Мир, как мне кажется, уже с рождения потускнел. Вроде бы так было не всегда, но сейчас именно так. За окном серые, но не промокшие тучи спрятали солнце, что даровало надежду мечтателям. Снег с этих туч был столь жидким и ничтожным, что, падая на грязную поверхность асфальта, тут же впитывался, в лучшем случае, формируя лужи. Я мог бы перепутать его с дождём, если бы не был столь внимателен к этому виду из окна. Учитель что-то монотонно читал по листку и не обращал свой взгляд на то, чем я занимаюсь. Наверное, следует описать себя, да? Особенно никогда не любил рассказывать о ничтожном, хотя всегда обожал подмечать мелкие детали, которые из простого делают сложное…

Ну что ж, звать меня Владиславом, мне 25, и я студент… уже почти доучился на юридическом, хотя всем и каждому твердил, что никогда не стану юристом, что это самое скучное и неинтересное, что я видел за всю жизнь… Но то ли из-за того, что я сам не знал, чего хочу от жизни, то ли потому, что общество зажевало и скомкало мои интересы, но, в общем, я здесь. Чуда, разумеется, не произошло, я так и не полюбил то, что делаю, и всё больше ушел в себя. Конечно, мне хотелось найти из всего этого выход, и я часто думал о девушке как о самом близком и возможном, мол, найду себе свою половинку, и море станет по колено. Возможно, так оно бы и было, да только не везло, короткие встречи и попытки начать всё больше портили мои впечатления. Всё это были не те люди, какие-то слишком простые что ли, в общем, не понимал я девушек.

Но все равно, как это со мной часто происходило, я влюбился (скорее всего, безответно). И очень боялся это проверить. Ведь она такая чистая, невинная, скромная, не хотел разрушать этот небольшой лучик света, что грел меня и освещал путь надеждой, что она сама меня заметит и вытащит из мрака мыслей…

Но, если быть честным, история совсем не об этом.

Однажды раздался звонок… Я, испытывая перманентный страх перед неизвестными номерами, отвечать не стал… Но номер зазвонил ещё раз и ещё, и ещё… Я испугался, подумав, что, возможно, на другом конце телефона звонит друг, которому срочно нужна была бы моя помощь, а я не беру. Я поднял трубку, и мне в ухо забарабанил звонкий голос моего школьного знакомого. Он всё твердил, что рад слышать меня и что прилетел из другого города в родной и хотел бы посидеть, и выпить со знакомыми ему людьми, а, точнее, со мной. Скорее всего, у него не было друзей, так как ещё в школе он углубился в какую-то научную деятельность, говорил, что в этом будущее, и мы ещё поймем, как были глупы, поэтому особенно ни с кем не дружил, а со мной хоть пару раз да говорил…

Идти я не особо хотел, но и отказывать особо тоже, я подумал, развеюсь, отдохну, спрошу хоть, чем он занимается, в общем, я сказал «да», и мы договорились на вечер…

День прошёл весьма обычно, на парах мой взгляд постоянно останавливался на том самом лучике надежды, хотя по факту дальше разговоров по типу: «Привет!» и «Как жизнь?» не уходило. Но вот пары закончились, слегка пообщался со знакомыми, пусть и чувствовал, что разговор выходит больше из приличия, чем из дружбы, это всегда мутит желудок и расстраивает. Выхожу из корпуса, отхожу подальше от лишних глаз – пары кончились, из кармана сама собой достаётся пачка сигарет, а за ней и ее подружка – зажигалка. Но это не дело – а вот теперь дело, наушники на ушах, и в них уже играет приятная музыка. Сигарета поджигается, и маленький огонёк выдаёт мое существование, а холодный зимний воздух делает дым, исходящий изо рта, клубом пара, словно паровоз притаился в углу. Стою, смотрю, как товарищи выходят небольшими группами и, о чём-то увлечённо беседуя, отправляются в сторону остановки. Конечно, они взглядами замечают мой паровоз в углу, но значения не придают. А я не придаю значения их взглядам, меня больше заботит другое – чем заняться дома. Опять весь день проторчать за монитором особо не радовало, дома давно валяется книга Ницше «Так говорил Заратустра», название прямо заело в моей голове, да и мысли там очень интересные – жизнь есть родник, но всюду, где пьёт человек, он бывает отравлен… или как-то по-другому там было написано? Не помню уже. Я вообще уже больше месяца не могу найти силы ее открыть, хотя каждый день пытаюсь заставить себя. Словно читаю библию, думаю, что, дочитав, смогу осуществить то, о чём он говорил, что человек – это путь от животного к сверхчеловеку…

Но сигарета докурена, музыка сделана громче – можно и домой, иду к остановке…

В автобусе люди толпятся – как-никак на обед едут, места мне не досталось, меня всё время пихали входящие. «Почему именно этот автобус? – раздавалось во мне со злобой, даже веселая музыка не спасала, – вытолкнуть бы их всех из автобуса, поднять эту старую миловидную на вид бабушку и сесть на её место». Но то ли мои благородные нравы, то ли моральные тормоза не давали мне это сделать, как-никак люди же кругом, и меня не столько пугала физическая расправа над моим бунтарским телом, сколько нравственное осуждение и неодобрительные взгляды.

Но вот я доехал, вышел, и помутило желудок от пустоты, это надо срочно изменить, и сигарета снова кочует мне в рот. Ничто так лучше не поднимает настроение, как полная пачка в кармане, а такое бывает крайне редко, учитывая то, с каким размахом я курю. Но вот я подхожу к дому – просторный домишко, построенный моим далёким предком в далёкий и, видимо, трудный год. Интересно, а бывают ли лёгкие? Сколько себя помню, каждый прожитый год вроде бы легче нового, но в тоже время в каждом прожитом было так тяжело, что, казалось, хуже некуда. Но спустя время на это смотришь с нисхождением: «Вот, мол, детские проблемы, не то, что сейчас…». Хотя я полностью уверен, что и на следующий год скажу то же самое об этом. Открываю дверь замком – отец на работе, можно не использовать припасённые духи от сигарет, и да мне 25 лет. Мать я не помню с незапамятных времен, вообще не уверен, а была ли она, но сейчас это явно последние мысли, о которых я хотел бы думать. Готовить мне не надо, что-то с вечера осталось, лучше поем вчерашний суп и затоплю печь, чтобы отец не был зол, приходя с работы в холодный дом. Получается раза с третьего, и, разумеется, с матами, но вот уже дрова потрескивают, можно заняться и своей личной жизнью. Иду к себе в комнату, смотрю глазами на книгу, лежащую на кровати. Через силу кладу телефон с наушниками на пол, ложусь и читаю. Кое-как осилив страниц девять, откладываю труд Ницше, смотрю на монитор ноутбука и думаю: «Может, продолжить писать свою? А к черту, ни сегодня, у меня даже на то, чтобы домашнее задание сделать, сил нет, а на это-то и подавно. Где взять энергии? Ай, ладно, отдохну сегодня, а уже завтра точно начну». Руки сами потянулись к телефону. Не могу дать отчёт, сколько я там провёл времени, но могу сказать точно, что львиную долю информации, которую я там смотрел, не вспомню хоть убей. Да это неважно, меня потянуло в сон через часа два, чему и погода поспособствовала. Серые тучи, легкие снежинки, ну, вы понимаете… И это несмотря на то, что я давал себе обещание наладить себе дневной режим, чтобы на парах не сидеть трупом, а ночью не заниматься всякой ерундой по типу телефона. Так и учёбу себе испортить не далеко, а это – единственное, что от меня требует отец, помимо выполнения домашних обязанностей. Но ничего, как только найду в себе энергию, я буду непобедим, а я точно найду!

Итак, меня вырубило, но я успел проснуться с опозданием всего на 10 минут от назначенной встречи с Николаем. Ну как проснуться, меня разбудил его уже четвёртый звонок по счёту, он то и разбудил. Я соврал, что уже в пути, а сам поспешил одеваться, как раз напоследок встретился взглядом со входящим в дом после работы отцом.

– Здоров, а ты что уже уходишь?

– Да, и я опаздываю.

– Ну, ты как всегда.

Я ничего не ответил и выбежал, захлопывая дверь, мои шаги направились к остановке.

Наверное, будет иронично сказать вам, что это последние слова, которые я от него услышал. Не знаю, но почему-то у нас с ним не было теплых отношений. Он был холоден и тем самым заразил и меня своей холодностью к происходящему, и поэтому в моменты его откровенности и рассказам о жизни (особенно его молодости) я не придавал должного, а стремился как можно поскорее это закончить и вернуться к своим делам. Весь в отца.

В следующий раз такого точно не произойдёт. Я точно налажу свой график, я точно поменяю расписание, но вот насчёт пунктуальности, скорее всего, нет, я этим ещё со школьных лет не отличался, поэтому помню, как половина уроков начиналась для меня со слов извинений перед классом и учителем за опоздание.

Но вот и встретились с Николаем. А он сильно поменялся со школьных лет. Николай заметно подрос, исхудал, заменил толстые, как казалось, пуленепробиваемые очки тонкими, почти незаметными, элегантными спицами…

Его лицо приняло благородный утончённый вид, а голубые глаза выдавали в нем возможного сердцееда. Он был так рад встрече, что сразу же полез меня обнимать, чуть ли не целовать. Всё такой же простой и добрый, заметил я. Пока моё высочество опаздывало, он уже взял весь необходимый нам алкоголь и, как только я подошел, сразу вызвал такси…

Мы ехали почти молча, лишь пара фраз обрывала тишину провонявшего ароматизатором салона, я даже не знал, куда мы направляемся. Смотря в окно на яркий от сияний фонарных столбов и вывесок город, решил уточнить, куда мы держим путь, мне тут же был дан ответ, что в родной дом Николая, где раньше жили его родители… Жили… наверное, не стоит вдаваться в подробности, как он потерял всю семью, потому что он не вдавался, а я и не хотел расспрашивать, боясь обидеть. Если Николай опускал эту тему, значит, так и нужно…

Не знаю, почему я в принципе на это согласился, учитывая то, что у меня нет животной тяги к алкоголю, а головная боль после него и возможная тошнота накидывала на это узел полного идиотизма. Хотя какой смысл врать, я знаю, знаю, что хотел просто на время сменить обстановку, разбавить скуку и однообразный ход и мыслей, и действий. Конечно, в этом нет ничего зазорного и негативного, каждый может расслабиться, но признавать, даже пусть и у себя в голове то, что ты бежишь от своего уклада жизни, куда и к кому—то, с кем не особо желаешь проводить время, наталкивает на размышление о твоем уровне наслаждения жизнью. Пусть мне и не на что жаловаться, это не отменяет того факта, что я с натянутой улыбкой и задумчивостью на лице сижу здесь, а не в своей кровати…

ГЛАВА 2. СЛАБОСТЬ ИЛИ БЕЗЫСХОДНОСТЬ?

Для меня есть люди по страшнее убийц, это те,

кто вкладывают в твою голову орудие убийства —

мысль о ничтожности

Бог мысли, писание 33

Мы выехали за город. Несмотря на простоту внешности Николая, меня таким не проведёшь. Я видел его интеллект и в глазах, и в притворной сдержанности, даже в безумии, которое захватывало его речь ещё в школьные времена. Мой товарищ на вечер (как в последствии окажется, не только на вечер) явно был не из обычной семьи, пусть одеваясь по-простому, он не таил, что живёт в весьма неплохом двухэтажном особняке за чертой города, где обычно любят селиться состоятельные властители мира сего, ну, точнее этого маленького города. Ещё в школьные годы, с первых минут, как я узнал о его небедственном положении, то думал, сидя за партой, а кем были его родители, может, бандитами? мошенниками? Его вроде растили бабушка с дедушкой, а, как мы с вами прекрасно понимаем, такое воспитание даёт карт-бланш ребенку на любые детские глупости, которые он посчитает интересными. Странно, что Николай не последовал этому пути, наверное, сказался его мягкий нрав и надежда на своё высокое моральное положение в обществе, раз это его не развратило и даже не натолкнуло на подобный путь.

Но в данный момент времени я не могу судить об этом, ведь вижу его спустя продолжительный период разрыва всякого общения, не знаю, какие у него сейчас тараканы в голове, но уверен, что его нрав всё так же мягок и податлив под чужое мнение, пусть он и имеет свой взгляд и позицию на происходящее, на словах его может задавить любой идиот, в то время как я со школьных лет просто обтекал спорные ситуации, не вставляя пять копеек. Мне не нужно что-то доказывать человеку, если он не способен меня выслушать и понять, этот человек уже клинический идиот, так как надевает бронемаску на свою толстую от критики голову. Мне проще согласиться или же сухо ответить, не переходя на личности – таким способом я ломаю их парадигму мировосприятия, ведь они привыкли к боевым словесным схваткам на полчаса. Это их дело, возможно, тем самым они получают наслаждение, пытаясь доказать своё, убедить людей в чем-то, зная, что перед ними стоят точно такие же упрямые бараны, как и они. Интересно, сильно ли Николай поменялся с тех пор, стал ли он таким же упрямым, не видящим дальше своего носа, не способным понять мысли другого человека, подгоняя их под себя, а если они не подгоняются, то выкидывать их за борт. Но я даже не против подпить сегодня и поспорить с ним о каких-либо научных штуках, в которых ничего не понимал. Он мне расскажет про космос, я заворожённо послушаю о чёрных дырах. Этот космический объект, который никогда не будет мною увиден, и даже гул этой дыры тоже не будет мною услышан. Но то, что мне достаются лишь пародии этого гула из Интернета, не отменяют плена моего воображения, моей фантазии, моих мыслей, моей мечты когда-нибудь узреть это, почувствовать, понять его предназначение.

Так, всё, Влад, успокойся, не нервничай, можешь расслабиться. Чем больше думаю, тем больше я скачу с мысли на мысль, иногда даже хорошо её не обдумав, уже мыслю о другом. Не помню, как давно у меня такой дефект – не концентрированность мысли, словно они не задерживаются, а плывут бурным потоком, но мне это не мешает, хотя окружающим мешает. Пусть я и довольно умный человек, хорошо воспринимаю информацию и могу её развивать, вот только… когда хочу оформить её в оболочку из речи, слова скомканы, вылетают быстро, словно из пулемета, мысль скачет, в общем, люди в панике, не могут понять, о чём именно я говорю и к чему веду, а из-за непродуманности и сконцентрированности, порой, мои мысли могут даже не иметь обоснованных фактов, но, как уже сказал, из-за скорости мне нужно лишь пять минут, чтобы подумать и ответить, а к тому времени момент уже, как обычно, упущен. Поэтому я стараюсь поменьше включать свой мыслительный процесс при обычном общении, говорить о простом, больше подстраиваться под разговор человека, не вываливать на него очередь из своих мыслей.

Точно, о чём я говорил? О Николае вроде… Да нечего рассказывать, сам всё увижу, лучше буду наслаждаться дорогой, порой, мысли следует выкидывать из головы и наслаждаться пустотой, проникаться моментом. А момент уже подходил к концу, мы выезжал в пригород, музыка салона такси слилась с шумом и не акцентировала на себе внимания. Город был мне знаком почти идеально, учитывая то, что я в нем родился, вырос и помру, скорее всего. Но улиц не запоминал, да это и не требовалось, святой Интернет всегда готов был мне помочь. Но вот уже поворот в некий сад дорогих особняков, мы сбавили темп езды, и Николай приказал остановиться у особняка, который был копией других, точно таких же особняков, и даже его зелёный железный забор где-то здесь да мелькнет, в этом я могу не сомневаться. Я забрал алкоголь, а он расплатился. Он открывает зелёную дверь, и я вижу пусть и пустой, но явно участок, о котором не заботятся, словом, совсем. Скорее всего, живёт один. Он мне пролепетал, что у него ни собаки, ни кошки, заботиться не хочется, и так дел хватает. Его рука лезет в карман, изымает из него связку, тонкие пальцы достают из неё ключ и впускают меня внутрь. Странный запах, весьма слабый, почти незаметный, словно пахнет дешёвым лизуном из банки, который я покупал в детстве. Но не это самое странное – мне чуть ли не в нос упёрлась металлическая перегородка – она словно рубила гостиную пополам, в перегородке была такая же плотная железная дверь, а за ней слышно было, как гремит аппаратура, пусть не особо громко, но по звуку можно понять, что либо аппаратура очень мощная, либо она работает на всю катушку. На двери стоит штамповка – логотип местной компании, занимающейся электроникой, и, словно червь, поглощающей все научные патенты и труды, которые могли родиться в узких головах ближайших обитателей. Никогда бы не подумал, что компания под названием 220, которая явно просто делает электроприборы, может штамповать куски железа, из которых, как мне кажется, даже танк можно сшить при особом желании. На мой вопрос, что это за дизайнерское решение, Николай ответил, что там просто пробная аппаратура, в общем, какой-то проект. Он перевел моё внимание, указав, где поставить алкоголь, и я прошел к кухне. Он доставал из холодильника закуску в виде хлеба, колбасы, сыра и газировки для разбавления алкоголя, что мои руки освобождали от плена пакета и мягко ставили на стол. Также за закуской последовали стаканы. Мы стали пить и вспоминать недавние ещё школьные годы, мой мозг вспоминал, а язык рассказывал, кто из наших школьных знакомых куда поступил. Николай особо упивался рассказами о том, как кто-то провалил экзамены, или же поступил на какую-то явно бесполезную, низкооплачиваемую и глупую профессию, а если это был какой-нибудь парень, бывший грубиян, идиот, который ему не нравился (а таких было большинство), то его улыбка, кажется, чуть ли не рвала его почти всегда спокойную гладь лица. Алкоголь заметно развязал мне язык и явно не только мне. Лицо Николая наконец-то избавилось от бледного благородного оттенка, скинуло маску, наполнились энергией движения лица, так же, как и его эмоции, в речи появились шутки, а гладь лица покрылась красными областями. Редко когда его видел таким – живым что ли, не обиженным, не скованным в своих рамках и приличиях, а живым, пусть шутить он и не умеет, но он хотя бы это делает, а, значит, что-то в нём определенно поменялось. Каждый новый стакан сменял тему нашего разговора, мои бегающие мысли он успевал охватывать, обсуждать со мной, словно скорость моих слов, передача моих мыслей вполне была под силу его восприятию, даже под алкоголем. И я заметил, что и у него слегка проскальзывает скоростной бег слов, но это я готов спихнуть на алкоголь, потому что так, как у меня, он у него никогда не был выражен. Когда он узнал, что я почти юрист, рассмеялся в голос, припоминая как ещё в школе почти с пеной у рта доказывал, что никогда не пойду учиться в эту сферу…

Я тоже посмеялся над иронией судьбы, на все мои вопросы о том, куда он пошел, он всё отмахивался. Говорил, что учился в каком-то научном, а после бросил и с друзьями занимался своими проектами, ведь наследство позволяло вообще не работать. На мои вопросы о проектах он говорил, что не пойму, так как «не шарю». Я согласился, тема разговора перешла на любовные темы, как оказалось, мы оба холостяки, я – потому, что не нашёл ту, которую искал, а он – потому что и не искал:

– Да мне некогда было, Влад, да и особо не интересовало…

Моё лицо изобразило неподдельную улыбку и ответило Николаю:

– Да, да я понимаю… ты, ещё в школе давал всем понять, что не с этой планеты…

Он посмеялся, но потом… В общем, я переборщил с алкоголем (никогда не мог понять, сколько моему телу нужно алкоголя для счастья без похмелья), и из меня полились откровения… Я буквально жаловался ему на несправедливость жизни, ну вы меня понимаете, мне просто хотелось высказаться, наверное… Поделиться эмоциями, которые меня переполняли, просто человеку порой необходимо выплеснуть своё дерьмо на другого. К тому же, душевность нашей беседы настроила на это, я выплёскивал на него и то, как я ненавижу свою будущую профессию, и то, что не знаю, как буду дальше жить, работать, скорее всего, на такой же скучной и ничтожной работе, как и моя учёба, жаловался ему на одиночество, в семье и на любовном фронте, даже в простом общении. (Говоря о своих проблемах, я не помнил сколько, но словно консервировался в себе и, похоже, настало время выпустить пар из банки) Похоже, мой разум меня совсем предал и рассказал ему почти всё то, что меня поглощало, о том, что мне 25, а я ничего не знаю о жизни, что я несамостоятелен, ленив, не знаю, чего хочу, что у меня есть хобби – писать книги, да и читать, но я не могу найти этому вообще времени, отвлекаясь на ерунду, да и вообще порой мне кажется, что я зря жил. В общем, превратился в тряпку перед ним, все мысли, что грызли меня не один месяц, да и, кажется, год. Словно депрессия сожрала меня полностью, не дав и шанса вырваться. Чувствую, что проблема была в том, что мне не с кем было это обсудить, у меня не было подлинного товарища, который бы меня выслушал и понял, я гнил изнутри, не знаю, почему именно ему я открылся, скорее всего, потому, что он был способен выдержать напор моих мыслей, которые я не сдерживал, они буквально вырывали из меня куски внутренней правды. Но к моему удивлению, поначалу он внимательно слушал, кивал, поддерживал моё желание выливать из себя желчь, мне легчало с каждым сказанным словом, что ночами пожирало меня, словно паразит, а после Николай сам подхватил мои порывы, всячески обливая жизнь непристойностями. Я сначала немного не понял его, конечно, вроде у парня всё хорошо, есть деньги, большой дом, занят любимым делом, но он так оживился, ратуя на суету жизни и то, как она порой выбивает из колеи, и как хочется всё бросить, что я даже чуть-чуть отошел от хмельного стакана, конечно, не стоит сомневаться, что и у него там всё не сахар, учитывая его пьяный говор, но меня слегка задело то, что мой концерт слёз и ненависти подхватил ещё один голос.

Ну а если на чистоту, мне показалось, что он говорит заученными фразами, которые где-то услышал, они были не о нем, а об общем укладе жизни, уж больно хорошо и сильно они впитывались в мозг, да и речь была построена таким образом, словно слушаю оратора на сцене, но с таким чувством, ненавистью, даже слезами на глазах сложно сыграть, и я проникся и тоже намочил свои очи, хотя раньше себе такого точно позволить не мог. Но я понимаю, что если он ещё продолжит, то в конец растравит душу и мне, и себе, и стремился сменить тему разговора. Несмотря на то, что мне это кое-как удалось, он все хотел вернуть всё в это русло, поэтому я стал чаще поднимать тосты и пить за всякую ерунду, лишь бы сбить эти мысли и не портить неплохой вечер, уже перетекающий в ночь. Наконец, когда стало понятно, что он дожимает меня этими темами, и мне некуда бежать, я решил ретироваться и спросил, можно ли курить у него в доме, он категорически отказал, указывая на железные двери, говоря, что там очень дорогое и чувствительное оборудование:

– Влад, пошли лучше выйдем на воздух, там и покуришь, – сказал он, изрядно выбирая слова, заикаясь, видимо, алкоголь ещё круче ударил в голову…

Я, конечно, не хотел выходить на мороз, но делать было нечего, мы оделись, пьяным шагом затопали на веранду, снега не было… в принципе, как и почти каждую зиму, белые комки замёрзшей воды лишь слегка закрывали собой спящую землю, изо всех сил старясь показать, что мир не стоит на месте и всё время идёт. Но, думаю, у снега это так себе выходит…

На холоде нас весьма сильно развезло, я протянул ему пачку, но Николай отказался, ведь он всегда презирал сигареты, как самый глупый способ завести ещё одну зависимость. Я согласился с его мыслями и закурил…

Мы стояли, мой приятель всё пытался подобрать слова, собирался с мыслями, словно что-то хотел мне сказать, но не решался, я это заметил и спросил:

– Ты что-то сказать хочешь? По лицу вижу… (зубы слегка постукивали от холода, нос неприятно покраснел от леденящего ветра)

Он слегка отвернул голову, как мне кажется, в ней только что пластинка зажевала надуманный вопрос, спустя мгновение пьяная голова повернулась в мою сторону, его глаза медленно вращались, явно не желая встретиться с моими, разглядывая всё в вокруг, и, в конце концов, его голова отрезала:

– Да так, ерунда, не бери в голову.

Мои красные, слегка подрагивающие на ледяном ветре пальцы, вытащили изо рта докуренную сигарету и метнули её подальше в пустоту тёмного двора, хотя я сомневался, как он отреагирует – урны не было. Но Николай был явно в какой-то задумчивости (видимо, пытался починить мыслительную пластинку, что зажевала его потяжелевшая от алкоголя голова) и не придал этому значения…

Мы ещё постояли пару минут, алкоголь сильно раскачивал нас на ветру, словно мы превратились во флаги. Я посмотрел на свою руку, в ней лежала бензиновая зажигалка, стараясь как можно правдоподобнее имитировать золотой и благородный цвет…

На ней красовался выгравированный танк – это был мой подарок отцу, но он меня сильно обидел, не придав этой вещице должного уважения и даже простой заинтересованности, всучив мне её обратно со словами «лучше бы на что-то действительно нужное деньги потратил». Как будто не заметил этого жеста теплоты и доброты. «Ну молодец, конечно, – подумал я, – спасибо за отзывчивость, мог бы хотя бы соврать и сказать «спасибо, я это ценю», мне, может быть, это действительно бы помогло». Опять мои верные красные подрагивающие помощники положили зажигалку в карман. Мы раскачиваясь зашагали в теплый дом Николая продолжить пить не из веселья, а из благой цели окончательно уничтожить оставшийся алкоголь.

Прошли на кухню, сели, продолжили пить, не чувствуя меры, наконец, Николай родил мысль (видимо пластинка смогла заиграть в его голове), изрядно потеряв всякую связь с трезвым миром:

– Влад, знаешь, я был не совсем честен с тобой, я здесь уже больше года живу, надо было кое-какие дела закончить, вещи перевезти, оборудование, да ещё и ремонт этот…

Я рассмеялся от такой глупости и спросил, а почему только сейчас позвал. Видимо, Николай не смог подготовить себя к этому вопросу и его мыслительный процессор упорно искал ответ. Наконец, спустя пару секунд мычания он изрёк:

– Я же говорю тебе, не мог, нужно было работать, а теперь можно сказать отпуск, можно и отдохнуть.

– Ладно, понял тебя…

И мы выпили ещё, пока его совсем понесло, и он ушел в какую-то философию:

– Влад…

Это слово звучало не раз за вечер, но в таком испытывающем тоне я слышу его впервые, поэтому мои глаза поднялись, плечи слегка напряглись, тело покинуло удобную позу…

– Да?

– Скажи мне, если бы тебе предложили выбор. Ты попадешь в место, где ты будешь безгранично счастлив, ты будешь иметь всё, что ты хочешь, не будет суеты, рутины, злости и прочего дерьма, но ты никогда не сможешь покинуть это место, и ты никогда не увидишь настоящих людей, даже мерзких, гнилых, лживых…

От этого вопроса я слегка расслабился, чувствуя его шутливость, ничего серьёзного, я ответил:

– А из чего выбирать—то? – рассмеялся я.

– Второй вариант, ты остаешься в реальности, в этом безграничном мире, но, возможно, ты никогда не будешь счастлив, будешь жить, занимаясь нелюбимым делом, жить и тонуть в рутине…

Я стал размышлять, что-то взвесил, но реально не задумывался о смысле своего ответа, я вспомнил свои связи с обществом, с людьми, а точнее, их отсутствие, и сказал…

– Ну, наверное, первое, хотя я не особо понимаю, о чём ты говоришь…

Николай привстал, его глаза за оправой линз приобрели огонёк, небольшую интригу, голос изменил свой тон на почти повелительный, такой, с каким говорят пьяные люди, настойчиво учащие жизни детей.

– Не понимаешь? Ладно, сейчас поймёшь, иди за мной, только пообещай мне – если что, то это будет между нами…

У меня появился скепсис насчёт этого, но делать было всё равно нечего.

– Ладно, пошли…

Мы встали и, опираясь друг на друга, двинулись к тем железным дверям, делившим дом. Зашли в скрытую от любопытных глаз часть дома – повсюду аппаратура, все стены буквально пропитаны кабелями, несколько соединённых компьютеров издавали бешеный гул. Я остановился, рассматривая всю эту картину – непривычное зрелище. В огромных колбах бултыхалась желтая тягучая жижа – словно сыр вдруг расплавился, ожил и за это его посадили в эту стеклянную тюрьму…

Но Коля тащил меня дальше к подвальной двери, я послушался – толстые двери со скрежетом распахнули нам темную пасть подвала, напоминая чёрную дыру, он щелкнул свет, и мы спустились. От обычного подвала не осталось и следа – повсюду стояли огромные стеклянные цилиндры, усеянные трубками и таящие внутри себя ту самую желтоватую жижу, которую я видел наверху, только один из трех цилиндров был кристально чист и пуст.

– Что это, мать твою? – удивился я.

Мой вопрос его не удивил, он вообще никакой реакции не произвел, словно для Коли он был столь обыденным, столь привычным и частым, как звук будильника по утрам.

– То, о чем я тебе говорил, это моё творение, дарующее счастье…

– Не понимаю…

– Видишь эти наполненные цилиндры? – его правая рука указала ни них. – Это специальное место, где люди могут жить счастливо…

– Что за бред… – моя голова помоталась в разные стороны, стремясь повысить понимание ситуации.

– Пойдем, докажу.

Мы подходим к наполненному цилиндру, крутимся вокруг него, пока он не приказывает остановиться и присмотреться. Смотрю и вижу – в глубине, в этой мерзкой жиже плавает кисть руки – остальное не видно из-за плотного состава жижи.

От такого я даже на миг протрезвел – ужаснулся, вскрикнул, отшатнулся, ошарашенно глядя то на колбу, то на Николая.

– Стой, подожди, сейчас объясню.

И он силой подтянул меня к компьютеру у входа в подвал, маленький экран выдавал показатели жизни – пульс, давление, насыщенность крови, витаминную норму. Этот безумец нажал на кнопку, и показатели сменились воспроизведением мозга, указывающим на задействованные участки. Картинка всё время изменялась, но участки мозга кардинально не менялись…

– Видишь, эти участки мозга отвечают за счастье, и они задействованы на полную. Это то, о чем я тебе говорил, люди счастливы, они живут в этой колбе в своей голове, словно во сне, они счастливы, они не знают, что такое боль и усталость, ведь они сами творят свой мир, там у них есть всё, их собственный мозг делает их счастливыми…

– Это невозможно, это…

– Это возможно, мой раствор поддерживает их в идеальном состоянии, в той жизни не будет никакой рутины, никакой смерти близких, они могут быть кем угодно – насколько фантазии хватит, миллионеры, боги, творцы, звёзды, всегда будут любимы. Понимаешь, я и мои друзья вдохновились этим из компьютерных игр, а одна небезызвестная компания предложила спонсировать наш проект, жаль из команды остался только я, но цели поистине благородные – подарить вечную счастливую жизнь пенсионерам. Только представь – жить вечно, жить так, как хочешь, миллионером, дамским угодником, чуть ли не богом, сколько фантазии хватит.

12 След.

Тело без формы

ГЛАВА 1. СУМЕРКИ В ДУШЕ

ГЛАВА 2. СЛАБОСТЬ ИЛИ БЕЗЫСХОДНОСТЬ?

С этой книгой читают