Читать книгу: «Дождь над мертвыми богами»

ОТ АВТОРА

Этот роман – не попытка романтизировать криминальный мир девяностых и нулевых. Это попытка понять его как явление. Как симптом. Как диагноз времени, когда страна, содрогнувшись от перемен, рухнула в бездну, и на ее обломках выросли новые порядки, новые боги и новые жертвы.

Петербург здесь – не просто декорация. Он – главный герой. Он – соучастник и свидетель. Город контрастов: безумной красоты и ледяного бездушия, великой истории и сиюминутной жестокости. Город, где Нева несет в залив не только льдины, но и отблески кричащих неоновых вывесок, и шепот больших денег, пахнущих порохом и потом. Город, который сам балансировал на острие ножа, как и его обитатели.

История Феди Попова, его братьев по оружию и его врагов – это история заката целой эпохи. Эпохи «смотрящих», «авторитетов», «общаков» и «крыш». Эпохи, где понятия «чести» и «предательства» имели специфический, но все же вес. Эпохи, которая рухнула под натиском новой реальности – холодного расчета, чужих денег и абсолютной беспринципности, представленной Турой. Это история о том, как старые боги, уверенные в своей вечности, оказались смертны. Как их кровь и амбиции смыл вечный питерский дождь.

Я не судья своим персонажам. Федя, Лысый, Тесак, Лихач – люди своей эпохи, своего выбора, своей трагедии. Мурат, Тура, Камилл – порождение хаоса, в котором выживает сильнейший и безжалостнейший. Они все – продукты системы, возникшей на стыке развала империи и дикого капитализма. Системы, где жизнь была разменной монетой, а город – полем боя.

Писать эту книгу было погружением в мрак. В запах сырости, крови и дорогих духов. В хриплый шепот страха и грохот выстрелов. В холодный, всепроникающий питерский дождь, который, кажется, способен смыть все – и грехи, и память, и самих богов. Но он смывает не все. Остается ощущение утраты, горечи и вопроса: а был ли другой путь? Для них? Для города? Для страны?

Этот роман – памятник. Памятник тем, кто сгорел в пламени тех лет. И тем, кто выжил, унося в душе шрамы и мертвых богов. Памятник городу, который пережил всех своих хозяев и остался собой – прекрасным, равнодушным, вечным.

Спасибо Петербургу. Его дождям. Его туманам. Его граниту. Его духу, который вдохнул жизнь в эту мрачную сагу.

«Это произведение является художественным вымыслом. Все имена, персонажи, места и события либо являются продуктом воображения автора, либо используются в вымышленном контексте. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, организациями, событиями или локациями являются чисто случайными».

Пролог

Город на игле

Петербург. Конец девяностых. Город, вывалившийся из одной эпохи и не вписавшийся в другую, балансировал на острие ножа. Нева, серая и тяжелая, несла в Финский залив не только льдины, но и отблески кричащих неоновых вывесок, и шепот больших денег, пахнущих порохом и кровью.

В кабинете, больше похожем на бункер, чем на офис, под светом единственной лампы сидел Федор Попов. Федя. Смотрящий. Его пальцы медленно перебирали янтарные четки. Перед ним лежали пачки купюр – плотные, пахнущие краской и страхом. «Крыша». Плата за порядок. Его порядок.

За окном моросил вечный питерский дождь. Федя его почти не слышал. Он слышал другое: тихий звон золота в сейфах его союзников, скрежет арматуры на стройках, которыми он прикрывал отмыв, шелест купюр в карманах «общака». Он слышал город. «Свой» город.

Рядом, в тени книжного шкафа с нечитанными томами, стоял Тесак – Владимир Иванов. Каменное лицо, взгляд, выхватывающий малейшее движение за дверным глазком. Сила. Надежная, как штык. Внизу, у подъезда, ждал «мерседес» с затемненными стеклами. За рулем – Лихач, Дмитрий Курган, чьи руки знали дороги Питера лучше любого штурмана. А за дубовым столом, аккуратно раскладывая бумаги, сидел Лысый – Андрей Лысенко. Мозг. Финансы. Тонкие сети контроля, наброшенные на рынки, автопарки, ларьки.

Федя откинулся в кресле. Кожаное, дорогое, купленное за наличку в первом челночном магазине. В нем он чувствовал себя хозяином. Ментовская «крыша» держала удар. Конкуренты либо платили, либо тихо исчезали в каналах. Город платил. Город дышал в ритме, который задавал он, Федя.

Он поднял стакан. Не виски. Холодный чай. Ясность мысли была дороже минутного кайфа. За окном, в серой пелене дождя, мигал огонек «Метрополя» – нейтральной территории, где крутились его деньги. Все было под контролем. Казалось, навсегда.

Он не слышал пока далеких шагов с юга. Не видел, как в хаосе «Апрашки», этого кишащего муравейника контрабанды и фальшака, поднимала голову новая сила. Сила, пахнущая не порохом, а холодным расчетом и чужими деньгами. Сила по имени Мурат. А за ним – тень женщины с глазами, как черные алмазы, и призрак киллера в сером плаще.

Федя сделал глоток чая. Горьковатый. Как предчувствие. Но он отогнал его. Он был смотрящим. Богом этого сырого, серого, безумно красивого ада под названием Питер. А боги, как он тогда ошибочно полагал, не умирают. Они просто собирают дань. Пока не придет другой бог. Или пока дождь не смоет их кровью с невских гранитов.

Дождь за окном усилился, застучав по карнизу как похоронный марш по еще живому…

Глава 1

Пробуждение Зверя

Туманное утро Санкт-Петербурга, начала нулевых. Воздух пропитан сыростью Невы, бензином старых «Жигулей» и чем-то еще – тревогой. В кабинете, больше похожем на бункер, чем на офис, за массивным дубовым столом сидел Федор Попов, по кличке Федя. Смотрящий за городом. На столе – не ноутбук, а раскрытая тетрадь в клеенчатом переплете, пачка купюр в резинке и тяжелая пепельница. Федя медленно перебирал четки, его каменное лицо ничего не выражало. Только глубоко посаженные глаза, холодные и усталые, сканировали листок с цифрами – еженедельные «даньки» от рынков, автопарков, ларьков.

В углу, прислонившись к стеллажу с деловыми, но нечитанными книгами, стоял Тесак – Владимир Иванов. Начальник охраны. Коренастый, с короткой щеткой волос и взглядом, привыкшим видеть угрозу раньше, чем она оформится. Он молча наблюдал за дверью и окном, затянутым решеткой и плотной тканью.

За дверью слышались приглушенные шаги – это Лысый, Андрей Лысенко, правая рука Феди, его мозг и калькулятор, обходил «точки», собирая наличку и сводки. А где-то внизу, прогревая двигатель «мерседеса» W124 под цвет мокрого асфальта, ждал Лихач – Дмитрий Курган. Его руки знали руль и дороги Питера лучше любого штурмана.

Казалось, все шло по накатанной. Город, пусть и с скрипом, платил. Ментовская «крыша» держала удар. Конкуренты либо ушли в тень, либо лежали в сырой земле за городом. Федя чувствовал контроль. До поры.

Дверь резко распахнулась, пропуская Лысого. Андрей был не просто лыс – он был *бледен*. Обычно собранный и ироничный, сейчас он выглядел так, будто увидел призрак. В руке он сжимал не папку с деньгами, а смятый листок бумаги.

– Федор, – голос Лысого сорвался, – беда.

Тесак мгновенно оттолкнулся от стеллажа, рука инстинктивно полезла под пиджак, к кобуре. Федя медленно поднял глаза от четок. Никакой спешки. Только тяжелый взгляд, в котором запрос: Говори.

– Нашли Глеба, – выдохнул Лысый. Глеб – не шишка, но свой, отвечал за пару ларьков у Сенной. Надежный мужик. – В подворотне на Гороховой. Весь… изуродованный. Не просто убрали, Федор. Показуха.

Федя перестал перебирать четки. Камни замерли в его мощной ладони. В кабинете повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Лысого и отдаленным гулом города за окном.

– И? – Одно слово Феди прозвучало как удар хлыста.

Лысый протянул смятый листок. Бумага была грязной, как будто валялась в луже. На ней, криво напечатанные на машинке, а может, и вырезанные из газеты, буквы складывались в короткую, леденящую фразу:

«ТВОЙ ГОРОД? ТЕПЕРЬ МОЙ. МУРАТ.»

Тесак резко выхватил листок из рук Лысого, его глаза бегло пробежали по словам. Лицо не дрогнуло, но челюсть сжалась так, что выступили желваки.

– Мурза… – прошипел он. – Алиев. Сука, он уже здесь.

Имя «Мурат Алиев», по кличке Мурза, витало в питерском криминальном подполье последние месяцы как зловещая легенда. Пришелец с юга, с неясным прошлым и очень ясными, жестокими амбициями. Говорили, он прибрал к рукам Апраксин двор – «Апрашку». Не просто так, а выбив старых хозяев каленым железом. Говорили, что за ним стоит серьезный общак, возможно, Кирилл Мамонтов, но напрямую Мурат с ним не светился. Говорили, что его заместители – Кирзач, какой-то Бекчан, и Саня Питерский по логистике – не просто исполнители, а свои кореша, преданные псу под хвост. И шептались про его жену, Туру, сирийку, которой якобы принадлежит львиная доля доходов с Апрашки. Шептались, но боялись громко говорить. Как боялись теперь самого Мурзу.

До этого момента Федя воспринимал Мурата как проблему где-то там, на рынках, как шум на периферии его империи. Неудобный, наглый выскочка, которого нужно будет прижать, как десятки до него. Договориться или убрать. Обычная работа.

Но этот листок… Этот изуродованный труп Глеба… Это был не шум. Это был выстрел в упор. Вызов, брошенный прямо в лицо. В самое сердце его власти.

– «Теперь мой»? – Федя тихо повторил слова записки. Его голос был низким, ровным, но в нем зазвучала сталь, от которой у Лысого пробежали мурашки. – Этот чурка… Он решил, что может вот так просто прийти в *мой* город? И *моего* человека… как собаку?

Он медленно встал из-за стола. Казалось, он заполнил собой весь кабинет. Его спокойствие было страшнее любой ярости. Тесак автоматически выпрямился, готовый к приказу.

– Лысый, – Федя повернулся к помощнику, – Глеба… похоронить достойно. Семье – двойную ставку. Молча. Тишина.

– Так, Федор.

– Тесак.

– Здесь, Федор.

– Этот Мурат… Мне о нем *все*. Где дышит, где спит, с кем базарит, где его сука Тура болтается. Кто его охраняет. Кто его возит. *Все*. И чтоб никто не знал, что мы копаем. Понял?

– Понял. Через час будет первая ласта. – Тесак кивнул, его мозг уже работал, выстраивая сеть осведомителей.

– И скажи Лихачу, – добавил Федя, подходя к окну и резко дернув штору, чтобы увидеть серый, враждебный город, – чтоб к вечеру машина была как иголка. Быстрые ноги нам понадобятся.

Федя стоял у окна, сжав кулаки так, что костяшки побелели. Изуродованный Глеб. Наглый листок. Имя «Мурат». Авторитет, который он выстраивал годами, на котором держался весь его бизнес, вся его власть, дала трещину. Если Мурза смог вот так просто ткнуть его мордой в грязь и остался безнаказанным – слухи разойдутся мгновенно. Начнутся вопросы. Начнутся сомнения. «Крыша» Феди может дать течь.

Жизнь, которая еще час назад казалась прочной, контролируемой, превращалась в минное поле. И первая мина уже рванула. Ад только начинался.

Внизу, у подъезда, заурчал двигатель «мерседеса». Лихач почувствовал смену погоды. Пора было начинать гонку, в которой ставка – весь город.

Глава 2

Тени «Апрашки»

Дождь, мелкий и назойливый, затянул город серой пеленой. Внутри «мерседеса» W124, несущегося по мокрому асфальту Выборгской стороны, стояла гнетущая тишина, нарушаемая только шинами и дворниками. Федя сидел сзади, уткнувшись взглядом в бесконечную вереницу фонарей. Его лицо было непроницаемой маской, но Тесак, сидевший рядом на пассажирском сиденье, чувствовал напряжение, исходящее от шефа, как электрический разряд.

Лихач ловко лавировал между потоками машин, его руки на руле двигались с хирургической точностью. Он знал, что сегодня езда – не просто перемещение, а часть подготовки к войне. Машина должна быть чиста, маршрут – непредсказуем.

– Куда, Федор? – спросил Тесак, не оборачиваясь. Его глаза сканировали боковые улочки, тротуары, подъезды.

– Апрашка, – глухо ответил Федя. – Хочу посмотреть на этого царя нового своими глазами. На его вотчину.

– Опасно, – констатировал Тесак. – Там теперь его болото. Полное щук.

– Знаю, – Федя хмыкнул без юмора. – Но лев должен показать, что не боится зайти на территорию шакала. И шакал должен это увидеть. Лысый?

Лысый, сидевший рядом с Федей, вздрогнул. Он все еще был бледен после утреннего шока. Раскрыл тонкий кожаный портфель.

– Первая ласта по Мурату, как велел. Собирал по крупицам, осторожно. Основное:

– «Апрашка» полностью под ним. Старых «арендаторов», кто был лоялен нам, либо выперли с треском, либо… нашли в канаве. Новые – его люди. Платежи идут мимо нас. Прямо в кассу Мурзы.

–Команда: Кирзач (Бекчан Киргизов) – правая рука, заместитель по силовым вопросам. Жестокий, быстрый, фанатично предан Мурату. Саня Питерский (Александр Никитин) – логистика, связи с перевозчиками, таможня (если что левое идет). Умный, осторожный, из местных, но давно «окиргизился», как шутят.

–Жена: Тура. Сирийка. Не просто жена. По слухам, через нее идет отмыв огромных сумм. И… – Лысый понизил голос, – поговаривают, именно ей принадлежит львиная доля «Апрашки». Юридически или через офшоры – хз. Но Мурат без нее ни шагу. Она его мозг и кошелек. Часто бывает на рынке, в своем «офисе» – переделанном контейнере с бронированными стеклами.

–Киллер: Камилл Оглы. Молодой, горячий. Приехал с Муратом. Говорят, это он делал Глеба… и не только. Любит «художественность». Прячется, как тень. Лица почти никто не видел.

–Общак: Связь с Мамонтовым – туманна. Прямых контактов нет. Мурат действует как самостоятельная сила. Но… стартовый капитал откуда-то взялся. Очень большой.

Федя молча кивнул, переваривая информацию. «Тура… Кошелек и мозг…» Это меняло расклад. Женщина в таком статусе – редкость. Опасная редкость.

Машина свернула на Садовую, и вскоре перед ними развернулось море палаток, контейнеров и толчеи – Апраксин двор. «Апрашка». Когда-то это был надежный источник «дани». Теперь – вражеская крепость.

Лихач притормозил в полутора кварталах, слившись с потоком машин. Федя опустил стекло на пару сантиметров. Холодный, влажный воздух ворвался внутрь, неся с собой гул рынка, запахи дешевого пластика, кожи, рыбы и чего-то еще – страха и новой, чуждой власти.

Он увидел их почти сразу. У входа в один из проходов, под большим зонтом, стояла группа мужчин. В центре – Мурат Алиев, Мурза. Невысокий, коренастый, в дорогой, но безвкусной кожаной куртке. Лицо скуластое, глаза маленькие, быстрые, как у зверька. Он что-то бурно обсуждал, жестикулируя, с двумя людьми.

– Слева – Кирзач, – шепотом произнес Тесак, его взгляд стал прицельным. – Видал морду? Камень. Глаза пустые. Правая рука в кармане – точно с стволом.

Рядом с Муратом стоял другой человек – повыше, постройнее, в аккуратном плаще. Он слушал, кивал, изредка вставляя короткие фразы. Его взгляд скользил по толпе, оценивающе, без суеты.

– Саня Питерский, – кивнул Лысый. – Логист. Мозги.

И тут к группе подошла женщина. Она вышла из того самого переделанного контейнера. Высокая, статная, в идеально сидящем элегантном пальто цвета бордо, дорогих сапогах. Ее темные волосы были убраны в строгий пучок, подчеркивая безупречные, почти скульптурные черты лица. Тура. Она что-то сказала Мурату, положив руку ему на плечо. И Мурат, этот буйный, жестокий Мурза, мгновенно притих, наклонив голову, слушая. Его выражение лица сменилось с агрессивного на… почтительное.

– Видал? – пробормотал Федя. – Он ее… боится? Или уважает? Или и то, и другое?

– Деньги, Федор, – тихо сказал Лысый. – Она – деньги. И связи, наверное. Те, которых у него нет.

Тура что-то еще сказала, указав куда-то вглубь рынка. Мурат кивнул, как солдат, получивший приказ. Кирзач и Саня Питерский замерли, наблюдая за ней с плохо скрываемым вниманием. Она излучала власть иного рода – не грубую силу, а холодный расчет и контроль.