Таких любит море

Капитан «Мистер Кабель»

«В океане надо иметь смелую душу и чистую совесть…»

К. Станюкович

Огромный корабль, громко стуча своими 58 футовыми гребными колёсами, уверенно шёл по океану. На его борту едва уловимо ощущалась качка, не смотря на то, что кругом вздымались грозные океанские валы. Воздух был пропитан знакомым острым запахом морской воды, который так любил ещё с детства старший офицер «Грейт Истерна» – Роберт Хэлпин. Этот корабль, недавно бывший круизным лайнером, перевозивший из Англии в Америку своих пассажиров, возможно и потерял свой прежний лоск и привлекательность после того, как стал нерентабельным, превратившись в «работягу» – кабелеукладчика, однако, оставался пока самым большим судном в мире, построенным знаменитым Изобардом Кингдомом Брюнелем.

Длина этого пятитрубного железного гиганта достигала 692 футов (211 метров), его силовые установки развивали небывалую мощность в 11 тысяч л. с., давая судну возможность двигаться со скоростью 13 узлов. Помимо всего этого «Грейт Истерн» имел 6 мачт с площадью парусов около 6500 кв. ярдов и мог вовсю использовать силу попутного ветра. Все корабли, на которых ранее ходил Роберт Хэлпин, а их было немало, перед «Грейт Истерном» казались небольшими судёнышками и могли бы вполне сгодиться ему в качестве паровых шлюпок.

Ирландец Роберт Хэлпин получил назначение старшим офицером на «Грейт Истерн» совсем недавно. Был он небольшого роста, плотного телосложения, даже грузен, но обладал невероятной силой. С десятилетнего возраста познал море и уже в 15 лет стал капитаном корабля. В свои 30 лет производил впечатление настоящего морского волка с окладистой густой бородой и неизменной дымящейся трубкой в зубах.

Роберт постоянно наблюдал, как проходит на корабле прокладка трансатлантического кабеля, связующего по дну океана Старый Свет и далёкий американский берег. Кабель соскальзывал в воду с огромных катушек, заполнивших палубу «Грейт Истерна», и только такой корабль мог нести на борту необходимое его количество, измеряемое в нескольких тысячах километрах.

Прошлогодняя экспедиция по прокладке кабеля не увенчалась успехом, где – то на полпути, в средней части Атлантики (судовой журнал зафиксировал эти координаты установки буя) кабель оборвался и ушёл в пучину. Капитану и офицерам «Грейт Истерна» с большим трудом удалось убедить главного организатора работ и автора «длинного кабеля» инженера Сайреса Филда возобновить работу и поиски злополучного кабеля, поэтому сейчас они вновь в океане продолжали его прокладку.

Хэлпин ещё раз взглянул на происходящее вокруг и уже направлялся в штурманскую каюту, чтобы определить курс корабля до точки, где произошёл прошлогодний обрыв, как вдруг услышал пронзительный испуганный крик: «Я сейчас упаду! Спасите!»

У самой верхушки одной из мачт, на высоте примерно 80 футов старший офицер увидел матроса, зовущего на помощь. Оказавшийся рядом с Робертом боцман кратко объяснил ситуацию:

«Сэр! Он послан наверх для распутывания такелажного блока и наверняка испугался, что упадёт под вращающееся гребное колесо. Прикажете отправить кого-нибудь ему на помощь?»

«Отставить, боцман! К нему пойду сам!» – решительно ответил старший офицер.

Не мешкая ни минуты, Роберт бросился к мачте, спеша на помощь и повторяя:

«Держись, мой мальчик! Я иду к тебе!» Не смотря на свой немалый вес, старший офицер ловко взбирался по мачте. Вот он почти добрался до того места, где запаниковал испугавшийся матрос и заставил его сесть ему на свои плечи, успокоив, что тот уже в безопасности, стал осторожно спускаться.

Высыпавшие на палубу матросы с замиранием сердца следили за смелыми действиями старшего офицера, а когда он со своей ношей благополучно спустился на палубу дружно зааплодировали ему.

С первых дней пребывания на «Грейт Истерне» Роберт Хэлпин снискал уважение и любовь к себе всего экипажа. Он хорошо понимал этих людей – настоящих «тружеников» моря и всегда заботился о них.

Придя в заданный квадрат океана , «Грейт Истерн» две недели занимался тралением, искал затонувший кабель и всё – таки нашёл его. Поднятый на борт кабель срастили с новым, получив таким образом, сразу два. Поставленная задача была выполнена успешно.

В 1867 году открывалась новая всемирная выставка, и «Грейт Истерн» опять переоборудовали в роскошный пассажирский лайнер. Он пошёл в первый рейс, а капитаном на нём был уже Роберт Хэлпин. Жюль Верн, становившийся знаменитым французским писателем, побывав на борту «Грейт Истерна», так описывал его капитана: «Умелый, энергичный моряк, отдававший чёткие команды, которые боцман повторял голосом, подобным львиному рыку…»

На «Грейт Истерне» Роберт Хэлпин проложил 26000 морских миль подводного кабеля, соединив четыре континента. Это было большим достижением XIX века, а сам капитан заслужил прозвище «Мистер Кабель». В 1874 году Телеграфная компания построила новое специальное судно – кабелеукладчик «Фарадей», а «Грей Истерн» посчитала устаревшим, решив отправить его на вечную стоянку в Милфордскую гавань. Капитан Роберт Хэлпин повёл свой корабль в последний рейс, с грустью вспоминая годы службы, проведённые на нём. Покидая «Грейт Истерн», спускаясь по трапу, Роберт отдал честь и оглянулся – корабль оставался таким же величественным и дорогим его сердцу, но уже вошедшим в историю.

Примечание: О создателе корабля «Грейт Истерн» – Изобарде Кингдоме Брюнеле читайте мой очерк «Человек с лондонской Дьюк стрит».

Призвание Фрэнка Бенсона

Небольшой городок Уитби, расположенный в графстве Северного Йоркшира, славился своими рыбаками, добывавшими сельдь и тем, что именно отсюда начинал свою морскую одиссею сам Джеймс Кук. По берегам гавани реки Эск теснились пристани и судоверфи, где строились и выходили на промысел корабли. Однако, в ХУШ веке судьбу города круто изменил китобойный бум. Настало время, когда добытый китовый жир стал более экономичным и выгодным, чем уголь и нефть. Китобои целыми артелями направлялись отсюда на север к льдам Гренландии в поисках китов.

Фрэнк родился в семье китобоя. Его отец на собственном китобойце часто надолго уходил в море. Среди сверстников мальчик слыл слабым и робким, хотя и отличался высоким ростом. В частной школе, где учился Фрэнк, единственным учителем был господин Раут, не очень – то жаловавший своих воспитанников. За малейшие провинности он наказывал морально и физически. Особенно недолюбливал Фрэнка, возможно, за его робость и добросовестность. Удары тростью по головам учеников являлись обычным делом, но верхом изощрённой жестокости учителя стало наказание в виде подвешивания за связанные верёвкой пальцы обеих рук, так чтобы ноги провинившегося едва касались пола. Десятилетний Фрэнк всегда

испытывал страх, собираясь в школу, представляя заранее издевательства Раута.

Однажды, после очередной экзекуции Фрэнк не выдержал и убежал прямо с урока. Надругательства и издёвки учителя сломали его, и теперь он решил больше никогда не появляться в школе. Сам не замечая, Фрэнк вскоре очутился на пристани, где стояло китобойное судно отца, готовое к очередному выходу в море на промысел. Дождавшись, когда вахтенный спустился в недра корабля, Фрэнк по трапу быстро прошмыгнул на палубу и спрятался в боцманской шхере на юте. Уставший от дневных переживаний, мальчик не заметил, как уснул. Проснувшись и уловив лёгкое покачивание на волнах, понял, что корабль отошёл от берега. Предстояла нелёгкая встреча с отцом для объяснения появления на его судне.

Увидев сына, рассерженный отец грозился отправить его домой на шлюпке, но после обстоятельного рассказа Фрэнка о произошедшем в школе, смирился и решил взять с собой. Где – то в глубине души отца затеплилась надежда, что мальчику придётся по душе профессия капитана китобойного судна, и он сможет когда – нибудь заменить его.

Китобоец уходил всё дальше и дальше на север, днями и ночами становилось холоднее, сказывалось суровое дыхание Арктики. Большую часть времени капитан судна проводил в «вороньем гнезде», так называлось место наблюдения за морем и китами, расположенное высоко над палубой, рядом с мачтами. Иногда он брал сына с собой, и тот, зябко поёживаясь от холода, закутанный в тёплые шкуры, разглядывал расстилавшееся над ними безбрежное морское пространство. Со дня на день вдали и вокруг стали появляться белые ледяные поля. Корабль ловко маневрируя среди льдов, уверенно продвигался по гренландским водам.

Прошло уже много дней с момента отплытия из Уитби, но киты так и не появлялись. В один из самых холодных арктических дней отец и сын, рассматривая с высоты море, наконец, увидели вдали долгожданные фонтаны, выбрасываемые движущимися китами на поверхность. Гарпунёры, предвкушая долгожданную добычу, прыгали в спускаемые с корабля, лодки, чтобы поскорее отправиться на охоту. Всё их мастерство состояло в правильном расчёте броска острого гарпуна с привязанной к нему бухтой линя для последующей транспортировки убитого кита.

Фрэнк со страхом наблюдал за происходящей охотой. Он видел, как гарпунёры убили одного кита. Внезапно на поверхность моря вынырнул детёныш, оторвавшийся от сопровождавшей его матери, и сблизился с одной из лодок. Пока он не издавал призывных звуков китобои загарпунили и его, хотя они знали, что мать будет предпринимать чрезвычайные меры, чтобы спасти своё дитя. Охваченная ужасом, она кружила вокруг лодки, которая сильно раскачивалась из стороны в сторону. Фрэнк стал свидетелем трагического момента, когда лодка гарпунёров взлетела над водой, перевернувшись, и из неё в разные стороны попадали в воду ошарашенные китобои. Разъярённая мать в отместку за гибель своего детёныша отомстила людям. Увиденное так поразило мальчика, что он надолго потерял дар речи. Жестокость на берегу, преследовала его и на море. Он больше не поднимался в «воронье гнездо», а во время охоты старался отсиживаться в одной из кают судна. Отец понимал состояние сына, но ничего не мог поделать. Он также испытывал чувство вины за убийства невинных животных, но это было его дело, сулившее большие деньги, и без которого он обрекался на нищенское существование. Тогда он понял, что его дорогой мальчик никогда не станет капитаном китобойца, и смирился с этим.

С тех пор прошло несколько лет. Повзрослевший Фрэнк посвятил себя служению богу, став капелланом плавучей церкви на старом фрегате, отбуксированном из Плимута, и открытой для поклонения в 1828 году. Всей душой юный капеллан чувствовал, что только молитвой прощения можно искупить жестокость и пороки, как на земле, так и на море.

Подполковника

«Джек – непогода»

Жарким августовским днём, уставшие от верховой езды по испанским дорогам, путники – Джордж Байрон и его неизменный друг Джон Кэм Хобхауз прибыли в Гибралтар. Настроение у молодых людей было приподнятое, полные впечатлений от знакомства с полюбившейся за долгий путь Испанией, они осматривали теперь живописное британское владение. – «Ты, наверное, знаешь, Джон, что в здешних местах живут единственные в Европе полудикие обезьяны – маготы?» – обратился к своему другу Джордж. – «Да, ответствовал тот, – и Гибралтар будет британским до тех пор, пока в живых останется хоть одна из них».

Но вот взоры друзей приковала высокая гора, вздымавшаяся над морской гладью. «Помнишь, по истории – Джабал Тарик – гора Тарика, от этого слова и происходит название пролива. Когда – то очень давно, здесь прошла армия арабского полководца Тарика ибн – Зияда. Впрочем, нам надо спешить, чтобы получить свой багаж, отправленный раньше из Лиссабона, и успеть погрузиться на пакетбот, идущий в Ла – Валетту», – продолжал Байрон.

Совсем недавно двадцатилетний Джордж Байрон вместе с другом закончили Тринити – колледж при Кембриджском университете и отправились в большое путешествие. Впереди их ждали Мальта, Албания, Греция.

Капитаном двухмачтового пакетбота, на который взошли друзья, оказался седой старичок, совсем не походивший на бравого морского волка. Проверяя своих пассажиров, он зашёл в каюту, занятую молодыми людьми. Обращаясь к Джорджу, он спросил: «Сдаётся мне, сэр, уж не родственник ли вы адмиралу Джону Байрону, с кем, однажды, довелось мне выходить в море?» «Как, кэп, вы знали моего деда? Это весьма интересно!» – ответил Джордж. «Да, адмирал Джон был настоящим отважным моряком, только вот в плаваниях его постоянно преследовали бури и штормы, за что и получил прозвище – Джек – непогода», – капитан пустился в воспоминания, а друзья, не перебивая, слушали.

Эскадра коммодора Джорджа Ансона в составе кораблей – «Центурион», «Глостер», «Сивир» («Суровый»), «Пёрл» («Жемчужина»), «Уэйдже» («Пари»), «Трайел» («Испытание») и ещё двух вспомогательных транспортов направилась от берегов Англии на поиск испанских судов. Семнадцатилетний моряк Джон Байрон нёс службу на двадцати восьми – пушечном «Уэйдже». При выходе в Тихий океан, у берегов Огненной земли, корабли эскадры попали в жесточайший шторм, какого ещё не встречали даже опытные старые моряки. «Сивир» и «Пёрл» затонули сразу, остальные корабли разбросало так, что они потеряли друг друга из виду. На флагмане тоже были большие потери, он лишился восьмидесяти человек, а оставшиеся в живых, ослабели настолько, что не могли нести вахту. К счастью, «Центурион» оказался вблизи острова Хуан – Фернандес, ставший опорной базой экспедиции, вблизи испанских владений в Чили. Пробыв на острове почти четыре месяца, оправившись от болезней и тягот, выпвших на их долю, моряки приступили к выполнению своей основной задачи – уничтожению испанских кораблей. Им удалось захватить несколько купеческих судов, в трюмах которых находились золото и серебро. Нагруженные ценным грузом, «Центурион» и «Глостер» взяли курс на запад, к Китаю. Новые испытания выпали на оставшиеся корабли Ансона, жестокий шторм настолько потрепал «Глостер», что его пришлось сжечь, а малочисленную команду, деньги и продовольствие перегрузить на «Центурион». От некогда большой английской эскадры остался лишь один флагман, загруженный донельзя людьми и добычей.

В составе части уцелевшего экипажа двадцати восьми – пушечного «Уэйдже», основательно потрёпанного в начале экспедиции тем злополучным штормом, был и юный Джон Байрон. Их взяли в плен испанцы и заключили в чилийскую тюрьму. Почти три года пробыл Джон в неволе, но ему удалось бежать и на французском корабле вернуться в Европу. Вернулся на родину и «Центурион», в его трюмах находилась богатая добыча. После возвращения в Англию Джон Байрон продолжил свою службу на флоте, участвовал во многих морских баталиях. Однажды, судьба снова свела его с Джорджем Ансоном. Во время абордажной схватки раненый Джон спас офицера от верной гибели. Постоянные неполадки с кораблями и попадания в штормовые переделки преследовали Джона Байрона так, что стали настоящим уделом его морской службы, и если уж он выходил в море, то всегда наверняка начиналась буря.

Прошло время, адмирал Джордж Ансон стал первым Лордом Адмиралтейства, а Джон Байрон – коммодором. Принимая во внимание былые заслуги коммодора Адмиралтейство поручает ему возглавить кругосветную экспедицию на кораблях «Дельфин» и «Томар». Не смотря на выпавшие на долю экспедиции трудности и невзгоды, заключавшиеся в испытаниях кораблей частыми штормами и авариями, она после двадцати трёх месяцев плавания успешно завершилась. Джон Байрон получил чин адмирала и владения в колонии

Позднее великий английский поэт так напишет в своём послании к Августе (Epistle to Augusta): -

 
«Капризен суд судьбы: он повторяя
Удел отцов, к беде меня ведёт,
Гул непогоды дед встречал на море,
А я на суше – не покой и горе.»
 
 
«A strange doom is thy father s sons, and past
Recalling as it lies beyond redress,
Reversed for him our grandsires fate of yore,
He had no rest at sea, nor I on shore.»
 

Величайшие произведения поэта Джорджа Байрона вошли в анналы мировой литературы, а имя его деда увековечено в названии острова, им же и открытого в Тихом океане, принадлежащего к архипелагу Гильберта.

Морские дороги Эрика Ньюби

Набережная Темзы в этот ранний час была пустынной, вдалеке высилась громада Хаммерсмитского моста. Одиночество Эрика скрашивали лишь гребцы в лодках, стремительно проносящиеся по течению реки. Юноша любил не только наблюдать за спортсменами, но и сам нередко налегал на вёсла поучаствовать в состязании на скорость. Эрику так не хотелось опять идти на работу в свой офис экономического рекламного агентства Дорланда, где всегда царило скучное конторское однообразие, постоянные замечания и упрёки шефа, вконец донимавшие его терпение. А этот, вчера потерянный зерновой счёт, надо же случиться так некстати. Стараясь больше не думать о работе, Эрик вспомнил увлекательные рассказы о море и кораблях друга их семьи мистера Маунтстюарта. Он упоминал о неком шведе Густаве Эриксоне с Аландских островов, содержащем целую флотилию парусных кораблей, участвующих в так называемых «пшеничных гонках», доставке зерна из Австралии в Англию.

«Всё, решено! Я пойду в море! Завтра же напишу письмо мистеру Эриксону и попрошусь на один из его кораблей», – пронеслось в голове у юноши.

Ответ из Мариенхамна, где находилась компания Эриксона, не заставил себя ждать. Эрику надлежало прибыть в Белфаст, там в порту отыскать четырёхмачтовый барк «Мосулу», стоящий на разгрузке, и представиться его капитану Микаэлу Сьёгрену.

Так, в 1938 году 19 – летний юноша Эрик Ньюби был принят в качестве палубного матроса – ученика на винджайммер «Мосулу», которому предстоял длительный рейс за зерном в Австралию. Флотилии всегда требовались люди для пополнения экипажей многочисленных кораблей. Во время перехода на долю Эрика выпало много трудностей и испытаний. Не знавший финского языка, юноша тем не менее постепенно постигал искусство тяжёлой работы с парусами под руководством парусного мастера Д. Сёммарстрёма, не чурался выполнять обязанности «бачкового» и мойщика грязной посуды, стирал одежду экипажа, стоял на вахтах, убирал кубрики и гальюны, порой в невыносимо трудных условиях при качке, когда корабль попадал в жесточайшие штормы. Однажды, Эрик чуть не погиб во время бури, убирая паруса высоко на рее, сорвавшись вниз, но, к счастью, в полутора метрах от палубы запутался в такелаже.

Весной 1939 года «Мосулу» с 4875 тоннами зерна на борту вернулся в Ирландию, затратив на переход 91 день. Четырёхмачтовый барк «Мосулу» стал знаменитым благодаря книге Э. Ньюби «Последний пшеничный рейс», написанной им через несколько лет и вышедшей в свет в 1956 году. Автор имел в виду последний рейс перед началом второй мировой войны, да и эра больших парусных кораблей подходила к завершению, им на смену приходили пароходы. В ней подробно, порой с юмором, Эрик описал свои впечатления и приключения, случившиеся с ним тогда на борту корабля. Наш рассказ был бы неполным без описания судьбы четырёхмачтового барка «Мосулу».

В 1904 году Курт Симерс, владеющий гамбургской судоходной компанией своего деда, стал обладателем прекрасного барка «Курт», построенного в Шотландии на реке Клайд У. Хамильтоном. Это был быстроходный стальной корабль более 120 метровой длины с большой вместимостью трюмов (до 5000 тонн сыпучих грузов). Экипаж в три десятка моряков управлялся с 34 парусами, общей площадью в 4180 кв. м. Десятилетиями судно успешно доставляло уголь из Англии в Южную Америку, нитраты из Чили в Германию, кокс из Германии в Мексику. В 1914 году «Курт», прибывший на погрузку зерна в порт Портланд (штат Орегон) под немецким флагом, был интернирован американцами, а через три года конфискован. По прихоти жены американского президента Вильсона барк переименовали в «Мосулу» (что на одном из индейских языков означало «бесстрашный»). Новые названия получили и другие конфискованные корабли – Далбек» стал «Моногахелой», «Стейбек» – «Арапахое». В Америке «Мосулу» менял хозяев, ходил с грузами на западное побережье, в Австралию и Южную Африку. После появления первых пароходов американцы отказались от корабля. В 1935 году знаменитый «собиратель парусов» Г. Эриксон за 12 тысяч долларов купил «Мосулу» для своей флотилии. В апреле 1940 года корабль с аргентинским пшеном ушёл в Норвегию, в это время началась немецкая оккупация Скандинавии. Барк снова конфисковали.

Немцы использовали его то как ремонтную мастерскую, то как склад амуниции. Не раз «Мосулу» становился целью английских бомбардировщиков. После войны он опять перешёл к Густаву Эриксону. Однажды, шторм бросил «Мосулу» на отмель, а затем волны окончательно завалили его на бок. К тому времени ушёл из жизни Г. Эриксон. Корабль оказался на краю гибели, но нашлись неравнодушные к его судьбе люди – два норвежских промышленника, которые отбуксировали судно в Нарвик. Переходя из рук в руки, «Мосулу» оказался в собственности Шведского Союза земледелия и использовался как зерновой склад. В 1961 году был передан Финляндии. Прошли годы, и в 1970 году корпус «Мосулу» купила одна американская ресторанная корпорация. Реставрация вернула ему прежний облик и корабль стал популярным рестораном на воде в Филадельфии, действующим и поныне.

Эрик Ньюби впоследствии написал ряд книг о своих других путешествиях и прожил долгую интересную жизнь, часто вспоминая свою юношескую одиссею на прекрасном барке «Мосулу» («Бесстрашном»).