Территория моей любви

Еще мам учила:" Никогда не обижайся! Если тебя хотели обидеть, не доставляй удовольствия тому, кто этого хотел, а если не хотели, то всегда можно простить".

Сиротство начинается с потери матерей. Берегите их.

Еще мне однажды сказала другая русская женщина: «Ты не должен бояться ничего, раскрой объятия и иди навстречу жизни. Пойдешь так бесстрашно, открыто и спокойно – все стрелы мимо пролетят; зажмешься, испугаешься, пойдешь с оглядкой – обязательно в тебя попадут».

Мама учила:" Если тебе что-то катится в руки просто так и ты без всяких затрат можешь протянуть руку и взять, подумай, сколько из десяти людей от этого не отказались бы. Если насчитаешь больше пяти, откажись. Идти надо в узкие врата". Или:" Никогда не выгребай все до конца, чтобы не услышать, как скребок коснулся днища".

Думаю, на свете не существует профессий трудных или легких. Эту меру определяет только человеческая совесть. Так же,как она определяет цену успеха. Впрочем, успех - величина переменная, и не стоит пытаться превратить ее в постоянную, стремиться на волне удачи набрать максимальное количество очков. Просто как в случае успеха, так и неуспеха надо двигаться далее.

Режиссуре я учился у Михаила Ильича Ромма

Никогда не забуду,как однажды я пришел к нему домой жаловаться на чью-то ужасную несправедливость, связанную то ли с моей учебной работой, то ли с оценкой отрывка сценического. Помню только общее свое ощущение: как всегда, что-то не ладилось. как всегда, казалось, что виноват кто-то другой, а не ты. Я рассказал ему то, что меня волновало. Он внимательно выслушал, а потом сказал: "Так это же колесо..." Я сразу не понял, что он имел в виду. Он продолжил: "Понимаешь, наша жизнь - это колесо телеги. А мы - это муха на ободе. Крутится колесо на солнце - муха думает, что солнце будет светить всегда, что она всегда будет греться на этом ободе, а потом вдруг шварк - в жижу, грязь, ужас!.. Но вот прошло время, и снова солнце, и опять муха сверху на колесе, и опять кажется, что будет вечно светло и тепло. А тут хлоп - опять грязь... Важно, куда катится сама телега".

Во мне никогда не исчезало чувство происхождения. Даже тогда, когда я не понимал, что оно существует. Я ощущал его как шум жизненных соков в дереве. Будто наведенные токи какие-то, источник которых-в далекой дали.

Мама, отец, дед, вся жизнь рода в веках...это корневая система, которая удерживает твои ветви, и ты можешь оборачиваться ими в любую сторону света.

Наверное, это и есть иммунитет... Это очень важно. Ты знаешь, что можешь гнуться под переменчивый ветром, и леденеть в зимнюю стужу, и даже отлетать по осени желтым листом.

Но это главное всегда с тобой. Ты знаешь, что ты есть. И ты не один.

Однажды Рина Зеленая спросила меня :

- У тебя бывает бессонница?

Я говорю:

-Нет.

- А у меня бывает...

-Ну, и что ты делаешь?

- Ложусь в постель и считаю до пяти... В крайнем случае, до половины шестого.

"Утомленные солнцем", 1994 г

Да, большевизм не принес нашей стране счастья. Но разве нравственно, исходя из этого непреложного факта, ставить под сомнение целесообразность жизни целых поколений, их честь, достоинство и огромные заслуги перед своей страной только на том основании, что людям довелось родиться не в лучшие для них времена? Ведь и в самый разгар репрессий так же вставало над землей солнце, и текла река, и звенел мяч на пляже, и дети любили родителей, и родители переживали за своих чад, и тот, кто в первый раз целовал девушку, вовсе не думал, как там поживает дорогой Иосиф Виссарионович... И в этом для меня-боль, страх и горькая нежность того времени, которые я попытался передать картине, отрешившись от всех своих политических симпатий и антипатий.

Помню, как однажды я пришел домой (наверное, мне было лет четырнадцать или тринадцать). И отец унюхал запах, не свойственный ребенку,- запах алкоголя. Я не был пьян и действительно почти не пил. Во дворе мне дали глоток пива. Я его попробовал и больше пить не стал. И когда отец спросил меня:"Что ты пил?"-я ответил:"Просто пиво".

Со словами:"А что, в пивных ш-школьники сидят?"- я получил затрещину, которая в моем сознании теперь прочно связана с великой русской литературой. Я летел мимо книжного шкафа, и там мелькали фамилии: Толстой, Достоевский, Чехов, Ахматова...