Тайны закрытых городов

Моему любимому закрытому городу от его мятежного дитя, родившегося в секрете и ставшего гражданином мира, посвящается эта книга…

© Кутепова Л.Н., 2021

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

От автора

ПОЧЕМУ Я НАПИСАЛА ЭТУ КНИГУ, КОМУ И ПОЧЕМУ Я ЕЕ АДРЕСУЮ. А ТАКЖЕ О ТОМ, О ЧЕМ Я НЕ БУДУ ПИСАТЬ В ЭТОЙ КНИГЕ.

Почему я написала эту книгу?

Потому что в детстве (с одного года и до шестнадцати лет) я очень боялась неправильно ответить на вопрос солдата, когда проходила проверку личности на КПП. Сделал ошибку и тебя могли заподозрить в шпионаже. И тюрьма. Я хочу, чтобы люди не боялись тайны, которая уже тридцать лет не существует.

Когда я была маленькая, я очень хотела знать вот что.

1. Почему наш город, у которого нет собственного имени, охраняют солдаты и почему проверяют наши документы каждый раз, когда мы приезжаем и уезжаем из него. Начать заикаться на вопрос о моем имени или имени моих родителей – это означало попасть под подозрение, что, может быть, я и не та, за кого себя выдаю.

2. Почему мы так хорошо живем в нашем безымянном городе, у нас есть все на полках магазинов – колбаса, конфеты, даже черная икра в буфете местного Дома культуры, одежда, мебель, немецкие куклы в универмаге, а в других городах, которые незакрытые, люди живут плохо, ничего нет, а за молоком очереди с пяти утра. Мне казалось это несправедливым, потому что люди, которые жили в тех, других городах, выглядели так же, как мы, обычные люди…

Строго сдвинув брови, мама отвечала мне: «Потому что наш город особый. А почему он особый – об этом мы вопросов не задаем».

Про самые обычные «необычные» вещи говорить было совершенно нельзя. Зато можно и даже нужно было знать, что наш город интересует шпионов, потому что он секретный.

А почему секретный? Вокруг лес, озера? «Об этом мы вопросов не задаем!» – твердила мама.

Мне казалось странным, что все вокруг знали о существовании нашего города, но сразу делали большие глаза и многозначительно поджимали губы, как только в беседе мы вдруг на него натыкались.

Кому я адресую эту книгу и почему?

Я адресую свою книгу всем, кто хочет знать и не хочет бояться, то есть любознательным и смелым. А также тем, кто пока еще боится, но хочет победить свой страх перед закрытыми городами. И, конечно, жителям закрытых городов, чтобы они посмотрели на себя со стороны, мы такие же, как все остальные жители России!

Когда мне было семнадцать лет, в 1989 году, город перестал быть секретным. Когда мне исполнилось двадцать два, он получил свое настоящее имя Озерск. Я с нетерпением открывала вновь вышедшие карты того времени и искала свой город. «Мы есть! Мы существуем! – ликовало мое сердце. – Теперь в нашем городе люди могут официально рождаться и умирать!»

Больше всего я была рада тому, что стало можно задавать вопросы, свободно получать ответы на них и не бояться. Каково же было мое удивление, когда я поняла, что город перестал быть секретным фактически только на бумаге. Для большинства жителей нашего города, а также людей с Большой земли (так мы называли всю остальную Россию) вопрос, перестал ли наш город был секретным, продолжал оставаться загадкой, некоторые даже предпочитали – им так было спокойнее – думать, что он по-прежнему секретный. Забор, колючая проволока, солдаты – все это никуда не исчезло. Изменился вид пропуска, но проходить проверку своей личности все равно нужно. Заявление на въезд родственников обязательно, а отказ всегда очень вероятен.

Я искала, читала, училась и удивлялась! Сначала я долго и терпеливо отвечала на вопросы индивидуально всем, кто мне писал и спрашивал, потом, в качестве юриста, я стала писать все то же самое юридическим языком в исках и жалобах, защищая тех, кто не смог объясниться сам. В 2005 году, войдя в комиссию Росатома, я написала Сергею Кириенко (в то время глава Росатома, сегодня глава Администрации Президента) документ под названием «Конституционно-правовой анализ нарушений прав граждан при осуществлении особого режима ЗАТО», который был принят, и часть моих предложений даже вошла в поправки к законодательству.

В 2010 году я стала советником Уполномоченного по правам человека Челябинской области и начала помогать жителям уже трех закрытых городов, а не только Озерска. В 2011 году я выиграла дело по теме закрытого города в Европейском суде (бывших осужденных жителей ЗАТО после отбывания наказания не пускали в закрытый город). Наконец, в 2012 году, я собрала законодательство всех закрытых атомных городов и издала сборник, который был адресован в первую очередь юристам.

Но несмотря на все мои моих усилия на юридическом поприще, вопросов об обычной жизни закрытых городов меньше не становилось. Зато становилось больше жалоб на то, что нигде ничего не найти про жизнь жителей закрытого города. А узнать от самих жителей это довольно трудно, потому что они до сих пор не уверены в том, что секретно, а что нет в их собственном городе. Последние двадцать лет я только тем и занимаюсь, что отвечаю на вопросы людей, что такое закрытый город. Институты, журналисты, историки, социологи, обычные люди, связанные судьбой с жителями ЗАТО, да даже судьи – все задают этот вопрос. Жители закрытых городов тоже в числе моих постоянных клиентов.

Так родилась идея книги: рассказать широкой публике, всем, кто хочет знать о том, как мы жили раньше и живем сейчас в наших закрытых городах. Без мифов и домыслов, с упоминанием законов, но доступным языком, понимая также, что именно от меня эта информация будет звучать авторитетно и легитимно. Как юрист, специалист по российскому и международному праву, я понимаю, где именно проходят границы информации о закрытых городах; как житель закрытого города, я знаю, чего мы, жители, боимся уже в нескольких поколениях.

Тайны нужны шпионам, а шпионы – спецслужбам. Есть такой тысячелетиями сложившийся симбиоз. Спецслужбы в РФ ловят шпионов очень эффективно, оставим им заниматься этим делом профессионально, давать советов не будем. Обычным же людям в силу их человеческой природы просто любопытно знать про то, как живут другие люди в других местах, какие в этих местах гласные и негласные правила. В нашем случае – о том, как живут люди в закрытом городе. Вот для этих любознательных людей, которые хотят знать повседневную и несекретную жизнь, я пишу эту книгу. Вся имеющаяся в ней информация не является информацией, содержащей государственную или иную другую тайну, взята из личного опыта автора и законов Российской Федерации.

О том, что если нет тайны и где именно ее нет, об этом знать чрезвычайно важно.

Эта книга о том, как устроена жизнь в закрытых городах, чтобы вы, мой дорогой читатель, перестали бояться, удовлетворили свое любопытство, получили информацию из первых рук.

Теперь о том, о чем я не буду писать в этой книге

Невозможно объять необъятное. Закрытые города создавались благодаря атомным заводам, но выросли в совершенно автономные образования. Я не люблю, когда говорят, что город и завод – это одно и то же. Потому что это не так. Мы из одной семьи, да, у нас даже общий отец (привет товарищу Берии!), но мы все-таки разные, и цели у нас тоже разные. Завод должен заниматься производством, а город должен заботиться о людях и об их развитии, в том числе если они решат не связывать свою жизнь с заводом. Поэтому эта книга посвящена ЗАКРЫТОМУ ГОРОДУ как ГОРОДУ, именно за него я хочу замолвить словечко. Поэтому…

1. В этой книге я не буду писать о закрытых городах Министерства обороны (военных ЗАТО). Они в целом во многом похожи на атомные, но есть и отличия. Во-первых, у них свой управляющий орган и нижестоящее законодательство, и, во-вторых, по своему военному характеру в них гораздо больше тайн, в-третьих, автор книги там не жила и не работала по этой теме, поэтому не может делать выводов. Предоставлю это делать тому будущему автору, кто близок к этой теме.

2. Я не буду касаться вопросов экологии и радиационного загрязнения от деятельности градообразующих предприятий в атомных закрытых городах, пожалуй, только упомяну об этом в нескольких фразах, рассказывая об истории конкретных закрытых городов. Эта тема заслуживает в будущем отдельной книги в связи со своей масштабностью и трагичностью.

3. Я не буду писать подробно (в юридических терминах прав человека), в чем я не согласна с органами власти, буду описывать только то, что видно обычному человеку, а не юристу (это я пишу в докладах, жалобах и исках в суды, предложениях в органы государственной власти, экспертных заключениях и докладах).

4. Я не буду писать отдельно о том, что производят атомные градообразующие предприятия, и не буду производить оценку их деятельности. Подавляющая часть производств на них сейчас несекретна, о чем они успешно и открыто сообщают на своих сайтах и в корпоративной прессе, я дам ссылку на эту информацию.

5. Я не считаю нужным в рамках этой книги излагать свою позицию по поводу необходимости или ее отсутствия в открытии закрытых городов.

Приятного вам погружения в жизнь закрытого города, мои читатели!

Все совпадения в этой книге с реальными персонажами (за исключением тех, которые случились с автором лично в течение ее жизни или ведения юридических дел) являются случайными.

Часть 1
Анатомия закрытого города
Что? Где? Когда? И почему? Раскрываем тайны

Глава 1
Закрытый город и государственная тайна: «Не так страшен черт, как его малюют», или Как сделать так, чтобы ее совсем не найти?
Город с изюминкой

КТО ОТ КОГО ПРОИЗОШЕЛ? ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА ОТ ЗАКРЫТОГО ГОРОДА, ИЛИ ГОРОД ОТ ТАЙНЫ? В ЭТОЙ ГЛАВЕ Я ОЧЕНЬ ДЕЛИКАТНО РАССКАЖУ О ТОМ, КАК ЭВОЛЮЦИОНИРОВАЛО ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТАЙНЫ В ЗАКРЫТОМ ГОРОДЕ, КАКИЕ ЗАКОНЫ И ГДЕ ДЕЙСТВУЮТ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ. ВО ВРЕМЯ ПРОЧТЕНИЯ ЭТОЙ ГЛАВЫ МЫ ПОЙМЕМ, ЧТО, НА САМОМ ДЕЛЕ, В ОСНОВНОЙ ЧАСТИ ЗАКРЫТОГО ГОРОДА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТАЙНЫ ВОВСЕ НЕТ, ЗА ТЕМИ, КТО РАБОТАЕТ НА ЗАВОДЕ И СВЯЗАН С НЕЙ, ТАЙНО И НЕУСЫПНО СЛЕДЯТ СПЕЦИАЛЬНЫЕ ОРГАНЫ, А ТАКЖЕ НАУЧИМСЯ ОТДЕЛЯТЬ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ ОТ НЕТАЙНЫ И, НАКОНЕЦ, ПЕРЕСТАНЕМ БОЯТЬСЯ ТЕМЫ.

Одним из самых сложных и загадочных для понимания вопросов в существовании и функционировании закрытого города, ставший почти мистическим, является вопрос государственной тайны. Точнее сказать – вопрос о ее наличии. Или отсутствии. Ставьте этот вопрос так, как вы предпочитаете. Именно с него автор и начнет свое повествование. Его понимание является жизненно важным для полного осознания НЕ-тайной природы жизни современных закрытых городов. Собственно, закрытый город и начался с государственной тайны. Сначала была тайна, а потом уже все остальное.

От того, как мы ответим на этот вопрос, кстати говоря, в первую очередь на основании действующего закона, и будет зависеть наше отношение к закрытому городу как нормальному обыкновенному городу. Ну, скажем, городу с изюминкой в виде… государственной тайны. И, как мы убедимся очень скоро, даже не в нем самом, а на закрытом дополнительно, даже от жителей самого закрытого города, атомном градообразующем предприятии. То есть там, куда обычному любознательному человеку обычно совсем не нужно.

Для ответа на этот вопрос, в этой главе книги мы с вами попытаемся присмотреться к государственной тайне. Начнем из исторического далека и экскурса в историю – посмотрим, как она зародилась, как охранялась, эволюционировала, что случилось с ней в годы перестройки и закончим буквой современного закона. С помощью такого путешествия во времени мы убедимся в том, что там, куда нам нужно, то есть в том, что нам интересно в закрытом городе, в его жилой части, которая не касается территории атомного завода (института) и вопросов охраны, в настоящее время на самом деле никакой государственной тайны просто нет. А бывать там, где она есть, а мы тоже обозначим эти места, нам просто не нужно, потому что мы обычные люди.

С самого начала вся история атомной военной промышленности и ее плода – закрытого города связана с военной тайной и секретами. Почему военной? Потому что создавали всесильное оружие, чтобы защищаться и воевать. Почему с секретами? Потому что в ту эпоху мы говорим «атом» – подразумеваем секрет. Мы говорим «секрет» – подразумеваем атом. Секретами реальными или мнимыми, но будоражащими умы обывателя и возбуждающими творчество писателей до сих пор. Это очень даже понятно, если мы вспомним, что почва для фантазий была самая что ни на есть благоприятная. В реальной истории советской атомной бомбы, для того, чтобы получить чертеж американской бомбы Манхэттенского проекта (а американцы, признаем честно, все-таки изобрели ее раньше), Советскому Союзу^[1] пришлось использовать идейных и тайных поклонников советского строя – агентов в США, чтобы его похитить. Разумеется, в исключительно миролюбивых целях Советского Союза.

Украв секрет устройства атомной бомбы и сделав в советской московской лаборатории опытный образец будущего реактора для всесильного оружия, наша сторона желала наладить теперь уже промышленное производство плутония и атомных бомб. Чтобы «сохранить мир» в тот момент всемирной истории, их было нужно довольно много. Однако в СССР мы совсем не хотели, чтобы даже про наши самые мирные планы знали наши противники. В глубине души мы даже догадывались, что США, вероятно, тоже захотят украсть наши секреты, и желали их тщательно охранять. Из шпионских романов вы, уважаемый читатель, по всей видимости, уже знаете, что в мире государственного шпионажа так и принято – каждый игрок крадет чужие секреты, по очереди друг у друга или одновременно. Как получится.

В СССР было много секретов. Охраняли в СССР секреты очень бережно и ретиво, поэтому и поручили процесс организации самого секретного промышленного атомного производства самому страшному человеку в СССР – Лаврентию Берии. Здесь, возможно, стоит объяснить чуть более подробно, кто такой Лаврентия Берия и почему именно ему было поручено хранить все секреты и военные тайны. Почему? Потому что Лаврентий Берия был в СССР главным начальником по поиску шпионов, он мог найти их даже там, где их никогда не было. Легким движением руки – росчерком пера – этого второго по важности после Сталина гражданина Страны Советов были арестованы, замучены, сосланы и убиты миллионы наших сограждан. И большая часть из них была обвинена именно в… шпионаже в пользу какого-либо одного государства или сразу нескольких. Сегодня хорошо известно, что фабрикация уголовных дел по статье «шпионаж» – это общеустановленный факт, ставший способом расправы с неугодными режиму людьми, и используемый для устрашения общества в целом.

Само имя этого человека приводило людей в ужас и трепет. Поэтому ни у кого не было никаких сомнений в том, что у Лаврентия Берии ни один настоящий шпион ни одного секрета украсть не сможет. Именно процесс промышленного производства плутония для ядерного оружия и стал той самой военной тайной, которая окутала начало строительства первого завода и поселения при нем. И не только первого, но и всех девяти последующих. Здесь также надо сказать, что, увы, и он сам закончил свою жизнь в… камере. «Не рой яму другому, сам в нее попадешь». После смерти Сталина его бывшие соратники соучастники по кровавой борьбе за светлое коммунистическое будущее обвинили его в шпионаже в пользу Великобритании и расстреляли. Он не реабилитирован по этой статье Уголовного кодекса до настоящего (2021 год) времени. Атомщики в шпионаж отца-основателя не верят, почитают его «светлую» память в деле кования щита до сих пор. О том, с каким трепетом, пиететом и обожанием они хранят заложенные им традиции, вы узнаете на страницах этой книги. А в 1945 году Берия в зените своей славы и могущества развивает «атомный проект СССР».

20 августа 1945 года в СССР, в глубокой, разумеется, тайне, создается Первое главное управление (ПГУ, так оно называется в литературе и архивных источниках), которое впоследствии станет Министерством среднего машиностроения СССР, затем Минатомом России и, наконец, государственной корпорацией Росатом. Всего через четыре года, на 29 октября 1949 года, общее количество людей, работавших по всей стране на его предприятиях, насчитывает 237 878 человек. Все они обязаны хранить государственный секрет! Представьте себе, какие методы нужно использовать, чтобы такое количество народу молчало! Помимо страха и ужаса быть арестованным и замученным, которые наводит на людей одно имя руководителя секретного проекта, есть и другие, более «приятные» новые способы воздействия на популяцию привлекаемого к проекту народа, и о них вы узнаете чуть позже…

Собственно, в самом начале никакого города на стройке первого атомного объекта и не было. Ни закрытого, ни открытого. И даже не предполагалось. Советское правительство дало физикам тайное поручение найти для строительства производства на территории страны такое неприметное место, в котором, во-первых, жило бы мало людей (малонаселенную местность). Во-вторых, до которого не мог бы долететь самый современный самолет той эпохи (шпион или бомбардировщик, разумеется). И, в-третьих, чтобы там было много пресной воды (озер и рек, которые были необходимы для технологии производства оружейных материалов – охлаждения ядерных реакторов).

Ответственные работники атома предложили три выбранные площадки вблизи Уральских гор. Затем они немного поспорили и наконец определились с выбором. Площадка для первого секретного производства (но не города!), отвечающая всем критериям, была выбрана. (Не)счастливая участь постигла территорию бывшего пионерского лагеря на озере Кызылташ в Кузнецком районе Челябинской области.

Исторически у этих земель было совсем иное, сельскохозяйственное назначение. Кыштым был основан в 1757 году, и почти две сотни лет на территории Кузнецкого района, в который он тогда входил, вели земледелие местные жители. Пахали, сеяли, жали, косили траву, ловили рыбу в многочисленных чистейших озерах. Не могли помыслить о том, что кому-то приглянется это место для стратегических целей. Выбрали место, прямо на карте нарисовали, что именно берут, и… приступили к работе. Никаких разрешений им не требовалось. Да-да, именно так все это и происходило. Вся страна жила по строго утвержденному плану, даже ведомство такое было – Госплан. Но представителям ГУП позволено было все. То есть вообще ВСЕ. Начинать любое дело, любое строительство без утвержденных проектов, без смет. В том числе создавать собственные нормы и правила, которые становились законами на вверенной им территории. От них не требовалось соответствия выпускаемых атомными начальниками законов, инструкций, распоряжений законам СССР. Они были сами себе законом, отныне и вовеки веков.

Местные органы власти и населения были чрезвычайно недовольны изъятием чудесных уральских земель^[2], тем более, что даже по существующим тогда скромным правовым нормам СССР, выделение было не совсем законно. Или совсем незаконно. Юридически завода не существовало (секрет), а существовало только некое строительство под скромным неприметным названием «База». Но поскольку, как вы уже знаете, у атомной организации был карт-бланш на любые виды работ, и оно само себе было и законодателем, и исполнителем, и карателем, подручные товарища Берии быстренько организовали «разъяснительную работу» с органами власти Челябинской области. Последним пришлось извернуться, и популярными в те времена методами («В лагерь, гад, захотел как вредитель?») добились сначала молчаливого согласия – отказа от хозяев земли – а потом бойко передали эти земли несуществующему пока заводу (Базе). В те времена было не принято возражать против приказа ведомства товарища Берии. Возражения назывались в Уголовном кодексе СССР «вредительством» и заканчивались, если не расстрелом, то многолетним тюремным заключением.

Выбор именно этой площадки именно в этом районе Челябинской области тоже неслучаен. Его связывают с именем одного из заместителей Берии товарища Завенягина, избранного в 1937 году депутатом Верховного Совета СССР от Кыштымского избирательного округа. Здесь нужно сказать о том, что на самом деле Кыштымский район это и есть Кузнецкий (переименован во второй 10 января 1945 года). Какие в 1937 году в СССР были выборы, и кто мог стать депутатом в самый страшный год репрессий, а также какие способы он, будучи заместителем Берии, мог использовать для убеждения несогласных с выделением земли, кажется, дополнительно уже объяснять не нужно. Дело было сделано.

Площадка есть, земли выделены, снабжение налажено, строительство закипело. Первыми строителями (валили лес и рыли котлованы) были военные и заключенные трудовых лагерей ГУЛАГа. Их на территории первой площадки было, по разным источникам, десять-одиннадцать человек. И у военных, и тем более у заключенных с сохранением военной тайны было все в полном порядке. Первые по характеру своей работы знали, что такое военная тайна, как ее надо хранить и что бывает, если ее вдруг нечаянно или намеренно выдашь врагу. А вторые уже и так были осуждены и, конечно, никому ничего рассказать не смогли, впрочем, вряд ли бы и захотели, так как подразделения трудовых лагерей ГУЛАГа, в которых они отбывали наказание, относились к тому же самому НКВД, которым руководил упоминаемый ранее Лаврентий Берия, ответственный за ловлю шпионов.

Во вновь зарождающейся индустрии и выбранной для завода площадке военной тайной было В С Е. В буквальном смысле этого слова. Чертежи и схемы, состав вещества, фамилии ученых и работников, номера заводов, выбор места расположения будущего производства и даже названия радиоактивных элементов. Использование открытых названий радиоактивных веществ было зашифровано, использование слов «плутоний» и «уран» было запрещено. Чтобы очень сильно запутать следы, были изданы специальные секретные инструкция, в которой предписывалось, например, следующее. Уран 238 нужно было называть Кремнил, Путоний 239 – Аметил, Полоний – Нилон, Тритий-Триоксан и т. д. То же самое касалось названий технологий. Кран-графитовый реактор назвали Конденсационным, цепную реакцию – окислением, а вредные излучения – отходящими газами. Названия ведомств и предприятий постоянно переименовывались^[3].

Даже современному специалисту, читающему архивные документы, чтобы избежать путаницы в голове и мысли о том, что все это разные площадки, необходимо специально разбираться во всех этих переименованиях. На самом же деле, речь все время идет об одном и том же объекте. Например, если мы видим в документе наименование «Стройуправление МВД СССР № 247» (Юра), мы должны знать, что это ранее было «Стройуправление МВД СССР № 859» (Жора), которое еще ранее раньше был строительным районом № 11 (Гора), ставший затем Базой 10 (Георгий Иванович!). Потом это был Государственный химический комбинат имели Менделеева, затем Химический комбинат «Маяк» и к настоящему времени он стал называться федеральное государственное унитарное предприятие «Производственное объединение „Маяк“» (ФГУП «ПО Маяк»). При этом сами все эти инструкции о засекречивании были, разумеется, тоже «совершенно секретными». В общем секретность получается минимум в шестой степени. Станешь после этого бояться и пугаться всех и всего!

По этим же секретным соображениям государственной безопасности, из зоны радиусом несколько сот километров принудительно выселили всех «неблагонадежных». К таким отнесли всех без исключения граждан, кто имел какую-либо судимость по любой статье уголовного кодекса за все годы советской власти. Выселяли не поодиночке, а целыми семьями.

Потенциальным «злоумышленникам», представляющим, по мнению властей СССР, опасность для атомного проекта, выдавали предписание собрать вещи в двадцать четыре часа, подавали вагоны для скота, грузили людей, включая новорожденных младенцев, и вывозили в чистое поле, например в г. Юрюзань. Без какой-либо компенсации, естественно. Какая еще может быть компенсация для провинившихся самим фактом своего существования перед системой граждан? Пусть спасибо скажут, что не расстреляли. Берия ведь руководил, могли легко!

В Челябинской области есть известное дело семьи Хорошениных из г. Касли, которая уже в современной России попыталась получить статус репрессированных и компенсацию ущерба. Что из этого вышло? А вышло негусто. Граждане снова оказались во всем не правы перед государством. Суды указали, что, вообще-то, это было выселение за неблагонадежность. Быть признанным неблагонадежным вне времени, то есть не заслуживающим доверия, это совсем никакие не репрессии, а бдительные административные меры. Вот если бы расстреляли или, по крайней мере, арестовали. А тут «всего-навсего» выселили. А если это не репрессии, то о каком статусе жертвы может идти речь? Несправедливость восторжествовала, и это тоже, увы, со временем стало традицией в отношении судеб людей, каким бы то ни было краешком пострадавших от великого атомного проекта.

Тайной было то место, куда везли людей, об этом им не сообщали. Когда мою бабушку, работавшую в 1947 году на заводе по производстве сукна для шинелей в Пензенской области, коммунистическая партия завербовала на строительство будущего атомного завода, все, что она знала и тайком обсуждала с детьми в поезде, было то, что везут их строить «секретный» и почему-то «подземный город». Тот, который нельзя называть. Даже когда людей привозили на ближайшую железнодорожную станцию, как правило крупный железнодорожный узел с открытым названием, они узнавали об этом только в момент прибытия, прочитав вывеску.

Следующей по очереди тайной было место, куда именно их везли уже с этой станции. «Везли куда-то в лес, боялись, что в лагерь». Иногда, их высаживали на мелких полустанках без названия, и они должны были терпеливо ждать встречающего, потому что даже спросить о том месте, куда их везли, означало выдать государственную тайну… Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что – это было про них. Уже по прибытии на секретную точку, тайной было само их пребывание и проживание в это месте. На первой секретной площадке будущего Озерска (того самого указанного выше Кузнецкого-Кыштымского района) первые почти десять лет людям нельзя было сообщать своим родным, куда они попали, и где они находятся. Телефонные переговоры, как и почтовая корреспонденция, были запрещены. Люди как будто исчезли, их родные не знали, где они находились.

По этой же самой причине сохранения сначала военной, а затем государственной тайны, было решено с самого начала не давать населенным пунктам (соцгородкам) при строительных площадках заводов собственных имен, а называть их по имени областного центра с последними цифрами почтового индекса. Так запутывали противника. Отсюда и появился Челя-бинск-40 (почтовый индекс 454040), затем он сменился на 65 (454065), а также последующие номерные названия городов. Но если мы с вами попытаемся найти конкретные документы советской эпохи по поводу того, что именно являлось секретным, то мы их не найдем, потому что их не существует!

Правильнее будет сказать так. Они очень неконкретные и, конечно, секретные. Да-да, документы о том, что является военной и государственной тайной в СССР, во-первых, не дают конкретных наименований ни предприятий, ни объектов. Они называют это, например, все вместе абстрактно «объектами обороны». Взглянем на открытый сегодня документ, и он, увы, практически один. Секретное Постановление Совета Народных Комиссаров СССР^[4]. В этом документе, вслед за перечнем сведений, в каких именно областях знаний они являются секретными, за советским законодателем – СНК – закрепляется право объявлять таковым, что душе не пожелается, то есть неограниченные возможности относить к государственной или военной тайне все, что им заблагорассудится. Вы можете спросить: а как же можно узнать, что составляет государственную тайну, если точно не знаешь, что ею является?

Вот! Именно это и было одним из ноу-хау советских органов по засекречиванию. Если знаешь, что есть гостайна, значит знаешь и что НЕгостайна. А значит, начнешь это обсуждать и еще не дай бог придешь к какому-нибудь выводу. Лучше засекретить все и сразу. Черную кошку и черную комнату. Здесь сразу становится понятно, почему в СССР все так боялись выдать гостайну. Потому что никто не знал ее истинных размеров и пределов ни в пространстве, ни во времени. Детский садик перед вашим домом легко превращался в объект обороны, если был расположен рядом с лабораторией номерного завода.

Во-вторых, сам документ вот с этими абстрактными наименованиями целых отраслей тоже засекречен. В те времена также действует принятое в 30-е годы правило о том, что сам документ о засекречивании, перечисляющий наименование секретных объектов, тоже является секретным! Секретность получается тройная. То, что описано в документе, тайна, сам документ – тайна, где он лежит – тайна, тот, кто все это знает – носитель тайны. Довольно сложная ситуация, при которой никто точно не знает, что есть тайна, и поэтому самый простой выход из этой ситуации – считать ею все, что хоть каким-то образом связано с этим вопросом. Именно поэтому граждане, связанные с проектом, «тем, который нельзя называть», а впрочем, и не связанные с ним тоже, предпочитали считать автоматическм гостайной ВСЕ и молчать.

И все же почти единственный документ, хоть с какими-то наименованиями, который госпожа История любезно позволила нам иметь, существует. Постановление Верховного Совета СССР 1954 года еще больше все запутывает. Под грифом «совершенно секретно» он присваивает нескольким рабочим поселкам (а не соцгородкам, как они сами себя называли) при комбинатах с номерами названия. Эти названия они официально и открыто получат через… сорок лет, когда секретность с индустрии будет снята!

А тогда, в 1954 году ни жители городов, ни даже их руководители (за редким исключением) про переименование поставлены в известность не были. Секретность! Именно от этого до сих пор в головах людей путаница. Одни говорят, я родился в Сороковке, другие – в Челябинске-40, а третьи – в Челябинске-65, а по документам они и вовсе родились на сто двадцать километров южнее своего города… И все это про Озерск! Одни говорят, я родился в КБ-11, другие – в Кремлеве, а третьи – в Арзамасе-36, а это про Саров. Обманчиво кажется, что это каждый раз три разных города, а это всегда один и тот же. Проверьте карты советской эпохи, вы их и найти-то не сможете. Закрытых городов никогда не было на картах СССР. Про них так и говорили «города, которых нет на карте». «Запутали следы» с таким «знаком качества» и знанием дела, что до сих пор возникает масса социологических и юридических вопросов.