Сны Великого Моря. Алаутар

Арикарда неопределенно пожала плечами.

– У них все очень сложно тут. Не плохо, но очень сложно. Столько правил, каких-то ужасно глупых условностей, проблем на ровном месте, как будто им скучно жить и они придумали себе кодекс отношения ко всему и вся. И, представляешь, они ему неукоснительно следуют! Даже если внутренне не согласны и думают иначе, поступают они все равно как должно. Хотя не всегда, конечно, все-таки они живые и у них есть сердце и разум.

– Они тебя не обижали?

– Нет, но они все были уверены, что я ведьмачка, спорили только пальори я или марбо. Я говорила всем прямо – я аркельд, никто не слушал, пока первый маг города не узнал обо мне и не забрал к себе домой «восстанавливать мне память». Он то мне сразу поверил и его друг Эорг тоже поверил мне. Они оба знали наших родителей. Но представляешь!? Даже поверив мне, даже найдя кучу доказательств того, что мои родители это именно те батъёри, с которыми они путешествовали в молодости, даже не сомневаясь в этом, они не стали опровергать мнения тех, кто нашел меня в городских подземных лабиринтах, считавших будто я повредилась рассудком и отстала от своего торгового каравана. То есть они знали наверняка, кто я, но позволили всем остальным считать меня чокнутой торговкой. Кадъераин просил меня не обижаться на это, я не обижалась, но я так и не поняла всех причин, почему надо было делать именно так. Он старался мне объяснить, но это такой бред, если бы ты знал… Я просто сказала, что мне неважно, кто и как обо мне думает, к тому же я никак не могла выздороветь до конца. Это крайне неприятное состояние, когда ломит все тело, кашель до крови, заложен нос, то и дело жар и слабость. Помню в детстве мама читала нам сказки, где кто-то болеет и я всегда спрашивала «ну неужели болезнь так все меняет?», вот убедилась на собственной шкуре. Это какая-то полужизнь, скажу я тебе. Я даже соображала с трудом, особенно первые несколько недель.

– Здесь прошло двести шестьдесят лет с тех пор как наши родители ушли в Алаутар, у нас триста пятьдесят, – заметил Дамард.

– Я знаю, – кивнула Арикарда, – Эорг и Кадъераин – ровесники, но Эорг очень стар сейчас, а вот маг просто в возрасте, но до старости ему далеко, кстати также, как его жене. Они были значительно старше наших родителей во время того путешествия, но даже учитывая это, ведь в Алаутаре прошло на сто лет больше! Наши родители рядом с Эоргом и даже Кадъераином совсем-совсем молоды. И кстати, Кадъераин просил меня это сохранить в тайне от своего друга Эорга, я не знаю почему, я не спросила.

Света слушала, затаив дыхание, для нее возраст в 200 – 400 лет казался запредельным. Хоть в сказках ее мира эльфы и жили долго, Марина и Кэрсо-Лас предупреждали, что средняя продолжительность жизни ведьмаков и калатари примерно одинаковая и составляет 300, максимум 350 лет.

– Ты же знаешь, много жизней смертных пройдет на глазах у наших родителей и на наших. Ты будешь еще молода, когда внуки приятелей твоих детских игр будут доживать последние дни, – вздохнул Дамард, – чем сильнее маг, тем дольше он живет…

– Учитывая, что теперь я в магии беспомощнее самого глупого тафа, я могу не брать на себя труд помнить об этом, – горько усмехнулась Арикарда, – Это твоя судьба видеть меня седой и согбенной старухой раньше, чем обзаведешься первой морщиной, хотя все верно, я твой самый первый партнер в детских играх…

– Не говори ерунды, – фыркнул Дамард, – я не знаю, почему ты не можешь теперь применять магию, но твой потенциал остался при тебе, я это знаю наверняка.

Света вновь провалилась в собственные размышления. Получается, ее собственная жизнь лишь короткий эпизод в жизни Дамарда, она состарится, а он останется мальчишкой. Сейчас для нее это мало значило, она выглядит не старше его, возможно, у них есть лет десять или пятнадцать, прежде чем разница станет ощутима и видна. Если подумать, это не так и мало, многие браки распадаются и раньше, некоторые люди утверждают, что любовь живет всего три года. Нет смысла загадывать далеко вперед. И все же этот новый нюанс царапал сознание.

Дамард рассказывал Арикарде о своих впечатлениях о Внутреннем Поле и о том, как они попали в Ламораду. Света любовалась танцем цветных солнечных лучей на жемчужно-белом мраморе пола. Несмотря на всю невозможность, настоящее казалось прекрасным. Неважно, что будет потом и почему все происходит сейчас, неважно даже насколько это реально, а не плод ее воспаленного сознания, главное для нее это все реально. Была ли она когда-либо счастливей, чем сейчас? Ответ она знала. Никогда прежде она не была такой живой, настолько собой и рядом не было никого столь близкого, как Дамард.

– Свет, – он легко дотронулся до ее плеча, – Ты грустишь или радуешься? Я не могу точно определять твоих эмоций…

– Я просто задумалась, – улыбнулась она.

– Ты ведь знаешь, что ты воплощение Зари? – осторожно спросила Арикарда, – Или нет?

Света пожала плечами.

– Я не совсем понимаю, что это значит. Вроде бы я маг, но о магии я не знаю ничего от слова «совсем».

– Ты не просто маг, ты воплощение Зари, – мягко возразила Арикарда, – Ты солнечный свет, стихия – часть тебя, а ты – часть стихии. Солнечный свет твой источник силы. Для тебя нет лучшего способа понять себя, чем обратиться напрямую к стихии внутри себя.

– А как?

– Ответ внутри тебя, – ответил Дамард за сестру, – ты должна поверить силе. Просто представь, что можешь все и иди за этим ощущением, оно обязательно куда-то тебя приведет.

– Прямо сейчас?

– Через год! – фыркнула Арикарда, – Через год, десять часов и три секунды в самый раз. Ну или сейчас, тоже неплохо, но через год…

Света улыбнулась и закрыла глаза. Солнечные лучи, танцевавшие на полу? коснулись век мягким ласковым цветным теплом, тревоги рассеялись. Покой и ясность медленно заполнили все ее существо. Самая густая тьма рассеивается с приходом рассвета. Все ненастья, печали, заботы при свете солнца теряют половину своей тяжести. Она знала источник силы, чьим воплощением являлась. Знала всегда. Имя ему – безрассудная вера в лучшее. Именно она помогла ей не сойти с ума от тоски, отчаяния и одиночества во Внутреннем Поле. Без этой беспочвенной надежды непонятно на что она сдалась бы еще в подростковом возрасте и, скорее всего, не дожила бы до сегодняшнего дня. Если смысл ее магии – верить, так нет ничего проще.

Света, смеясь растаяла в воздухе, отразившись от стен миллионами сверкающих цветных солнечных брызг. Дамард и Арикарда одновременно прикрыли глаза от яркого цветного света заполонившего гостиную.

– Вот это да! Как здорово! – восхитилась Арикарда, закружившись посреди комнаты, ловя на себе цветные лучи.

– Мне тоже нравится! – воскликнула Светлана, вновь материализовавшись у витражной стены.

Дамард подхватил ее на руки и раскружил на месте.

– Я говорил! Говорил!

Она лишь счастливо рассмеялась и будто вместе с ней смеялось пространство вокруг, ведь свет вездесущ.

– Пойдемте, погуляем! – вдруг предложила Арикарда, – Я так давно не выходила на воздух. В Викдэре еще очень холодно, а тут весна приходит раньше, мне говорили.

Возражать никому в голову не пришло. Все трое вышли в сад.

С моря дул прохладный бриз, в воздухе помимо аромата умытой утренней росой зелени чувствовалась его соленая терпкость. Арикарда упала в плетенное кресло у стола, за которым завтракали Света и Дамард в компании Великих, запрокинула голову вверх и блаженно улыбнулась.

Калатари успели убрать все со стола, но поставили в центр вазу с фруктами, поднос со стаканами и хрустальный кувшин с кристально чистой водой. Один мальчишка калатари остался подрезать кусты у ограды, но увидев вышедших в сад гостей, извинился, поспешив ретироваться. Видимо, тут считалось хорошим тоном для слуг не попадаться на глаза, если их не звали.

Светлана вновь исчезла среди солнечных бликов и вновь объявилась уже сидя за столом. Новые возможности приводили ее в абсолютный восторг. Оказалось, она способна перемещаться вместе с солнечным светом, становиться им, а также направлять лучи по своему усмотрению в любую сторону.

– Ты можешь согревать и поджигать, создавать световые сферы без специальных заклинаний, просто своей личной врожденной магией, – рассказывал ей Дамард

Он также казался бесконечно счастливым, наблюдая за девушками.

– Слушай, а если я такой крутой маг, значит я тоже буду жить четыреста с лишнем лет? – спросила Света в очередной раз объявившись за его спиной, обняла его за плечи.

– Волрклару – воплощению эфира много тысяч лет, никто не знает сколько точно, Валавитару – воплощению песчаной бури больше 20 тысяч и он младше Волрклара, Наримару – воплощению воздуха четыре тысячи, Тасиме – воплощению силы жизни чуть больше трех тысяч лет, остальные моложе… – улыбнулся Дамард, – Думаю, ты проживешь намного дольше четырехсот лет.

– Офигеть! – Света вновь растаяла в воздухе от счастья.

– Воплощения стихий чаще всего умирают, как это не удивительно, по своему желанию, – вздохнула Арикарда, – от тоски по ушедшим любимым. Долгая жизнь имеет смысл только если она наполнена любовью. А любовь чревата потерями. Смертные чувствуют, именно поэтому стихии воплощаются в них, стихиям тоже хочется ощутить то, что способны ощущать смертные. Жизнь смертного, в чьем теле стихия воплощается, для нее подобна сну, который хочется смотреть как можно дольше, если конечно сон нравится. Однако эмоции смертных бывают запредельно сильны, настолько, что жить с ними становится невозможно.

– И при этом ты отправилась искать любовь аж в другой мир? Зная, что потеря может стать причиной нежелания жить? – спросила Света, прекрасно зная ответ. Впрочем, ответ и не требовался, из ее уст это прозвучало как утверждение.

– Без любви жизнь вообще неинтересна, особенно долгая. Стихии станет скучно смотреть нудный сон и она запросто может покинуть трусливого смертного, боящегося жить. Такие случаи бывали, – пожала плечами Арикарда

– И что происходит с таким смертным?

– Он просто стареет и умирает, – ответил Дамард, – впрочем, это происходит далеко не сразу, а по естественному сценарию для всех живых существ лишенных мощного магического потенциала.

– Зато для того, в чье тело переселится стихия, все веселее сразу становится, – хохотнула Арикарда, – сначала легкое или не такое уж и легкое помешательство, а потом смертный становится практически бессмертным. У нас таких называют джинами, они помнят жизнь и прошлого тела своей стихии и свою, какой-то момент память стихии становится их памятью, они начинают отождествлять себя полностью с собственным духом, то есть стихией, после стихия может сколько угодно менять тела, все равно это будет один и тот же джин с тем же характером, заморочками и он будет помнить жизни всех своих прошлых тел, а может и забыть, если захочет. Тогда смертный полностью утратит личность, которой был прежде и даже имя себе возьмет то, которое сочтет подходящим для себя стихия воплощенная в нем. Редко, но бывает и так. Таких даже убить толком становится невозможно, стихия запросто может переселиться в тело убийцы и смотря какая это будет стихия и насколько она ценила предыдущее тело, убийца может крепко пожалеть о своем деянии. Вот джины точно могут умереть лишь по своей воле.

Света слушала с все возрастающим интересом.

– А стихии может надоесть менять тела?

– Запросто, – одновременно ответили брат и сестра.

– Стихии могут подолгу не воплощаться в смертных. Был период, когда магов, чей потенциал мог заставить думать, что данный смертный есть воплощение стихии, вообще не рождалось. Волрклар говорил, это был довольно длительный период, около пятидесяти тысяч лет. Зато сейчас с возвращением в Алаутар наших родителей наступил период, когда стихиям вновь стало интересно жить жизнями смертных. Даже Кадан отвлекся от своих горных забот и вернулся в живое тело, – засмеялся Дамард.

Арикарда хотела что-то добавить, но тут в сад вошел Маркиз в сопровождении Эдэальта и статной пожилой леди калатари в длинном белом, расшитом внизу золотом, платье и меховой огненно рыжей накидке. Ее седые волосы были аккуратно уложены в замысловатую прическу. Годы не согнули ее спины, лицо сохранило красоту, но не это отличало ее от других женщин калатари. Во всем ее облике сквозила грация и великодушие того, кто привык считать себя всемогущим.

Дамард поднялся из-за стола, девушки последовали его примеру, ничуть не сомневаясь, что перед ними правительница Ламорады.

– Аррикаррда? – мурлыкнул кот, будто усмехнувшись в усы, – Тебя уже прритащили сюда, а мне не сказали.

Арикарда слегка поклонилась, глядя на Царря всего живого с нескрываемым восхищением.

– Господин Гаитоэрант просил передать, что вечером они обязательно придут на бал, – вспомнила Света.

– А где они сейчас? – удивился Маркиз и, тут же догадавшись, расплылся в полу улыбке, полу оскале, – В гости удррали?

Света и Дамард кивнули, не зная можно ли говорить при калатари о визитах к ведьмакам.

Царрь представил правительнице Эланор всех присутствующих, ловко умолчав о том, откуда кто взялся. Впрочем, она и так это понимала, судя по тому как старательно избегала вопросов. У ограды с другой стороны их ожидали несколько воинов калатари, которые хоть и остались «за порогом», могли слышать каждое слово.

После всех приветствий и представлений, Эдэальт, наконец признался, что Арикарда очень похожа на ведьмачку и главная цель их визита состояла в том, чтобы проверить действительно ли ведьмаки проникли в сердце Ламорады.

– Я – аркельд, – вздохнула Арикарда, – я не ведьмачка, я хоть и вижу в темноте, но хуже любого ведьмака, мои зубы не могут служить оружием…

– Да, да, я вижу, что вы не ведьмачка, – успокоил ее Эдэальт, у вас даже волосы не белые, а просто светлые, но мы тут никогда не видели аркельдов…

– Простите нам ошибку, – улыбнулась правительница Эланор, – Хоть она и очевидна. На юге, в Сантоне, откуда я родом, такой цвет волос как у вас, встречается у многих калатари, там бы вас скорее приняли за калатари, ведьмаков там мало кто видел.

– Пепельный блонд, так называется этот цвет волос во Внутреннем Поле, – пояснила Света, – Во Внутреннем Поле и Дамарда и Арикарду приняли бы за людей.

– Однозначно, – важно кивнул Маркиз.

– Мне бы очень хотелось погулять по вашему чудесному городу, – призналась Арикарда, – Могу ли я это сделать? Или, возможно, моя внешность будет тому препятствием?

Эланор тепло улыбнулась и развела руками.

– Чтобы раз и навсегда устранить к тому любое препятствие, я приглашаю совершить первую вашу прогулку в моей компании. У нас слухи разносятся с удивительной даже порой для меня скоростью, уже завтра каждый житель Ламорады будет знать, что вы не ведьмачка, а особый гость нашего города.

– Как здорово! А когда? – Арикарда даже в ладоши хлопнула от радости.

– Можно хоть сейчас, – засмеялась правительница Эланор, – мне как раз нужно дойти до резиденции хранителя знаний о море и звездах, вы проводите меня туда, заодно посмотрите город.

– А нам можно с вами? – осторожно спросил Дамард.

– Конечно…

– С вашего позволения, доррогая Эланорр, я останусь тут, – мурлыкнул кот, – мне нужно поговоррить с Великими Стихиями.

– А мне нужно вернуться во дворец, – вздохнул Эдэальт, – я оставлю вам четырех воинов для солидности…

Эланор укоризненно посмотрела на него.

– Не стоит привлекать столько внимания к нашей частной прогулке, иначе кто-нибудь решит, что наших гостей имеет смысл опасаться, а мне хотелось бы убедить всех в обратном.

Эдэальт задумчиво пожевал губу, посмотрел на Дамарда и Арикарду и, будто что-то вспомнив, смирено кивнул.

– Ты права, сестра, это в любом случае бессмысленно.

Кот легко стукнул его кончиком пушистого хвоста по лбу, будто бы случайно задел обмахивая себя.

– Прриятного всем дня…

Исполненный достоинства кот направился в дом, Света поймала себя на мысли, что не может уже представить царственного зверя домашним котом. Эдэальт забрал с собой воинов, ожидавших у ворот и их отряд очень скоро скрылся за поворотом белокаменной дороги.

Эланор не торопила своих спутников, они не спеша прошли мимо дома, где ночевали Света с Дамардом, и вышли на террасу над морем. И вновь от красоты, на этот раз сияющего в лучах весеннего молодого солнца морского простора, захватило дух. Синева моря спорила с ультрамарином высокого чистого неба, в воздухе сияли мельчайшие брызги, с которыми играл ветер.

– Господин Эдэальт считает, мы опасны? – вдруг спросил Дамард, щурясь от яркого солнца.

– Конечно, вы опасны, он знал ваших родителей, даже если бы вы пришли сюда одни, без Великих, он считал бы вас опасными магами, которым эскорт из четырех или даже десятка воинов не помеха, – усмехнулась Эланор, – моему брату трудно довериться превосходящему его во всех смыслах противнику.

– В нашем мире калатари и ведьмаки не враги, – вздохнула Арикарда, за те четыре месяца, пока я жила у ведьмаков, я не поняла причины конфликта…

– У нас вовсе не принято задаваться такими вопросами. Этот конфликт длится со времен сотворения мира, сейчас, пожалуй, самые спокойные времена. Пакт о ненападении на пользу всем, и теперь калатари и ведьмаки боятся нарушить его, – с готовностью объяснила Эланор, – Именно поэтому я, зная Кадъераина много лет, не афиширую нашу с ним дружбу. Не поймут нас, ни его, ни меня.

– Вы знали обо мне? – напрямую спросила Арикарда.

Эланор кивнула.

– У Кадъераина пропал сын, незадолго до того, как в Викдэре появилась ты. Он просил меня позаботиться об Аромадъёре, если тот объявится в наших краях. По этой причине мы общались с ним много чаще, чем обычно. Конечно, я знаю все, что касается вас.

– Почему же Кадъераин ничего не говорил мне? – удивилась Арикарда, – Мне казалось, мы с ним подружились, о сыне он лишь упомянул, что тот внезапно покинул город, и больше ничего…

– Детка, прости мне мою фамильярность, ты даже не представляешь, что такое мир ведьмаков. Аромадъёр хоть и достиг возраста полной силы, все равно еще очень молод. По их правилам он не может взять и уйти, не объяснив отцу – главе своего клана, первому магу большого города куда и зачем он собрался. Это неуважение, как к отцу, так и к традициям. Кадъераин не верит, что его сын ушел добровольно, а значит, у него есть могущественный враг. Он не мог это обсуждать с тобой – это было бы неприлично, позорно, опасно, пока враг его дома не обнаружил себя, и в принципе не принято такие вещи обсуждать.

– Ужас какой, – ахнула Арикарда.

– У нас ведьмаки проще, – поддержал ее Дамард, – Я раньше не понимал, чем отличаются калатари от ведьмаков кроме внешности, у нас очень мало исключительно ведьмацких или калатарийских родов. Почти у всех в семьях были аркельды, какая уж тут вражда или слишком специфические заморочки

Увлеченные беседой они прошли мимо обелиска на скале, на поверку оказавшегося магическим маяком. Каждый вечер хранитель порта зажигал в нем огонь, даже зимой, когда суда избегали выходить в открытое море. Рыбаки предпочитали не покидать бухту, защищенную лабиринтом волнорезов. Основной сезон навигации должен был начаться на днях, поэтому поводу был приурочен очередной общегородской праздник – бал. Праздники калатари любили, каждую неделю находился повод для общегородского веселья.

Дорога свернула, море осталось позади, теперь они шли мимо белоснежных домов с окнами витражами, мимо зеленеющих садов, похожих на многоярусные торты высоких зданий, на каждом ярусе которых росли аккуратно подстриженные карликовые деревья с изумрудно-зеленой листвой, похожей на широкие ленты, мимо небольших уютных таверн и торговых лавок. Спустя какое-то время они вновь свернули, дорога пошла под уклон, навстречу им все чаще попадались спешащие по своим делам калатари, многие останавливались, кланялись Эланор, с удивлением поглядывая на ее спутников, другие улыбаясь, уступали дорогу, стараясь не привлекать к себе внимания.

Скоро они вышли к рыночной площади. С краю на широком полукруглом пятачке в тени едва распустившихся теряющихся в вышине деревьев резвились около десяти удивительных крылатых лошадей.

– Подняться на верхние уровни города удобнее и быстрее всего верхом на аклинахах, – Эланор хлопнула несколько раз в ладоши и к ним подбежал мальчишка калатари, до этого дремавший за одним из деревьев.

– Госпожа Эланор, счастлив видеть вас вновь, хотите, чтобы я нашел вам аклинаха?

– Мне и моим спутникам, – улыбнулась Эланор.

Мальчишка мельком окинул взглядом «свиту» своей правительницы, задержав взгляд на Арикарде и, достав из кармана уздечки, пошел ловить крылатых коней.

– В сказках моего мира такие создания называются пегасами, – заметила Светлана, любуясь грацией и силой приблизившегося к ней аклинаха.

– А в реальности их там нет? – уточнила Эланор.

Света лишь покачала головой. Ей в плечо доверчиво ткнулся черный кожаный нос, она рискнула погладить удостоившего ее повышенным вниманием аклинаха. Это был белоснежный конь с черными крыльями и черной полосой на морде, будто разделявшей ее на три части.

– Садитесь на него верхом, госпожа, – крикнул ей мальчишка калатари, подводя под уздцы к Эланор и Дамарду двух темно-синих со светлыми голубыми пятнами аклинахов.

Светлана лишь однажды в глубоком детстве сидела верхом на лошади и тогда ее буквально усадили в седло, а тут седло помещалось между крыльями и она совершенно не представляла как забраться туда, потому как стремян не было вовсе. Не долго думая, она представила себя единым целым с солнечными лучами, косыми стрелами падающими на зеленую лужайку «стоянки аклинахов». После все оказалось легче легкого, она просто материализовалась уже верхом на аклинахе, тот совершенно не возражал, расправив крылья, самостоятельно подошел к своим собратьям, выбранным для спутников Светланы. Дамард повторил ее маневр, исчез и объявился уже в седле, Эланор легко взлетела в седло, видимо, воспользовавшись магией, а Арикарда просто запрыгнула туда с легкостью профессионального наездника акробата. Ее аклинах оказался бежево-коричневым с черной гривой и хвостом.

Мальчишка калатари передал Эланор ленту, которую та завязала на уздечке своего аклинаха, снял шляпу и отступил в сторону.

– Доброго пути.

Эланор направила своего аклинаха вперед, остальные последовали за на ней без каких-либо дополнительных команд. Стоило ее аклинаху взлететь, другие также взлетели.

Света заворожено смотрела вниз, где проносились дома, сады площади и площадки с развлекающимися без дела аклинахами, коих в городе оказалось великое множество. Видимо, крылатые кони тут заменяли общественный транспорт. Увидела она и нечто похожее на канатную дорогу – прозрачные кабины, груженные какой-то сельскохозяйственной утварью – рулонами тканей, досками, связками сена, горшками с цветами, медленно скользили вверх.

Эланор заставила своего аклинаха долететь до самой верхней части города. Тут были в основном оранжереи и сады, здесь же располагался дворец правителей – белоснежное, как и прочие здания города, похожее на древнегреческий храм с многочисленными колоннами здание. С террасы дворца открывался восхитительный вид на море и на город внизу. Позади дворца раскинулся парк, больше похожий на самый настоящий дремучий лес, здесь аклинахи разгуливали совершенно свободно, равно как другие животные, которых Свете не удалось хорошенько разглядеть, но совершенно точно среди них были самые настоящие единороги.

– Вас будут рады видеть во дворце в любое время, – крикнула Эланор, направляя своего аклинаха снова вниз.

Арикарда, пролетевшая мимо светилась от удовольствия, Дамард крутил головой на 360 градусов, стараясь при этом не выпасть из седла. Света вдруг поняла, что она не боится ни высоты, ни полета, ни большого шанса свалиться, потому как наездница из нее так себе и своим конем она вовсе не управляет. Страх теперь представлялся ей чем-то абсурдным, при свете дня ей нечего было опасаться, малейшей мысли хватило бы ей, чтобы стать солнечным лучом. Свет мог позволить себе не бояться ни высоты, ни падения. Арикарде очевидно просто нравилось летать, открывающиеся панорамы ее интересовали куда меньше, чем ее брата.

Через несколько минут они приземлились на другом конце города, на нижнем ярусе, почти у порта. Эланор дождалась пока ее спутники спешатся, после чего похлопала своего аклинаха по шее.

– Лети к Касваэдэлю.

Аклинах послушно развернулся и вновь взлетел, следом улетели остальные три его собрата.

– Заговоренная уздечка лидера стаи, – понимающе усмехнулся Дамард, – то-то я смотрю они такие послушные.

Эланор улыбнулась и кивнула в ответ.

– У вас тоже используют подобную магию?

– У нас летают на всяких устройствах, в сердце которых находятся сферы белого огня, – проговорила Арикарда, – Я обожаю летать. Дамард перемещается куда угодно силой одного желания, а я, если бы даже могла также, все равно предпочла бы долететь.

– Скажу по секрету, я тоже могу переместиться куда угодно силой желания, – подмигнула ей Эланор, – обычно я так и делаю, но сегодня я получила истинное удовольствие от нашей с вами прогулки. Я забываю порой, как прекрасен мой город. Я должна поблагодарить вас, вы мне напомнили об этом.

Света оглянулась по сторонам. Они стояли на развилке четырех улиц: одна убегала вниз к строениям порта и причалам, вторая вела к высокой белой конусообразной башне со стрельчатыми окнами, смотревшими в сторону моря, третья улица, по-видимому была той самой, которая могла бы быстро привести к гостевым апартаментам, поскольку шла вдоль моря, а четвертая вела вверх к канатному подъемнику и располагавшейся чуть выше очередной «стоянке аклинахов».

– Это мы благодарим вас за чудесную прогулку! – с чувством воскликнула Арикарда.

– Приходите вечером на бал. Обещаю, будет весело, – вновь улыбнулась Эланор.

Они попрощались, правительница Эланор направилась к хранителю знаний о море и звездах, резиденция которого располагалась в башне, а Дамард, Света и Арикарда не спеша отправились к себе домой.

День выдался погожий и теплый, даже соленый морской бриз казался лишь освежающим, а не пронизывающе холодным, как накануне. На белых камнях практически не оседала пыль и дома и дорога казались ослепительно чистыми. Ламорада излучала благополучие, несмотря на обилие камня вокруг, Дамард не жаловался на «концентрацию негативной энергии», негативу тут места не было. Здесь легко дышалось и ничто не напрягало. Навстречу им время от времени попадались спешащие по делам или праздно прогуливающиеся калатари. То ли слухи уже расползлись, то ли в этой части города не осталось тех, кто не был в курсе того, что «свита Царря» внешне не похожа на обитателей этого мира, но удивления или настороженности по отношению к гостям города никто не выказывал. Все лишь желали доброго дня и шли дальше, будто встречали соседей.

– У ведьмаков все по-другому, – заметила Арикарда, облокотившись на перила террасы-дороги, глядя на суетящихся на лодках рыбаков. Среди лабиринта волнорезов рыба, судя по всему, также отлично ловилась.

– Что именно? – спросил Дамард.

– Это так просто не объяснить. Я по городу там не гуляла. У них очень холодно даже сейчас, а зимой даже дышать трудно от мороза. Они сами другие. Вот смотри, я уверена, что Кадъераин очень любит сына, но он не говорит о нем совсем. Его старший сын Садрораин сам по себе добрый и имеет талант, особый, не сравнимый с простым ведьмацким – к музыке. У нас он был бы любимым среди публики музыкантом, возможно, создал бы свой музыкальный театр, но он не маг, в мире ведьмаков его судьба – это торговля. Да, он в этом вполне успешен, он собирается жениться, но в глазах Кадъераина и Орвиры их сыну досталась «незавидная судьба». Он не маг, он марбо, он может иметь какие угодно деньги, быть сколько угодно талантлив, но он не маг и марбо, его положение в обществе открыто никогда не будет высоким, хотя, возможно, он будет иметь большое влияние как любой, кто талантлив и богат, но все равно он всего лишь марбо без магических способностей. У калатари, как я понимаю, такого нет, здесь все зависит именно от личных качеств и заслуг.

– Во Внутреннем Поле все еще более грустно, – усмехнулась Светлана, – А что значит марбо?

– Мир ведьмаков поделен на касты, – пояснила Арикарда, – кордоро – сильные, коренастые, глуповатые, с красноватой кожей. Они земледельцы или очень редко, торговцы. Я читала и слышала о кордоро, но не видела их. В Алаутаре кордоро нет. Марбо – это каста торговцев, художников, танцовщиков, музыкантов. Они лишены физической силы, но умны, среди них бывают маги, но тогда они считаются уже не марбо, а дэрабри. Дэрабри – это каста магов, но не тех, у кого в семье все маги, это просто те, кто имеет магические способности, но родились в кастах марбо или пальори. Вот пальори – очень сильные физически, высокие, выносливые, это каста ремесленников и воинов. Дэрабри – это в основном выходцы из касты пальори. Ну и верховная каста – батъёри – прирожденные маги, родившиеся в семьях потомственных магов. Они главные в мире ведьмаков. В их крови огромная сила, они живые источники магии смертных, ни одному магу дэрабри не снились такие возможности.

– И ваши родители оба батъёри? – до Светы вдруг дошло, насколько необычно должно быть положение семьи Дамарда – калатари и ведьмак и оба батъёри, всемогущие, всевластные. Дошел до нее и подлинный смысл слов Эланор, о том, что Эдэальт не умеет «довериться заведомо превосходящему сопернику» и о том, что «десять воинов не помеха».

– Да, наши родители батъёри, – кивнула Арикарда, – и теперь я понимаю отца, который твердил мне, что Изначальный мир не примет меня. Я бы тоже не смогла жить здесь, я другая и не хочу меняться.

– Слушай, а может Аромадъёр подошел бы тебе? – вдруг спросил Дамард, – не зря же тебя занесло в дом его родителей, – Он не маг случайно?

– Маг, – засмеялась Арикарда, – Садрораин однажды проговорился, что Аромадъёр очень сильный маг и «огонь слушается его и горит даже на ладони»

– Воплощение огня? Тут?! – ахнул Дамард.

– Угу, правда забавно?

– Но…

– Я сказала Кадъераину, чем простой маг отличается от воплощения стихии. Он знал об этом. Знал и просил меня не говорить ни одному коренному обитателю этого мира. Правда забавная формулировка?

– Просто он знал, что однажды ты вернешься к себе домой.

– Вот после этого разговора Кадъераин перестал даже упоминать о младшем сыне.

– Я так понимаю, воплощение стихии от простого мага отличается силой магического потенциала и способностью сливаться воедино со своей стихией? – уточнила Света.

Арикарда и Дамард одновременно кивнули.

– Возможно Аромадъёр окажется в вашем мире. В Алаутаре. Вы тут, а он там…