домой шли быстро и молча. Спасенная девушка еще до конца не понимала, что произошло. Альберту надо было многое обдумать. Сотрудники СКС приступили к более рутинной работе – снимали трупы и грузили их на повозку. Зимой не нужны были даже специальные холодильники – природа сама способствовала долгому хранению органов, чье путешествие в далекие и богатые страны только начиналось.

Ночью улицы были пустынны – мало кто решался выходить из дома в полной темноте. К тому же, несмотря на все усилия Верховного Правительства, на улицах все еще случались разбойные нападения. Но в тот раз Альберту удалось без лишних неприятностей добраться до дома. Девушка шла за ним след в след, не говоря ни слова.

Зайдя в дом, он прошел в дальнюю комнату, достал из шкафа пару одеял и бросил их на пол.

– Спать будешь здесь. Бумаги не трогать, – бросил он девушке и вышел из комнаты. Стук закрывающейся двери прозвучал как приговор.

Глава 2

Наутро пошел дождь, смывший все следы вчерашнего сказочного снега. Если вчера у природы был праздник, то сегодня наступило тяжелое похмелье. Альберт поморщился, наблюдая через паутину оконного стекла, как с неба падает вода. «Снова дождь, – подумал он. – Снова придется полдня мучиться, чтобы растопить печь. Вчерашние дрова наверняка уже прогорели».

Но это было, если разобраться, далеко не самое страшное.

Со смутной надеждой, что все произошедшее вчера было лишь кошмарным сном, Альберт подошел к двери в маленькую комнату, которую использовал как склад для старых записей. Внутри стояла тишина, изредка прерывающаяся сопением. Приоткрыв дверь, Альберт заглянул вовнутрь и мысленно выругался. Все, приехали.

Еще секунда, чтобы взять себя в руки.

– Эй, ты! Вставай! – Альберт бесцеремонно стащил тонкое одеяло с маленького тела, которое свернулось калачиком прямо на полу, в окружении стопок с бумагами.

Тело вздрогнуло и зашевелилось.

Альберт присел на корточки и начал внимательно всматриваться в лицо своей новой головной боли.

– Итак, что мы имеем? Маленькое существо женского пола, на вид даже не достигшее возраста совершеннолетия. Но эскаэсники сказали, что вчера тебе исполнилось восемнадцать, так?

Девушка посмотрела на него пустым, лишенным каких-либо эмоций взглядом и кивнула.

– Три года! – почти простонал Альберт, обращаясь больше к самому себе, чем к девушке. Три года огромных расходов и еще большей ответственности. Три года без права выезда из страны. – Погулял, ничего не скажешь! Набрался вдохновения для работы на год вперед! Нет, на три года!

Кстати, о работе. Альберт встал и подошел к кипе бумаг, стоящей в углу. Сверху лежали свежие материалы, которые ему передали только вчера. Предвкушая долгую и трудную работу, он решил сначала прогуляться в поисках вдохновения. Лес был идеальным источником вдохновения. Но в этот раз все пошло совсем не по плану.

На листе серой бумаги, которую перерабатывали явно не один десяток раз, было написано так называемое техническое задание. Количество слов, основная тема, смысловые акценты, ключевые слова и тому подобная конкретика. До завтра надо было написать довольно стандартную статью с ключевыми словами «безнадежность», «безысходность», «бессмысленность». Очень подойдет под сегодняшнюю погоду. Дождь сам по себе создает гнетущую атмосферу, а если в его ритм еще и вписываются нужные ключевые слова, эффект превосходит все ожидания!

Осталось только понять, что делать с недоразумением.

Девушка сидела на полу, прислонившись спиной к стене. Спала она в уличной одежде, как и сам хозяин дома – несмотря на печное отопление, внутри было холодно. Во многом благодаря паутине трещин на стеклах.

– Значит, так, недоразумение, слушай меня внимательно и не перебивай. Если ты дума…

– Я не недоразумение!

– Я сказал, не перебивай!!!

– Эрика, – покраснев, пролепетала девушка.

– Что?

– Меня зовут Эрика, – еле слышно сказала девушка.

Альберт нахмурился.

– Так вот, если ты думаешь, что я рад появлению у себя иждивенки, ты сильно ошибаешься. Поэтому давай так: закон предусматривает, что я должен обеспечивать тебе условия, необходимые для поддержания жизнедеятельности. И я это сделаю. Спальное место будет в этой комнате, еда – в погребе (то, что портится) и в шкафу на кухне (то, что не портится). Удобства в доме, за водой нужно будет ходить на колонку, это метрах в двухстах от дома.

Голос Альберта осекся – он вдруг понял, насколько странно звучали его слова. Эта девочка вчера чуть было не рассталась с жизнью, а сегодня он рассказывает ей, как жить в новом месте. Конечно, найти опекуна – это особая удача. Такое бывает невероятно редко, и на это явно не стоит надеяться, уходя в Лес. Получается, этой девочке несказанно повезло. Но вот понимает ли это она?

А вот ему, Альберту, повезло гораздо меньше. По правде говоря, совсем не повезло.

Словно поняв, о чем он думает, девушка спокойно и отрешенно сказала:

– Я не буду жить.

Альберт поморщился:

– Ну хватит! Ты прекрасно понимаешь, что сейчас это уже невозможно. У каждого есть только одна попытка. Свою ты использовала. А я, увы, помешал ее исполнению. На мне теперь все твои долги и обязательства. Я так понимаю, что долг у твоей семьи есть, и приличный, а по достижении совершеннолетия ты стала полноправной его совладелицей. Придут бумаги – увидим. А с этой меткой тебя в Лес уже никто не пустит, – он взял руку девушки и развернул ее так, чтобы было видно оставленный сотрудниками СКС шрам в форме зигзага. – Это клеймо с тобой теперь до конца дней. Можно сказать, это твой билет во вторую жизнь. Но учти: надумаешь меня разорять – твоя жизнь будет долгой, но невыносимо и мучительно печальной.

Девушка посмотрела на него недоверчиво. Под ее глазами темными кругами лежала усталость. Беспорядочно падающие пряди пепельно-русых волос закрывали пол-лица. Тонкие бледные губы почти полностью сливались с белым пятном лица. Альберт подумал, что, будь он художником, обязательно взял бы ее в качестве натурщицы для изображения д-болезни в человеческой ипостаси.

– Мне все равно. Плевать мне на СКС и на тебя тоже. Я не хочу жить, и это мое право. Если я буду жить, мне придется выйти замуж, – последнее предложение она произнесла почти шепотом, и в ее глазах снова заблестели слезы.

Альберт усмехнулся:

– Забавно. В годы моей юности девушки были готовы пойти на многое, чтобы только выйти замуж. И уж точно не лезли в петлю, чтобы избежать замужества. Хотя времена изменились, конечно. Это единственная причина, по которой ты хотела это сделать?

Девушка помолчала, а потом тихо произнесла:

– У родителей много долгов, я хотела помочь.

– Ну конечно, так я и думал. Сколько у тебя братьев и сестер?

– Пятеро.

– Дай угадаю – ты старшая?

– Да.

– Остальные, надо думать, скоро пойдут по твоим стопам. Ну и пример ты им подала! А могли бы вырасти и иметь шанс.

– Какой шанс? – нахмурила брови Эрика. – Ты что, Газету не читаешь? Вокруг сплошная безнадежность и безысходность! Жизнь бессмысленна! Зачем продолжать это бесполезное занятие? Зачем выходить замуж, рожать детей? Чтобы однажды увидеть, как твои собственные дети уходят в Лес? Или чтобы дождаться того дня, когда охотники за органами придут к тебе в дом и начнут резать твоих родных, чтобы получить органы посвежее?!

Альберт отвел взгляд. Впервые в жизни он почувствовал что-то вроде стыда, но тут же отогнал от себя это новое чувство. Вкладывать такие мысли в голову людей – его работа. А работа – это деньги. Материальное благополучие теперь становится просто жизненно необходимым условием. Уж он-то точно хочет жить, и жить не хуже, чем последние пять лет.

– Ну зачем ты пришел в Лес?! Кто тебя просил? Ты же все испортил! – не могла успокоиться девушка.

– Логичный вопрос, – вздохнул Альберт, больше разговаривая вслух с собой, чем отвечая Эрике. – Времена такие. Раньше у состоятельных людей было много разных способов отдохнуть и развлечься: охота, шумные застолья, казино, наркотики, яхты, сауны и так далее. Сегодня в нашей стране даже самым обеспеченным людям это недоступно. Но у нас есть свое казино – Лес. Каждый раз, приходя туда, я рискую проиграть крупную долговую расписку на содержание такого вот маленького недоразумения.

Эрика наградила его злобным взглядом и выпалила:

– Сам ты недоразумение! Урод!

Как относиться к оскорблениям от такого незначительного и маленького существа, Альберт не знал. За свою жизнь он имел очень мало опыта общения с теми, кто младше его. Подумав, он решил его проигнорировать.

Эрика не унималась:

– Состоятельные, несостоятельные – какая разница?! Что, тебя маленькие долговые расписки избавят от страданий? Хочешь и от меня откупиться? Заплатить и не видеть меня ближайшие три года, не разговаривать со мной? Не выйдет! Будешь воспитывать по полной программе! В полном соответствии с государственной идеологией!

Альберт нахмурился:

– Слушай, а ты не врешь? Тебе точно восемнадцать? Что ты можешь знать о государственной идеологии?

– Я уже два года Газету читаю, – опустив голову, призналась девушка.

– Я так и подумал, – кивнул Альберт. – Из молодых да ранних. Только главного ты все еще не понимаешь. А потому лучше поверь мне на слово – для тебя самой будет лучше, если я не буду с тобой общаться. Совсем. Я готов принять на себя все материальные обязательства по обеспечению твоей жизнедеятельности на три года. Общение в этот список не входит. Сегодняшний наш разговор нужен только для того, чтобы ты это поняла и усвоила. И больше ко мне не подходила.

– Отлично, мне это подходит, – Эрика встала и быстрым шагом направилась в соседнюю комнату, где находился шкаф с продуктами. – Закон предписывает, чтобы ты меня обеспечивал едой, седой старикашка. Можешь ничего не говорить – я без твоего разрешения найду и съем все самое вкусное и дорогое, – с этими словами она начала шарить по полкам шкафа.

Удивительно, но «седой старикашка» звучало гораздо обиднее, чем «урод». С другой стороны, такова психология подростков – они еще не выработали умения понятно и однозначно выражать свои мысли и чувства. Для них оскорбления служат способом понять, чего ожидать от конкретного человека и ситуации. Это как ориентироваться в темноте, кидая камни и слушая, куда они упадут. Скорее всего, это сигнал беспомощности и растерянности. Пожалуй, стоит дать ей немного больше информации.

– Будешь называть меня седым старикашкой – навсегда останешься недоразумением: я сделаю все, чтобы вписать это имя в твои документы. Называй меня Альберт. Впрочем, лучше вообще никак меня не называй и не общайся со мной, просто знай – это мое имя. Что касается возраста – мне всего тридцать семь, так что…

– Я же говорю – старикашка, – отрезала Эрика, разбираясь с продуктами. – Мне абсолютно все равно, кто ты такой, как тебя зовут, сколько тебе лет и чем ты занимаешься. Как-нибудь проживу три года без этой информации.

Она резко повернулась и посмотрела Альберту прямо в глаза:

– А потом я сделаю себе татуировку с твоим именем, чтобы знать, кого проклинать до конца своих дней.

– Проклятия – это чушь и суеверия, – усмехнулся Альберт, – ты правда думаешь меня этим напугать?

– Проклятия обладают настоящей силой, – серьезно сказала девочка. – Ты что, Газету не читаешь?

Альберт ответил, уже стоя у входной двери:

– Судя по всему, это любимый вопрос твоих родителей. Неудивительно, что с тобой все это произошло. Что же касается меня – я действительно не читаю Газету. Я для нее пишу.

Закрываясь, дверь издала тихий писк, и Эрика осталась одна.

Глава 3

Прошло две недели с тех пор, как в доме Альберта появилась нежданная гостья в лице Эрики. Девушка быстро приспособилась к ритму жизни своего «спасителя» и старалась не мешать, когда тот, запершись в дальней комнате, что-то долго писал на больших листах бумаги. В последний раз Эрика видела такие листы в школе, на выпускном экзамене – то была большая редкость. Чаще для письма использовалась дешевая бумага, сделанная из отходов. Она была сухой и шершавой на ощупь, плохо пахла, но все же на ней можно было что-то написать. Именно на такой бумаге дети обычно выводили первые слова в школе.

Несмотря на то, что Альберт должен был обеспечивать ее полное содержание в ближайшие три года, Эрика понимала – сидеть без дела нельзя. И в то же время искать работу – хотя бы такую, за которую платили едой – не хотелось совершенно. Впрочем, не хотелось вообще ничего. Чтобы к чему-то стремиться, нужно обладать хоть малейшим желанием жить. У нее же этого желания не было абсолютно. Именно поэтому она и пошла тогда в Лес. Если бы байки про сделку на перекрестке были правдой, она, пожалуй, согласилась бы, не раздумывая. Но жизнь не оставила ей выбора.

Альберт своим появлением лишил ее единственного шанса на счастье – пусть призрачное и далекое, но единственное и реальное для нее. А теперь оставалось лишь уныло доживать свой век, перетаскивая телесную оболочку из одного года в другой, пытаясь поддерживать ее жизнедеятельность. Других вариантов просто не было.

Альберт с ней не разговаривал – было видно, что он не настроен на какой-либо человеческий контакт. Для него все было просто: есть закон, который надо выполнять. У закона есть минимальные требования, а выше потолка прыгать не стоит. Это не нужно и абсолютно не выгодно не только с точки зрения человека, живущего по совести, но тем более с точки зрения человека, живущего в Д-Республике.

В один из хмурых и дождливых дней декабря Эрика все-таки решилась заговорить с Альбертом, когда тот вышел из своей комнаты, чтобы пообедать. Она поставила перед ним тарелку с вареной картошкой и консервированным тунцом – деликатесом, который она сама ела всего пару раз в жизни. Себе она взяла пару холодных морковок.

Альберт хмуро взглянул на нее, но от обеда не отказался. Эрика села за стол напротив него и из-под полуопущенных век наблюдала за тем, как он ест. Альберт, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Длинные седые волосы собраны в хвостик на затылке. Бледное лицо выглядело серьезным и сосредоточенным. Со стороны казалось, что он долго разжевывает каждый кусочек, чтобы лучше понять его вкус или убедиться, что в нем нет ничего твердого.

«Словно золото там ищет», – усмехнулась про себя девушка. Она вспомнила историю из школьного учебника: в старые благополучные времена жених делал предложение своей возлюбленной, спрятав обручальное кольцо в еде или в бокале с шампанским. «Сейчас за такое запросто можно получить по голове. Один укус – и половины зубов нет. А как потом жить, без зубов?»

Решившись, Эрика набрала воздуха в грудь, чтобы начать разговор, но Альберт ее опередил.

– Нет.

– Я еще ничего не сказала.

– Ты собиралась. Я же сказал – мы не будем общаться.

В глазах Эрики предательски блеснули слезы.

– Зачем ты меня спас? Чтобы превратить мою жизнь в кошмар? Из-за тебя теперь у меня нет выхода! Я не могу вернуться в Лес, я не могу вернуться в свою семью. Я должна три года исполнять роль твоей домашней зверушки – бессловесной твари, которая постоянно будет путаться у тебя под ногами! Думаешь, я не вижу, как ты морщишься каждый раз, когда видишь меня? А что мне делать? У меня нет работы, нет своей жизни, у меня ничего нет!

– У тебя есть все, что нужно для поддержания жизнедеятельности твоего тела.

– А остальное тебя не интересует, да?

– Именно, – кивнул Альберт, отправляя в рот кусок картошки.

Эрика откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

– Тогда я объявляю голодовку. Я не буду есть и рано или поздно умру от истощения. К тому же сейчас зима – я могу упасть в голодный обморок на улице и замерзнуть насмерть.

В глазах Альберта на миг промелькнул страх.

– Так… Тебе когда-нибудь прописывали д-препараты?

– Нет.

– Очень странно. Мне казалось, сейчас их выписывают всем подряд. Могу тебя уверить – как только будут готовы твои документы, я подам запрос на выдачу тебе сильных препаратов. Жить станет проще, вот увидишь.

– Ты думаешь, я не понимаю? Если со мной что-нибудь случится, пока я под твоей опекой, ты моментально отправишься в тюрьму за доведение до самоликвидации. У тебя и так уже условный срок за присутствие в Лесу во время моего… Ну, ты понимаешь. А из тюрем у нас в стране не выходят, и ты это прекрасно знаешь. А ведь ты-то хочешь жить, я это вижу.

Эрика сделала паузу, ожидая ответа, но Альберт сосредоточенно давил вилкой картофель, превращая его в кашу, и не говорил ни слова. Девушка вздохнула и сделала последнюю попытку:

– Тебе есть что терять, я это знаю. Неужели это не стоит того, чтобы немного поступиться своим комфортом?

– Немного? – Альберт поднял на нее глаза, и Эрику словно укололи спрятанные в них льдинки. – Ты ничего не понимаешь. Если бы не ты, уже через год я бы уехал из этой страны и начал жить по-настоящему. Ты даже не представляешь, что это такое. А теперь я обязан тонуть в этом болоте еще три года и спускать большую часть своего заработка на то, чтобы содержать тебя. Как думаешь, я горю желанием общаться с олицетворением своей самой большой в жизни неудачи?! – он с яростью бросил вилку на стол, вскочил и в два шага подошел к окну. – Видишь это? Этому стеклу больше лет, чем нам с тобой вместе взятым. Когда-то в него кидали камни идиоты, которые посчитали, что я живу слишком богато и это надо исправить. Я мог бы вставить новое стекло, но не хочу этого делать, потому что знаю – с ним будет то же самое. Я мог бы отремонтировать печку и покупать нормальные дрова, которые будут гореть, а не тлеть, даже в дождливую погоду. Но я знаю, что все это вызовет зависть и ненависть у других людей. Я принял правила этого общества, этой страны, я живу по этим правилам, я научился здесь выживать и неплохо зарабатывать. Но твое присутствие здесь – это против всех правил.

– Гулять ночью по Лесу – тоже против правил, – тихо проговорила Эрика.

– Заткнись! – сжав кулаки, крикнул Альберт. – Если тебе так хочется с собой что-нибудь сделать – прикуси себе язык, будь так добра. От этого будет куда больше пользы.

– Я хочу работать.

Альберт усмехнулся:

– Вот как! Еще вчера не хотела жить, а сегодня уже хочет работать. Что это на тебя нашло?

– А ты хочешь, чтобы я продолжала не хотеть жить? Тебе так будет удобнее?

– Так всем удобнее в этой стране, если ты еще не заметила, – буркнул Альберт, снова усаживаясь за стол.

– Я думаю, это в твоих интересах – сделать так, чтобы у меня было хоть какое-то занятие. Иначе ты лишишься всего, что у тебя есть, потому что я найду способ прекратить жизнедеятельность своей телесной оболочки, выражаясь твоими словами.

– Так-так, и что же ты хочешь делать?

– Что-нибудь простое и по возможности монотонное. Не хочу много думать. Скучная жизнь проходит быстрее.

Альберт нахмурился и внимательно посмотрел на Эрику:

– Когда ты говоришь, у меня такое ощущение, что ты цитируешь статьи из Газеты. Ты что, их наизусть учила?

Эрика насупилась, раздумывая, стоит ли вообще что-то говорить этому человеку. Но вынужденное одиночество рвалось наружу потоком невысказанных слов. Эрика подумала, что, возможно, другого повода поговорить с Альбертом у нее уже не будет. И решилась.

– Однажды в детстве я тайком от родителей прочитала одну статью. Она называлась «Как ускорить течение жизни». Мне так понравилась эта статья, что я захотела, когда вырасту, писать такие же. В детстве еще как-то получалось мечтать о неосуществимом. Потом я поняла, что связей и денег моих родителей не хватит на то, чтобы отправить меня на нужные курсы и пристроить на работу. Мой потолок – работа на заводе по переработке отходов. И когда я поняла, что в восемнадцать лет моя жизнь превратится в долгое и унылое умирание, я решила закончить ее в торжественный день окончания детства. Но тут появился один седой старикашка, который спутал все мои планы.

– Кто бы говорил!

– Ты со мной вообще говорить не хотел.

– Я и сейчас не хочу. Мне работать пора. Не забудь помыть посуду – где вода, ты знаешь, – с этими словами Альберт поднялся из-за стола и уже развернулся, чтобы идти в свою комнату, но его остановил вопрос Эрики:

– Так что насчет моей работы?

На секунду Альберт задумался, а потом неопределенно махнул рукой:

– Я подумаю.