Непростое наследство

Первоначальное название этого романа – «Школьное колдовство».

Глава 1. Скоро свадьба!

Над воротами замка Каверан уже месяц развевался флаг с широкой золотистой лентой – свадебный флаг, оповещая всю округу, что старшая дочь барона Каверана скоро выйдет замуж. Через две недели, если точнее.

Всего через две недели.

Приготовления к свадьбе шли вовсю, уже закуплены были припасы для торжества, почти готовы наряды, наняты слуги. Нельзя ударить в грязь лицом! Вот только что во двор въехала телега, груженая бочонками – с вином, наверное. Управляющий бегал вокруг телеги и считал бочонки.

А невеста…

Эссина Лила Каверан как раз закончила оттирать мелким песком большой котёл. Неплохо получилось, начищенная медь сияла почти как солнышко. Зато спина устала и руки ныли, но это всегда так. Сегодня матушка опять поручила ей самый большой котёл.

Мачеха очень старалась, воспитывая «неумелую, неловкую и глуповатую» падчерицу. И методы воспитания у неё были свои, особые, проверенные временем. Всё только из лучших побуждений. Лила ведь старшая, должна быть примером сестрам и нуждалась в более пристальном внимании баронессы.

По правде говоря, Лиле Каверан уже давно надоело быть объектом воспитания добрейшей мачехи. Но это ничего, скоро она выйдет замуж. Лила чувствовала себя птичкой, которую скоро выпустят из клетки.

Она вздохнула и улыбнулась. Это не сон, а чистая правда. И только что в замок привезли её свадебное вино.

А вдруг Винтен приедет сегодня её навестить? Не обещал. Но вдруг? Последнее время Лила стала верить в неожиданные маленькие радости.

– Эссина Лила? – в кухню заглянула Нида, экономка, – вы закончили. Замечательно, – она заговорщицки улыбнулась, – побалуемся чашечкой чая и миндальными пирожными? Стель сделала парочку лишних.

Стель была новая кухарка, которая, в отличие от старой, слушала сначала эссу Ниду, а потом уже матушку-баронессу. И баронесса об этом ещё не прознала.

– С удовольствием, – Лила улыбнулась, – я сейчас приготовлю чай. Матушка не вспоминала обо мне?

– Нет-нет, я сама. Садитесь и отдыхайте, вы устали. Баронесса тоже устала и почивает. Она ведь вся в трудах, ни минуты покоя. Пусть отдохнёт, – она говорила так серьезно и проникновенно, что расслышать издевку было почти невозможно.

Этот маленький заговор с экономкой длился у Лилы уже давно, тщательно скрываемый от мачехи, от сестер и от большинства служанок. Впрочем, заключался заговор лишь в том, что добрая экономка иногда делала для старшей эссины Каверан что-нибудь приятное. Оставляла для неё пирожное, которого иначе вовсе могло не достаться – ей ведь надо беречь фигуру и цвет лица, она склонна к полноте! Ещё она готовила чай или посылала в город за кремом для рук или другой нужной мелочью. Хозяйке-баронессе она никогда и ни в чём не перечила, да и кто бы от неё такого ждал?..

Потому Нида и оставалась до сих пор в Каверане, что не перечила баронессе. Принимать в расчет отца никому и в голову не приходило, несмотря на то, что внешне барон и баронесса выглядели респектабельно, отец строго поглядывал на всех сверху вниз, а мачеха была сама любезность.

Лила с удовольствием сняла тяжёлый фартук и холщовые рукавички, оглядела платье и руки – всё ли в порядке. За испачканное платье с матушки станется наказать её ещё одним котлом, потому что благородная эссина должна быть аккуратной всегда. Или придётся мыть лестницу, и тоже при этом не испачкаться. Самое трудное после мытья лестниц возиться с ногтями, которые должны быть, как у благородной эссины, то есть идеально чистыми и слегка блестеть. А руки… Ничего, у неё ещё остался крем.

До помолвки, надо сказать, мачехе было всё равно, какие у Лилы ногти. Теперь она их проверяла и, чуть что, объявляла падчерицу больной и запирала в комнате. Даже если должен был приехать жених.

– Готово, эссина Лила, – экономка разлила душистый чай по чашкам. – Может, у вас были свои планы, уж простите. Но такого хорошего случая поговорить больше и не будет. У баронессы разболелась голова, эссина Исира уехала в гости к подруге, половину горничных я отпустила до завтра, потом им долго не видать выходных. Можно поговорить.

– Конечно, эсса Нида, – согласилась заинтригованная Лила, – у меня нет планов, я всего лишь хотела почитать. Только если приедет мой Винтен… – она счастливо улыбнулась и потрогала маленькую брошь, которой скалывала ворот платья.

Брошь ей недавно подарил жених, и Лила сразу прицепила этот золотой цветочек к платью, а мачеха не стала возражать. Хотя вообще, чтобы надеть любое украшение, требовалось её разрешение. Даже украшения мамы, леди Кенталь, которые могли принадлежать только Лиле и больше никому, та пока и в руках не держала, они хранились где-то у мачехи.

Это всё ничего. Ведь скоро Лила выйдет замуж!

– Вам крепче? Вот. Очень душистый чай, правда? – экономка подвинула ей чашку. – Дорогая моя эссина. Даже не знаю, как начать. Вам очень нравится ваш жених, да?

– Да, нравится, – счастливо вздохнула Лила, хотя в словах доброй экономки явно был подвох.

Но не вздыхать счастливо при упоминании Винтена было невозможно. Он… он был такой!

Такой замечательный.

– Рискую рассердить вас. Но точно знаю, что ваша матушка не спешила бы соглашаться на этот брак. И леди Эльянтина тоже. Но леди Эльянтина с возрастом стала рассеянной. Иначе не могу понять, почему она не вмешалась. Она, бедняжка, целиком ушла в свои заботы.

– Но почему, эсса? То есть, почему они не согласились бы?

– Потому что вы достойны лучшего, дорогая.

Лила заулыбалась, не зная, как возражать на такую очевидную неправильность. Кто мог быть лучше эсса Винтена Настана? Понятно, что никто.

– Да, он красив, и он тронул ваше сердце, – кивнула экономка. – Но ведь это было несложно. Ваше сердце этого уже заждалось, верно? Вам восемнадцать лет, и никакого выбора! Если бы вы появлялись в обществе, видели других достойных молодых людей!

Что-то такое экономка уже пыталась ей объяснять. Вот зачем?..

– Эсса Нида! – нахмурилась Лила, – поверьте, мне не нужны другие молодые люди.

И это была чистейшая правда. Будь здесь толпа каких угодно молодых людей, даже самых достойных, Лила их даже не заметила бы!

Только Винтен Настан заслуживал быть замеченным.

– Если вы хотите и дальше говорить плохое про Винтена, я лучше пойду к себе, – Лила расстроилась.

Ссориться с экономкой не хотелось. В конце концов, кто ещё в доме был на её стороне? Но Лила любила Винтена, вот и всё.

– Простите, – вздохнула эсса Нида. – Я больше не скажу ни слова. Доедайте пирожное. Я ещё кое-что хотела вам показать. Точнее, отдать.

Она вышла на минутку и вернулась с довольно большой плоской шкатулкой, раскрыла её.

В шкатулке лежали туфли и ещё какие-то мелочи.

– Это принадлежало леди Кенталь, вашей маме, – понизив голос, объяснила экономка. – Шкатулку нашли на чердаке и отдали баронессе, она велела сжечь. Как хорошо, что я увидела и забрала в последний момент.

– Спасибо, эсса, – голос девушки дрогнул, когда она вынула из шкатулки туфли.

Маленькие, изящные бальные туфельки, из тонкой мягкой кожи медового цвета, каждую украшала небольшая роза из хрусталя, с тронутыми позолотой лепестками. Туфельки были немного стоптанными, видимо, мама уже надевала их на бал. В то же время они остались достаточно крепкими для того, чтобы надеть их ещё не раз.

– И вот это, – экономка достала со дна шкатулки горсть серебряных шпилек с хрустальными головками и изящный браслет из таких же хрустальных бусин.

– Зачем же жечь, так красиво, – пробормотала Лила.

Да, не драгоценности, но и не совсем дешёвые украшения, и они мамины.

Лила примерила браслет, повертела рукой и нехотя сняла. Пожалуй, она наденет его… когда останется одна в своей комнатке. Иначе мачеха заметит, будет спрашивать, рассердится.

– Это не совсем то, что вы подумали, – экономка заговорила ещё тише. – Это не просто безделушки. Это колдовские вещички, я уверена. Только вот не знаю, как ими пользоваться.

– Колдовские?! – Лила чуть не выронила браслет.

– Именно, – многозначительно кивнула экономка, – я ведь раньше служила у леди Эльянтины, давно, когда ваша матушка ещё не вышла замуж. Помню, что эту шкатулку леди Кенталь привезли в подарок. Горничные болтали, что якобы, если имеешь колдовской дар, можно с помощью этих вещей преобразиться до неузнаваемости. Конечно, точно никто ничего не знал. Нужно показать это какому-нибудь колдуну, а ещё лучше – спросить у леди Эльянтины. По правде говоря, я ей уже написала.

– Хорошо. Спасибо, эсса Нида! Но не стоило, – Лила аккуратно закрыла шкатулку и поставила на скамью рядом с собой, – леди Эльянтине давно отправили приглашение, и уже был ответ, что она не приедет.

– Надо же, – вздохнула экономка. – Она колдунья, а колдуньи все немного не от мира сего. И она считает, что в её возрасте уже не до суеты. Но она всегда помнила о вас и заботилась. Как жаль, что тогда, тринадцать лет назад, ваш батюшка не отдал вас ей на воспитание.

– Мне не жаль, – пробормотала Лила, – хотя, конечно, она дала мне приданое. Я ей очень благодарна.

Она леди Эльянтину, мамину родственницу, немного побаивалась. Та была строгой, насмешливой и неласковой. Когда-то давно, как говорили, она хотела взять Лилу к себе, но отец не позволил. После этого старая леди потеряла к девочке интерес. Хотя к каждому Новогодью, оказывается, она присылала отцу немного денег для неё – Лила узнала об этом недавно, услышав разговор отца с мачехой. И назначила приданое, благодаря которому Лила может выйти замуж за Винтена Настана.

– Я ей написала, – покачала головой экономка, – попросила вмешаться, если ещё не поздно. Вот отец нашей дорогой баронессы обо всём позаботился в своё время, и что получилось? Ваш батюшка ни монеткой из приданого не может распорядиться без её разрешения, а своего состояния у него почти что и нет! А вас он отдаёт Настанам, уж простите за сравнение, как курёнка на кухню, со всеми перьями, щипайте как хотите! Или я чего-то не знаю и для вас составили хороший договор? – эсса разволновалась, на её щеках проступили красные пятна.

Лила, наоборот, побледнела и кусала губы.

–На вашем месте, дорогая эссина Лила, – продолжала экономка, – я бы отказалась идти в Храм, пока вам не предъявят брачный договор, в котором будет прописано, что каждый ваш дирр принадлежит вам и никому больше, и тратить их позволено только на ваших детей.

– Нет-нет, это невозможно, я не смогу, – Лила затрясла головой и сморгнула слёзы.

Отказаться венчаться с Винтеном? Из-за денег? Из-за брачного договора? Но ведь это совершенно невозможно! К тому же её приданое и так невелико, чтобы ещё выдвигать какие-то условия.

– Сейчас вам неловко, а если потом придется кусать локти? – продолжала неумолимая экономка. – Впрочем, именно поэтому такими делами занимаются старшие родственники. Дорогая моя, разве вам обещано ещё какое-нибудь наследство? Так поберегите ту малость, что имеете.

Впрочем, добрая эсса уже поняла, что её мудрое внушение пропадёт втуне. Ничего эта глупышка не решится сделать. Пойти наперекор отцу, мачехе и леди Настан, которые уже обо всем договорились? И рискнуть благосклонностью прекрасного Винтена? Невозможно. А и выступи она против, что сделают родные, какую жизнь ей устроят?

– Вразуми Пламя леди Эльянтину, пусть сделает что-нибудь, – пробормотала она, махнув рукой.

Тут хлопнула дверь, и в кухню влетела Исира, вторая эссина Каверан. В новом голубом платье с кружевами, которое шло ей необычайно, такая красивая, легкая и воздушная.

– Я вернулась и хочу лимонада! – объявила она. – Ой, а что вы тут делаете? Пьете чай с пирожными?!

Нежные миндальные пирожные были уже съедены, но на тарелке остались красноречивые крошки.

– Я расскажу маменьке, – сузила глаза Исира.

Лила только вздохнула и опустила взгляд. Да, это была неприятность, чреватая или котлом, или лестницей, а может, и полом в зале. Хотя сестрица ещё наверняка захочет поторговаться.

– Маменька запрещает, ты знаешь! Но когда это ты была послушной? У тебя для этого ума не хватает, – заявила сестрица, – так что сама виновата.

– Что вы, эссина Иса, откуда пирожные, миндаля было так мало, – заулыбалась экономка, – это остатки позавчерашнего печенья, в которое забрались муравьи.

– Я всё равно расскажу матушке, – Исира улыбнулась и многозначительно посмотрела на брошь Лилы.

Та быстро закрыла свою драгоценность ладонью и молча покачала головой. Это отдать было нельзя, невзирая на количество посуды и лестниц, и сколько бы мачеха ни сердилась. Иса, конечно, всё преувеличит. Ну и ладно.

Всего две недели до свадьбы. И эсса Нида ещё предлагает упрямиться и не идти в Храм, если не будет брачного договора! Да за возможность сбежать отсюда не жалко никакого приданого.

– А ведь одно лишнее пирожное получилось, если не ошибаюсь, – помахала указательным пальцем экономка, – хотите, эссина Иса? Вы, наверное, так устали и проголодались. А где же у нас лимонад? Стель готовила его после обеда, – она отошла и сразу вернулась со стаканом лимонада и пирожным на тарелке.

Исира демонстративно не сводила блестящего взгляда с брошки Лилы. Тем не менее она сразу схватила пирожное и надкусила, и блаженно закатила глаза – было вкусно!

Сладости удавались новой поварихе замечательно.

Тут опять стукнула дверь, и зашла Стель с корзинкой яиц, а с ней ещё две горничные.

– Никому не говорите, что эссина Исира захотела полакомиться пирожным! – погрозила пальцем экономка, – а то как бы хозяйка не узнала, она не позволяет.

Горничные переглянулись, повариха понимающе хмыкнула, Исира чуть не поперхнулась.

– Что вы, эсса, как можно, – сказала Стель, – хотя, конечно, как велит эссина Исира. Всё-таки молодая хозяйка.

Исира неуверенно кивнула, хотя услышанное ей явно понравилось. А Лила быстро отвернулась и улыбнулась.

– Я пойду, – сказала она, бросив взгляд на шкатулку с «колдовскими» вещами.

Забрать их сейчас нельзя, сестра пристанет, что да как, и, конечно, всё дойдёт до мачехи. Зато, пока Иса расправляется с пирожным, есть возможность сбежать и добраться до своей комнаты. Может, удастся спокойно почитать.

Как бы не так. Сестра догнала её на лестнице, толкнула в плечо.

– Думаешь, если ты скоро выходишь замуж, то можешь задирать нос?

– Я не задираю нос, Иса.

– А брошь ерундовая. Маленькая и без камня.

– А мне показалась, что она тебе нравится, – не удержалась Лила.

– Ну, если бы она мне на самом деле понравилась… – насмешливо протянула средняя эссина Каверан, – а знаешь, какое платье мне шьют на твою свадьбу? Из нежно-голубой тафты, такое было у дочери герцога на прошлом Осеннем балу! Маменька сказала, что поручит тебе шить все строчные швы.

– Поручит так поручит, – покладисто согласилась Лила, – отстань от меня, а, Иса? Что тебе надо?

– Думаешь, ты на самом деле так нужна своему жениху? Если я захочу, он в два счета влюбится в меня! Хочешь?

Эти слова царапнули Лилу больно. Она не сомневалась, что Иса легко вскружит голову кому угодно. Сестра была красивая. Всегда нарядная. У неё был мелодичный смех и голос, похожий на переливы колокольчиков. Но Лиле совершенно необходимо было верить в то, что Винтен Настан принадлежит только ей. Он ведь её жених! В кои веки Лиле Каверан хотелось превзойти Исиру Каверан – хотя бы в глазах собственного жениха.

– Не трогай его, – взмолилась Лила, – зачем это тебе? Что тебе неймётся?

Их противостояние было бы дурацкой затеей уже потому, что Лилу всегда наказывали, когда Исе в лучшем случае грозили пальцем. Лила всегда должна уступать Исе – это было привычно и разумно. Когда сестра была маленькой – потому, что маленькая. Потом – потому что так следует вести себя молодой эссине. Но на этот раз…

Иса смотрела на сестру со злостью. Она, действительно, привыкла, чтобы ей уступали. А Винтен Настан такой красивый, высокий, так шикарно выглядит верхом на своем гнедом жеребце, и на последней охоте у графа, куда в тот раз взяли и Лилу тоже…

Так вот, на той охоте эссу Винтену не было равных, с него все глаз не сводили. А он должен жениться на недотёпе Лиле… просто потому, что та старше, и какая-то дальнеродная бабка не пожалела для неё приданого! Это было нечестно. И настолько неправильно, что смириться эссина Иса не могла.

– Ты растяпа, и не радуйся, что его заполучила, – прошипела она и опять толкнула Лилу, а потом, как-то безотчетно, не задумываясь, дернула её за ворот платья, рассчитывая, что золотой цветочек отстегнётся и упадёт.

Матушка не одобрила бы такое поведение, но ведь матушки здесь нет!

От тычка Лила привычно отклонилась, но, защищая платье, схватила Ису за руку и дернула, оттолкнула. Иса была немного выше ростом, но Лила – определённо сильнее. И такой её сделало самоотверженное и мудрое воспитание баронессы, тяжелая работа добавляет рукам силы. От толчка Иса не удержалась, упала и заскулила, и от обиды, и по привычке – она с раннего детства привыкла реагировать плачем на якобы «неосторожные» движения сестры, чтобы лишний раз вызвать на голову той маменькин гнев. Ису это развлекало. Только вот Лила давно уже не кидалась поднимать и утешать сестрёнку, чтобы загладить свою «неосторожность». Она просто стояла и смотрела с некоторой брезгливостью, и это сердило Ису и заставляло её плакать громче. Вот и теперь она стала вдвое сильнее всхлипывать и скулить, даже простонала:

– Ты сломала мне руку!

И пора было уже бежать к маменьке и окончательно нажаловаться, пусть растяпу запрут и оставят без свидания с Винтеном – ну хотя бы. Или посадят шить. Жаль, что ставить на колени посреди коридора её уже не станут – отец это в своё время категорически запретил, хотя почему, интересно?

– Что у вас тут, девочки? – вдруг раздался голос, который ни одна, ни другая не ожидали услышать.

Голос отца, который должен был вернуться в Каверан только назавтра к обеду.

Что поделаешь, эссина Исира заскулила громче, и эссина Лила отступила на шаг, досадуя – что за неудачный сегодня день! Сейчас мачеха будет гневаться, ещё и потому, что у неё разболелась голова, а отец просто уйдёт. Он, что бы ни увидел, никогда не вмешивался. Разве что однажды не разрешил в наказание заставлять её стоять на коленях, хотя матушка уверяла, что во всех школах для благородных девиц это наказание считается наилучшим. Тогда ей было двенадцать лет, и она простояла на коленях так долго, что ноги затекли и она не могла встать на них целый день, и пришлось посылать за лекарем.

Тогда отец очень сердился. А вообще, он считал, что мужчина не должен вмешиваться в воспитание девочек. Этим занимаются женщины, им виднее.

К завываниям и горю средней дочери отец оказался равнодушен.

– Что у вас тут? – повторил он, – вот что, Иса, иди к себе и не мешай. А я пока должен поговорить с Ли. Пойдём, Ли.

В кухне тем временем кухарка убирала со стола посуду, а экономка стояла, скрестив на груди руки – задумалась. Одна из девушек-горничных принялась заваривать чай. Редко можно было почаёвничать в неурочный час!

– Странно так, – сказала другая горничная, недавно нанятая из-за скорой свадьбы, – старшая эссина ведь барону родная дочь? Никогда не видела, чтобы к хозяйской дочке так относились, рассказать кому – не поверят.

– Не болтай, – одернула её экономка, очнувшись, – если место потерять не хочешь. Половина прислуги тут же побегут наушничать баронессе, она это любит. Старшая эссина барону родная, не баронессе. Ей она падчерица. А младшие дочки уже им общие, и барону, и баронессе.

– А за что же так старшую? Она ведь не одна на свете падчерица, а к другим по-людски относятся.

– А за то, – пожала плечами экономка, – старая история. Двадцать лет назад нашему барону сосватали нынешнюю баронессу. А он возьми и влюбись в другую. Всем назло на ней и женился. А он был беден, семейные владения ещё отец потерял, ему бы богатую искать, а не любимую. Любимая тоже за него без благословения вышла, без приданого. Ну они-то хоть счастливы были, а брошенная невеста страдала.

– Вот ведь! – всплеснула руками любопытная горничная, – а потом что?

– А потом леди Кенталь, жена барона, дочку родила и умерла. Он и женился через год на бывшей невесте. Говорят, печалился очень по покойной, а новой жене это радости не добавляло. Зато власть над дочкой леди Кенталь она получила полную, барону до ребенка дела не было.

– Ох, – вздохнула горничная, – была бы я та леди Кенталь, душила бы его в страшных снах каждую ночь. Это же надо, невинное дитя отдали обозленной мачехе. И не её винить охота, а его, за такое-то.

– Говорю, не болтай зря, – повторила эсса Нида, – наш барон не злой человек. Просто характер такой ему достался. Да и кто же знал?..

– Но про старшую эссину Каверан говорят, что она чуть ли не дурочка, а может, больная совсем, потому не выезжает, нигде не бывает. А что замуж выходит – и кто же решился такую взять? А смотрю, всё кругом неправда, и собой неплоха и не дурочка никакая. Только, небось, знать не знает, что нигде больше у благородных так с дочками не обращаются, как с ней. А как ей знать, если бедняжку из дома не выпускают? Вот выйдет замуж, да поймёт, что к чему…

– Смотришь, ну и смотри молча, – отрезала экономка, – такими разговорами добьешься только, что прогонят. Что ей понимать? Сама говоришь – не дурочка. Никак карета? – она подошла к окошку, выглянула. – Надо же. Барон вернулся! – мимо окна проехала карета с гербами Каверанов.

– Поджарь-ка к ужину пару перепёлок, как он любит, – велела она кухарке, – а я пойду. Наверное, сейчас понадоблюсь баронессе.

Экономка поправила рукава своего строгого платья и с сожалением посмотрела на пустую чайную чашку. Чтобы распивать чай в своё удовольствие, надо быть леди, а не прислугой.