Братство подсолнуха. Криминальная драма на постном масле

Фотограф Matteo Vistocco

© Игорь Ягупов, 2019

© Matteo Vistocco, фотографии, 2019

ISBN 978-5-4496-4186-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Юрий с испугом отшатнулся от монитора. Одним пружинистым движением он вскочил на ноги, отпрыгнул от компьютерного стола и с напускной задумчивостью уставился на книжные полки. То ли домофон не подал сигнал, то ли он его не расслышал, погрузившись в изучение очередной статьи, с уверенностью доказывавшей, что конец света неизбежен уже в ближайший вторник. Так или иначе, но он узнал о приходе мамы только тогда, когда хлопнула дверь квартиры.

То, что это была мама, он не сомневался. Кто же еще? Больше ключа ни у кого не было. Она, кстати, обещала прийти. И он был готов к этому визиту. Но только домофон его подвел. Или слух. Надо проверить слух. А то так недолго пропустить что-то более важное. Хотя и этот ляп ничего хорошего не сулил. Теперь мама будет долго качать головой и ворчать, что у него глаза повылезут от этого компьютера, что не может молодой и перспективный (это она таким его считает) ученый проводить дни, занимаясь подобной ерундой.

– А мне тридцать лет уже, – каждый раз возражал он. – Могу я заниматься тем, чем хочу?

– И что с того, что тридцать? – продолжала ворчать мама. – О кандидатской диссертации пора думать, а не тратить время на этот мусор.

– Это не мусор, – вяло отбивался он, хотя в душе понимал, что она права.

Но объяснять ей, что он устает на работе и ему нужно хотя бы на время отвлечься от литературы, которую он преподает в университете отчаянно пытающимся выйти замуж девицам и прячущимся от армии юношам, было бесполезно. Мама не хотела его слушать.

Вот и сейчас из-за своей тугоухости (он не хотел верить в то, что сломался домофон, ибо это означало, что мама отныне всегда будет приходить с внезапностью набега стаи степных волков на беззащитное овечье стадо) он нарвался на очередную порцию нотаций.

– Опять за компьютером? – рассеянно и как-то без особой злобы пробормотала мама.

– Угу, – буркнул он, вжав голову в плечи, а про себя подумал: – Может, ключи у нее отобрать? Типа взрослый я уже. Живу отдельно. Так ведь обидится. Да и продукты она все время таскает. А так придется самому по магазинам бегать. Остается терпеть.

– Я, мама, – начал оправдываться он, мучительно силясь изобрести хоть какую-то причину пребывания в мировой паутине, которую мама сочла бы уважительной.

– Пакеты возьми, отнеси на кухню, – неожиданно отвлеклась от компьютерной темы мама.

– Ага, ладно, хорошо, – закивал Юрий, с готовностью кинувшись в коридор, где стояли набитые продуктами пакеты.

Маму явно что-то отвлекло. Была какая-то причина. Иначе она непременно прочла бы ему лекцию о вреде Интернета. Так или иначе, но мамина рассеянность была Юрию на руку. Он с готовностью подхватил тяжелые – как мама их только таскает? – пакеты и понес на кухню.

– Подсолнечное масло подорожало, – входя вслед за ним, сказала мама голосом, в котором слышалась явная тревога.

– Вот и причина, – мелькнуло в голове у Юрия. – Как просто-то все! Незамысловатый пищевой продукт спас мировую паутину от очередной порции проклятий.

– Масло, – задумчиво повторила мама.

– Волатильность, – охотно откликнулся Юрий.

– Мы что, в Марко Поло играем? – огрызнулась мама, уставившись на него. – Причем здесь волатильность?

– Цены колеблются, – пояснил Юрий. – Рынок.

– Я знаю, что такое волатильность, – возмутилась мама, всю сознательную жизнь работающая коммерческим директором в крупной строительной фирме.

Фирму эту когда-то умыкнул из госсобственности папа нынешнего владельца. Но мама уже тогда там работала. Так что весь процесс расхищения основных фондов шел на ее глазах. В те времена она кормила нынешнего владельца конфетами, когда отец приводил его на работу. Так что теперь она могла наслаждаться его благодарностью. Хотя, возможно, он просто боялся, что в случае увольнения мама расскажет компетентным органам о том, как государственный трест неожиданно стал частной компанией.

– Подорожало, – снова насупилась мама.

– Да и бог с ним, – отмахнулся Юрий.

– Ты не понимаешь, сынок, – покачала головой мама.

Именно так она качала головой, когда ругала его за компьютер. И ничего хорошего подобное покачивание маминой головы ему не обещало. Юрий напрягся, ожидая очередную порцию упреков. Правда, он никак не мог найти причинно-следственную связь между его бездельничаньем у монитора и ценой на постное масло.

– Ерунда на постном масле! – неожиданно мелькнула у него в мозгу гениальная мысль. – Вот она, связь!

– Надо проверить, не подскочила ли цена на семечки, – мрачно продолжила мама. – У тебя компьютер включен?

– Угу, – буркнул окончательно сбитый с толку Юрий.

– Так проверь, – подняла голос мама, явно раздражаясь от его непонятливости.

– Как? – удивился Юрий.

– Набери в любом поисковике: семена подсолнечника, цены. Введи ограничения по времени: последние три дня, – прошипела мама и добавила почти брезгливо: – Гуманитарий!

Пятиминутный серфинг в сети показал следующее: за последнюю неделю цена семян подсолнечника на Роттердамской бирже подскочила почти на треть – с 360 до 470 долларов за тонну.

– В общем, Гитлер капут! – прокомментировал ситуацию Юрий, радостно потирая руки. – Переходим на орехи!

Однако мама, похоже, не разделяла его веселость и была настроена весьма серьезно.

– Да не разоримся как-нибудь на масле-то, – пожал плечами Юрий. – А без семечек вообще обойдемся. Зубы целее будут.

– Олег Петрович умер, – трагичным тоном неожиданно произнесла мама.

– Когда? – пробормотал Юрий.

Сам факт, что кто-то умер, сбил его веселый настрой, хотя он понятия не имел, кто такой этот самый Олег Петрович.

– Не знаю, когда, – огрызнулась мама. – Может, и не умер вовсе. Но почти наверняка умер. Теперь они будут искать наследника.

– Какого наследника? – растерялся Юрий. – Кто вообще этот Олег Петрович? И почему ты говоришь, что он умер, если ничего толком не знаешь и ни в чем не уверена?

– Семечки подорожали, – развела руками мама, словно приглашая невидимых слушателей их разговора быть свидетелями безграничной глупости своего сына. – Это верный признак. И я знаю, что он в последнее время сильно хворал.

Юрий почувствовал, что у него заболела голова. Не то чтобы вся, а как-то частично: в правом виске забился пульс, каждый удар которого стал отдаваться в затылок. Мигрень, наверное. Бессмысленный разговор утомил его. Чертовщина какая-то! Ему вспомнился Булгаков с его незабвенной Аннушкой, разлившей масло у трамвайных путей на Малой Бронной. Почему подорожание подсолнечника было верным признаком смерти Олега Петровича? Не то, что он «в последнее время сильно хворал», а именно подорожание семечек? Он так любил семечки? Хотя нет, похоже, это они его любили. Раз подорожали в связи с его кончиной. И самое главное: кто вообще этот Олег Петрович?

– Это друг твоего деда, – словно читая его мысли, рассеянно произнесла мама, раскладывая купленные продукты по полкам холодильника.

Юрий деда помнил плохо. Тот умер, когда Юрию было лет десять. Он жил на юге, у моря. И несколько раз летом мама возила Юрия туда. Он помнил, как дед сажал его к себе на колени и о чем-то расспрашивал – то ли о доме, то ли о друзьях в детском саду, а потом и в школе. От деда пахло табаком и чем-то еще, что в совокупности образовывало крепкий стариковский запах. Сколько лет уже прошло, а Юрий снова почувствовал его, как будто дед совсем недавно был здесь, может быть, даже прямо сейчас стоял в коридоре.

– Друг? – рассеянно переспросил Юрий.

Смерть незнакомого ему Олега Петровича и мысли о деде окончательно испортили ему настроение. И боль в голове усилилась.

– Надо выпить анальгин, – подумал Юрий.

– Да, лучший друг, можно сказать, – кивнула мама. – В юности они, насколько я знаю, были не разлей вода. Именно тогда они и учредили Братство подсолнуха.

– Что учредили? – хмыкнул Юрий.

Но мама, казалось, не разделяла его скепсис.

– В начале шестидесятых, – пояснила она серьезным голосом, – двое подростков из Мариуполя учредили Братство подсолнуха. Одним из них был твой дед Григорий Михайлович, а вторым – его закадычный друг Олег Петрович. Впрочем, тогда их, конечно, все звали просто Гришей и Олегом. Дед давно умер, а вот Олег Петрович, как я подозреваю, скончался на днях. И мы, я думаю, скоро узнаем это точно. Если семечки подорожали не просто так.

– Из-за траура? – снова хмыкнул Юрий.

– Не ерничай! – огрызнулась мама. – Если я все правильно просчитала, то ты, возможно, теперь главный наследник. И, если честно, я даже не знаю, хорошо ли все это. Я не уверена, что тебе это будет на пользу.

– Наследник чего? – поинтересовался Юрий.

– Главный претендент на то, чтобы возглавить Братство, – пожав плечами, пояснила мама. – У Олега Петровича детей не было. Так что неоткуда взяться и внукам. А возглавлять Братство, насколько я знаю, должны прямые потомки основателей.

– Ты, например, – фыркнул Юрий. – Ты же тоже наследница?

– В принципе, да, – задумчиво произнесла мама, бросив на сына пронзительный взгляд.

– А когда я возглавлю Братство, мне придется грызть семечки каждый день? – захохотал Юрий. – А масло? Бутылка оливкового в кладовке уже будет считаться предательством?

– Не ерничай! – перебила мама. – Все гораздо серьезней, чем ты думаешь. С шестидесятых годов и двух подростков, лузгающих на пирсе семечки, многое изменилось. Сейчас Братство контролирует чуть ли не весь мировой рынок подсолнечника. А это большие деньги.

– Если все так серьезно, то почему тогда ты никогда мне не рассказывала об этом Братстве? – фыркнул Юрий. – Ни с кем никогда не встречалась из этого Братства? Мы же и после смерти деда часто ездили в Мариуполь.

Его не впечатлила идея о больших деньгах, взращенных на поле с подсолнечником. Вот если бы дед с Олегом Петровичем торговали нефтью. Или прибрали к рукам металлургический комбинат. А тут – семечки! Да и не был дед богатым. Жил он в двухкомнатной хрущевке, обклеенной выцветшими от времени обоями.

– Дед разве богатым был? – поинтересовался он у мамы. – Чего тогда мы ему каждый раз апельсины слали на Новый год?

– Твоего деда почти сразу отстранили от руководства Братством, – неохотно, словно сомневаясь в том, следует ли это рассказывать, произнесла мама. – Еще до того, как он женился на моей маме. У них с Олегом Петровичем произошла какая-то ссора. Дед не любил о ней говорить. Слишком дорого она ему обошлась. Так или иначе, но он вышел из Братства. Хотя и рассказывал мне о нем. Он всегда верил, что когда-нибудь наша семья в него вернется. Когда я разговаривала с ним в последний раз, он сказал, что после смерти Олега Петровича ты сможешь претендовать на роль главы.

– Подсолнечный принц! – хмыкнул Юрий. – Мне нужно мантию заказать?

– Поживем и увидим, – недовольно буркнула мама.

На этом разговор о подсолнухах и масле закончился. Однако недели через две, когда Юрий зашел к матери, та открыла ему дверь, разговаривая с кем-то по телефону. Мама жестом предложила ему пройти в комнату, а сама продолжила беседу с неизвестным на другой стороне линии.

– Хорошо, – сказала она в трубку, – буду ждать. Я очень рада, что вы сможете зайти. До встречи.

Юрий прошел в комнату, не обратив на этот разговор никакого внимания. Он привык, что у мамы всегда полно дел, и ее телефон звонит не переставая.

– Старинный приятель моего отца, – неожиданно пояснила мама, входя вслед за ним. – Олег Петрович действительно в начале апреля скончался.

– Угу, – буркнул Юрий, которому был неприятен новый разговор о Братстве подсолнуха.

– Он сейчас в городе, – продолжила мама, – этот приятель твоего деда. Хочет зайти, поговорить.

– О чем? – хмыкнул Юрий.

– О чем? – возмутилась мама. – Просто человек хочет навестить дочь старого друга. Пообщаться. Что здесь такого? Тем более что тебя никто не приглашает. Я сама с ним встречусь.

– Понял, – огрызнулся Юрий, настроение которого почему-то окончательно испортилось.

– Не бойся, – фыркнула мама, – он не привез тебе корону в виде подсолнуха. И оливковым маслом ты все еще можешь пользоваться без всяких ограничений.

– Спасибо, – хмыкнул Юрий.

– Впрочем, если хочешь, ты тоже можешь прийти, – неожиданно предложила мама. – Он зайдет завтра около шести вечера.

– Я лучше воздержусь, – отмахнулся Юрий.

– Как угодно, – отрезала мама.

Как прошла ее встреча с неизвестным другом деда, Юрий так и не узнал. Сама мама ничего ему не сказала, а он не спрашивал. Может, этот заезжий старикашка и вовсе не пришел. Да и бог с ним. Меньше всего Юрию хотелось еще раз слушать что бы то ни было о «подсолнечных братьях», как он их про себя окрестил.

Глава 2

Прошло еще месяца два. Наступил июль – пора экзаменов. Казалось, сессия измотала Юрия ничуть не меньше, а может, даже и больше, чем его студентов. Единственным утешением было то, что отпуск, счастливый летний отпуск был уже совсем рядом. Так близко, что его можно было потрогать руками. И никакого художественного преувеличения в этом не было: билеты к теплому морю были куплены, и по вечерам Юрий часто доставал их из ящика письменного стола, где они лежали, дожидаясь своего часа, и теребил в руках, с наслаждением слушая их бумажный хруст, который напоминал ему шум прибоя.

Юрий давно забыл о нелепом разговоре с матерью и смерти неизвестного ему Олега Петровича, из-за которой в Амстердаме на бирже подорожало подсолнечное масло.

Был солнечный пятничный полдень, когда Юрий с облегчением вышел из аудитории, в которой принимал экзамен по русской литературе восемнадцатого века у очередной стайки (правильнее, учитывая уровень их знаний и вызывающее поведение, было бы даже сказать стаи) студентов третьего курса. Он захлопнул за собой дверь и уже вставил ключ в замок, но потом снова открыл ее и заглянул в залитую ласковыми солнечными лучами и оттого душную аудиторию, чтобы удостовериться, что там точно никого не осталось. Скользнув ленивым взглядом по пустым партам, он снова закрыл дверь, запер ее и пошел по скрипучему (сам он называл его музыкальным), разбитому и расшатанному сотнями тысяч шагов паркету коридора в сторону деканата, который располагался за углом на том же этаже. Но свернуть за спасительный угол он не успел.

– Юрий Николаевич! – окликнул его мужской голос, когда до поворота к деканату оставались считанные метры. – Юрий Николаевич, можно вас на секундочку?

– Неужели кто-то из студентов опоздал? – мелькнуло в голове у Юрия. – Придется снова отпирать аудиторию, раскладывать экзаменационные билеты. Но главное даже не это, а то, что опоздавшему олуху придется дать хотя бы минут тридцать на подготовку. И эти полчаса придется просидеть в душной аудитории, ерзая глазами по пыльным портретам писателей, развешанным на стенах. А потом, когда он скажет: «Ну, братец, идите отвечать, пора», – студент будет извиваться всем телом и канючить: «Секундочку, можно еще одну секундочку?» Отвратительно. Но делать было нечего.

– Да? – обернулся Юрий.

Он ожидал увидеть очередного парня в узких девичьих брючках на кривых рахитичных ножках и коротких белых (что за мода нынче пошла!) носочках, не закрывающих щиколотку. Но возле окна стоял одетый в безукоризненный темно-серый костюм мужчина лет под пятьдесят.

– Чей-нибудь отец, – мелькнуло в голове у Юрия.

Вы скажете, что подобная мысль была полной глупостью, плодом расшатанных нервов и измученного от нехватки кислорода в душной аудитории мозга? Вовсе нет. Подобные странные случаи порой имели место в провинциальном педагогическом вузе. Причем чаще других интересовались успехом своих дочерей (реже – сыновей) отцы, которые давным-давно покинули семейство и порой даже жили в другом городе. Они часами готовы были расспрашивать про своих утраченных чад, пытаясь за один раз компенсировать всю отцовскую заботу, распределенную при иных обстоятельствах на пару десятилетий.

– В костюм обрядился. В этакую жару! – мрачно подумал Юрий. – От такого папаши быстро не отделаешься.

Перспектива мямлить что-то хорошее об очередной студентке испугала его еще больше, чем прием экзамена у опоздавшего шалопая. Но что ему оставалось делать?

– Девочка у вас старательная, – сделав пару шагов навстречу незнакомому господину, уже готов был сказать он дежурную фразу.

– Юрий Николаевич, – опередил его незнакомец, – меня к вам отправила Комиссия.

– Комиссия? – растерянно подумал Юрий. – Неужели он забыл о заседании какой-то комиссии? Только этого не хватало. И за ним послали? Зачем? Чтобы влепить выговор?

Он посмотрел на белоснежную рубашку и явно дорогой шелковый галстук незнакомца. Нет, при таком посланце его, как минимум, ожидало увольнение. Или еще чего хуже. Однако, что может быть хуже увольнения, он придумать не успел.

– Впрочем, позвольте сначала представиться, – взмахнув руками, ласково продолжил незнакомец. – Меня зовут Янислав.

Он произнес свое имя на польский манер, с ударением на предпоследний слог.

– А по отчеству, простите? – пробормотал Юрий.

– А по отчеству – Казимирович, – все тем же вкрадчивым тоном охотно откликнулся мужчина. – Но я ручаюсь, вам это запоминать абсолютно излишне. Я хоть и пожилой уже человек, но все называют меня просто Яником. И вас прошу.

– Хорошо, Яник Казимирович, – по-идиотски буркнул Юрий.

– Просто Яник, – опять стал настаивать незнакомец.

– Что за комиссия? – подумал Юрий. – С таким-то либерализмом. Тут секретаршу в деканате приходится звать Ангелиной Павловной. А ей лет двадцать, наверное. Но она любовница декана. И нате вам: Яник под полтинник и в шелковом галстуке.

– Комиссия, – продолжил Яник, – которую я представляю, приглашает вас в Таганрог, чтобы оформить, так сказать, ваши права в качестве главы Братства подсолнуха.

– Так вот оно что! – грохнула в голове у Юрия, как медный колокол, мысль. – Доигралась мать со своим маслом и старыми друзьями деда. Ей-то как с гуся вода, а мне теперь придется иметь дело с этим умалишенным.

– Душно таки у вас в институте, – покачал головой Яник. – Кондиционер не работает.

– А тут и нет его, – растерянно произнес Юрий, поразившись тому, что незнакомец мог представить, что в их обветшалом универе вдруг будет установлен кондиционер.

– Таки я и говорю, шо не работает, – закивал Яник, в голосе которого явно прорезался южный акцент, который до этого он, очевидно, старательно старался скрыть из уважения к собеседнику.

Юрий взглянул на Яника и понял, что тот, наоборот, не мог представить, что в каком-то здании не может быть кондиционера.

– Разная ментальность, – машинально подумал Юрий, а вслух произнес: – Что, прямо сейчас в Таганрог? Сразу?

– Да зачем же спешить? – все так же вкрадчиво продолжил Яник. – У меня тут машинка во дворе. Давайте отъедем, посидим где-нибудь в ресторанчике. Шоб с кондиционером. И перетрем все нюансы. А, Юрий Николаевич?

– Да что же я вас Яником должен звать, а вы меня – Юрием Николаевичем? – стараясь хоть как-то потянуть время, чтобы прийти в себя, пробормотал Юрий. – Вы уж меня тоже, пожалуйста, без отчества. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, – охотно закивал Яник.

Юрий тем временем украдкой, чтобы не привлекать внимание своего собеседника, затравленно оглянулся по сторонам. Университетский коридор был совершенно пуст. В деканате, наверное, только Гелька (в смысле – Ангелина Павловна). Толку от нее маловато.

– Может, действительно выйти на улицу? – подумал он. – Там люди. Менты, опять же, какие-нибудь подвернутся. Да или просто послать этого Яника куда подальше, только вежливо, как бы с благодарностью, чтобы не обиделся, и пойти домой?

– Пойдемте, пойдемте, – взял его под локоть Яник.

Юрий в ответ молча кивнул, жестом пригласив своего собеседника идти первым. Вслед за Яником он спустился на первый этаж и мимо дремлющей за стойкой, на которую он положил ключ от аудитории, вахтерши вышел на залитый солнцем университетский двор.

Машину Яника он угадал сразу. Огромный, с хищными раскосыми фарами черный Майбах S560 разительно отличался от обшарпанных драндулетов университетской братии, вкривь и вкось расставленных по периметру квадратного двора.

– Ничего себе машинка! – сглотнул слюну Юрий.

И тут передняя пассажирская дверь Майбаха распахнулась, чтобы выпустить одетого в черный костюм двухметрового амбала. Амбал сделал пару шагов навстречу Янику и застыл, ожидая указаний. Ехать в такой компании куда бы то ни было Юрию категорически не хотелось. А о том, чтобы просто взять и послать Яника, теперь речь и вовсе не шла. В это самое мгновение Юрий как-то сразу понял, что есть вещи куда страшнее увольнения: получить пулю в лоб, например.

Подвела его мамаша под монастырь. Никакие это не клоунские «подсолнечные братцы». Те не ездят на машинах с моторами в 460 лошадей и не имеют телохранителей в черных костюмах, пиджаки которых к тому же как-то подозрительно топорщатся. Никакие это не умалишенные – это самые настоящие бандиты!

Внезапно Юрий почувствовал, что на открытом солнцепеке его стал пробирать озноб. Как будто кто-то включил в университетском дворе чудовищно огромный кондиционер. Причем включил на полную мощность. Так, что зубы Юрия стали предательски клацать.

– Запихнут в машину, увезут, застрелят и выбросят, – понеслись в его голове шальные мысли. – Хотя зачем стрелять? Такой амбал задушит его голыми руками. Так и тише будет. И без крови. И пусть тогда мама посадит на его безвременной могилке подсолнухи. Пусть пожалеет, что втянула единственного сыночка в эту жуткую историю.

– Юрий, вам нехорошо? – участливо поинтересовался у него Яник.

– Может, погуляем? – просипел Юрий, которому никак не улыбалось садиться в проклятую машину. – Тут парк рядом. В двух кварталах. Тенечек. Свежий воздух. А?

– Как скажите, – пожал плечами Яник.

У Юрия немного отлегло от сердца. Не будут же они убивать его на людях? Или будут? Может, и будут. Кто за него вступится? Но все же вероятность самого мрачного разворота событий в парке была существенно ниже, чем в чреве автомобильного монстра с наглухо затемненными окнами.

– Гоша, Жорик, – махнул рукой стоящему перед Майбахом амбалу и кому-то второму, наверное, шоферу, Яник, – мы с паном Юриком трошки прогуляемся. А вы ехайте тихесенько за нами.

Амбал кивнул и влез обратно в машину.

– Ведите! – снова повернулся к Юрию Яник.

При ярком солнечном свете Юрий разглядел своего нового знакомого лучше, чем в университетском коридоре. Яник был ростом пониже Юрия, но обладал гораздо более крепким телосложением. Его явно крашеные в черный цвет слегка вьющиеся волосы были прилизаны к голове, будучи, очевидно, щедро смазанными гелем. Широко расставленные темные глаза были словно подернуты маслом.

– Подсолнечным, – неожиданно подумал Юрий.

От этой шутки ему стало немного легче. И он повел Яника прочь с университетского двора. Они молча прошли два квартала по засаженной липами улице. При этом Майбах все время крался вслед за ними по дороге, вызывая адские протесты в виде надрывных сигналов клаксонов со стороны других водителей, вынужденных объезжать его.

– Вот он, парк, – обреченно произнес Юрий, указывая Янику на арку входа.

У него была слабая надежда, что амбалы останутся в машине. Но, когда они с Яником свернули с тротуара и пошли по пешеходной аллее вглубь парка, Гоша и Жорик, припарковав Майбах, вылезли из него и направились вслед за ними, держась метрах в десяти позади.

– Свернем куда-нибудь в уединенную аллейку, – предложил Яник, скептически оглядывая снующих туда и сюда детишек, выгуливаемых бабушками.

– Не надо в уединенную! – с предательски выдавшим его нажимом почти вскрикнул Юрий.

Бабушки с детьми были сейчас единственными его телохранителями. В их окружении он чувствовал себя спокойнее.

– Вы ничего не бойтесь, Юрий, – слегка приподнял бровь Яник. – Городок у вас, конечно, беспокойный. Но с нами же Гоша с Жориком. Так шо вас никто не обидит.

– Ага, – выдохнул Юрий, – ладно тогда.

Ему хотелось сказать, что именно от Гоши с Жориком он как раз и ждал – как это там пишут в криминальной хронике? – противоправных действий. Но признаться в этом он тоже боялся. Нельзя показывать свой страх. Преступники, как хищники, чувствуют это и сразу нападают.

– Ладно, – повторил Юрий, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал, – вон, видите, скамеечка стоит под деревом.

– Таки вернемся к нашему разговору, – начал Яник, когда они уселись на затаившейся на боковой дорожке скамье, а Гоша с Жориком заняли позицию между ними и гуляющими по главной аллее людьми, отрезая тем самым Юрию путь к спасению. – Последние события в Братстве требуют вашего присутствия. Олег Петрович, как вы, наверное, знаете, отошел в мир иной. При этом место главы Братства оказалось вакантным. Комиссия лишь формально назначает главу, поскольку список возможных претендентов изначально узок и оговорен хартией, подписанной отцами-основателями.

– Это должен быть их прямой наследник? – выдавил из себя Юрий, стараясь проявить хоть какой-то интерес к неприятному для него разговору.

– Совершенно верно, – обрадовался Яник. – А у Олега Петровича детей не было. Нет соответственно и внуков. Таким образом, вы, Юрий, являетесь первейшим претендентом на то, чтобы возглавить наше Братство.

Собственно говоря, ничего нового для Юрия в этой информации не было. То же самое еще весной ему рассказала мама. Но он, как мог, старался затянуть разговор, не без оснований опасаясь, что, как только закончатся слова, его навязчивые спутники перейдут к действиям, в полицейских протоколах именуемым противоправными.

– Первейший претендент, вы сказали? – лучезарно улыбаясь, поинтересовался он у Яника, чтобы потянуть время в надежде на то, что в чертов парк заглянет какой-нибудь наряд полиции, желательно в бронежилетах и вооруженный автоматами. – Значит, есть еще и, как бы это выразиться, вторейший?

– Есть и вторейший, и третейший, – не менее лучезарно улыбаясь, подхватил предложенный им шутливый тон Яник. – Но, – разом убрав с лица улыбку, добавил он: – это нежелательно. Поэтому Комиссия ждет именно вас.

– Нежелательно? – пробормотал Юрий.

– Да, – отрезал Яник. – Мы не заинтересованы в других претендентах.

– Но я практически ничего не знаю о Братстве, – развел руками Юрий. – Не думаю, что я буду вам полезен. Да я, если честно, и сам не хочу – как бы это сказать? – быть в тягость.

У него оставалась слабая надежда, что подсолнечная мафия, как про себя он успел окрестить Яника и компанию, отвяжется от него, коли сам он не станет проявлять интерес к их делам.

– А что вы хотите знать о Братстве? – поинтересовался Яник, руша последние пути Юрия к спасению.

– Даже не знаю, – растерялся Юрий. – Как все начиналось, например.

– Начиналось все очень даже просто, – вкрадчивым тоном начал Яник. – Как-то летом в начале шестидесятых годов двое мариупольских пацанов сидели на пирсе водной станции металлургического комбината «Азовсталь» и лузгали семечки. Одного из них звали Гришей, а другого Олегом.