Так часто мы не можем рассказать личное и сокровенное кому-то по разным причинам, а держать в себе тоже не просто. Тогда мы начинаем творить. Кто-то творит зло, выплёскивая на окружающих свои недосказанности, которые ежу сжирают изнутри, вы кто пишет стихи, открывая в них свою душу. Другие же пишут картины, музыку, кто-то в танце выражает себя настоящего или же пишут книги, когда не хватает эмоций и яркости, выдумывают другой мир.

В каждой прозе и в каждом стихотворении я открываю свою душу и чувства. В каждом слове пряча истину. И в дни, когда тоска накрывает меня с головой я пишу, вместо того, чтобы поделиться этим с кем-то, глядя в глаза. Не люблю жалость. Да и люди такие, что расценят крик души, как просьбу пожалеть. И будут же жалеть льстиво, внутри смеясь и возвышая себя. Нет, это не для меня. Всё, что я когда-либо делала в своей жизнь и сделаю в будущем было и будет осознанно, а значит и отвечать за мои поступки и их последствия только мне сомой. А жалеть нужно калек, бездомных, бездетных, сирот, родителей и тех, кто хоронить своих родных. Но даже те, кто заслуживает жалость, допустим калеки, воспринимают её, как оскорбление. Никто… никто и никогда не хочет быть жалким, а если и вы является им, то сам себя убеждает в обратном.

Размышляю, постоянно уходя с головой в свои мысли,

Проживая так пол жизни, запиваю музу остывшим кофе.

Читаю «Морфий» Булгаковский, что скоро будет пылиться на полке,

Где стопки прочитанных книг таят на страницах мораль,

Показывая грань людских обид и злости, высмеивая и перемывая кости,

Заглядывая в гости. И ничего не изменилось с того времени,

Быть может в самой малой степени

И даже мода возвращается, а люди не меняются,

Как Воланд замечал в романе, людскую жадность раскрывая.

И двадцать один век живёт и жрёт людей,

Делая из девочек блядей, из мальчиков альфонсов.

Поздно или рано всё возвращается в начало

И постоянно мало. Мало денег, времени, внимания

И словно Лермонтова «Демоны» заполучить хотят желанное,

Любя сердцами деревянными. Измеряют дружбу стаканами,

Меряясь тараканами в голове «кто круче», уходя в песок зыбучий,

Сами этого не замечая. И печально в старости, не жалея ярости

Карят себя за жадность в молодости, за глупости гордости,

За искалеченные души тех, кто их тянул на верх,

Стараясь сделать лучше, себя измучив.

Но время отсчитать нельзя назад. Оно бежит вперёд,

Меняя городов фасад, Делая научные открытия,

Пишут книги на любителя, картины, новые машины

И люди новые рождаются, но никогда не поменяются.

Обсуждаемые обсуждают, что-то мыслят.

Подсудимые осуждают что-то жизни.

Преступление неизбежно-хоть бы измена,

Кто-то грех совершает первый, а кто-то последний.

Милосердные мило, но сердятся, чтоб не слышно.

Недоверчивые тоже верят, только в мыслях.

Независимая и сильная плачет ночью,

Чтоб никто этих слёз не видел сам воочию.

Тот, кто много молчит, знает уйму зла и лести,

Кто всегда говорит, хочет чем-то заполнить сердце.

И смеяться до слёз можно, громко внутри плача,

Признавая ошибки свои и никак иначе.

Все влюбленные ссорятся, кто-то других чаще.

Кто-то любит «мартини», другой любит «секс на пляже».

Разные голоса, стиль одежды, привычки, вкусы.

Пессимист втихаря всё же ищет во всем плюсы.

Ходят сплетни, летая по миру, ветром гонимые.

Люди бегают в суете, ходят будто незримые

Не изменится ничего, даже если захочется.

Подсудимые будут судить, сплетни будут волочатся.

Слова… слова… как много лишних слов…

А много ли в них смысла и души?

Ты, как и я был одинок,

Давай сегодня просто помолчим.

В молчанье слышно истину и ложь

И можно горло рвать, крича без звука.

Слова я оценила в грош,

А тишина бесценна, как наука.

Не говори ни слова я пойму,

Читая по глазам твой монолог.

Я предпочту беседам тишину,

В которой души строят диалог.

Загляни в мои глаза. Видишь

То, что увидели они однажды?

В душе моей ты этого не сыщешь

Её закрыла, повернув ключ дважды.

А я люблю смотреть в глаза по долго

И в них читаю, что на дне зарыто.

В словах нет никакого толка

Все говорят ради профита.

А ты попробуй, глаз не отрывая

Сказать всё то, что пишешь в письмах

Представь, что временно глухая

И расскажи глазами свои мысли.

Я лишь тогда смогу стоять вслепую,

Когда увижу преданность и веру

Ну, а пока вся болтовня в пустую

И я тебе ни капельки не верю.

Я могу книгу написать про клятвы,

Которые забытые пылятся

На чьих-то не заправленных кроватях,

Которым я была готова сдаться.

Ты приезжай. И к чёрту телефоны.

Смотри в глаза, молчанье разбивая,

Вы глазах мои разглядывая стоны,

Увидь, что я по прежнему живая!

Я хочу увидеть закат над горизонтом океана.

Буду сидеть на золотом песке в бикини

Или в красивом платье цвета «кари»

И вспоминать тех, кто меня покинул.

Я буду пить вино, вкушать папайю,

Смотреть за горизонт с улыбкой,

Что будет дальше точно зная,

Что было до, списав в ошибки.

Я буду наблюдать за птицей, что летает

Над океаном, издавая крики.

Что у меня в душе никто не знает,

А может там такой же возглас дикий…

Я буду заходить в пучину океана,

Играя пальцами с прозрачною водой.

Мне для нирваны не нужна марихуана,

Мне нужно быть наедине с собой.

Я не боюсь ни смерти, ни болезни,

Мы все больны и нас не излечить.

Каким бы не был мир вокруг чудесным

Любимых никогда не воскресить.

Я буду ждать рассвет, рисуя пальцем

Узоры на песке давно остывшем

Жизнь не балует никогда страдальцев,

Которые оплакивают бывших.

Я буду босиком идти вдоль океана,

Сжимая в кулаке Христа распятье

И будет греть всю жизнь меня Светлана,

Наколотая на моём запястье.

Так много лишних слов,

Что можно выстроить дворец,

Туда отправить в ссылку эгоизм,

Поступки, что кидаю в дрожь,

Злодействия сердец.

Получится пол томика страниц.

Переселить в него упрямство,

Что мешает жить,

Освободив те место для любви.

Собрать в охапку хамство

И на тот же самый лист

И запереть, не слыша их мольбы.

Обиды в чердаке дворца

Пускай пылятся без нужды

Без них определенно проще жить.

И бесконечностью кольца

Подальше от глухой вражды

Буду любить, надеяться и жить.

Играли пианино с контрабасом

Мелодию излюбленной души.

Скрывала наготу свою атласом,

Следя за танцем пламени свечи.

Чернявый взгляд блестел нелепой грустью,

Тоска кричала скрипке в унисон.

Когда-нибудь она его отпустил,

Как испускает звуки саксофон.

Дрожали пальцы, выбивая ноты,

Озябших плеч, касалась прядь волос.

Безмерна красота её во плоти,

В душе её так много нежных слёз.

И запрокинув голову с мольбою,

Одёрнет руки и придаёт к груди.

Она не сможет быть его второю,

Пытаясь свою боль перенести,

Она играла исповедь души.

Вы видели эти книги, в которых законы писаны?

По сути одни только фиги, придуманы чинными крысами.

Законы бумагу пускают. Чиновники с умным видом,

Красуясь богатыми тачками, плоды уровень геноцида.

Так сладко глаголют на публику, что делают всё что могут.

Минуты эфира окуплены и дальше сидят по берлогам.

Дома миллиардами славятся: бассейны, конюшни, садовника,

Пока старики побираются, пройдя всю войну в полковниках.

Сажают в тюрьму грабителей, а в думе не прикосновение.

Десятки телохранителей преступного происхождения.

Больницы похожи на кладбище. Нет денег-нет и лечения.

А наши чиновники пастбищем в Швейцарию на поправление.

Воруют у населения, казну до рубля разбирая

Для них не имеет значения, что молодёжь вымирает

От алкоголя акцизного, от безработицы пьющие.

Жизнь стала нынче безжизненна с коррупцией дикорастущею.

Потом составляют статистику, как мало детей рождается.

Тут надо быть оптимистами. Рожать в нищете не нравится.

Года идут так быстро и порой

Я путают события и даты,

Пытаясь вспомнить, что было весной,

Вносит в золотые листопады.

Всё кажется, что время впереди

Еще так много. Медлим в ожидание,

Стараясь что-то лучшее найти

Так часто произносим «до свидания».

За жизнь свою встречаем сотни лиц,

Пренебрегаем преданности силой.

И с каждым взмахом шёлковых ресниц

Тускнеет необъятное светило.

Взрослеют дети, строятся дома,

Минут в за минутой убегает,

А мы меняем страны, города.

Остановится надо бы. Пугает,

Возможно что-то где-то не успеть

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Исповедь души. Лирика

С этой книгой читают