Чайковский

Он был весел в тот вечер.

Он смеялся, и от его глаз расходились частые узенькие морщинки, как у смеющихся.

Было что-то милое и детское в этом седом человеке.

И если какие звуки проносились в его голове, – то, конечно, не хватающие за душу аккорды:

«Что день грядущий мне готовит!»^[6]

В Казанском соборе была масса народу^[7], – и похоронное шествие растянулось больше, чем на версту.

Впереди играла музыка.

Несли на руках гроб, покрытый золотою парчой.

Ехали колесницы, увешанные венками.

Народ толпился по тротуарам и говорил:

– Кого хоронят?

– Генерала, с музыкой.

Многие перегнали шествие, и собрались в Невской лавре^[8], у забора, вокруг вырытой желтой могилы.

Неподалеку была гранитная глыба, – памятник Мусоргского.

Печальный, без солнца, серый петербургский день в 3 часа уже клонился к вечеру.