Начинай со своего дома

Ничто так не вдохновляет, как отличие

твоей неповторимой жизни от скучной жизни других.

Я трусиха. Я большая и глупая трусиха. Уже полчаса я смотрю на этот белый лист и никак не могу решиться написать первое слово. Первое слово, с которого начнётся невероятная, самая запутанная история в моей жизни. За спиной нещадно барабанит дождь, а в голове моей пустынно и тихо. Так же тихо, как и в этой комнате с окнами в сад.

Я знаю – он волнуется не меньше. Ведь именно он заставил меня уединиться за этим столом, на время позабыв обо всём. «Я даже приготовлю ужин», – сказал он, а кто я такая, чтобы лишать человека возможности гордиться своим поступком?

Дождь разошёлся не на шутку. В ту ночь тоже шёл дождь, я помню. Он так же монотонно бил по каменному подоконнику и точно так же наполнял моё сердце какой-то скулящей тихой радостью. Я даже помню, какой день тогда был. Я не забыла об этом даже спустя несколько лет. Пятое октября. Самый разгар осени, впервые за многие годы принёсшей мне сочные и сладкие плоды. Именно в тот год я полюбила октябрь…

Наверное, он прав – нужно просто немножко постараться. Подумать. Вспомнить. А дальше всё пойдёт само собой. Это ведь как первое знакомство. Мимолётный взгляд встретившихся судеб, первый шаг навстречу, вкус имени на губах… Вот! С имени, пожалуй, я и начну!

Глава 1

Не знаю, кому первому в голову пришла идея назвать меня мужским именем – родителям, бабуле или кому-то из команды моих многочисленных дорогих родственников. На этот простой, в сущности, вопрос, заданный ещё в сопливом детстве, бабушка почему-то отмалчивалась, тётушки с дядюшками разводили руками, а маму с папой спросить я так и не успела.

Я помню огромное множество Сашек и Саньков, которых я лупила во дворе только за то, что они не девчонки. Это я сейчас понимаю, что они были ни в чём не виноваты, а тогда… Тогда я приползала домой со стёсанными коленками и подбитыми глазами, в синяках, но гордая и несломленная. Смирилась с судьбой я гораздо позже, уже во времена непростого подросткового возраста, и причиной тому была прекрасная десятиклассница Александра, которой я восхищалась необыкновенно! Именно её уверенная подача себя и определила мои дальнейшие взаимоотношения с собственным именем; эта девица, кстати, поспособствовала и тому, что во мне начали проклёвываться и созревать совсем другие комплексы. Саша была длинноногая и стройная, как Захарова в «Криминальном таланте», – кстати, тоже Александра! – а я толстенькая и щекастая, как лягушка. К сожалению, царевны из меня так и не получилось, то ли стрелы волшебные не долетали, то ли принцы не удосуживались заглядывать в наш провинциальный край, то ли ещё какая-то ерунда… И в конце концов я просто плюнула на свою неказистую внешность и начала вовсю наслаждаться жизнью. Благо мой лёгкий характер позволял это делать с лихвой.

К тому времени, когда со мной начали происходить сногсшибательные события, возраст мой плавно подрулил к отметке 30 и покатил дальше, оставив зарубку на переносице – чтобы не расслаблялась! – и стойкую уверенность в том, что жизнь, вообще-то, только начинается. А как ещё может чувствовать себя человек, имеющий полную невероятных идей голову, не в меру болтливый язык, курносый нос, склонный лезть во все мыслимые и немыслимые дыры, и несгибаемый оптимизм?

Кроме беззаботного характера, в моём жизненном багаже имелось ещё и музыкальное образование, которое успела дать мне бабуля, служившая в своё время арфисткой в оперном театре. Именно она вдолбила в мою взбалмошную голову, что каждая уважающая себя барышня в жизни должна научиться делать три вещи: изящно танцевать, виртуозно играть на каком-нибудь музыкальном инструменте и ежедневно поражать кулинарными изысками своего избранника. Вальсировать я научилась ещё в детском саду, фортепиано терзала своими пухлыми пальцами ежедневно (кроме воскресенья, которое бабуля милостиво оставила мне для уборки комнаты), а вот кулинарная моя история никак не складывалась. Нет, готовила я превосходно, стряпню мою обожали все родные со мной во главе, а с мужем не повезло. То ли моя аппетитная фигура не устраивала избирательных мужчин, то ли они не могли разглядеть мои прекрасные глаза за толстыми линзами очков, но факт остаётся фактом: в тридцать лет в моём окружении толкались лишь многочисленные родственники, лохматый пёс Гошка (преданный ценитель хозяйкиных котлет) и подруга Ксения, счастливая обладательница двух отпрысков мужского пола и одного восхитительного мужа Роберта. Именно любимая подружка, год назад вытащив меня из музыкальной библиотеки, где я работала в архиве, устроила к себе в редакцию.

– Шурка, ну какие, на фиг, пыльные полки с твоим характером? – воскликнула она однажды, увидев мои осоловелые глаза после очередного рабочего дня. – Скука же невероятная!

– Не скажи, Сенька, – вытаращила я уставшие глаза на подругу и поморгала быстро-быстро. – Моя работа жутко интересная!

– Надеешься откопать в старых нотах неизвестные произведения Чайковского?

– А хоть бы и так! – неуверенно произнесла я и замолчала.

Честно говоря, мне и самой надоело дышать древней пылью, от которой глаза постоянно слезились и чесались. А что делать? Великим музыкантом я почему-то не стала, моего таланта хватило лишь на то, чтобы аккомпанировать детишкам младшей группы на утренниках, и в библиотеку меня устроила бабуля, воспользовавшись своими старыми связями в музыкальном мире.

– Твоё стремление осчастливить человечество делает тебе честь, конечно, – задумчиво протянула Ксенька, – но мне почему-то кажется, что если человек несчастен сам, то и другим он ничего хорошего дать не сможет. Вот ты счастлива в своей библиотеке, подруга?

Она внимательно посмотрела на меня.

– Ну… – промямлила я после паузы, – не совсем. Но я же все равно больше ничего не умею!

– Как это не умеешь? – удивилась Ксенька.

– Вот так! – пожала я плечами. – Из всех моих достоинств только бойкий язык заслуживает уважения, но кому нужна моя говорливость?

– Нам нужна! – громко провозгласила моя подруга. – Нам в издательство как раз нужны менеджеры по рекламе, и твоя общительность подойдёт как нельзя более кстати!

Глава 2

Вот так я и оказалась в странном, совершенно новом для меня мире хаоса, ночных авралов и горящих рубрик, именуемым издательским домом «Книжная симфония». Да-да, название оказалось созвучным моей тонкой музыкальной душе, впрочем, как и пёстрый женский коллектив, принявший меня с распростёртыми объятиями.

Располагалась сия контора в самом центре нашего города, в живописном местечке с прелестным названием «Чудовский переулок», в старинном двухэтажном особняке с полуразрушенными балкончиками и потрескавшейся лепниной на грязно-сером фасаде. В своё время этот дом принадлежал местной знаменитости, архитектору Льву Ивановичу Лебедеву, который, собственно, и спроектировал своё жильё, и выглядел особняк тогда, понятное дело, совсем иначе. У нас в приёмной висит фотография, сделанная уже в советское время, но ещё до того, как дом стал переходить в цепкие руки арендаторов. Прекрасное белое асимметричное здание с настенными рельефами и полукруглыми козырьками по контуру, стройные резные окна, высокая парадная дверь с ажурными узорами – красота необыкновенная! По обеим сторонам от крыльца когда-то восседали каменные львы, молчаливые стражи дома. К сожалению, на фотографии их уже нет. Мария Семёновна, наша редакторша, сказала, что увезли бедолаг то ли в музей, то ли на свалку, и торчат теперь перед дверью два осиротевших постамента, на которых, правда, довольно удобно примоститься во время перекура. Нет, я-то сама не курю, но за компанию выбежать на улицу никогда ещё не отказывалась. Не целый же день трепаться по телефону с клиентами!

Моя новая работа оказалась не пыльная, как раз для меня. С детства обожаю о чем-нибудь потрындеть, но никогда не думала, что моя болтливость может приносить деньги. К тому же у меня оказалась врождённая грамотность, и со временем мне стали доверять ещё и корректуру. Пётр Петрович Зимин, наш шеф, вроде бы остался доволен универсальной сотрудницей, и девчонкам я пришлась ко двору, а уж о том, как мне понравилось в этом уютном домике, и говорить не нужно. Внутри он оказался настолько милым и родным, что уходить после работы не хотелось. Впрочем, дома меня все равно никто не ждал. Нет, Гошка, конечно, тосковал по своей хозяйке, но я знала, что живущая в соседнем подъезде Инка, моя родная тётка по отцу, всегда присмотрит за псом, покормит и выгуляет, а в случае ночной сдачи номера – и к себе возьмёт, на радость моим малолетним племяшам.

Ночные бдения над журналом происходили довольно часто, что, признаюсь честно, не могло меня не радовать. Ведь именно в тёмное время можно было услышать дыхание Дома и его тихое бормотание в ответ на наши осторожные шаги. Впрочем, когда я сказала Ксеньке о том, что Дом следит за нами, она только покрутила пальцем у виска, назвав меня романтичной бурёнкой, и я больше ни с кем не делилась своими мыслями. Права была бабуля, я всё-таки невозможная фантазёрка!

– Ты бы, Санюшка, лучше о будущем подумала, чем предаваться каким-то глупым фантазиям, – сказала бы мне моя практичная бабуля, будь она сейчас рядом, и была бы права.

Наверное, в моём солидном возрасте уже смешно выдумывать небылицы, даже если это чудесные и завораживающие истории про таинственный старый дом! Пора становиться взрослой.

После отрезвляющего разговора с Ксенькой я дала себе слово, что буду браться за ум и больше никогда не позволю себе окунаться с головой в мечты, какими бы красивыми они ни были. Я даже произнесла клятву, стоя перед большим зеркалом в своей спальне, одновременно являющейся столовой и гостиной, и решительно рассматривая пышные формы и глаза блёклого серого цвета за стёклами очков.

– Клянусь, что отныне эту шикарную женщину никто никогда не назовёт глупой коровой! Клянусь, что с этого момента я забуду все свои романтичные бредни, возьмусь за ум и стану самой хладнокровной и расчётливой дамой в нашем издательстве!

Глава 3

Именно с таким настроем я и осталась в очередное «ночное», не обращая внимания на зазывное поскрипывание ступенек лестницы и отмахиваясь от таинственных шорохов за дверью нашей комнаты. Я деловая собранная леди, от которой зависит своевременная сдача номера в тираж, ни больше ни меньше! И пусть хоть тысячами голосов дом протрубит прямо мне в уши, моё спокойствие останется таким же незыблемым и нерушимым!

– Саша! Ты слышишь меня?!

– А? – очнулась я.

Только сейчас до меня дошло, что уже какое-то время меня нещадно трясёт за руку Зинаида, наша верстальщица, пока я, стиснув зубы, вела внутренний монолог.

– Прости, Зинуль, задумалась, – я посмотрела на девушку. – Что случилось? Текст не влезает?

– С текстом все в порядке, Саш, но мне срочно нужно домой.

– Как – домой? – удивилась я. – Мы же только начали! Мне ещё вон, – я кивнула на распечатки, – тридцать полос вычитывать! А ты говоришь – домой.

– Говорю! Мамка звонила – у нас трубу прорвало в детской, вода хлещет, как из ведра. Надо срочно аварийку вызывать, а она мальчишек успокоить не может!

У нашей Зинули год назад родились братишки-близнецы, а спустя полгода умер отец от какой-то сложной болезни, оставив троих детей и жену в полнейшей растерянности и тоске. Зина на тот момент училась в одиннадцатом классе. Кое-как окончив школу, она устроилась в наше издательство, поднаторела в вёрстке и теперь была единственной кормилицей своего семейства.

– Ах, трубу! Что ж ты сразу не сказала, конечно, беги! – забеспокоилась я. – Работа работой, но семья важнее! А я пока с корректурой закончу. Слушай, может быть, Тамарку вызвать, раз такое дело?

– Ты что, забыла её ревнивца? Да он же потом всю нашу редакцию с потрохами сожрёт, не подавится. Я думаю, даже перед шефом не остановится…

– Это да, это я не подумав сказала, – согласилась я. – Ладно, сами справимся.

– Конечно, справимся! Я быстро – одна нога там, другая тут.

– Беги, Зинка. И зонт не забудь – слышишь, как разошлось?

– Не забуду, Саш! Спасибо!

– Только входную дверь сама закрой, ага? Лень вставать…

– Ладно.

Зина сгребла с моего стола ключи от офиса, подхватила свой старенький клетчатый зонтик и хлопнула дверью. Я осталась одна во всем доме.

– И прошу меня не отвлекать! – громко произнесла я в пустоту, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, взяла в руки карандаш, поправила очки на переносице, поёрзала попой и углубилась в текст.

Люблю я работать под шум дождя!

Спустя какое-то время мои уставшие глаза объявили бойкот. Я взглянула на циферблат настенных часов – конечно, уже полпервого ночи! – вылезла из кресла, сделала несколько прыжков на затёкших ногах, сгребла пустую кружку и поплелась на кухню за свежей порцией бодрящего напитка.

Чтобы дойти до вожделенного чайника, нужно пройти через длинную тёмную галерею, прозванную Марией Семёновной «выходом в свет». Чудной господин Лебедев, проектировавший свой дом, почему-то задумал этот узкий коридор совершенно глухим, без единого просвета в виде двери или окна. Я не знаю, дружили ли раньше стены этого помещения с канделябрами, освещавшими своими парафиновыми палочками дорогу хозяевам, но сейчас здесь не было ни одного светильника, ни даже завалящей одинокой лампочки, свисающей на тонком проводке – ни-че-го! Сколько раз мы пытались провести сюда освещение силами вызванных мастеров – всё без толку! Просто мистика какая-то. Лампочки Ильича выдерживали ровно минуту, а затем начинали шипеть, скворчать, как сало на сковородке, и перегорали. Дольше всех продержалась только японская энергосберегающая лампа, купленная в самом дорогом супермаркете по сумасшедшей цене. Её презрительной усмешки хватило минуты на три, за которые мы, кстати, смогли рассмотреть тонкую лепнину вдоль потолка – и зачем, спрашивается, она в таком месте, если всё равно никто её не видит? – и потрясающе красивые обои, которые вспыхнули золотом и погасли вместе с перегоревшей восточной штучкой.

– Мда, – крякнул Пётр Петрович, стоявший в тот момент рядом со мной, и невольно уцепился за моё плечо.

Я усмехнулась, благо ничего уже видно не было. Наш шеф панически боится темноты, усердно скрывает это от всех своих сотрудников, но все, как водится, об этом прекрасно знают.

– Не судьба! – философски произнесла Мария Семёновна и, подхватив Зимина под руку, вывела его на свет.

И вот через эту галерею мне и предстояло сейчас пройти. Я внутренне напряглась. Одно дело ходить здесь, когда дом кишит людьми, и совсем другое – совершать это в час ночи, будучи одной во всём пространстве.

– Я ни капельки не боюсь! – громко сказала я и решительно распахнула дверь. Темнота, стоящая с той стороны двери, с любопытством посмотрела на меня. Я прямо кожей ощутила это любопытство, по которой тут же забегали холодные мураши. Поправив очки, сползшие на кончик носа, я глубоко вздохнула и шагнула вперёд.

– Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! – вдохновенно и очень громко начала декламировать я, пока продвигалась, с силой сжав в руке свою чашку, по длинному раструбу. – Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…

Я дошла уже до середины галереи. Очень хотелось побежать, но я сдерживала себя изо всех сил.

– Пиф-паф, ой-ой-ой… – продолжала я, как вдруг почувствовала на своей шее стылое дуновение ветерка.

Я непроизвольно дёрнулась в сторону, воткнулась во что-то плечом, потом головой, завалилась на бок, ощутив жгучее прикосновение чего-то холодного и острого на щеке, и, уже падая, закончила:

– Умирает зайчик мой…

Очнулась я, видимо, не сразу. Сначала я почувствовала ноющую боль в ладони.

«Чашку разбила», – услужливо подсказала мне моя память.

Я открыла глаза и обалдела. Совершенно невероятным образом я оказалась сидящей на кухонном стуле с целёхонькой чашкой в одной руке и с какой-то блестящей штучкой в другой, живая и невредимая. Мои очки валялись на столе со сломанной дужкой. Я поморгала, надеясь избавиться от наваждения. Наваждение такой попытки мне не предоставило.

– Ёксель моксель! – хрипло вырвалось у меня, и я поднесла неизвестный мне предмет к глазам. Это оказалась тонкая ажурная цепочка с маленьким кулоном в виде спящего льва. – Где я это взяла?!

Снизу неожиданно раздался звук хлопающей входной двери – Зинка пришла.

Я вздрогнула и поспешно затолкала непонятную вещицу в карман юбки. Автоматически отмечая, как верстальщица бойко топает по лестнице, я прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Вроде бы ничего не болит. Провела рукой по щеке – чистая кожа без единой ссадины. Странно.

– Саш, ты чего такая бледная? – удивлённо спросила Зина, показываясь в проёме кухни. – Случилось что-то?

– Э-э-э… – промычала я. – Нет, Зинуль, все в порядке. Как ваша труба?

– Была наша – стала ваша. Сантехник заменил… А с подвалом просто беда – прикинь, все овощи наши позатопило. Мамка расстроилась, жуть!

– Да, жалко… Одно только успокаивает – что соседей под вами нет, да?

– Это точно. Всё-таки свой дом – это счастье!

– Да, это вам не однушка в хрущёвке… – вяло произнесла я, думая сейчас уж никак не о своей квартирке.

– Я ведь не очень долго, Саш? Мы за полчаса управились.

– За полчаса, говоришь? – переспросила я задумчиво. – Это хорошо…

А сама лихорадочно стала прикидывать, сколько же времени я была в отключке? Если учесть, что Зинке до дома минут двадцать, не меньше, плюс обратная дорога, плюс полчаса на ремонт, получается час десять, как минимум. Ничего себе! Это значит, что я была без сознания не меньше тридцати минут? Но странно даже не это, а то, как, будучи в бессознательном состоянии, я добралась до кухни? Я озадаченно посмотрела на Зину.

– Саш, всё-таки у тебя что-то стряслось! А ну, колись!

– Тебе показалось, Зинуль, – я с некоторым трудом встала, старательно сдерживая лёгкое головокружение, – просто в сон клонит. Пойдём работать.

– Идём, – улыбнулась она и с силой тряхнула мокрым зонтом, обрызгав всё вокруг. – Что за ночь такая сегодня, просто всемирный потоп!

Я подхватила со стола сломанные очки, сунула их в другой карман, и мы вышли из кухни, направившись в кабинет верстальщиков. Я внимательно всматривалась под ноги. Если я тут ползла, должны же были остаться хоть какие-то отметины! Увы, на полу не было ни одного клочочка моей одежды, а грязные следы, оставленные ногами наших сотрудников за сегодняшний день, всё так же чётко выделялись на светлых паркетинах. Не по воздуху же я летела!

– Зин, ты не знаешь, из наших баб никто в последнее время ничего не терял?

– Вроде нет. А, Натаха серёжку в маршрутке посеяла. С брюликами. А что?

– Ничего…

– Смотри, Саш, – Зина даже приостановилась немного. – В нашей галерее как-то светлее стало, правда? Вот чудеса!

– Тебе показалось, – пробормотала я. – Пойдём быстрее, а то номер не успеем сдать.

– Пойдём, – не стала сопротивляться она и убыстрила шаг.

Глава 4

Когда утром следующего рабочего дня две наши ранние пташки – верстальщица Тамарка и секретарь Настя – впорхнули в офис, мы с Зинаидой, с покрасневшими от бессонной ночи глазами и булькающими от полсотни чашек кофе животами, возлежали на диванчике в холле.

– Сдали? – ничуть не сомневаясь в ответе, хмурым голосом спросила Тамарка.

– Спрашиваешь! – лениво вскинула на неё глаза Зина. – Уже ушло в печать.

– Сделать вам кофе, девочки? – заботливо спросила Настасья.

– Не-е-ет! – испуганно вскрикнули мы с Зинкой.

Настя рассмеялась. Тома, ещё сильнее помрачнев, развернулась и быстро застучала каблучками по лестнице.

– Что это с ней? – спросила я удивлённо.

– Переживает, – сказала Настя.

– Опять с мужем поссорилась? – догадалась Зинаида.

– Ага. Вчера вечером. Мужик какой-то ей на мобильник позвонил – ну, номером ошибся, а Вовчик как взъярился. Я, говорит, знаю, кто это был, очередной хахаль, говорит, туды ему растуды!

– Как обычно, – хмыкнула Зина и посмотрела на меня. – Представь, если бы мы ещё под горячую руку?!

– Страшно даже подумать! – поддакнула я.

– Как она с ним живёт, – покачала головой Настя. – Я бы уже давно собрала вещички да и съехала к чёртовой бабушке.

– Любовь! – глубокомысленно произнесла Зинаида.

– Любовь, – вздохнула я.

– Ладно, девки, скоро ПэПэ придёт, пойду кофе варить.

– Валяй! – мы нехотя поднялись с тёплого дивана и поплелись к себе на второй этаж.

Хлопнула входная дверь. Я оглянулась. В офис, о чём-то весело споря, влетела раскрасневшаяся Ксенька под руку с Марией Семёновной. Следом за ними ввалилось ещё несколько человек.

– Ну что, сдали? – закричали они в один голос.

– А куда бы мы делись? – вяло сказали мы и продолжили подъём наверх. Рабочий день начался.

Только к обеду мне удалось уединиться в одном потайном местечке, о котором знала только я. Странно, что больше никто из баб не догадался, что за дверцей, прятавшейся под лестницей и выглядевшей вполне невинно, есть крохотный чуланчик с удобным сундучком, на котором такое удовольствие посидеть в одиночестве. Представляю, как любили прятаться тут дети господина Лебедева – если они у него, конечно, были. Темновато тут, правда, но для того дела, которое мне необходимо провернуть, света вполне достаточно. Незаметно прошмыгнув в своё убежище, я плотно закрыла за собой дверку, присела на сундук, ощутив лодыжкой холодный металл обруча, и достала из кармана странную находку.

– Как же ты ко мне попал? – прошептала я, поворачивая разными сторонами к свету, проникающему из щелей, львиную фигурку.

Цепочка, продетая сквозь еле заметное колечко на звериной голове, переливалась так ярко, как будто была сделана из солнечных лучей. Неужели золотая? Ни у кого из наших я не видела ничего подобного. Откуда же она взялась? И что мне теперь с ней делать? Выбросить от греха подальше? Я сжала фигурку в руке. Нет, мне почему-то не хотелось с ней расставаться. Но как же быть? Может быть, Ксеньке показать? И что я ей скажу? Так мол и так, дорогая подружка, пока я была без сознания, ударившись головой о стенку, какой-то добрый человек протащил меня через весь дом, сунул в руку это сокровище и испарился, будто его и не было. Ха-ха-ха, глупая романтичная бурёнка ты, скажет Ксенька, и будет права, между прочим! Возомнила себя девушкой из Каперны, а самой-то четвёртый десяток пошёл! Ладно, вариант с подругой отпадает. А если…

Что «если», я додумать не успела, потому что с другой стороны двери послышалась какая-то возня, быстрый топот ног по лестнице, громкие крики, и я, неосознанно нацепив на шею тонкую цепочку, выскочила наружу. Мимо меня пронеслась наша Томочка, вся в слезах. Следом за ней бежала взволнованная Настя. Я сделала было шаг за ними, но, боковым зрением заметив движение слева, остановилась. В дверях своего кабинета стоял Зимин и смотрел прямо на меня.

– Что случилось, Пётр Петрович? – спросила я.

– А с чего вы взяли, Александра, будто что-то случилось? – невозмутимо ответил он и слегка вскинул брови.

– Тамара Сизова… – мотнула я головой в сторону, – плакала…

– Идите на рабочее место, Александра! – поморщился шеф и развернулся ко мне спиной.

Я заколебалась – то ли броситься за Тамаркой, то ли последовать совету начальства. Выбрала второе. Узнаю у девчонок, что произошло, а там и буду решать. И поспешила наверх.

– Сашка, где ты ходишь? – прошипела мне менеджер Наташа, чей стол располагался рядом с моим. – Тут тако-о-ое!

– Бедная Томка, – жалостливо произнесла Зина.

Она сидела в моём кресле, подперев голову руками, и нервно кусала губы. В менеджерской собрались почти все наши сотрудницы, заполнив и без того небольшое помещение до отказа. Даже Мария Семёновна снизошла, значит, и правда произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Что случилось, девки?

– Уволили нашу Тамарку, – выдохнула Софья, наш дизайнер, весьма импульсивная особа.

– Как? За что? – оторопела я.

– Да никто ничего не знает! – Зина сморщилась. – Томка, как оглашенная, к нам ворвалась, вещички свои схватила и умчалась. Настька только успела бросить, что, мол, шеф Тому уволил, ну и всё…

– Вообще-то я слышала кое-что, когда мимо кабинета шефа проходила, – нехотя призналась Марина, наш новый менеджер, – но, боюсь, эти обрывки фраз картину не дополнят.

– Что ты слышала? – спросила я.

– И молчала?! – это уже Зина ахнула.

– Как ты могла, Марина! – добавила Ксения.

– Мы тут голову ломаем, а она! – присоединилась ко всеобщему возмущению Софья.

– Да ну, девчат, я же говорю, ничего такого! – Марина покраснела. – Шеф по телефону орал на какого-то Владимира Филипповича, типа он его достал. Я, говорит, вам что, мальчик, что ли? Мне, говорит, ваши подозрения поперёк горла уже стоят. И с размаху трубку обо что-то ка-а-а-ак грохнет! А потом Тамарка, как ошпаренная, из кабинета выскочила. Вот и всё. Я так и не поняла, при чём тут этот доставучий тип и наша верстальщица?

– Вот это да, вот это пердимонокль! – присвистнула Ксенька. – Вован Филиппович и до шефа добрался! Чтобы Зимин повысил голос – такого за десять лет работы я не слышала! Бедная Томка… Запрёт теперь муженёк её в клетке двухэтажной каменной, и будет наша красавица томиться, аки узник…

– Так этот подозрительный тип – муж Сизовой, что ли? – дошло до Марины. – Он её что, к Петру Петровичу приревновал? С ума сойти!

– Он её даже к охраннику ревнует, которого сам же, между прочим, к жёнушке и приставил, – мрачно произнесла Наташа.

– Да-а-а, – уныло пробормотала Зина. – Добился своего Владимир Филиппович, теперь Томка вообще шагу из дома не сможет сделать.

– Да что он – зверь какой, что ли? – возмутилась Марина. – Слушайте, у вас у всех такой вид, как будто не двадцать первый век на улице, а дремучий домострой!

– Ты просто Вовика не знаешь, Мариш, – хмыкнула Ксенька, – иначе оптимизма твоего поубавилось бы. Странно ещё, что так долго у нас Тамарка продержалась, видно, вся Вселенная помогала ей в этом.

– Что целая Вселенная перед одним Вованом – тьфу! – плюнула на мой стол Зинаида.

– Эт точно, – хмуро поддакнула Наташа.

– Не может быть, чтобы Тамаре нельзя было помочь, – рассудительно сказала Мария Семёновна, все это время молча курившая у открытого окна. – Вы чересчур эмоциональны, друзья мои. Я думаю, что самый лучший выход – поговорить обо всём с Петром Петровичем. И этим я сейчас и займусь.

Она ловко придушила окурок в пепельнице, обвела всех спокойными светлыми глазами и вознамерилась было встать, но тут в спектакль вмешалась новая героиня.

– Не надо, Мария Семёновна! – сказала я твёрдо. – Не ходите.

– Ты что, Шурка? – удивилась Ксения. – Не хочешь помочь Тамаре?

– Ей не нужна наша помощь, – уверенным тоном заявила я.

У меня было чёткое убеждение, что ничего делать уже не нужно, всё решилось и без нас.

– Ну ты даёшь, Саш! – прищурилась Зина. – Не ожидала от тебя, если честно…

– Да поймите же! Томке не нужно помогать, потому что уже всё хорошо!

– Все хорошо? – переспросила Мария Семёновна, как-то странно посмотрев на меня.

– Да! – пылко воскликнула я, всё больше укрепляясь в своём знании. – И к Петру Петровичу идти не надо, потому что он сейчас придёт сюда сам!

– Тьфу, Шурка, опять твои фантазии, – недовольно поморщилась Ксенька.

– Придёт и скажет, – не отступала я от своего, – что никого он не увольняет, Владимир Филиппович извинился перед ним!

– Сизов? Извинился? – расхохоталась Ксения. – Ты себя слышишь вообще? Что ещё за конфабуляции? – моя подруга любит необычные словечки. – Девчонки, не обращайте внимания, наша Александра всегда была…

Узнать дальше о сложностях моего характера никто не успел, потому что за пределами нашей комнаты послышался посторонний шум. Кто-то, явно очень тяжёлый, поднимался по лестнице, громко скрипя старыми ступеньками. Я улыбнулась, наши дамы замерли. Через несколько секунд тревожное молчание прервалось стуком в дверь.

– Заходите, Пётр Петрович! – оглянувшись на меня, выпалила Ксения.

Конечно, мы все сразу же узнали характерную поступь шефа. На пороге показалась его грузная фигура. Лицо Петра Петровича было, по обыкновению своему, невозмутимым, взгляд твёрдым и цепким, а в руке он держал неизменный кожаный портфель.

– Мария Семёновна, я везде вас ищу, – еле уловимое недовольство проскользнуло в его голосе. – Вы забыли, что у нас в пятнадцать ноль-ноль встреча с Вольским?

– Ох! – дёрнулась редакторша. – Простите, Пётр Петрович, совершенно вылетело из головы!

Она поспешно вскочила, уронив при этом мобильный телефон и сигаретную пачку, которые лежали у неё на коленях. Белые палочки от удара об пол тут же выскочили из коробки и раскатились в разные стороны. Пётр Петрович усмехнулся и развернулся к двери. Зина с Софкой бросились помогать Марии Семёновне, а Ксенька победно посмотрела на меня. «Я же говорила!» – прочитала я в её глазах. По моей шее пробежал лёгкий прохладный ветерок, заставивший меня вздрогнуть и посмотреть на Петра Петровича. Полуобернувшись назад, он глядел на меня таким странным, тяжёлым взглядом, от которого окаменели все вокруг, а моя спина вмиг стала мокрой.

– А что касается Тамары Сизовой, – выговорил шеф в наступившей тишине, не ослабляя хватки, – можете больше не переживать, Александра. Она остаётся в нашем коллективе. Владимир Филиппович принёс свои извинения.

Помедлив ещё какую-то секунду, он вышел, с глухим стуком хлопнув дверью. Зинаида испуганно посмотрела на меня.

– Господа, в нашей редакции завелась Ванга! – радостно провозгласила Софья и хлопнула в ладоши. – Со всеми вопросами подходите ко мне, её импресарио!

– Подожди, Софа, – Ксения пристально вгляделась в моё лицо. – Шурка, так ты всё знала, что ли? И ваньку перед нами валяла?

– Я-я-я… нет… – помотала головой я.

– Нет, не могла Александра ничего знать! – задумчиво сказала Мария Семёновна. – Ведь в противном случае придётся допустить мысль, что она с Зиминым в сговоре – а это, согласитесь, нонсенс…

– Согласимся! – ехидно поддакнула Наташка.

– К тому же до сих пор никаких актёрских талантов я у Саши не замечала…

– Вот спасибо вам, Мария Семёновна, – криво улыбнулась я.

– Значит, так! – властно подытожила наш главный редактор. – Я сейчас еду на встречу, а вечером вернусь, и мы всё обсудим. А пока попрошу всех пройти на свои рабочие места. Софья, ты разобралась с макетом для типографии?

– Не успела ещё, Мария Семёновна! – пискнула Софья.

– Так иди и разбирайся! Всё, дамочки, работать, работать!

Мария Семёновна поторопилась за шефом. Зинка нехотя вылезла из моего кресла.

– Ладно, девчат, я пойду, у меня там вёрстка… Софа, ты идёшь?

– Иду, куда ж я денусь, – пробурчала Софья. – Айда за мной, тихоня, нам ещё в типографию звонить.

Она потянула за руку свою соседку Аню, незаметную молчаливую девушку, которая так и просидела всё это время, не проронив ни слова. Очень талантливый дизайнер, между прочим.