О прошлом далеком веду я рассказ. Воспоминания о жизни в СССР

Фотограф Олег Паринов

Дизайнер обложки Олег Паринов

© Олег Паринов, 2024

© Олег Паринов, фотографии, 2024

© Олег Паринов, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0055-5736-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Помню, помню я той час…
Воспоминания моей мамы о детстве, которое прошло в украинском селе. Записано с ее слов в ноябре-декабре 2020 года.

Мои корни

 
Ой у вишневому саду, там соловейко щебетав,
Додому я просилася, а він мене все не пускав…
Слова из песни
 

Родилась я на Украине¹ в селе Звенигородского района, а область тогда была Киевская. Потом наше село стало в Черкасской области. Так что по рождению я киевлянка. Национальность – украинка. Отец – Ищенко Иван Петрович – украинец, мать – Ищенко Килина Алексеевна – тоже украинка.

Моих дедушку и бабушку по отцовской линии звали Петро и Мария. У бабы Марии было много детей: шестеро сыновей – мой отец, Дмитрий, Савелий, Савка, Алексей, Михаил да две дочки – Дуня и Прасковея.

Дед Петро был известным на всю округу лекарем. Баба Мария вспоминала, что их двор всегда был полон крестьянских подвод. Дед лечил народными методами. Например, при высоком давлении прокалывал крючком больному руку. Из ранки в таз начинала бежать черная кровь. Когда вместо черной начинала течь красная, дедушка читал заговор и останавливал кровотечение. При женских болезнях, он что-то закапывал в землю и, больная выздоравливала. Кроме людей, дед лечил скотину. Мог одной рукой положить на землю бычка или жеребца и кастрировать. Когда в 30-х годах в селе проходило раскулачивание, всю семью выселили сначала в Казахстан, а потом в Сибирь. Дед Петро умер на чужбине в 1930г., а баба Мария с детьми в 1937г.г. вернулась в родное село. В 1938 году ее сын и мой отец – Иван женился на маме. Баба Мария умерла, когда я училась во втором классе.

Моих дедушку и бабушку по материнской линии звали Алексей и Федора. В голодовку 1933г. баба Федора похоронила мужа и двоих детей. Смогла выжить только моя мама.

***

Жили мы всей семьей – баба Федора, мама, старшая сестра Катя и я – в доме бабушки – глиняной хате под соломенной крышей. Наш с Катей отец погиб на войне в 1944 году. В 1959 году родился мой младший братик Витя. Семейный доход был небольшим – мама получала пенсию за погибшего мужа 136 рублей.

Мы с сестрой были худыми, весили мало – худорба, одна кожа да кости. Так я худенькой на всю жизнь и осталась. А какая крикливая была в детстве! Кричу, кричу. Мама и бабушка рассказывали: – Качаем-качаем колыску, устанем, а ты все не унимаешься. Бабушка говорит: – Взять ее за ногу да выкинуть во двор, може замовчыть!

Убранство в хате было небогатым. Так все тогда жили. Деревянный стол, широкие лавки вдоль стен. Святой угол с иконами и лампадкой. Занавески на окнах, скрыня (сундук) да две железные кровати. На стенах были развешаны семейные фотографии и украинские вышитые рушники (полотенца). Пол в хате был земляной. Раз в тиждень (неделя) по субботам мы мазали его навозом. Разводили в чугунчике свежее коровье гомно и мазали. Как высыхало, стелили соломой. Летом вместо соломы постилали осоку, а на Троицу – разные лечебные травы. Призбу (завалинка вокруг хаты) тоже мазали таким раствором. Уже позже стали застилать пол домоткаными дорожками. Между горницей и кухней в хате располагалась большая печь с лежанкой. Рядом с ней в углу стояли рогачи, чтобы доставать из печи горшечки. Топили печь дровами и кизяками. На завтрак варили суп, на обед и ужин кушали борщ. Часто варили каши. Туда резали куриные кишки, чтобы жирок был. Вот так питались.

К слову, хаты строили тогда всем селом. Собирались гуртом, делали замес ногами из глины и соломы, потом изготовляли такие вальки. Из вальков складывали стены высотой более 2-х метров. Сверху ставили крышу – кроквы (опорные конструкции), затем на кроквы укладывали снопы из соломы, и хата готова.

Хозяйство

В селе никто никогда не консервировал. У нас был лех (погреб). Там стояли кадушка огурцов, кадушка помидоров и кадушка капусты. В капусту мы клали яблоки-папировки. Сейчас этот сорт называется «белый налив». В стене погреба в полукруглой пещере лежала картопля (картошка). Это та, что кушать, а рядом на куче – та, что свиньям варить. Картопля для посадки хранилась у нас в саду. Там выше погреба и курятника была выкопана большая яма. Метров четыре-пять, наверное, глубины. Туда мы ссыпали картоплю, которую собирались весной сажать. Сажали по 40 ведер. Я или бабушка спускались по лестнице в ту яму, набирали ведро и на веревке поднимали наверх. Однажды по весне я туда спустилась. Мне скинули ведро. Говорят: – Вера, давай нагребай в него картоплю, а мы будем поднимать. Обычно мы так вытащим два-три ведра, посадим и опять лезем. Я залезла, глядь, а там гадюка! Я пулей выскочила по лестнице из ямы. А бабушка Федора потом залезла, взяла эту змею на вилы и выкинула из ямы. Гадюка там, наверное, всю зиму жила. Зимовала. (Смеется). Так, что гадюк полно было.

А в речке, что протекала рядом с нашим огородом и колодцем, водились вьюны. Это такая рыба наподобие угрей, похожа на крупных головастиков. Мама и соседские ребята ловили их сетками, а потом жарили на костре и ели. Костей у них нет, одно мясо. Только нужно было у них голову отрывать в золе. Они были очень вкусные. А когда к нам приезжал Павлик (сын Савины – родного брата отца), он этих вьюнов даже в ставку (пруду) ловил.

Во дворе рядом с лехом был курятник. По утрам, прежде чем выпустить кур, как нас научила бабушка, мы их щупали – будет яйцо или нет. Чтобы, не дай Бог, потом нигде не снеслись. Нужно было, чтобы они откладывали яйца только в курятнике, а то потом шукай их во дворе. Считали сколько яиц. Пять-шесть, уже хорошо. Это было наше питание.

Между лехом и курятником стояла собачья будка. Там жил пес Барбос. Кормили его два раза в день помоями. Бывало, вымоем посуду после супа или борща, добавим в помои половник похлебки и кусочек хлеба, а если есть, то и косточки. Барбос ел с большим аппетитом. Пока все не съест, никого к своей миске не подпускал – рычал. И, конечно, всегда был кот, он ловил мышей.

В саду у нас росло много плодовых деревьев: вишни, сливы, яблони, груши, черешня и шовковиця (тютина). Был большой малинник. Когда поспевали яблоки, мы ходили и собирали их на рядно (самотканое покрывало). А потом, надрываясь, носили на плечах целыми мешками на заготовительный пункт. Там их принимали, я помню, по 13 копеек. Мама тогда на эти гроши могла купить метр-два сатину или ситцу и пошить юбку или кофту. Шила мама сама, у нее была ручная швейная машинка фирмы «Зингер». Эта машинка до сих пор у моей сестры Кати хранится. Я потом себе тоже купила такую машинку и шила-перешивала на ней одежду для своей семьи.

В селе никто не носил трусов. Бабе Танахе было уже под 90 лет, когда я ей говорю: – Давайте мама сошьет вам трусы. А она отвечает: – Ну, пусть сошьет, только раздернутые (с разрезом). Баба Танаха справляла нужду на ходу. Идет на базар, присела, пописяла и пошла себе дальше.