Пророк Зоны

Новосибирский Академгородок, на следующий день

Кто его знает, как этот парень оказался в Институте. По всем правилам, еще на входе его должна была скрутить охрана. Она просто не могла не скрутить его, на всякий случай накидав по почкам. Но он спокойно шел себе по длинному светлому коридору, беззаботно шлепая босыми ногами. Тощий, нескладный, в длинном больничном халате на голое тело. Возможно, странного гостя прошляпили из-за неразберихи, воцарившейся, едва Зона полезла за установленный периметр. Да и что говорить, институтская служба безопасности больше занята шпиономанией и внутренними проверками. Ее хлебом не корми – дай померяться компетенцией с другими силовыми структурами – пока по режимному объекту бродят все кто ни попадя.

Наверное, Кот встретил его первым. Он шел из лаборатории, погруженный в собственные мысли. Все не давала покоя найденная «пустышка»: терзали сомнения, хорошо ли она припрятана, да как ее толкнуть подороже, не получив при том срок или, того хуже, перо под ребра. И тут из-за угла появилось это привидение. Кот обалдел даже и едва не выронил ящик с реактивами – настолько неожиданное и нелепое было зрелище. Окликнул:

– Эй, малый! Ищешь кого?

Парень остановился, посмотрел на него. Поморщился, будто вспоминал что-то. Лицо его было необычайно худое, бледное, черные круги под глазами – ни дать ни взять наркот. Парень почесал руку на сгибе, и стали заметны синюшные следы от игл. Точно, наркот. Это многое объясняет. Есть у наркоманов такая не изученная наукой способность – под кайфом попадать в такие места, куда в нормальном состоянии никак не проникнешь.

– Доктора Марченко ищу, – незнакомец неуверенно огляделся. – Он здесь работает.

Кот задумался, пожал плечами.

– Не знаю такого. – Он с подозрением посмотрел на парня, на его посиневшие от холода ноги. – А ты, вообще, представляешь, где находишься?

– Новосибирский филиал Международного института внеземных культур, – без запинки ответил незнакомец.

– Да, верно, – с некоторым разочарованием отозвался Кот. – Но я уже год здесь работаю, про такого не слышал.

– Тогда я бы хотел увидеть Степанова. Из лаборатории биофизики.

– Слушай, парень, я сам только что из лаборатории биофизики. Нет у нас никакого Степанова. И никогда не было.

Парень растерянно огляделся. Уставился на информационный монитор под потолком. На его лице появилось недоумение. Он нахмурился. И неожиданно спросил:

– А какой сейчас год?

Кот нервно хохотнул. Час от часу не легче. Нет, не наркоман. Псих какой-то.

– Ну пятнадцатый, – сказал он. Сам скосился на камеру слежения. Куда эти вояки смотрят, дармоеды в касках? Пока они чешутся, всякие психи, чего доброго, Институт подожгут.

– Две тысячи пятнадцатый? – дрогнувшим голосом переспросил парень.

– Ну а какой еще? – раздраженно отозвался Кот. Он заметил, наконец, приближавшихся сотрудников службы безопасности. – Вот, по твою душу идут. Можешь у них поспрашивать. Но боюсь, вопросы будут задавать они сами.

Незнакомец не успел ничего ответить. Рослые охранники в ооновской форме аккуратно, но крепко ухватили его под руки. Парень не сопротивлялся. Поплелся за этими амбалами, как баран на бойню. Кот ощутил угрызения совести. Наверное, оттого, что терпеть не мог этих бугаев в форме. Они ведь враги по определению. Шакалы. Только здесь, в Институте, приходится любезно им улыбаться, изображая лояльность, и те в ответ скалятся. А там, на периметре, пристрелят, не моргнув глазом. Знали бы они, чем занимается этот лаборант в свободное от работы время!

– Как звать-то тебя? – крикнул Кот вслед уводимому незнакомцу.

– Аким, – пытаясь обернуться, отозвался парень. – А вас?

Этот вопрос почему-то вызвал у охранников приступ веселья.

– Меня – Кот. Погоняло такое.

– Кот? А почему? – уже издалека крикнул задержанный.

– В другой раз расскажу, – усмехнулся Кот.

И потащил свои реактивы дальше. О странном парне он тут же забыл. Все мысли были заняты Зоной. В крови бурлил адреналин в предчувствии чего-то большого, важного. Только в отличие от вояк, озабоченных тем, чтобы побыстрее обтянуть вновь пораженные территории колючей проволокой, сталкер думал о перспективах, которые сулил всплеск аномальной активности.

Ведь все знают, что принесло с собой Посещение. Помимо шока от столкновения с внеземным, чуждым и враждебным, Посещение оставило россыпи уникальных предметов, что обрели в нашем мире вполне материальную ценность. Перепуганное человечество породило Зону, перекрыв доступ в места Посещения, а Зона породила сталкеров, норовивших утащить в большой мир побольше странных предметов, за которые кое-кто готов был выложить приличные бабки. Все помнят, к примеру, «батарейки», которые обещали решить энергетические проблемы Земли раз и навсегда. Тогда казалось, что эти штуковины помогут человечеству совершить научный и технологический прорыв, осыпать род людской всевозможными благами, что вот-вот грядет всеобщее благоденствие.

Ага, как же. Вместо благоденствия пришло жестокое разочарование. Мало кто помнит Кризис, когда в один прекрасный день все «объекты» из Зоны, как по команде, утратили свои свойства, превратившись в бесполезный хлам. И никто не знает – почему. Поговаривают, мол, какой-то шустрый сталкер из Хармонта добрался-таки до Золотого шара и потребовал от него такого, отчего тамошняя Зона обалдела и послала обнаглевшее человечество куда подальше. Хотя, скорее всего, это не более чем байка, гуляющая по всем филиалам. Пожалуй, сами ученые ее и выдумали, не желая признавать собственное бессилие и неспособность объяснить происходящее. А тем временем все шесть разбросанных по планете Зон Посещения из источников чудесных находок превратились в обыкновенные помойки, по-прежнему смертельно опасные, но уже практически бесполезные для брата-сталкера. Да и найденные ранее артефакты постепенно растеряли свои свойства – «этаки» разряжались в ноль, «зуды» переставали зудеть, «пустышки» – слиплись. Так что, если и удастся отыскать такую штуковину, радости от нее мало. Никому не нужны сломанные игрушки. Даже этим ученым маньякам. Но тридцать лет уже сталкеры продолжают лазить по этой клоаке, гибнут, рожают неполноценных детей, и все – за бесполезный мусор, который то и дело принимают за находку века. Занятие сталкера из опасного, но выгодного, даже элитарного, превратилось в нечто чудаковатое и постыдное. Вроде собирания коллекций окаменевшего дерьма. Несмотря на это, в Зону продолжали ходить, да появлялись новые поколения сталкеров, никогда не державших в руках настоящего хабара. Единственным достойным занятием для сталкера стало подъедаться на мелких должностях в Институте. Благо всегда при Зоне, да и платят сносно, из международных фондов. Филиалы Института продолжали упорно работать, обрабатывая бесконечное количество накопленной информации. Ученые все еще ждали чего-то. И надо же – дождались. Полноценная рабочая «пустышка» – да еще и за пределами периметра. Полезла-таки Зона-матушка из собственных границ, как тесто из кадки.

Размышляя, Кот развалился в крутящемся кресле с ногами на подоконнике. Окно имело толстые просвинцованные стекла, но растения на подоконнике упорно подыхали одно за другим.

За окном была Зона.

Но даже Зона со временем становится обыденностью, и все ее загадки оттесняются простыми до тошноты вещами. Вот и сейчас он смотрел не в это просвинцованное окно, а на колоду карт в руке. Методично, пальцами одной ладони перетасовывая карты, Кот доставал одну из них и пытался угадать масть. Не получалось. Это было странно. Обычно «пруха» держалась минимум сутки после возвращения. Но вчера на игре что-то не заладилось, и дело едва не дошло до поножовщины. Неужели Зона перестала дарить свой редкий фарт?..

– Котляров, – раздался за спиной знакомый мягкий голос. – Не сильно занят?

Это Лавров, его шеф и светило науки мирового масштаба. В последнем Кот был совершенно уверен, несмотря на скромность самого шефа, добродушного худощавого человека, успевшего поседеть на изучении последствий Посещения.

Кот нехотя сунул колоду в карман, убрал с подоконника ноги.

– Иди за мной! – потребовал Лавров.

Шеф сказал идти, значит, надо идти. Кот уважал руководителя лаборатории. И, надо сказать, было за что. Именно Лавров предсказал грядущий конец света, вызвав в научной среде настоящий взрыв. Это не говоря про публику попроще, ударившуюся в нешуточную панику. Говорят, многие по всей планете сейчас строят убежища, по типу противоатомных. Да только, если прогноз Лаврова сбудется, никакие убежища нас не спасут. Хорошо еще, дело не дошло до стопроцентного доказательства грядущего апокалипсиса. Сам Лавров то и дело таинственно похлопывал по своему любимому, разбухшему от записей блокноту – в нем были зловещие расчеты, его математический приговор человечеству. Правда, после очередного всплеска паники в средствах массовой информации он заявил перед телекамерами, что расчеты требуют перепроверки и ряда дополнительных экспериментов. Но Кот подозревал, что Лавров нарочно искажает факты, чтобы не усугублять и без того тяжелое настроение в мире. Этот дядька – настоящий гений, вроде тех, что склепали американцам первую атомную бомбу и тут же поделились секретом с русскими. Как и они, Лавров мыслит глобально, видит дальше и понимает то, что другими недоступно. А потому шефа нужно слушаться, он знает, что говорит.

Перед кабинетом начальника службы безопасности Кот в сомнении замялся. Знал бы, куда зовут, – нашел бы любую отмазку, чтобы здесь не появляться. Лавров вон смотрит на него, ждет. Не понимает. Но не станешь ведь объяснять ему: сталкеру нет интереса лишний раз перед безопасностью светиться. И без того он по грани ходит. А теперь, когда возникли реальные перспективы с Зоной, – и подавно.

Дверь открылась, и из кабинета вышел тощий молодой человек в массивных очках. Кот невольно напрягся. Этот-то что здесь делал? Молодой человек тоже заметил их и, похоже, растерялся. Но быстро взял себя в руки, улыбнулся, вежливо поздоровался с Лавровым, дружески подмигнул Коту и быстро удалился по коридору.

Странная фигура. Фамилия его Зубов, и был он некогда учеником Лаврова. Говорят, весьма способным. Только что-то у них там не заладилось, и Лавров указал ему на дверь. Казалось бы, карьере Зубова конец. Но как бы не так. Каким-то необъяснимым образом этот выскочка мгновенно защитил докторскую, отжал себе собственную лабораторию в филиале и теперь активно делал карьеру. Больше всего он прославился как научный оппонент бывшего шефа. Так, он яростно критиковал его теорию последовательных Расширений, или Сдвигов, которые в итоге приведут к слиянию Зон, или в просторечье – к концу света. При этом удивляло его навязчивое стремление подружиться с лаборантом бывшего шефа. Кот старательно сторонился этого типа, но тот все-таки умудрился его достать: так же, как и сталкер, он посещал подпольный игровой клуб Парфюмера.

Кот всегда подозревал, что за стремительной карьерой Зубова стоят спецслужбы. И эта встреча у дверей руководителя службы безопасности не стала неожиданностью. Хотя и оптимизма не добавила тоже. О чем мог говорить Зубов с хозяином кабинета? В голове лихорадочно замелькали картинки из последнего посещения Зоны. Неужели донос? Делать нечего, придется войти в эту дверь и старательно изображать законопослушного гражданина. Стараясь излучать побольше дебиловатой безмятежности, Кот нырнул в кабинет вслед за шефом.

Глава службы безопасности филиала, майор Разуваев, выглядел озабоченным. Плечом он прижимал телефонную трубку, одной рукой листал пожелтевшие листы из разбухшей картонной папки, другой царапал что-то в массивном блокноте. Он жестом предложил садиться, продолжая тихо и непонятно бубнить в трубку. Вошедшие уселись на жесткие стулья, стали ждать. Разуваев положил трубку и с ходу впился взглядом в лаборанта:

– Котляров, на тебя материал пришел. На этот раз ты серьезно вляпался.

Кот внутренне сжался. Неужто выследили? Дробовик откопали? Или «пустышку» нашли? Нет, быть того не может. Никак майор на пушку берет. Не знает он ничего, иначе разговор происходил бы в другом месте. Просто манера у них, службистов, такая.

– Не может быть, гражданин начальник, – почти искренне заявил Кот. – Я честный лаборант, по уши в науке, вот у шефа спросите.

– Совершенно верно, – подтвердил Лавров. – Думаю, это какая-то ошибка.

– Может, и ошибка, – неожиданного легко согласился Разуваев, – тогда перейдем к сути.

Разуваев принялся медленно перебирать бумаги. На посетителей он не смотрел. Те ждали, хозяин же кабинета не торопился. Это была его обычная манера, привыкнуть к которой нормальному человеку непросто.

– В общем, такое дело… – сказал Разуваев Лаврову и вдруг снова перевел взгляд на лаборанта. – Завтра тебя на допрос вызывают. В прокуратуру. Можешь сразу с вещами.

– Какой еще допрос? – севшим голосом спросил Кот. – По какому делу?

– А, так дело уже не одно? – оживился Разуваев. – Выкладывай, живо!

– Да нет никаких дел, – окрысился Кот. – С чего вы вообще взяли?! Я закон не нарушал!

– Точно? – строго спросил Разуваев, сверля взглядом бледного лаборанта.

– Точно! – буркнул Кот. Эта манера службиста бесила его больше всего. То ли у него и впрямь была паранойя в отношении лаборанта, то ли это какая-то профессиональная игра, призванная подловить собеседника на слабине.

– Ну ладно. А то – смотри у меня! – Разуваев хмуро свел брови, постучал по столу авторучкой.

– Петр Вячеславович, – нетерпеливо вмешался Лавров. – Давайте по существу дела.

– Хорошо. – Разуваев мгновенно потерял интерес к лаборанту и теперь в задумчивости барабанил пальцами по стопке бумаг на столе. – Странные вещи у нас творятся… Скажите, что вам известно о физиологе Марченко, о доценте Степанове?

– Фамилии вроде знакомые… – Лавров задумался. – Ну да, они работали в Институте в начале девяностых, я только сюда пришел. Но оба вскоре уехали, в Америку, кажется. Многие тогда уезжали. Больше я про них ничего не слышал.

– Вот видите, – прищурился Разуваев. – А какой-то юнец без штанов – слышал и интересуется.

– Что за юнец? – не понял Лавров.

– А, этот, наверное, в халате, – вмешался Кот. – Заходил с утра, прямиком из психушки, наверное. И куда только служба безопасности смотрит?

Кот невинно уставился на майора. Тот побагровел, но сдержался.

– А я-то здесь при чем? – нетерпеливо спросил Лавров. – У меня работа. Вы знаете, что сейчас в Зоне творится?

– Я не задержу вас надолго, – пообещал майор. – Просто вы – единственный, кто работал в институте с Марченко и Степановым.

– Я не работал с ними, – возразил Лавров. – Они физиологи, я физик.

– Тем не менее взгляните на это фото. Узнаете?

Майор пододвинул старую черно-белую фотографию. Каменный век, еще до «цифры» снято. Тем не менее Кот с удивлением узнал на ней того самого странного парня. Лавров, к его удивлению, тоже.

– Да, этого молодого человека я помню, – сказал ученый. – Вот с ним как раз и работала лаборатория физиологии. Не знаю уж, чем они там занимались. Вроде бы, его из эпицентра спасли, еще ребенком, в самый день Посещения. Имя у него было какое-то необычное…

– Аким, – подсказал Кот.

– Да, – Лавров с удивлением посмотрел на него. – Но ты откуда знаешь? Больше тридцати лет прошло.

– Не знаю, сколько там прошло, но он неплохо сохранился, – заметил Кот.

– Вы хотите сказать, что это он сегодня… – медленно произнес ученый.

– Да, – кивнул Разуваев. – Я уже выяснил кое-что. Оказывается, паренек-то непростой. С девяносто первого года лежал в больнице под капельницей – то ли в коме, то ли в летаргическом сне. А сегодня утром очнулся – и сбежал. И прямиком к нам.

– А от меня-то вы чего хотите? – спросил Лавров.

– Возможно, вы единственный, кого он помнит из институтских. Поговорили бы вы с ним, выяснили, чего он хочет. Странные вещи он говорит. Может, конечно, бред полный. Но я не специалист, чтобы делать выводы.

– Так и я не специалист по душевным заболеваниям.

– Но вы же специалист по Зоне и всяким ее штучкам?

– Не могли бы вы сформулировать вопрос конкретнее?

Майор сделал паузу. Кивнул:

– Он, малец этот, говорит, мол, с Зоной что-то происходит. Разрастается она или что-то в этом роде… Понимаете? Мы-то с вами люди информированные, а ему в бессознанке, в больничке, откуда знать?

– Где он?! – быстро спросил Лавров, и Кот подивился перемене, произошедшей с шефом. Тот стал похож на сеттера, сделавшего стойку на дичь. – Проводите меня к нему, немедленно!

– Вы полагаете, это может быть серьезно? – поинтересовался Разуваев.

– Я полагаю, у нас не осталось времени, – твердо сказал Лавров.

Искитим, Новосибирская область, год спустя

Что-то людно сегодня в «Радианте». Модным становится место, что ли? Обыкновенная рюмочная, и контингент здесь сомнительный. Вон какие рожи, тюрьма по ним плачет. Бандиты здесь появляются редко, даже если у них дела с Парфюмером. Да и тот светиться с братвой не любит, не комильфо это ему, видите ли. По всему видать, не местные. Понаехали, чтоб их. Медом здесь намазано, что ли? Пронюхали небось, что в заведении Парфюмера тусуются подпаленные Зоной бродяги. Сейчас многие вообразили себя сталкерами, полиция только успевает отлавливать. Модно, видите ли. А задницей на раскаленную сковородку садиться им не модно?

Наверное, так всегда бывает в смутные времена. Многие верят, что до наступления «конца света» лет пять осталось, не больше. Так что стоит прожить оставшееся время на полную катушку – пока все шесть Зон не расползлись окончательно и не сомкнулись, полностью покрыв собой планету. Мол, к тому моменту опытный сталкер будет в цене. Это они так считают. Надеются развлечься, а заодно карьеру сделать. Не понимают, что в Зону можно ходить, но жить там человеку никак нельзя.

Кот неторопливо потягивал в своем углу пиво из запотевшей кружки. Что-то тянуло его в это заведение, облюбованное «новыми сталкерами». Сам он давно не был за периметром, хотя и считался в узких кругах крутым ходоком. Ведь именно он притащил первую «пустышку» из Зоны после ее многолетней «спячки». «Пустышку» удалось загнать вовремя и за хорошие деньги, пока хабар вновь не потек из Зоны, как в старые добрые времена, и цены не упали. На те бабки он и отвисает до сих пор в «Радианте». Тогда ему едва удалось сдержаться, чтобы не спустить весь «кэш» в покер. Ну и ОМОНу спасибо, что вовремя устроил рейд и разгромил к чертям подпольный игровой клуб. Так что деньги удалось сохранить и даже долги раздать. Работа лаборанта – больше формальность, легальности ради. Да и жаль бросать такое место, после того как в Институт снова потекли денежки от мирового сообщества. Вон оно, новое здание, за окошком виднеется. Чудеса новых технологий и больного воображения архитектора. Вот что значит – неограниченное финансирование. Это вам не сожранный Зоной Академгородок, не к ночи он будь помянут.

За столик к нему подсел какой-то худощавый человек, лицо которого терялось в надвинутом капюшоне серой «мастерки» и в клубах сигаретного дыма. Плевать здесь хотели на запрет на курение в общественных местах. Орала музыка, ржали посетители, и очередной раздражитель не мог испортить благостного настроения. Даже то, что парень сидел неподвижно, явно разглядывая его, но при том не говоря ни слова. Кот отхлебнул пива, с прищуром оглядел незнакомца. Сказал:

– И тебе добрый вечер!

Парень заерзал на своем месте, огляделся по сторонам. Снова уставился на Кота.

– Ты не узнал меня? – спросил он.

Голос был знакомый. Кот чуть подался вперед – и отпрянул.

– Аким? Что ты здесь делаешь?

В голове будто выключатель сработал. И тут же пронеслось все, что хотелось бы забыть – раз и навсегда. И тот странный разговор Лаврова с Акимом, и его, как тогда казалось, бредовые пророчества, и бесплодные попытки шефа организовать эвакуацию Академгородка, и беспомощность в ожидании неизбежного. И то, как спешно они покидали те красивые, безмятежные улицы. И сообщения новостных агентств на следующий день. Как уже по «ящику» он наблюдал панику, бегство жителей, попытки спасти ценное оборудование институтов, которые вдруг оказались посреди черных земель Зоны. И вид Новосибирского водохранилища, воды которого превратились вдруг в невероятный радужный кисель. И катастрофа на ускорителе элементарных частиц, после которой заткнулись все СМИ, и делом занялись спецслужбы… Все это было в прошлом. Как и стремление Лаврова спрятать Акима от организаций, которые стали проявлять к нему на редкость живой интерес.

Вот и спрашивается, чего этот пророк хренов явился сюда снова? Опять беду кликать, что ли?

– Мне нужно в Зону, – сказал Аким.

Кот нервно рассмеялся:

– Всем нужно в Зону. Вопрос – зачем. Неужто в сталкеры решил податься? Молодец, мысль дельная. Это же такое веселое, прибыльное дело. Знай себе хабар тягай да денежки получай. Жаль, что возвращается только каждый десятый, да из них на свободе лишь половина.

Кот помахал официантке. Показал: «два пива».

– Я не собираюсь становиться сталкером, – спокойно сказал Аким. – Мне просто в Зону надо.

– Туристом, что ли? – Кот щелкнул зажигалкой, закурил. – Или «золотой шар» искать?

– Это мое дело, – твердо сказал Аким. – Мне нужно туда. Но я никогда там не был. Ты – единственный сталкер, которого я знаю. Поможешь мне? Денег у меня мало, но все, что есть….

Кот разглядывал парня. Аким смотрел в ответ своим ясным, как у ребенка, взглядом. Улыбка сползла с лица сталкера, от сигаретного дыма стало вдруг тошно. Поморщившись, Кот раздавил сигарету в пепельнице.

Как ему объяснить, что дело даже не в деньгах? Да и какие деньги может предложить этот странный парнишка? Проще было бы и вправду сходить в Зону, натягать хабара да сбыть Парфюмеру за приемлемую цену. И для этого совсем не нужны подначки со стороны всяких летаргических перцев.

Проблема в том, что он просто боится. Об этом никому не расскажешь – стыда ведь не оберешься. Но факт.

Не стоило убивать шатуна. Помнится, уже после Сдвига, когда все улеглось, и сталкеры стали возвращаться из Зоны с хабаром, он засобирался-таки слазить за периметр – просто чтобы не терять формы. Но в ночь накануне ему явился шатун. Во сне, разумеется. Но это было настолько страшно, что он напрочь потерял сон. Даже сейчас, вспомнив об этом, он покрылся холодным потом. А тогда совсем худо было. Только Шаман его спас. Странным, конечно, образом спас. Так и Шаман человек непростой: был он, говорят, до Посещения священником. Тогда церковь у власти не в чести была, но дело не в этом. Года не прошло, как его самого отлучили от церкви и анафеме предали. Вроде как узрели в нем нечто темное, сатанинское. Тогда бывший священнослужитель и стал Шаманом. Потому как он один занимался никому не нужными заблудшими душами сталкеров. Вот и Кота он от кошмаров избавил, собственноручно набив на плече и освятив татуировку в виде следа медвежьей лапы. Скажете, суеверие – но зверь перестал являться ночами. Оставив взамен на плече свой темный след.

Так что о Зоне не могло быть и речи. Она не ждала его.

– Слушай, малый, – заговорил Кот. – Не лезь туда, а? Ты, конечно, предсказатель знатный…

– Я медиум, – прервал его Аким.

– Кто? А, неважно. Я, конечно, благодарен за то, что ты предупредил нас, перед тем как Академгородок накрыло. Только вот сталкер из тебя никакой. Идти с тобой – все равно что смерть за хвост дергать. Знаешь, как в картах: нет фарта – не лезь на рожон, сбрось свои и из-за стола сваливай. Так и мне с тобой идти фарта нету. И ты не ходи. Оставь эту глупую затею.

– Я не могу не идти, – твердо сказал Аким. В глубине капюшона сверкнули его глаза. – Мне надо туда. Понимаешь? Надо.

Кот нахмурился, внимательно разглядывая парня. Принесли пиво, а он даже не заметил.

– Прямо-таки надо? Хоть кровь из носу?

Аким не ответил. Он продолжал глядеть своим детским обезоруживающим взглядом. Что-то шевельнулось в душе, несвойственное сталкеру, который, как волк, всегда сам по себе. Какие-то чуждые порывы к благотворительности. Непонятно, откуда это в нем. Возраст, что ли? Или этот чертов медиум его гипнотизирует?

Он так и спросил его: гипнотизируешь меня, что ли? Аким рассмеялся в ответ:

– Нет, я так не умею. Предсказывать некоторые вещи могу, да и только.

Кот неторопливо осушил кружку. На трезвую как-то плохо думалось. Аким к своей так и не притронулся.

– Ну допустим, – медленно произнес Кот. – Тебе надо, чтобы я помог тебе попасть в Зону и сопроводил тебя куда-то?

– Да.

– Попробуй убедить меня. Может, твоя затея стоит того, чтобы я все бросил и поперся туда с тобой, рискуя нашими задницами.

Аким помолчал немного, вертя перед собой кружку с пивом. И сказал:

– Видишь ли, Кот. Пока что я ничего не могу сказать тебе. Ты просто поверь: это действительно нужно. И не только мне одному.

– Ну что ж, – Кот театрально развел руками, – тогда я ничем тебе не могу помочь. Я не готов играть втемную.

Он откинулся на спинку стула с некоторым даже облегчением. Словно все решилось само собой, и теперь нельзя упрекнуть себя в трусости или намеренном предательстве старого знакомого. Но, встретив взгляд медиума, ощутил, что переигрывает.

Аким потерянно кивнул. Поднялся.

– Тогда я пошел, – сказал он. – Извини, что побеспокоил.

– Постой! – Кот вскинул руку. – И что ты собираешься делать?

– Пойду один, – просто сказал Аким. – Мне надо в Зону.

Неловко пробившись между столиками, он направился к выходу. Кот проводил его взглядом, уставился в кружку. Настроение было подпорчено. Вот надо же, только нервы заживать стали, жизнь вроде как налаживается – и тут это пугало! Нет, здесь пивом не обойдешься…

Позвал официантку, отвесил пару скабрезных комплиментов, поболтал о всяких глупостях, заказал пятьдесят крепкого. Не успел закурить, как по ту сторону стола возникла новая фигура, и не менее неожиданная.

Майор Разуваев, собственной персоной. На этот раз в штатском.

– Ба, майор, какими судьбами? – обрадовался Кот. Он был уже порядком навеселе. – Прям день приемов у меня!

– А что, был еще кто-то? – Разуваев принялся в своей манере сверлить собеседника взглядом. Но этим сейчас не возьмешь, пускай у себя в кабинете сверлит, а это заведение для отдыха предназначено.

– Расслабьтесь, майор, – оскалился Кот. – Принимаю исключительно горячительное. Кстати, как знал, пиво для вас специально. Угощайтесь!

Службиста не пришлось уговаривать. Он хлебнул из Акимовой, так и не тронутой, кружки и сказал:

– Опять на тебя материал пришел, Котляров. Вещички в тюрьму уже собираешь?

Ну что ты будешь делать! Майор просто неисправим. Ничего не оставалось, кроме как сказать со всей искренностью:

– И опять ошибка! Ничего противозаконного я не делал!

– А незадекларированные доходы от незаконных азартных игр? – жестко спросил Разуваев.

Кот прикусил язык. Панический голос внутри заскулил: «Неужели он действительно что-то пронюхал? Теперь же из Института попрут!» Но тут же другой, рассудительный и практичный, голос заявил: «Хрена с два он что-то докажет!»

– Нет у меня никаких левых доходов, – улыбаясь, сказал Кот. – Болтовня это, злые языки.

– Ну нет так нет, – с каменным спокойствием продолжил Разуваев. – Перейдем к сути. Слушай, Котляров, помнишь, в прошлом году в Институте появился странный такой юноша? Босиком ходил, всякие вещи предсказывал…

Этот вопрос здорово поднял Коту настроение. Но нельзя службе безопасности так просто все карты выкладывать.

– Что-то не припоминаю. Столько всего было… А что такое? – невинно поинтересовался он, наблюдая, как Разуваев потягивает Акимово пивко. Ей-богу, рассказать кому – не поверят.

– Да ничего… – сказал Разуваев. Задумчиво уставился в сторону барной стойки. Там пара каких-то пижонов клеила девицу в красном. Майор снова повернулся к нему: – Слушай, если вдруг увидишь его – немедленно сообщи мне.

– Он что, натворил что-то? – с напускным равнодушием спросил Кот.

– Ты меня понял? – Голос майора стал жестким. – Немедленно сообщи мне! Это важно. Спасибо за пиво.

Разуваев ушел, оставив лаборанта в недоумении.

Что за дела? Почему Акимом снова заинтересовалась служба безопасности? Натворил чего? Или это как-то связано с его стремлением в Зону? Не зря ведь с этим парнем ученые возились столько. Лавров вон на его пророчествах карьеру сделал, на нобелевку претендует. С другой стороны, какое ему, Коту, дело до всего этого? Никакой видимой выгоды.

Не надо себе врать. Не может он отсиживаться в стороне. Не может!

Он грохнул по столу кулаком. С соседнего столика скосились в его сторону. Кот ощутил, как напряглось тело, как делся куда-то хмель, как забилось сердце. Это было знакомое беспокойное чувство, бороться с которым он был не в силах. Такое сидит в каждом, кто хоть раз ходил по краю, кто привык принимать решения, для кого нет вопросов, не имеющих ответов. Жажда действия.

Этим вечером он сорвался. Кот сам не помнил, как оказался в клубе. Парфюмер держал свой притон на окраине, в подвале склада стройматериалов. Люди здесь были самые разные – от криминальных авторитетов до сотрудников Института, привыкших щекотать себе мозги и нервы. Зубов тоже был здесь, и Кот оказался за одним с ним игровым столом. По какой-то необъяснимой причине сталкер подозревал, что этот тип видит его насквозь. И сейчас тот ехидно пялился на него, будто зная, что сегодня сталкеру не видать фарту.

Кот сам понимал, что играть не стоит. Как говорится, против прухи мастерство бессильно. Святые слова. Когда остальные игроки сбросили карты, они с Зубовым остались вдвоем. Игра достигла пика, и на столе последовательно разлеглись «флоп», «терн», «ривер». Осторожно, за уголки, приподняв свои карты, Кот подумал: неужели капризный фарт вернулся? Ведь теперь на руках у него был полновесный «флеш»!

Он двинул по сукну от себя половину всего, что имел. Зубов усмехнулся и ответил, прибавив еще сверху. Кот пристально вглядывался в глаза Зубова, но не мог понять, блефует ли тот. Взгляд за стеклами очков был непроницаем. Этот парень пытался спихнуть с пьедестала его шефа, нобелевского лауреата и ученого мировой величины. Неужто он так же хорош и в покере? Возможно. Но что он может противопоставить «флешу» с тузом-кикером?

– «Олл ин»! – сказал Кот. Это не было фигуральным выражением – он ставил всё, все свои сбережения. Глупо не идти ва-банк, когда ты уверен в победе.

– Отвечаю, – спокойно сказал Зубов.

– Открываем! – распорядился дилер.

Не отрывая взгляда от противника, Кот выложил своего туза и шестерку.

– Старший «флеш» на «пиках», – объявил дилер.

– Впечатляет, – согласился Зубов, открывая свои карты. – А теперь посмотрим, что у меня… Надо же, король и дама пик! К пиковым валету, десятке, девятке…