Умом Россию не понять – 2. Странности нашей жизни

© Евгений Петров, 2021

ISBN 978-5-0053-8351-8 (т. 2)

ISBN 978-5-0053-8350-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О воспитании

– Какого хрена ты тут сидишь? – жарко дыша перегаром, к Павлу обратился Страхов – местный трудовик.

Павел обвел взглядом праздничную вечеринку. Вроде все проходило, как и должно было. Раскрасневшиеся с блестящими от выпитого спиртного глазами, дамы. Редкие, просто редчайшие мужчины терялись на женском фоне. Таковы уж реалии современной школы.

– А куда мне податься? – недоуменно произнес Павел.

Он достаточно свободно располагался среди женщин своего методического объединения, заинтересованно приглядываясь к Александре Юрьевне. Очаровательная женщина. Павел собирался познакомиться с ней поближе. Вообще несколько странно ее так называть. Саша или Шура ей подходило гораздо лучше. А еще лучше – Сашенька. Павел покатал в уме имена. Нет, все-таки…

А тут этот трудовик. Какого… этого самого… его принесло?

– Пойдем за наш столик, – Страхов неопределенно махнул рукой, – поговорить надо.

Павел пожал плечами и медленно поднялся из-за стола, успел уловить обеспокоенный взгляд Сашеньки, или Саши. Еще не определился. Для этого все-таки надо познакомиться ближе. Промелькнул под ногами несколько замусоренный уже пол. Приблизился стол, занимаемый методобъединением трудового воспитания. Павел мельком удивился, что Страхов оставался за столом в полном одиночестве. Не из-за этого ли он и пригласил его к себе. Скучно, наверное, одному наблюдать за чужим весельем. Николай Андреевич грузно бухнулся на скрипнувший стул. Забулькала, наливаемая в стакан, водка. Страхов шумно выдохнул, поднял стакан на уровень глаз, внимательно всмотрелся сквозь прозрачную жидкость. Шумно заглотил. Захрустел на крепких зубах малосольный огурчик. Где он его только достал, в марте-то?

– Ну, коллега, у меня педстаж двадцать четыре года… – замедленно проговорил трудовик, наливая очередную порцию спиртного.– Армейскую службу засчитали. Вы меня удивили безмерно.

– Чем это? – Павел внимательно посмотрел на собеседника.

– Педагог – это ВОСПИТАТЕЛЬ, а учитель – это ходячий магнитофон.– Страхов назидательно поднял указательный палец, – Педагог отвечает за учеников, а учитель – нет. Учитель: рот закрыл – рабочее место убрано. Понятно, что ученики – а они не дураки – чувствуют разницу и ведут себя соответственно. Увы… хороший педагог – большая редкость.

Павел недоуменно перебирал в уме, чем он вызвал такое замечание. Вроде до праздника они не общались. Не связано ли это с тем, что Павел пришел в школу по просьбе Василия Сергеевича, на замену. Неожиданно вспомнилась часто слышимая фраза: «Учитель от Бога». У многих народов учитель – это наставник, мастер, а педагог – просто раб, ведущий отпрыска знатного семейства на занятия. На мгновение вспомнился старый университетский прикол: «Из меда выходят медики, а из педа -…» По губам молодого человека промелькнула едва заметная усмешка. Павел быстро согнал улыбку с лица. Только бы Страхов не заметил. Зачем зря обижать человека? Поискал глазами Сашеньку.

– Учителю, в общем, обижаться и возмущаться не пристало: как он к ученикам, так и они к нему.– продолжал между тем Николай Андреевич, – Учитель и не обижается. Все всё понимают. Он их послал молча, они его послали вслух… исключительно по юношескому максимализму… нормально. Обычное дело. Но! Он же им напакостил! Пару поставил… хотя мог бы и трояк. Все понимают, что учителю на учеников и их знания насрать – так зачем пакостить?

– Значит, ты ни за что им всем тройки рисуешь? – Павел намеренно перешел на ты.

Однако, собеседник не заметил этой вольности. В стакан снова хлынула прозрачная жидкость. Павел передернулся, стараясь сделать это как можно более незаметнее.

– Мой педстаж начался в армии… – прохрустев очередным огурчиком, продолжал Николай Андреевич, – с подчиненных, которые были и старше, и опытнее, и, наверное, умнее меня. Это учитель может бегать и жаловаться, а у нас было конкретно: не умеешь руководить – работай сам.

– Но ведь эти ребята, – Павел запнулся, – Из-за которых…

– Насчет трудных… это самый благодатный материал… по крайней мере, они яркие и активные личности. И те, с которыми я в своё время работал, вместо того чтобы сколоться, спиться или сесть в тюрягу сегодня рулят городом и управляют собственными предприятиями. И меня они НИКОГДА не посылали, не посылают и не будут посылать.

– Все когда-то бывает в первый раз, – еле слышно пробормотал молодой человек.– А что ты сделаешь, если все-таки пошлют?

– Можно относился к аферистам, бандитам и разного рода прихватизаторам по-разному… – говорил трудовик, не обращая ни малейшего внимания на слова Павла, – одни их страсть как не любят, другие обожают… я же вижу в них людей, способных делать Выбор… и действовать. Мне вообще нравятся люди, способные действовать и добиваться результата. Даже мелкий воришка делает выбор между «жить красиво» и «всю жизнь топтать зону», а вот большинство сделать даже такой выбор и действовать – не могут. Они сидят и ждут, когда щастье само их найдет… и плюются в сторону тех, кто чего-то добился. Мол, гады!!! воры!!! сволочи!!! Но на большее, чем лай из подворотни они не способны. Увы, мне ближе воры, чем пустолайки.

– А сам, случайно, не из их числа? – Павел обеспокоенно посмотрел по сторонам, полагая, что этот разговор может затянуться.

– Я посчитал нужным рассказать молодым и горячим пацанам, что если уж ты собираешься делать Выбор, то его нужно делать осознанно… точно понимая последствия своего Выбора и своих действий. А пустолайки мне не нравятся. Только вот их «выбор» в пользу красивой жизни приводит к тому, что у кого-то сломаны рёбра, хребеток, разбиты коленные чашечки, а то и вовсе в сырой землице… Хорошо хоть Вы им не мешали этой самой «красивой жизни» добиться, а то и не познакомились бы…

– Бей противника, и все у тебя будет ОК?

– В те славные добрые времена я работал в Доме пионеров руководителем кружка «Художественная резьба по дереву». Дом пионеров – это целая куча мальчишек и девчонок. И чтобы легализовать все наши проекты, мы зарегистрировали городскую ОО «РСМ» – Российский союз молодежи… комсомол уже загнулся к тому времени. А поскольку я был инициатором этой шняги, то я и стал Председателем «РСМ». Тут и со стороны народ подтянулся. Насчет мордобоя… а куда ж без него? Если проект пытаются подмять, то не ложиться же? Только ребятишки знали, что мордобой – не самый простой и надежный способ достижения Цели.

– Это понятно, – выдохнул Павел, все-таки налив водки и себе.– Нужны деньги. Именно деньги – мерило всего.

– Не смешите меня… даже двенадцатилетние пацаны поняли, что деньги – это всего лишь СРЕДСТВО достижения Цели, а не сама Цель. И я даже немножко горжусь собой, что научил их отличать цель от средства.

– То есть, получается, цель оправдывает средства.

Павел легко поднялся и отошел от столика, оставив Николая Андреевича пить в одиночестве.

Первый снег

Комната под утро наполнилась рассеянным призрачным светом. Отблеск легко и нежно коснулся щеки спящего.

Владимир Павлович медленно открыл глаза, с трудом выбираясь из объятий сна. Сон нехотя растворялся в воздухе. Неплотно прикрытые шторы позволяли осветить до недавнего времени темную комнату.

Владимир Павлович осторожно уселся на краешке кровати. Худые, покрытые густой сеткой взбухших голубоватых вен, ноги отыскали тапочки. Мужчина не спеша поднялся и тяжелыми шаркающими шагами подошел к зашторенному окну. Послушная слегка дрожащим пальцам, штора отодвинулась, явив панораму деревенского двора. Комната осветилась еще ярче серебристыми отблесками.

Глаза Владимира Павловича изумленно расширились.

– Надо же… – восторженно пробормотал мужчина, – снег…

Действительно, двор и огород скрывался под снежной пеленой.

– Дождались… – Владимир Павлович принялся суетливо одеваться, от волнения порой не попадая в рукава теплой фланелевой рубахи, – Впервые в этом году…

Он торопливо вышел на крыльцо и растерянно остановился на пороге. Шагнуть дальше показалось ему неслыханным кощунством.

Все пространство двора скрылось под тонким пушистым покрывалом первого снега. В лучах разгорающегосы рассвета яркие искорки переливались наподобии крохотных бриллиантиков. Ничьи следы не нарушали сверкающей сплошности. Еще вчера голые и неприглядные плодовые кусты и окружающие двор деревья принакрылись легкими белоснежными накидками, кое-где перечеркнутыми тоненькими черточками одиноких веточек. Стройные березки переплелись ажурным кружевом, радостно сочетаясь с белыми, слегка пятнистыми, стволами. Отдельные плакучие ветви под снежной тяжестью протянулись до самой земли, образуя сказочный портал. Казалось, чуть-чуть, и распахнется детская сказка.

Владимир Павлович устало привалился к косяку. Перед мысленным взглядом промелькнули яркие картинки детства. Слегка затуманились глаза. Толстая трость выскользнула из корявых пальцев. От удара тонкий слой снега вздрогнул и укоризненно рассыпался неопрятными комками.

Владимир Павлович тяжело вздохнул и неуклюже шагнул в темный зев комнаты.

Старик удрученно опустился на старую кровать, вытянулся во весь рост и неподвижно замер. На губах мелькнула умиротворенная улыбка. Дыхание становилось все более легким и, наконец, остановилось совсем. Голубые выцветшие глаза постепенно застыли. В них успело сохранится лишь сказочное великолепие первого снега.

Не свое дело…

В окошко заглянуло яркое весеннее солнышко. Перекликались птички. Природа просыпалась после зимней спячки. Хотелось забросить все подальше и, подставив лицо свежему ветерку, выбежать во двор… Но не тут-то было. Стоял обычный учебный день, и занятия в школе продолжались. Борис Афанасьевич с тяжелым вздохом отодвинулся от окна, возвращаясь к насущным проблемам.

Резко прозвенел звонок, призывая учителя в класс. Борис подхватил журнал и решительно направился к ученикам.

Разгоряченные после перемены лица детей настороженно встретили учителя. Борис Афанасьевич быстрым взглядом окинул притихший класс.

– Здравствуйте, друзья мои, – торжественно проговорил он, – рад, что сегодня у нас нет отсутствующих. Прошу присаживаться.

С легким шумом задвигались стулья. Скрипнули столы. Зашелестели страницы открываемых учебников.

– Нет, нет, – замахал руками Борис Афанасьевич, – не надо смотреть в учебники. Будем отвечать так.

Установилась тишина. Кто-то пригнулся ниже к парте: только не спрашивайте меня. Кто-то, напротив, откинулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что нисколько не боится. Кто-то продолжал украдкой подсматривать в учебник. В общем, все как обычно. Борис Афанасьевич уже привык к таким действиям учеников. Мысленно усмехнувшись, он сделал вид, что всецело поглощен изучением журнала, выбирая из числа девятиклассников ученика для ответа.

– Отвечать пойдет… отвечать, – он мгновение помедлил, – Ростислав Марков.

Мальчишка неуверенно выпрямился. Огромные глаза уставились на учителя с обидой.

– Но, Борис Афанасьевич, – виновато проговорил он, – меня же не было на прошлом уроке…

– И что?

– Я не знал, что нужно учить, – победно произнес Ростислав.

– Подождите, – прервал объяснения Борис Афанасьевич, – но вы уже несколько дней, как вышли с больничного.

– Так ведь вашего урока у нас еще не было.

– А спросить у кого-нибудь из класса? – Борис Афанасьевич обвел взглядом притихших ребят.

– Я не знал, – упрямо повторил Марков, – Меня в тот день не было…

– А где вы были, позвольте поинтересоваться?

– Болел! – заявил Ростислав с таким видом, словно этим все сказано, и данное объяснение вполне законно для того, чтобы не приготовиться.

– Поставим вопрос по-другому, – учитель потер подбородок, – Представьте, Ростислав, что вы вызвали врача.

– Ну, – неуверенно отозвался ученик.

– А врач пришел, посмотрел и заявил, – Борис Афанасьевич сделал многозначительную паузу, – что не будет вас лечить…

По классу прокатился изумленный вздох. Все взгляды уперлись в учителя.

– Почему это? – хмуро спросил Ростислав, чувствуя какой-то подвох.

По губам Бориса Афанасьевича проскользнула улыбка.

– А он сказал, что не знает такой болезни, – громко продолжил учитель, – потому что, когда ее изучали, его не было. Он болел!

– Но…

По классу прокатились смешки.

– Незнание закона не освобождает от ответственности! – назидательно произнес Борис Афанасьевич, – присаживайтесь, Ростислав. Ставлю вам два. Но, пока только у себя в черном списке. И если…

– Я обязательно выучу к следующему уроку, – торопливо проговорил Марков, тяжело опустившись на стул.

Дальше урок продолжался в обычном порядке…

На следующий день в школу заявилась возмущенная мама Ростислава.

– Как вы смеете так спрашивать моего сына? – напустилась она на учителя.

– А что случилось? – удивленно спросил ее Борис Афанасьевич.

– Вы не должны были спрашивать ребенка.

– Это почему?

– Мальчик пришел после болезни…

– И что?

– Он не должен отвечать в такой ситуации, – она тут же поправилась, – вы не должны были…

– А ваш мальчик рассказал вам про врача? – поинтересовался Борис Афанасьевич.

– Это про того, кто отказался лечить? Это совсем разные вещи! – гневно возразила мама.

– Вполне адекватная ситуация, – пожал плечами учитель, – абсолютно соответствующая произошедшему.

– Вы – плохой педагог, и не умеете учить детей!

– Что тут за шум? – на пороге директорского кабинета появилась Антон Евлампиевич – директор школы.– Пройдемте в мой кабинет.

– Ваш учитель, – выпалила женщина, – совершенно не умеет преподавать!

– А вы знаете, как это делать? – спросил Борис Афанасьевич.

– Поясните, что происходит, – Антон Евлампиевич пригласил обоих участников невольного конфликта присесть.

– Ваш Борис… э… Афанасьевич, – вновь вскипела мамаша, – не должен был вызывать моего мальчика к доске. Он только-только пришел с больничного.

– А что вы скажете? – обратился директор к учителю.

– Для чего дети приходят в школу? – спросил Борис Афанасьевич и тут же сам и ответил, – в первую очередь, научиться отвечать за свои поступки. Раз он пришел на урок, \то он должен быть к нему готов.

– Но он после болезни, – снова затянула свою песню мамаша.

– Стоп! – резко проговорил Борис Афанасьевич, – вот, вы кем работаете?

– Я? – опешила женщина и сразу как-то сникла, – Я – токарь!

– А что вы скажете, если я буду вам советовать, – терпеливо разъяснял учитель, – как правильно установить, например, резец или закрепить шпиндель…

– Я вам покажу, что вы неправы, – уверенно заявила женщина.

– Ну, я мог бы и поспорить с этим, – произнес Борис Афанасьевич, – у меня все-таки есть и техническое образование. Но не в этом суть, – отмахнулся он, – а в деле преподавания я такой же специалист, как и вы в своем деле. И попрошу мне не мешать качественно делать свою работу.

Женщина сникла и, торопливо попрощавшись, покинула кабинет.

– Да, вы дипломат, Борис Афанасьевич, – удивленно протянул директор, пожимая руку учителю…

Конференция

Сергей подготовил ребят к участию в конференции по проблемам археологии. Оказалось, есть и такая обязанность у руководителя кружка во Дворце Творчества Юных. Пятеро мальчишек и девчонок отлично показали себя в исследовательской работе. Их и решил выдвинуть руководитель кружка на поездку.

– Ну, что ж, ребята, – торжественно объявил Сергей Павлович, – нам предстоит отправиться в Уфу для участия в конференции. Поедут, – он поименно назвал предстоящих участников. Завтра покупаем билеты и послезавтра выезжаем. Да, не забудьте предупредить родителей. Завтра у меня должно быть письменное разрешение на вашу поездку. А сейчас – живо по домам.

Мальчишки поспешно выскочили из кабинета археологии. Затихающе прошлепали по лестнице подошвы ботинок.

Сергей остался один заполнять необходимые бумаги.

Скрипнула открываемая дверь. В кабинете появился другой руководитель подобного кружка, но не от Университета, а от Пединститута – Андрей Михайлович Белянов.

– Ну, что подготовил выступающих? – с некоторой иронией произнес он, поглаживая рыжую бороду.

Отвечать Сергею не хотелось. Как-то не сложились между ними доверительных отношений. Но и отмалчиваться – не совсем правильно. Все-таки Андрей Михайлович какой-никакой, но начальник: руководит секцией кружков с исторической направленностью.

– Да, – с некоторой заминкой ответил Сергей.

– И сколько? – поинтересовался Белянов.

– Немного, – отозвался Сергей Павлович, – пятерых.

– М-да… пятерых, – пробормотал Андрей Михайлович, – мы… с Натальей Борисовной тоже пятерых направляем. Так что поедем вместе.

«Этого мне только не хватало», – подумал Сергей, но вслух ничего не сказал. Он с трудом заставил губы растянуться в приветливой улыбке.

– Замечательно! – бодро ответил он, – вместе проследим за ребятами.

– Х-м… – задумчиво протянул Белянов, – там увидим.

И вышел в коридор.

– Увидим, так увидим, – пожал плечами Сергей.

Уфа встретила участников конференции солнечными деньками. Вовсю раскрывались почки, наполняя воздух весенним ароматом. Снег почти полностью стаял, оставив после себя многочисленные мелкие лужицы, в которых весело плескались воробьи. Голуби степенно вышагивали вокруг, деловито выискивая что-то в трещинах асфальта. Солнечное настроение наполняло Сергея и его команду. Так вышло, что расселились две команды из одного учреждения в разных комнатах. Сергей регулярно навещал своих подопечных, мало интересуясь воспитанниками руководителей-конкурентов. Все-таки их двое на такое же количество ребят. Им всяко легче уследить за ребятами.

Наступил день непосредственно конференции. Выступления сменялись выступлениями. Сергей особенно переживал за своих выступающих. Ребята старались изо всех сил. Кто-то выступил лучше. Например, Севка увлеченно рассказывал о последних раскопках могильника эпохи железного века, а Колька оповестил о технологии изготовления кремневых орудий на материалах из древнего городища. Кто-то несколько растерялся и немного скомкал выступление, хотя во дворце выступал вполне достойно. Особо выделилась Марина: она почему-то решила прочитать доклад по-английски.

– Все хорошо, ребята, – постарался приободрить подопечных Сергей, – вы все большие молодцы.

Насколько Сергей заметил, но и Андрей Михайлович также совсем неплохо подготовил своих выступающих.

Конференция закончилась вполне успешно. Пермской делегации вручили благодарственное письмо на имя Белянова. Видимо, все-таки он считался руководителем делегации.

– Чух-чух, чу-чух, – приговаривали колеса поезда, – Чух-чух, чу-чух.

Обе пермские команды ехали домой в разных вагонах.

Сергей Павлович с ребятами проводили время в беседах, интеллектуальных играх.

Через некоторое время Матвей убежал к знакомым из команды Андрея Михайловича.

– Сергей Павлович, – потрясенно заявил он вернувшись, – а ни Андрея Михайловича, ни Натальи Борисовны с ребятами нет.

– Как нет? – всполошился Сергей, – они что там одни едут?

– Ага, одни!

– Никуда не уходите, – приказал Сергей и поспешно направился в соседний вагон.

Действительно, ребята тоскливо расположились на вагонных полках в полном одиночестве, без обоих руководителей.

– А где? – изумленно спросил Сергей, – Где Белянов и Кыласова, – он машинально назвал сопровождающих только по фамилии.

– Так, они вдвоем вышли, – отозвались ребята, – еще на предыдущей станции.

– А вы?

– Наталья Борисовна сказала, что вы за нами присмотрите.

А я почему ничего об этом не знал?

Ребята неопределенно пожали плечами.

– Ну-ка, – скомандовал Сергей, – перебирайтесь в наш вагон. А то до Перми еще ехать пару часов.

– Не-а, мы тут.

– Но я же не могу бегать из вагона в вагон.

– И не бегайте. Идите к своим. Мы и вправду сами доберемся.

Сергей вернулся обратно.

– Ребята там действительно едут одни, – проговорил он, – А Андрей Михайлович и Наталья Борисовна…

– Не переживайте вы так, – успокоительно махнул рукой Севка.

А Колька добавил:

– У Белянова и Кыласовой… это… любовь.

– Чух-чух, чу-чух, – продолжали петь колеса поезда, – Чух-чух, чу-чух.

Сергей все оставшуюся дорогу метался между вагонами, пока поезд благополучно не добрался до Перми.

До дому ребята добирались самостоятельно.

На следующий день Сергея вызвала к себе директор Алевтина Васильевна.

– Это что же получается, Сергей Павлович? – строго выговорила она.

– А что случилось-то? – непонимающе произнес Сергей.

– Почему вы детей оставили одних?

– Я оставил?

– Да, вы, – Алевтина Васильевна помахала в воздухе листком бумаги, – вот, Андрей Михайлович на вас заявление написал. Об оставлении детей без присмотра.

Сергей опешил. Но говорить же о том, что этот самый Андрей Михайлович бросил детей, чтобы со своей… побыть наедине…