Кадавр. Как тело после смерти служит науке

Если вы действительно хотите удостовериться, что душа человека живет в его головном мозге, отрежьте человеку голову и задайте ей этот вопрос. Спрашивать нужно быстро, поскольку головной мозг, лишенный поставки крови, теряет способность работать через десять или двенадцать секунд. Кроме того, вы должны предварительно проинструктировать человека отвечать глазами, поскольку голова без легких не может набирать воздух в гортань и, следовательно, не может производить звуков. Но все это можно сделать. И вот, если вы увидите, что человек этот более или менее тот же самый, что и до отрезания головы, может быть, лишь чуточку более беспокойный, вы сможете окончательно удостовериться в том, что индивидуальность действительно заключена в мозгах.

Причина, по которой я хотела бы стать донором мозга, напротив, никак не может быть названа достойной. Лично я хочу получить донорскую карточку Гарвардского банка мозга, которая позволит мне сказать: «Я отправляюсь в Гарвард» и при этом не солгать. Чтобы попасть в Гарвардский банк мозга, ум не нужен, нужен только мозг.

Но, есть одна вещь, с которой мертвые справляются превосходно, - они умеют превозмогать боль.

Мне раньше казалось, что традиционный способ захоронения моряков выглядит неплохо. Я представляла себе солнце над океаном, бесконечную синеву. Но однажды я беседовала с Филиппом Бэкманом, и он сказал, что один из самых чистых, быстрых и экологически безвредных способов ликвидации тела состоит в том, чтобы опустить его в море у берега, где живут крабы, которые любят человеческое мясо не меньше, чем люди любят крабовое. «Они сделают дело всего за пару дней, — сказал он. — Все чисто, и все вернулось в природу». Мое восторженное отношение к похоронам в море, не говоря уже о крабовом мясе, внезапно и окончательно пропало.

Означает ли это, что я разрешу кому-то взорвать мою ногу после моей смерти, чтобы помочь спасти ногу солдата НАТО? Да, означает. Означает ли это, что я разрешу кому-то стрелять в мою мертвую голову нелетальными пулями, чтобы помочь предотвратить случайные смерти? Я думаю, что да. Для каких целей я бы не согласилась пожертвовать мои останки? Я знаю только один эксперимент, в котором я в качестве трупа не хотела бы участвовать. Этот специфический эксперимент не был проделан во имя науки, или образования, или спасения автомобилистов, или защиты солдат. Он был выполнен во имя религии.

Быть мертвым — абсурд. Это самая глупая ситуация, в которой каждый из нас оказывается. Руки и ноги не слушаются. Рот приоткрыт. Быть мертвым — уродливо, отвратительно и стыдно, и с этим, черт побери, ничего не поделаешь!

Возможно, с мертвым человеком иметь дело даже проще, чем с умирающим. У него ничего не болит, он не боится смерти. Отсутствует неловкое молчание или разговоры на одну и ту же очевидную тему.

В наши дни продвинутые медицинские школы приглашают на работу женщин, исполняющих функцию «профессиональной вагины»; они позволяют студентам практиковаться в гинекологии, реализуя обратную связь; я считаю этих женщин святыми.

Трупы, как случайные попутчики в метро или в зале ожидания в аэропорте, - они здесь, но их как бы нет.

Меня изумляет и очень расстраивает, что при наличии восьмидесяти тысяч людей, ожидающих пересадки сердца, печени или почек, шестнадцать из которых умирают ежедневно, не дождавшись донорского органа, больше половины семей, находящихся в том же положении, что и семья X, отказываются дать разрешение на трансплантацию, а предпочитают сжечь эти органы или дать им сгнить в земле. Мы соглашаемся, чтобы хирург спас нашу жизнь или жизнь близкого нам человека, но не готовы спасти жизнь незнакомца. У X нет сердца, но ее никак нельзя назвать бессердечной.