Спящие Боги. Роман

© Ирма Берг, 2019

ISBN 978-5-4483-0920-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I

Ничто не развивается, если оно не содержится, ничто не проявляется в действии, если нет причины

Глава 1

В тот день с самого начала все пошло по-другому. Утро выдалось как утро, самое обычное, и все же что-то было не так.

Пока кофеварка фырчала, шипела и наполняла чашку терпким кофе, Мартин включил новости.

В умиротворенную тишину с экрана телевизора ворвалось женское рыдание. А следом и голос диктора: «Сегодня утром возле брюссельского аэропорта разбился самолет. Погибли все, кто находился на борту. По словам диспетчеров, взлет был штатным. Причины крушения выясняются».

На экране мелькали дымящиеся части разорванного фюзеляжа. Пожарные пытались затушить обломки из водяных пушек. Крупным планом показали искаженные от горя лица приехавших на место аварии родственников погибших.

Снова показали рыдающую женщину. Она взывала к своему погибшему мужу, умоляла не покидать ее, вернуться обратно. Ее состояние походило на истерику.

Мартин невольно скривился. Какое-то шестое чувство говорило ему: «Ей нельзя этого делать. Кто-нибудь должен ее остановить!».

Внезапно катастрофа предстала в его голове в виде цепочки последовательных кадров. Внутренним взором он четко видел, что причина трагедии – небольшой кусок алюминиевой обшивки: во время разгона он откололся от передней части фюзеляжа и острым рваным краем проколол покрышку правой стойки шасси. Покрышка лопнула, загорелась, из-за чего возникло последующее возгорание и взрыв топливного бака.

Причины аварии четыре месяца будет расследовать специальная комиссия, которая по характеру обгорания обломков сумеет доказать именно эту версию.

Все это так ясно всплыло в сознании Мартина, что он невольно улыбнулся краешками губ. Странно – погибло столько людей, но никакого сочувствия он не ощущал. Наоборот, он знал: все произошло так, как и должно быть, а действия пилотов были правильными и единственно возможными в данной ситуации.

«Только кто-то все же должен остановить эту женщину, – снова пронеслось в его голове. – Ей не следует так себя вести. Но она не виновата. Она просто не знает… Тогда откуда знаю я?».

Что-то непонятное творилось с ним в то утро. На ум то и дело приходила фраза по-латыни: «Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum». Ее значения он не понимал, но раз за разом повторял ее мысленно и даже произнес пару раз вслух. Словно вычитал в какой-то старой книге, а смысл забыл.

Взяв чашку кофе, он подошел к окну. Несмотря на конец сентября, природа упорно не желала расставаться с летом. Пышные кроны деревьев зеленели и цвели, и только редкие опавшие листья намекали на смену сезонов.

Мартину показалось, что изумрудный цвет листьев сегодня в несколько раз ярче и насыщеннее обычного. При дуновении ветра они даже переливались легкой фосфоресцирующей голубизной. Это выглядело красиво и необычно, и он подумал, что явлению этому наверняка есть какое-нибудь логическое объяснение. Как, например, то, что он однажды слышал про свечение джунглей вокруг древних городов майя.

Пару лет назад, при изучении инфракрасных снимков полуострова Юкатан, ученых привлек ярко-малахитовый оттенок деревьев вокруг храмовых построек. Они долго ломали над этим голову, но потом выяснили, что причина тому – известняк. Корни деревьев столетиями впитывали известь, а ее соединения поглощали из листьев влагу. Поэтому растения близ сооружений накапливали больше тепла – эту минимальную разницу температур и отражали спутниковые снимки.

Вполне возможно, что-то подобное и наблюдал сейчас Мартин. И хотя он знал, что человеческий глаз даже теоретически не может различить инфракрасный диапазон спектра, он все же посчитал это особым атмосферным явлением.

Но странные ощущения не желали покидать его.

За рулем по дороге на работу Мартин поймал себя на мысли, что Москва изменилась. Он родился здесь и прожил всю свою жизнь. Каждый будний день он ехал по одному и тому же маршруту, и все было как обычно: дома, улицы, пробки, светофоры.

Но сегодня все выглядело иначе. Как непрерывный процесс кровообращения в организме, двигалось и все вокруг – четко, слаженно, ритмично… Люди спешили по своим делам, машины передвигались по городу, облака плыли по небу. Но двигалась и сама Земля. Мартин вдруг отчетливо ощутил, как Земля вращается вокруг своей оси и несется вокруг Солнца. Солнце же мчится по спирали Млечного Пути, а сама наша Галактика летит куда-то к границе созвездий Лиры и Геркулеса. Все двигалось точно и безошибочно, на огромных, молниеносных скоростях.

Но людям почему-то казалось, что они прочно стоят на земле и никуда не несутся. Что они могут неспешно смотреть на небо и грезить, не замечая, что в данный момент придавлены мощнейшей силой тяготения к планете, которая в тот же самый миг преодолевает 1700 километров в час вокруг своей оси и 30 километров в секунду по эллиптической орбите вокруг Солнца. Даже пуля имела меньшую скорость.

И мало кто догадывался, что именно это бесконечное движение и позволяет людям жить и существовать. Остановись Земля хотя бы на секунду, человеческое тело вмиг разорвало бы на мелкие куски. Причем с такой силой, которая отбрасывает снаряд весом в шестьдесят тонн на двадцать километров.

Если бы только люди знали, в каком положении находятся. Их пронизывают солнечные частицы, словно папиросную бумагу, сотрясают непрерывные подземные толчки. Воздух разрывается от звуков, бьющихся об их барабанную перепонку, через тела проходит мощнейший электрический потенциал. Но большинство, обладая космическим самомнением, были уверены, что на них влияет лишь их непосредственное окружение.

«Да что же со мной сегодня такое? – думал Мартин. – Откуда все это в моей голове?».

Ничего особенного за последние дни, месяцы и даже годы с ним не происходило. Его жизнь протекала довольно однообразно, и по большей части он был сконцентрирован на своей работе.

Но какое-то внутреннее чутье подсказывало – его новые ощущения вовсе не новые, а скорее давно забытые за ненужностью старые, которые теперь медленно всплывали из темных глубин его памяти. И будто где-то в недрах подсознания уже имелся готовый ответ на все вопросы, только вот до поля обычного сознания дойти он еще не мог.

Глава 2

Офис его компании располагался в переулках позади Арбата. Пару лет назад вместе с бывшим однокурсником по историческому факультету они открыли небольшую фирму по реставрации старых книг.

Книги, а тем более редкие и антикварные, всегда имели для Мартина большое значение. С детства он испытывал к ним особую, даже болезненную тягу, потому его профессия казалась ему нужной и благородной. Поначалу он мог часами сам корпеть над изготовлением нового корешка, сращиванием разорванной пополам и пожелтевшей за века страницы или собственноручно восстанавливать смазанные фрагменты текста.

Эта работа таила в себе наслаждение, доступное, казалось, лишь ему одному. Она заполняла ту внутреннюю сферу его личности, куда не было доступа ничему другому, в ней и только в ней он находил опору. Работа спасала в минуты отчаяния, наступавшие время от времени, когда он злился на себя, потому что не мог реализовать в этом мире всего, что хотел. В такие дни жизнь казалась Мартину абсурдной и хаотичной, и, сбитый с толку, он с головой уходил в книги. Ему казалось, что, возрождая книжные раритеты, он продлевает им жизнь для следующих поколений, а заодно и повышает ценность.

Кропотливый труд приносил свои плоды. Безупречность выполненных заказов как по невидимой цепочке притягивала к нему новых клиентов, таких же страстных ценителей древностей. Порой они приносили ему редчайшие, будто поднятые со дна пыльных сундуков манускрипты и духовные фолианты, которые он с педантичностью хирурга возвращал из забвения.

Потому его мастерская, пусть и с небольшим оборотом, в определенных кругах имела неплохую репутацию, занимала все его время и приносила деньги, достаточные для того, чтобы безбедно жить.

Офис снимали в тихой, уединенной части Арбата. В одном из обветшалых серых особняков, которые все еще не сносили в виду их культурной ценности.

Доехав до здания, Мартин поднялся на второй этаж и зашел в свой кабинет. Включил ноутбук, стал проверять почту.

Из раскрытого настежь окна доносились голоса людей. Они разговаривали на повышенных тонах, да так громко, что мешали ему сосредоточиться. Перекрикивали друг друга, навязывая один другому свое мнение. Разговор у них явно не складывался – каждый говорил и спорил о своем. А на фоне общего шума толпы выделялся тихий женский голосок, напевавший незатейливую песенку: «Ты неси, неси меня, кораблик… За вершины гор, как солнечный журавлик».

Постепенно к спорщикам присоединились прохожие, которые тоже считали нужным высказывать свое мнение. Теперь неудержимый многоголосый гвалт разросся до уровня митинга. К своему испугу Мартин различил в потоке выкриков собственное имя. А следом и название своей фирмы. Мало того, он понял – толпа направлялась к нему в офис. Через минуту он уже отчетливо слышал голоса в своей приемной.

Распахнув дверь, он выглянул в коридор.

Никого.

В приемной спокойно сидела чистенькая, как куколка, секретарша Вероника в платье цвета морской волны. У кулера с водой в другом конце приемной стоял старший переплетчик и заваривал себе чай. Негромко играло радио.

– Вероника! – выпалил Мартин. – Куда они ушли?

– Кто, Мартин? – удивилась Вероника.

– Только что здесь были люди. Что они хотели?

Вероника хлопнула пару раз ресницами, задумалась, но так и не нашлась что ответить.

Старший переплетчик тем временем удалился к себе в мастерскую, осторожно неся полную чашку с горячим чаем.

Мартин подошел к окну и посмотрел на улицу.

И там никого.

«Как они могли так быстро разойтись?»

Тут он снова услышал ту самую мелодию, которую напевала… да, теперь сомнений не было.

Он резко повернулся к Веронике.

– Это ты поешь?

– Мартин, да что с тобой сегодня? – вздохнула она. – Ничего я не пою.

И вдруг он понял.

В тот же миг его пробрал озноб, а сознание на миг пошатнулось.

Голоса людей, которые он слышал, были их мыслями.

Каким-то необъяснимым образом он слышал то, что думали другие.

Он стал судорожно перебирать в памяти все, что знал о подобных явлениях. Люди-телепаты, люди-феномены, помутнение рассудка, шизофрения…

Голоса продолжали сыпаться со всех сторон. Кто-то думал об обеде – и, к своему ужасу, Мартин начинал ощущать чувство голода. Кто-то размышлял о том, как набраться сил и позвонить заносчивому клиенту, – и Мартина сковывала неуверенность в себе и трусость. Кто-то злился на непутевого супруга – и неприятное чувство раздражения разрасталось у него в груди. Мелькали и обрывки фраз, которых он не хотел слышать вовсе, – те, которые люди обычно не произносят вслух.

Какофония слов и эмоций нарастала. Он попытался собраться, вычленить из нее то, что принадлежало лично ему, но ничего не выходило. Голоса, как карканье ворон, гомон птичьей стаи, перекрикивали его собственный мир. За секунду внутри образовалась невообразимая гамма эмоций, которая стала раздирать его на отдельные, чуждые друг другу части. Единственным желанием было срочно вырваться из этого чудовищного состояния.

Он зашел к себе в кабинет и захлопнул дверь. Закрыл окно и опустил жалюзи. Сел за стол и закрыл лицо руками. Голова раскалывалась. На лбу выступила испарина. Дыхание стало частым и прерывистым.

Он не хотел слышать эти мысли. Они были ему отвратительны! Он словно подглядывал за тем, что запрещено, проникал туда, куда лучше не ступать…

Усилием воли Мартин попытался все заглушить. Жестким тоном приказал себе не думать, не слышать, не чувствовать… Остановиться, успокоиться…

Мало-помалу стало получаться. Сначала убавилась общая громкость. Затем из звучащего в сознании хаотичного хора он начал различать отдельные голоса. Словно прокручивая верньер приемника, он задерживался то на одном, то на другом голосе и слушал только его. По характеру размышлений становилось понятно, кто из находившихся в офисе мог так думать. Нахлынувшая поначалу паника отступила.

От оцепенения и шока на ум пришла когда-то давно прочитанная история об одном польском графе, который страдал неприятным и странным психическим недугом. Бедняге чудилось, что в его голове свили гнездо голуби, простые сизари. Однако к врачам он идти наотрез отказывался – боялся, что те разрежут ему голову пополам.

Эта история только подлила масла в огонь. Мартин уже видел себя живым экспонатом паноптикума – ученые ставят опыты, пропускают через него ток…

Он щурил глаза, пытаясь что-то сообразить. Страшная мысль врезалась в сознание: «Опухоль в мозге».

«Да, я слышал о чем-то подобном. Растущая опухоль давит на нервные центры и активирует рудиментарные способности, отпавшие тысячелетия назад. Чтение мыслей – это атавизм, сохранившийся от наших далеких предков, не умевших говорить».

Мысль о болезни только все усугубила. Перспектива умереть через год от рака головного мозга окончательно выбила почву из-под ног.

Страх, неприятие, неверие в происходящее пробудили в нем злость. Он схватил со стола хрустальную пепельницу и с силой швырнул об стену.

Но грохота удара и звона бьющегося стекла не последовало. Не долетев пяти сантиметров до стены, пепельница зависла в воздухе.

Леденея от ужаса, Мартин осознал, что удерживает ее от падения не кто иной, как он сам.

Он медленно встал и подошел к стене. Осторожно протянул руку и взял неподвижно висящую в воздухе пепельницу, так же медленно вернулся обратно и опустился в кресло.

В рамки здравого смысла это не укладывалось. Творилось что-то иррациональное, потустороннее, то, к чему обычный человек не бывает готов так сразу.

И в то же время это вызывало где-то внутри него немой восторг от того, что он делал это сам, усилием собственной воли. Мартин даже различил промчавшуюся в голове за десятую долю секунды мысль о том, что эта пепельница – подарок и разбивать ее жаль. Что и остановило ее за миг до роковой черты.

Голоса в его голове поутихли. А точнее удалились куда-то на задний план и стали едва различимы, как глухой шум толпы в зале перед началом спектакля. Он понял, что может управлять ими.

Его ум был ясен как никогда, сердце учащенно билось, все чувства обострились до предела. Он слышал, как тикают часы на стене через три комнаты от него. Проезжавшая за окном машина отзывалась дрожью во всем теле. Он ощущал, что температура на улице упала на два градуса, а влажность повысилась, что указывало на приближение дождя.

Память с поразительной точностью стала выдавать картинки всех событий его жизни, начиная с самого детства и заканчивая сегодняшним днем. На поверхность всплыли и отдельные фрагменты давно забытых снов, которые, как выяснилось, он помнил до мельчайших подробностей и необыкновенно четко.

«Что меня ожидает дальше? – нервно соображал Мартин. – Что еще сейчас проявится из того, чего я о себе не знаю? И почему это происходит со мной? Что послужило причиной?»

К нему снова вернулось странное, смутное ощущение, будто он знал и умел все это и раньше. Но каким-то непостижимым образом это было скрыто заслонкой разума и железным, ничем не прошибаемым убеждением, что в нашем мире такое невозможно.

Именно это настораживало его все больше. Еще со школьной скамьи он знал, что любой увиденный объект, полученное впечатление, мысль и совершаемый поступок не исчезают бесследно, а где-нибудь да остаются на складе нашей памяти. А раз все, что происходило с ним в то утро, – лишь вспоминание, значит, существовало нечто, чего он о себе еще не знал.

При этом его новые способности не вызывали у него ни малейшего любопытства. Словно он уже когда-то наигрался с ними вдоволь, потом отложил за ненадобностью, а теперь они просто вновь заявили о своем присутствии.

Желания слушать чужие мысли или жонглировать без рук предметами, лежащими на столе, у него не было.

Его терзало другое.

По непонятной причине он чувствовал давящий на него груз. Будто жизнь его имела какую-то другую цель. И все, что он делал за свои тридцать четыре года, не имело никакого смысла. Он все время шел не туда. Делал совсем не то. Словно и не жил вовсе. Но как бы он ни силился что-либо понять, доступ туда был наглухо закрыт.

Он взял трубку и набрал телефон Марии – единственного человека, которому в тот момент он мог довериться. Они дружили с детства, и она всегда понимала его с полуслова. Работала она в одной из столичных газет, и звонок Мартина как раз застал ее после сдачи очередного материала в редакцию.

– Маша, привет. Мне нужно с тобой увидеться. Да-да, сегодня, через час. Со мной что-то происходит… Нет, не могу по телефону… Выпьем кофе или пообедаем, прошу.

Он старался, чтобы его голос звучал как можно более спокойно.

Глава 3

Встретиться договорились в кафе, прилегающем к левому крылу Московской консерватории.

До Большой Никитской Мартин намеренно решил дойти пешком, благо идти было не так далеко. Свернув на Сивцев Вражек, он хотел пройти по Староконюшенному переулку, потом пересечь Арбат и выйти на Бульварное кольцо.

Но сделав сто шагов, он взвыл от боли и согнулся, закрыв лицо руками. Грудь пронзила адская боль, словно кто-то с силой ударил его в солнечное сплетение.

Внутри что-то перевернулось и оборвалось. В тот же миг яркие вспышки света одна за другой ослепили глаза. Голова раскололась на тысячи осколков.

Через пару секунд все стихло.

Медленно, с опаской Мартин отнял руки от головы.

Но обстановка обычного арбатского двора на его глазах начала искажаться. Словно трехмерная голограмма, направляемая невидимым проектором, на него надвигалась, прорезая собой пространство, совершенно иная картина реальности. Он стоял и там, где никто другой, кроме кирпичной стены жилого дома ничего не видел, он наяву наблюдал аккуратные ряды горизонтальных белых коконов, уходящих в бесконечность. Скрывающая их полупрозрачная ткань позволяла различить лишь общие контуры человеческих тел. В полнейшей темноте они парили в невесомости, слегка покачиваясь из стороны в сторону, ни живые, ни мертвые. Без конца и без края. При этом располагались они с почти математической точностью – каждый на своем месте.

Мартину казалось, что помутившийся рассудок играет с ним злую шутку.

Картина парящих тел проступала все более отчетливо, и понять, где кончалась действительность и начиналось видение и что из них реальнее, становилось все труднее. Наконец потусторонний фантом застыл на месте, зримый и осязаемый. Мартин мог даже физически пронизать его рукой. По ту сторону царила смертельная тишина, холод и покой.

Он интуитивно почувствовал, что уже когда-то был там. Он помнил расположение каждого ряда, каждой горизонтальной и вертикальной галереи. Никому не дозволялось тревожить это место. Вход сюда охранялся так строго, будто все силы природы стояли здесь на страже.

Тем не менее Мартин двинулся вперед, точно невидимый и безвестный дух. Направление своего пути он знал досконально.

Миновав несколько галерей, он остановился. Осторожно приблизился к одному из коконов и стал вглядываться, но изображение расплывалось. Он потянул вниз белый покров, затем наклонился, чтобы разглядеть лицо, которое вот-вот должно было проступить, словно выплыть из густого слоя тумана. Он щурился и пытался собрать контур воедино, до боли напрягая зрение. Ткань по миллиметру сползала вниз, он уже почти видел то, что так влекло его. Но тут, точно иерихонская труба, пространство взорвал трубный звук. Сотни беспорядочных белых вспышек снова врезались в мозг. Глаза пронзила адская боль.

Из глубины бездны на него несся исполинский каменный шар, сметая все на своем пути.

Ему стало трудно дышать. Он попытался сделать вдох, но воздух не поступал, в груди бушевал огонь. За долю секунды его придавило к земле и сломало, как сучок засохшей ветки. В следующий миг он стремительно падал в глухую черную воронку, словно в зияющую чудовищную пасть.

– Молодой человек, молодой человек…

Маленькая старушка трепала Мартина за рукав куртки. Видение вмиг растаяло.

– Вам что, плохо, а? Чего на стену таращитесь?

Дребезжащий старушечий голос вернул его обратно в реальность. Он обнаружил, что и вправду стоит и пристально смотрит на стену дома в пяти метрах от него.

– Ну что там интересного-то, а? – не унималась старушка. – Идите куда собирались, нечего прохожих задерживать. Мало ли у кого какие тараканы. У меня тоже их, поди, хватает, я ж не стою, кирпичи не разглядываю.

Только сейчас до него дошло, что он стоял на узкой части тротуара, мешая ей пройти.

Сам не зная почему, он положил руки на ее маленькие плечики и заглянул ей в глаза.

– Все нормально, не волнуйтесь, – сказал он.

Старушка сразу замолчала и как-то обмякла.

– Ни о чем не волнуйтесь и ничего не бойтесь, – спокойно и уверенно повторил Мартин.

Та машинально перекрестилась и пошла прочь. Но, сделав несколько шагов, повернулась и на всякий случай перекрестилась еще раз.

«Что все это значит?» – думал он.

После странного переживания собственной смерти Мартин тем не менее чувствовал, что его сила стала только крепче. Никакого страха он больше не ощущал. Наоборот, возможно, впервые за всю жизнь он ощутил полное и абсолютное бесстрашие, о котором обычный человек имеет разве что смутное теоретическое представление, до конца своих дней так никогда и не избавляясь от своих внутренних глубинных тревог. И если и можно было представить тотальное отсутствие боязни перед чем-либо, будь то реальная или воображаемая угроза, и ничем не ограниченную волю, то это и чувствовал сейчас Мартин. При этом окружающий мир виделся ему как будто бы чуждым и не настоящим.

Ему даже снова захотелось оказаться среди безмолвной тишины и покоя того величественного океана парящих тел. Так как внутри он знал – более безопасного и свято охраняемого места не существовало во всей Вселенной.

Он зашагал дальше.

Однако теперь загадочное свечение деревьев, которое он наблюдал утром, стало гораздо ярче. Кроме того, мерцающий фосфоресцирующий свет исходил практически от всего, что он видел перед собой – от припаркованных машин, домов, металлических газонных ограждений. Свет напоминал слабое вибрирующее электричество – все резонировало и искрилось.

Бесполезно было спрашивать или пытаться понять причину происходящих с ним событий, но это, вероятно, стало самым завораживающим явлением, которое он когда-либо видел в своей жизни. Его взору открылся электромагнетизм. Теперь он мог наблюдать физические силы природы воочию.

Мартин зачарованно наблюдал силу гравитации, пронизывающую все вокруг голубоватым свечением. По воздуху неслись короткие и длинные неоновые жгутики – спутниковые сообщения и радиосигналы. Стремительно падали вниз, словно выпущенные стрелы, фотоны солнечного света – достигнув земли, они тут же исчезали. Проходя через детскую площадку, где мальчишки играли с подковообразным магнитом, он видел, как на обоих его полюсах петлей искрится магнитное излучение, которое невозможно рассмотреть ни при каком специальном освещении. И, наверное, любой ученый отдал бы все на свете, лишь бы увидеть мир таким, каким видел его сейчас Мартин.

Однако помимо физических сил природы, было еще одно явление, поразившее его куда сильнее. Каждого человека окружало поле, в котором переливались все существующие в природе цвета – они то смешивались, то очищались друг от друга, находясь в постоянном движении.

Причем у каждого превалировали свои особые краски. У одних они соединялись в красивую и гармоничную композицию, у других больше походили на разукрашенный дым химических заводов. Мало того, языки пламени, словно вспышки солнечного возмущения, иногда вырывались далеко за пределы поля.

«Неужели все это правда? – недоумевал Мартин. – Неужели все излучаемые поля можно увидеть вот так, воочию?»

Шагая по улицам города, он не мог поверить, что мир теперь выглядел совсем иначе, чем он привык.