Солис

Глава 1.

Я стою на крыше стеклянного небоскрёба. Порывистый ветер пытается смахнуть меня, точно надоедливую муху, но едва ли ему это удастся, лишь озорная прядь серебристых волос поддаётся его нападкам. Интересно, где я на этот раз? Токио? Нет, наверное, где-то в Европе. Лондон? Москва? В калейдоскопе бесконечного дозора перестала ощущать географические границы своего местоположения. Я там, где потерялась душа. Чувствую её боль, как она напугана, она оторвалась от потока. Закрываю глаза. Я совсем рядом. Нашла её, пришла на зов. Душа заметила меня. Она ярко-алого цвета – цвета боли.

От моего прикосновения красное пламя постепенно стихает. Душа мне доверилась. Мы вместе рука об руку возвращаемся в поток, теперь она испускает чистое сияние, как огромный бриллиант на солнце. Мы движемся очень осторожно. Сложно сказать, сколько проходит времени: час, день или век. Душа сияет всё ярче. Это мой любимый момент: фотон становится частью потока.

Раз, два, три…

На прикроватной тумбочке мерзко звенел будильник, наверное, уже минут десять, не меньше. Я тщетно пыталась разлепить глаза. Ни моя многоступенчатая система будильников, ни любимая музыка, ни даже плитка шоколада не способны смягчить пробуждения. Тело всегда ломит, как при начинающемся ОРЗ, голова гудит, а картинка в глазах расплывается. В последнее время начала серьёзно опасаться, что мой странный мозг ведёт по ночам тайную жизнь и скрытая в глубинах сознания личность участвует в каких-нибудь боях без правил или кутит всю ночь, на худой конец.

Выключила сначала будильник в телефоне, потом поплелась к письменному столу и выключила ещё один, запасной. На кухне во всё горло вопило специально настроенное радио.

Почти не разбирая дороги, шлёпая босыми ногами, пробралась в ванную и только под тёплыми струями воды пришла в себя. Вспомнила, наконец, кто я, как меня зовут и какой сегодня день недели. Напела себе под нос: «Всем привет! Мирослава Солнцева на связи! На дворе март, на календаре понедельник. Впереди очередной учебный день!»

Воображение нарисовало в голове странные образы: небоскрёб, алый свет, ослепляющее сияние. Никогда не помню своих снов. Иногда всплывёт в памяти картинка, но будто в тумане. Как бы я ни пыталась выудить из сознания хотя бы крохотные подробности, всё тщетно.

За завтраком на кухне я уже вполне вменяемый человек, медовые звёздочки с молоком, энергичная музыка, и вот перед вами не злобный Гринч, а вполне себе обычная девушка двадцати трёх лет. Будущий учёный, без пяти минут дипломированный физик.

Собиралась в университет уже бодро пританцовывая перед зеркальной дверцей шкафа. По счастью, сегодня только лекции; это хорошо, ведь сил собрать мысли воедино нет: синдром понедельника. Осталась финишная прямая перед ГОСами и защитой. Времени на раскачку с гулькин нос, а у меня конь только завалился, и то очень так неохотно, можно сказать, со скрипом.

Выглянула в окно, чтобы разведать обстановку. Сегодня необычайно красиво: ночью выпал снег, немного подморозило, двор накрыло пуховым одеялом. Я живу в крохотной квартирке в центре Ярославля, недалеко от университета. В моей берлоге едва хватает пространства для одного человека, но это лучшее место на планете. Моя крепость. Как приличная принцесса, я забралась в самую высокую башню старой кирпичной пятиэтажки. Спряталась от своих драконов. Дракона.

«Мира! Не начинай!»

Мысленно отвесила себе подзатыльник и сформулировала позитивную установку на день:

«Мы бодры! Веселы!»

В поисках одежды закопалась в шкафу, пока не выудила тёмно-синие джинсы и тёплый бежевый свитер с высоким горлом, заботливо связанный мамиными руками. Мама.

«Ну всё, Мира! Напросилась!»

Пошлёпала вновь на кухню за шоколадкой:

«Жуй антидепрессант и марш на учёбу!»

Да-да, с этой барышней только так.

Собрала волосы в высокий хвост. От виска к макушке потянулась белая, как снег, прядь волос – взлётная полоса на мокром асфальте. От природы я брюнетка, с одним лишь крохотным изъяном в генетическом коде, в виде пучка седых волос. Ох, сколько же я воевала с мамой в попытках избавиться от этого недоразумения. А потом смирилась. Что ни делай, как была несуразной каланчой, так и останусь, цвет волос тут ни при чём. Скептически посмотрела на своё отражение в зеркале, показала ему язык. На сборы ушло минут пятнадцать, всего-то. Можно выдвигаться в бой.

На улице свежо и морозно, в нашей стране только в марте может быть такая по-настоящему зимняя погода. Зябко поёжившись в своём не слишком утеплённом пальто, пошла пешком. По счастливому стечению обстоятельств и с лёгкой руки старшего брата, моя крепость находилась недалеко от университета. Десять минут спокойной ходьбы по историческому центру города, и я на месте.

Ярославский государственный университет – любимый и священный храм наук. Моя специальность – физика, весьма необычный выбор для девушки. Первое время однокурсники шутили, что меня взяли только для того, чтобы на курсе был хотя бы один спортсмен, ведь в школе я профессионально занималась фехтованием. Да, физика – направление не очень популярное среди юных особ. Надо было слышать речь папы по поводу моей будущей профессии, он сокрушался и грозился проверить меня на ясность сознания, но смирился, лишь вздохнув устало со словами:

«И ты, Брут?»

Совсем скоро, а точнее к концу первой сессии, и мои товарищи, и родители поняли, что я нахожусь именно там, где должна быть. В школе я появлялась нечасто потому, что много занималась спортом: вечные сборы, разъезды, выматывающие тренировки отнимали слишком много сил и времени.

Я почти попала в сборную страны по фехтованию. Точнее попала, но в день, когда меня должны были чествовать за победу в решающем турнире, моё сердце разбилось, буквально. Хрясь, и в клочья.

Мысленно одёрнула себя вновь:

«Мира! Мы же договорились, что ты об этом больше не вспоминаешь!»

– Да что сегодня за день-то такой! – пробормотала себе под нос. – Весеннее обострение какое-то!

Открыла массивную тёмно-коричневую дверь корпуса номер один, где расположился мой факультет. Каждый раз, входя в это здание, представляю, что мы члены тайного ордена, который охраняет основы мироздания от глупых людишек-гуманитариев, и только нам подвластно распоряжаться этими бесценными знаниями.

В действительности я попала в мир увлечённых людей, где каждый человек находится из-за любви к науке, по велению своей души и сердца, а не потому, что его пристроили на престижное или модное местечко.

Устроилась в своём любимом уголочке у окна, поближе к батарее, пока сонные, зевающие через одного, студенты постепенно заполняли аудиторию. Повезло, что мои коллеги по учебной стезе – люди в основном замкнутые, которые нарушать личное пространство навязчивыми вопросами привычки не имеют. Исключение, правда, составляют наши бурные дебаты на занятиях или в лаборатории. Мы, учёные, народ деликатный, но горячий. В борьбе за научную истину дело и до драки может дойти.

Лекция сегодня как в тумане, наверное, я всё же решила заболеть. Сосредоточиться не получается. Оставшиеся занятия почти формальность, на горизонте диплом, поэтому, не сильно вникая в монолог профессора Баранова, законспектировала каждое его слово. Как-нибудь позже перечитаю. Роберт Иванович, конечно, заметил моё необычное отсутствующее присутствие, но внимания на этом заострять не стал. Завтра в лаборатории выпытает у меня всё что только его душе угодно.

Мысли, как непослушные капельки ртути, уносились куда-то в мечты и воспоминания: алое сияние, шум ветра. Очнулась, когда клюнула носом тетрадь.

– Опять всю ночь вселенную спасала? – предосудительно ткнула меня карандашом в бок лучшая и единственная в этом городе подруга Катька.

По совместительству ещё один физик-маньяк-фанатик и товарищ по исследованиям туннельного эффекта. Одарила шутницу сонным, но выражающим негодование взглядом:

– Тимофеева, сил нет думать, на следующей паре обязательно выдам тебе что-нибудь остроумное и язвительное! Напомни только.

– Не выполняешь ты план по колкостям, Солнцева! Совсем в четырёх стенах зачахла! Пойдём в буфет, ударим по йогурту? И по слойкам! Нужно же чем-то, кроме шоколада, кормить твой растущий организм. Вон какая каланча вымахала! Ух, какую попу наела!

– Попа – это тщательно продуманный утяжелитель, чтобы снизить последствия увеличенной парусности, ввиду значительной высоты механизма! – сумбурно пробубнила в ответ.

– У-у-у, зубрила! Так, волевым решением постановляю: после пар идём в магазин, покупаем тебе еду, содержащую что-то хотя бы немного отличное от углеводов! С большим содержанием белка и клетчатки!

– Кормилица ты моя… родненькая… только можно я сегодня сразу после пар спать пойду? А за продуктами вечерком? Угу?

– Мирослава Сергеевна, душа моя, вам бы всё спать да спать! Питаться начни нормально, и силы появятся! – ворчала Катька и сердито пригрозила: – Запорешь мне диплом…

Роберт Иванович выразительно, из-под очков, посмотрел на Катерину, и мы затихли до конца лекции, а я старательно записывала всё подряд. На сегодня это мой максимум. День прошёл сумбурно, точно я застряла в поломанной карусели. Лекции, лекции, люди, лица… Появилось ощущение, что я замедлилась, а окружающий мир, наоборот, ускорился.

Выйдя, наконец, на свежий воздух, остановилась на ступеньках перед главным входом. Валил крупный снег, как же я люблю такую погоду. Закрыла глаза, подняла лицо к небу, тяжёлые хлопья снежинок легли на щёки и тут же растаяли, чуть обжигая кожу, подарили свои ледяные поцелуи. В голове мелькнула картинка: нежное сияние, голубые всполохи и…

Где-то под пальто загудел телефон. В моих огромных карманах чего только нет: чеки, стикеры с напоминалками, изолента, горстка мелочи, пуговица с правого лацкана, которую уже давненько нужно пришить. Поэтому мобильник, вопящий мою любимую песню Otherside группы RHCP, отыскался в этом хаосе не сразу. Глянула на дисплей: мама. К горлу подступил комок. Ну что за дурные мысли сегодня?

– Мирослава! – воскликнула возмущённо родительница. – Если бы ты не ответила на этот звонок, я бы объявила тебя в розыск! Разве можно так издеваться над престарелыми родителями?

– Мам Нат, прости! Я закружилась совсем! На выходных у моих сорванцов турнир шахматный проходил! И диплом пишу денно и нощно!

Да, я всё же спорт не бросила, пусть и не фехтование, но по скорости мыслительной деятельности шахматы ничем ему не уступают.

– Доченька, тебе не тяжело? Совсем себя не бережёшь! Помнишь про умеренные нагрузки?

– Наталья Семёновна, ну какие нагрузки? Я всего лишь учу детишек шахматам!

Мама тихонько всхлипнула:

– Я скучаю, детка. Никак не привыкну, что наш дом опустел. Выпорхнули мои птенчики. Хоть бы кто из вас внуков вместо себя вернул!

– Мам, ты только не плачь! Тебе слёзы ни к чему, у тебя давление, помнишь? Разве во внуках счастье?

– Помню-помню, Кнопка…

– Какая же я Кнопка?! Метр семьдесят, не меньше!

– Самая любимая Кнопка!

– Мальчишкам только не говори, вдруг обидятся!

– Будто они не знают!

Я улыбнулась. Мамочка – детская непосредственность в теле взрослой женщины.

– Мира, ты ведь приедешь? На мой юбилей?

– Конечно приеду! Разве может быть иначе!

– Вот и славно! Хотя бы раз в год смогу всю свою семью увидеть. Мальчишки меня уже обрадовали.

Я помедлила, не решаясь спросить:

– Как… Как они?

– Ох, да крутятся без отдыху! Влад, сама знаешь, без телефона ни шагу, всё звонки-звонки! Большой начальник, важный дяденька. Умотал куда-то на другой конец страны, в командировку. К празднику обещал вернуться. Стас в больнице пропадает безвылазно, с отцом на пару. Не знаю, когда они с Яной успевают видеться, у неё своих пациентов хватает. Хорошо, Ани у меня есть! Вот кто опора и надежда! Мы с её мамой решили заняться скандинавской ходьбой. Анита нам уже и снаряжение подобрала.

– Поддерживаю! Ани у нас чудо чудесное! А вы с Маргаритой Георгиевной большие умницы! Нам на вас равняться и равняться!

Мама принялась увлечённо щебетать о буднях женщины пенсионного возраста, и из её голоса исчезли тревога и тоска. Моё бессознательное внутреннее напряжение тоже потихоньку ушло. Последние несколько лет я нечастый гость в родительском доме. Я трусливо сбежала в Ярославль и загрузила себя учёбой и работой, так что свободного времени у меня практически нет. Это значит, в голову не успевают пролезть разрушающие меня мысли. Я спряталась от своей семьи, и пусть никто вслух об этом не говорит и не упрекает меня в безразличности, но я знаю, что они всё ещё ждут моего возвращения.

Глава 2.

Семья у нас необычная, винегрет сказочный. Мои любимые мама и папа приютили под своими крылышками трёх разномастных птенцов. Все их дети, в том числе и я, приёмные.

Первым в семье Солнцевых появился Влад. Он, пожалуй, оказался единственным запланированным ребёнком. Брата усыновили, когда ему уже было три года, его биологические родители лишились родительских прав из-за пагубных пристрастий. С ним было трудно. Маленький дикий волчонок никому не доверял, чужаков опасался, но постоять за себя умел. Мама рассказывала, что больше всего боялась того дня, когда Влад пойдёт в школу, и морально готовила себя прочно прописаться в кабинете директора. Но, к большому изумлению родителей, в самый первый день его посадили за парту с крохотной улыбчивой белокурой девчушкой по имени Анита. И наш дорогой волчонок даже дышать боялся рядом с ней. Он каждый день провожал Ани, таскал портфель, а если кто-то вдруг отчаивался дразнить их: «Тили-тили-тесто, жених и невеста», доходчиво объяснял, что против лома нет приёма. Мой грозный, иногда весьма пугающий, старший брат, успешный юрист по уголовному праву, встретил свою возлюбленную в возрасте семи лет, отдал ей своё сердце и готов последовать за ней даже на край Земли. Но ему всё же повезло, и творческая натура Ани основным своим занятием выбрала заботу о ненаглядном муже.

Через двенадцать лет после Влада в семье появилась я. Это история поистине волшебная. Потому что папа буквально нашёл меня в коробке от печенья «Топлёное молоко», которое пациентам больницы выдавали на ужин. Мой папа, Сергей Вячеславович Солнцев, – сердечно-сосудистый хирург. Как-то раз он вышел подышать после сложной экстренной пятичасовой операции. Что-то там пошло не по плану. Папа хотел было пнуть стоящую у входа коробку, но коробка жалобно запищала. Привыкший ко многому Сергей Вячеславович не растерялся, когда обнаружил в коробке синюшную меня. В больнице, как оказалось, у одной из санитарок случился странный приступ. Женщина выкрала из детского отделения новорождённого отказника с неоперабельным пороком сердца, и на блюдечке с голубой каёмочкой (точнее, в картонной коробке), преподнесла прямо по адресу – лучшему хирургу города. Папа сотворил чудо, на которое до него никто не был способен. И после. Он иногда шутит, что свою дочь, по примеру папы Карло, смастерил сам.

А ещё через пять лет в нашем доме появился Стас. До сих пор помню этот день до мельчайших подробностей. Я сидела на ступенях крыльца и рыдала в два ручья из-за того, что соседские мальчишки сломали мой рыцарский меч, не позвали в крестовый поход, обозвали слабачкой и девчонкой, а вдобавок ко всему я ещё и коленку разбила, пока пыталась дать сдачи. У подъездной дорожки остановилась папина машина, из неё вышел мальчишка-подросток со светлыми взлохмаченными волосами и карими глазами. Глазами, в которых поселились грусть, страх и одиночество. Он выглядел как самый настоящий рыцарь. Красивый и сильный. Над таким бы никто смеяться не стал. Пока папа забирал вещи из багажника, мальчишка заметил меня, подошёл и сел рядом:

– Ты чего ревёшь, Кнопка? – спросил он.

Мальчика я знала, но не очень хорошо, он был сыном папиной начальницы. Я, как завсегдатай отделения кардиохирургии, очень хорошо знала Елену Александровну Котову и видела её сына несколько раз в больнице. И своей драмой решила поделиться:

– У… У … меня ме-е-еч сломался, – завопила я во всё горло.

Мальчишка вдруг улыбнулся. В шоколадных глазах заблестели насмешливые искорки:

– А я подумал: ты куклу потеряла!

– Я не…не… иглаю в ку-у-клы! Я Лыцаль!

Буква «р» в то время мне давалась тяжело.

– Хочешь карамельку, Рыцарь? – протянул мне ладошку мальчишка.

– Угу! – я цепко схватила конфетку со вкусом апельсина, сунула её в рот и тут же предложила: – А давай я тебе клепость свою покажу? А давай ты у нас жить будешь? И мы вместе будем лыцалями! Ты класивый! Я тебя у папы на лаботе видела! И тебя девчонкой обзывать не буд-у-ут! – снова заревела я под конец предложения.

– Стас, Славка! Пойдёмте в дом знакомиться и обедать! – позвал нас папа.

На обед приехали Влад и Ани, которые уже жили вместе в Москве. Папа объяснил, что Стас теперь будет жить у нас, потому что его мама сильно заболела. Мама Стаса была заведующей отделением в папиной больнице, его наставницей и хорошим другом нашей семьи. Ночью я слышала, как Стас плакал. Подумала тогда, что он боится монстров под кроватью. Поэтому, когда новый братик уснул, взяла свой запасной меч и пробралась к нему в комнату, чтобы ни один монстр его не обидел. Так и уснула в ногах.

Папа стал опекуном Стаса и его наставником. А у меня появился ещё один братик. Так мои родители оказались обладателями «тройной Славы»: Владислава, Мирославы и Станислава. А мы из вредности сократили свои имена наполовину.

Новый братик научил меня кататься на велосипеде, стрелять из рогатки, лазить по деревьям и драться с мальчишками. В общем, пытался взрастить настоящего храброго рыцаря. Именно Стас подсказал маме отдать меня на фехтование, заметив мою страсть к поединкам на мечах.

Благодаря ему вечно болеющая и ослабленная девочка Мира начала расти как на дрожжах. Мой иммунитет отстроил броню кирпичик за кирпичиком. Стас наполнял меня жизнью и здоровьем, а я отвлекала его от грустных мыслей и одиночества. Всякий раз, стоило мне уловить в его глазах тоску, начинала придумывать небылицы, чтобы рассмешить братика. Приносила конфеты, подарила свою любимую книгу о короле Артуре, читала её, смешно картавя. Он ласково улыбался, а я сияла.

Я делилась с ним всем, ловила каждое его слово. Однажды на семейном ужине, когда мне было семь, я заявила, что, как и Влад, уже выбрала себе мужа: им назначен Стас. Тот звонко чмокнул меня в макушку и закружил в объятиях. Я искренне решила, что так он дал своё согласие.

У родителей получилась действительно очень дружная семья, пусть и пёстрая, как лоскутное одеяло, каждый кусочек которого со своей историей, каждый бережно сшит заботливыми руками.

Поговорив с мамой и вняв чаяниям Катьки, решила, что сегодня вкусному и плотному ужину суждено быть. Пошла в магазин. Раз уж будет ужин, то пусть будет от пуза. Набрала огромную корзину, всё для моей любимой пасты с помидорами и базиликом и, конечно, мороженое, много мороженого.

Когда я закончила делать покупки, оказалось, что на улице разбушевалась настоящая метель. Пробираться через сквер пришлось, воюя с вьюгой, с двумя огромными пакетами в обеих руках в качестве балласта. Это место знакомо мне как мои пять пальцев. Обычно здесь многолюдно: бабульки на лавочках, дети с родителями, разномастные собаки выгуливают уставших после работы хозяев. Но не сегодня. Снежная напасть закрыла всех по своим уютным жилищам.

Это произошло внезапно. Мысли блуждали в сумбурном потоке, а я вдруг наткнулась на жалящее пламя. Паника. Пакеты упали. Я не могла сделать ни шагу. Пыталась вдохнуть, но не получилось расправить лёгкие. Я безуспешно хватала ртом воздух, будто рыба, выброшенная на сушу. Ноги подкосились, и я упала на колени. Нужно бежать, найти помощь, но у меня никак не выходило встать.

Сквозь белую пелену ко мне стремительно приближался тёмный силуэт, но из-за сумятицы в голове я ничего не могла разобрать. Плеча коснулась чья-то ладонь. Воздух, наконец, добрался до моих лёгких. Неожиданно и резко я смогла дышать, отчего сразу закашлялась.

– Эй! Всё хорошо? Что с вами? Вам плохо? Вызвать скорую? Вы можете говорить? – голос такой знакомый.

– Я… в порядке… – собралась с силами и прошептала в ответ.

– Вызвать скорую? Что случилось? Я видел, как вы идёте, а потом падаете на ровном месте.

– Я нормально.… Так бывает… На улице никогда прежде… – сбивчиво пробормотала.

Чтобы стало легче дышать, стащила с шеи шарф, которым обмоталась по самые уши, подняла взгляд на моего спасителя: огромные голубые глаза незнакомца не на шутку напуганы. Он, будто повторяя за мной, стянул с головы капюшон своей куртки.

– Привет! – сказал он вдруг и улыбнулся. – Идти можешь, ты живёшь рядом?

– Привет, – ответила я. – Да, могу.

К моему удивлению, приступ исчез, будто его и не было. Я указала на свой виднеющийся издалека дом.

Аккуратно встала с колен, отряхнула облепленные снегом джинсы и пальто, попыталась собрать пакеты.

– Ну уж нет! Лучше я! – улыбнулся новый знакомый. – Я тебя провожу: мы соседи.

– Спасибо, – коротко ответила я.

Мы направились к нашему, как оказалось, общему дому.

Ох, как неправильно гулять с незнакомцами по безлюдным паркам в метель, но моё внутреннее чутьё спокойно дрыхло. Несмотря на приступ, заставший врасплох посреди улицы, я чувствовала себя совершенно нормально.

– Меня зовут Артём, – прервал молчание юноша.

– Приятно познакомиться, Артём! Я Мира. Мирослава. Спасибо за помощь, мне так неловко, такого со мной никогда прежде не случалось на улице! – начала тараторить я.

– Значит, не на улице уже случалось?

Вопрос поставил меня в ступор. Я никогда ни с кем, кроме семьи, не обсуждала свои приступы и проблемы с сердцем. О них не знают даже друзья. А тут незнакомец вот так запросто задаёт мне сложные и тяжёлые вопросы.

– Да, они бывают, но нечасто, в основном перед сном или ночью. Это из-за проблем с сердцем. Я, кажется, забыла днём лекарства принять. Я нормальная, – опустив голову, смутившись, замолчала.

Почему-то вдруг захотелось плакать, наверное, это катарсис приступа. Встряхнула головой, отхлестав щёки своим же хвостом.

– Может, ты уснула на ходу и не заметила?

От комичности ситуации мы одновременно рассмеялись, что со стороны, наверное, было больше похоже на истерику.

Так мы и шли до самого дома, подшучивая над нелепой сценкой нашего знакомства. О чём-то болтали. Или всё же молчали? Только показалось, что так мы ходили уже много-много раз:

– Тебе на какой этаж? – спросил Артём.

– Пятый, пентхаус! – ответила я и поняла, что мы стоим перед лестницей.

Сейчас наши дороги вновь разойдутся. У Артёма затрезвонил телефон. Он, не отрывая от меня взгляда и не переставая улыбаться, машинально ответил:

– Да, Лёх! Блин, забыл совсем, – он почесал затылок в растерянности. – Слушай, ты выезжай без меня. А я завтра рано утром стартану. На месте и встретимся! Да, всё нормально. У меня тут прекрасная незнакомка в беде. Сам такой!

Голос парня был смешливый, и эта весёлая перепалка по телефону, такая привычная, настоящая. Как Артём.

– Брат звонил, – пояснил он, запихивая телефон в карман джинсов. – Мира, понимаю, я очень навязчив, но могу ли я рассчитывать хотя бы на чашечку кофе? За то, что совершенно бескорыстно помог дотащить тебя домой? Плюс, думаю, у меня должны быть бонусы за твоё героическое спасение! – широкая улыбка парня растянулась на всё лицо.

– О, сэр Томас, вы настоящий рыцарь! Мой долг, как дамы, спасённой из беды, напоить вашего коня!

«Мира, Влад тебя застрелит, а потом четвертует, потом снова застрелит, если узнает, что ты ведёшь себя столь легкомысленно! Вдруг это маньяк, который нападает на девушек в парках?»

Подал всё-таки признаки жизни внутренний голос. Однако же брата нет поблизости, а внутреннего рационалиста легко усыпить мороженым. Я непонятно по какой причине обрадовалась, что мы продолжим наш разговор. Или это было молчание?

– Заходи! – я открыла тяжёлую дверь, самую надёжную из тех, что нашёл мой старший братик. – Это моя крепость!

– Ты живёшь одна? – удивлённо спросил Артём, пристраивая на вешалке куртку.

Снова слишком личные вопросы. Вот так прямо в лоб, без тени смущения. И удивляясь сама себе, я без тени смущения ответила:

– Моя семья живёт в Москве. Точнее, братья в Москве, а папа с мамой в близлежащем Подмосковье. Я поступила в универ на физфак и переехала сюда на ПМЖ.

– Неожиданно! – одобрительно закивал Артём, затаскивая пакеты со снедью на кухню. – Обычно всё происходит с точностью до наоборот!

– А я люблю ломать стереотипы! Тем более в моём университете очень сильный физический факультет, один из лучших в стране!

– Убедила. Но тогда у тебя обязательно должен быть дракон, который крепость сторожит? – очень ненавязчиво спросил о моём семейном «статусе» Артём.

– Нет драконов, только скелеты в шкафу.

Я поставила чайник, чтобы для начала немного согреться. Мой новый друг помог разобрать пакеты. Когда вода закипела, мы замолчали, занявшись самым серьёзным образом завариванием чая и нарезанием бутербродов. Работа шла слаженно. Я даже в какой-то момент начала волноваться, не приходилось ли Артёму прежде бывать в моей квартире.

– Я живу на третьем этаже, моя кухня – абсолютный клон твоей! Но взрывная стена в комнате – это нечто! И как я сам до такого не додумался?

Я рассказала об эпопее с покраской стены: о том, что не могла определиться с цветом целый месяц. Покупала разные цвета и делала маленькие кусочки «выкраски», размалевав всю стену в лоскутное одеяло. Потом плюнула и оставила как есть.

Артём жевал бутерброды и открыто улыбался, вовремя вставляя смешные комментарии. Только сейчас я осознала, что могу рассмотреть его как следует: огромные голубые глаза, коротко остриженные пепельные волосы, прямой нос, по-девичьи пухлые губы, широкие резко очерченные скулы и огромная улыбка. Он человек-улыбка. И голос. Очень знакомый, даже какой-то родной. А вопросы эти в парке? Такие неуместные от чужака, но не от него. Мы говорили обо всём, будто не виделись давно и теперь необходимо восполнить пробелы в информации за последние двадцать лет.

– Ого! Как мы заболтались! – я выглянула в окно и обомлела, потому что даже не заметила, как стемнело.

– Мне пора! Завтра ранний подъём: нужно ехать в соседнюю область, будем проверять новый объект, – немного грустно произнёс Артём. – Мы сегодня хотели с братом неожиданно нагрянуть.

– Да, а мне нужно ещё подготовиться к учёбе. Завтра день практических занятий, большая часть которых пройдёт в лаборатории научно-исследовательского института. Мы с подругой работаем над сверхчувствительным микроскопом. Я больше по теории, а вот она гениальный инженер.

Мы стояли некоторое время молча, смотрели друг на друга. Артём улыбался, и мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. В голове, как перекати-поле в пустыне, нашлась только одна мысль:

«Мы не виделись двести лет, я очень скучала!»

На прощание Тёма осторожно, совсем легко, меня обнял, и я, хронический интроверт, даже не отстранилась:

– Пока, – прошептала я.

– До встречи, – ответил он.