Камбоджа и год ЮНТАК

Вечеринка проходила в холле с кондиционером, подавали пиво и закуски, обстановка была приятная. Я знал большинство людей – инструкторов, репортеров ЮНТАК, административный персонал, работников коммуникаций, работников складов, тыла и снабжения, менеджеров и секретарш компьютерного центра. Когда все уже развеселились, профессор Остин, поднявшись на ступеньки лестницы, произнес речь. Он сказал, что на весь предшествующий этой минуте период надо смотреть как на репетицию. “До этого момента мы собирали и устанавливали машину для выборов”. – Это прекрасно, – сказал он, – но сейчас репетиция почти закончилась, скоро выход на сцену и нам нужно мужество. Мужество не дать себя запугать, продолжать работать вместе как одна команда, помочь камбоджийцам, которые зависят от нас, встретить грядущие трудности с бесстрашием, равным их энтузиазму на регистрации и их ошеломляющему желанию голосовать.

Как-то раз моим гостем за ланчем оказался человек с ампутированной ниже колена ногой (небольшое увечье по сравнению с тем, как были искалечены многие из расположившихся у входа на рынок). Он продолжал носить армейскую форму, как и почти все другие ампутированные, и в нем чувствовалась некая военная выправка – возможно, бывший офицер. Он понял, что я пребываю в плохом настроении, страдаю от одиночества или похмелья – или от всего этого одновременно. Оставаясь в душе лидером, он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось: “Привет, парень, как ты?” Я отвернулся. Он не отступил. – Еда неплоха, а? – улыбнулся он. – Ничего, – ответил я. Он предложил мне сигарету. Я сказал ему, что не курю. Тогда он сам закурил, откинулся назад и представил пантомиму курящей кинозвезды. Я не смог удержаться от улыбки. Как-то вечером, несколько месяцев спустя, я увидел, как он, пьяный, спотыкаясь, бредет по улице. Жизнь попрошайки

Большинство людей всех рангов в ООН все еще верили в теорию микробов, но не я. К тому моменту я выбросил памятку штаба, в которой что-то говорилось о холере в Камбодже и о том, что ею можно было заразиться, питаясь на улицах. Я предпочитал верить камбоджийским теориям: “камбоджийских мух специально дрессировали не разносить инфекции” и “продукты бывают духовно чистыми, хотя и кажутся физически грязными”.

Каждый вечер я шел по бульвару Монивонг, переходил на другую сторону и покупал себе ужин в палатках. Пересечение Монивонга само по себе было большим приключением. Зачастую не работали ни светофоры, ни фары на мотоциклах, да и у многих лихачей было отключено чувство разумной скорости и способность отличить правую сторону от левой. Мотоциклы летели на меня со всех сторон, как ракеты в компьютерной игре “Ракетное командование”.

Как обычно, машины и мотоциклы влетали на перекресток на полной скорости, будто они были единственными на дороге. С заднего сиденья мотоцикла я смотрел вперед и чувствовал себя так, будто бы попал в какую-то ужасную полноцветно-графическую мультимедийную компьютерную игру с улучшенным звуком – “Мотоциклетную Крагу”. Каким образом, думал я, этот парень сможет проскочить перекресток так, чтобы в нас не врезались? Но в нас таки врезались. Руль встречного мотоцикла ударом в живот сбил меня с заднего сиденья. Через минуту я поднялся

Первый раз въезжая в город и позже, гуляя по улицам, я поражался тому, что было привычным для любого пешеходакамбоджийца: • человек везет три шины перед собой на мотоцикле, и его пальцы с трудом достают до руля; • мотоцикл настолько перегружен дюжинами живых куриц, связанных за ноги, что сам стал похож на одну живую гигантскую курицу; • крошечный мопед, и на нем шесть человек. Это семья – отец, мать, двое детей и по младенцу на коленях у каждого родителя; • на одноместной велорикше едет целый класс начальной школы. Некоторые рикши везут стекло размером с дверь, груду кирпичей, кровать. Только скажите, что вам перевезти, – они перевезут все!

Стандарт чистоты таков, что в одном из придорожных ресторанов, где я иногда ем с водителями рикш, все обедающие пьют из одной чашки. Когда я пью из одной чашки с моими товарищами по обеду, бывает полезно подумать о том, что теория заражения микробами, как и теория Большого взрыва или теория Сотворения мира, – это всего лишь теория и, соответственно, остается открытой для обсуждения. Тем не менее, некоторые работники НГО говорят, что есть прямая связь между санитарными стандартами в Камбодже и тем, что 20 % детей не доживают до пяти лет.

Камбоджийцы – чистоплотные люди. Многие моются на улице под краном или в тазу, потому что, так или иначе, любят выглядеть аккуратными и чистыми. Мытье на улице, кстати, не считается чем-то неприличным, потому что моющиеся заворачиваются в крамаа , подобие широкой юбки. Нормы приличия не ограничиваются мытьем. Почти никто не носит шорты, а женщины никогда не открывают ноги выше колена. Мне говорили, что камбоджийки настолько благопристойны, что вообще никогда не раздеваются полностью.

Моей партнершей по танцу была полная 14-летняя девушка, которая сразу сказала, что я “парень ничего, хотя и иностранец”, но ей нужно ждать семнадцатилетия, чтобы вступить в брак. “Да, – сказал я, – лучше подождать”. Мне было почти сорок, а я все еще ждал

ной вершине, где каким-то образом починил вертолет. Я там с ними встретился, представьте, проскользнув под небольшим огнем красных кхмеров. Потом, прибавил Сергей, началась жаркая битва, и он вырвал гранатомет у одного из солдат и взорвал и его, и его дружков. “Некоторые детали сейчас не очень хорошо проработаны, – заключил рассказчик, – но ничего страшного, поскольку я лично буду сдавать подробный отчет Генеральному секретарю ООН, сейчас над этим корпеть вовсе не обязательно”.