Испорченный кадр

2.

Рабочий день начинается с того, что в нашу комнату внезапно заглядывает шеф. По счастливой случайности, на месте оказываются почти все. Кроме Танюхи. За нее отдуваются букеты цветов, которые в пятницу она так и не забрала. Они же являются смягчающим фактором, хотя бы косвенно способным объяснить ее отсутствие. Других придумать мы всё равно бы не успели.

Но этого и не требуется. Деловито осведомившись, как наши дела, и получив заверения, что всё идет прекрасно, Михаил Олегович объявляет, что Танюхи сегодня не будет. С тем и удаляется, заставляя нашу пятерку недоуменно переглянуться.

– Я правда это видела? – первой высказывается Маринка Векслер, провожая шефа долгим взглядом. – Он уже приносит весточки от Танюхи? Быстро работает подруга, ничего не скажешь!

В ее голосе изумление, смешанное с завистью. В пятницу Маринка первой бросилась на шею новорожденной, восторженно осыпая ту поздравлениями.

– А чему удивляться-то? Может, ты думала, что пятничный перфоманс на кухне был ради нас? – фыркает Наташа Туманова, милейшая мама троих детей. – И зачем ему это? На ней уже клеймо ставить негде!

– Интересно, еще целуются или уже встречаются? – лениво сощуривает глаз Вадик Лепёхин. Когда-то, на заре работы в нашей конторе, он пережил с Танюхой короткий, но бурный роман.

– Еще один падает в грязь. Прав был старина Меркьюри, – роняет из своего угла наш персональный интеллектуал Коля Марков.

– Всё равно как-то уж слишком рано, даже для Танюхи. Или нет? Что думаешь, Дим? – игриво подмигивает мне Маринка.

Все с улыбками поворачиваются в креслах. Ну как же. Новая серия шоу "Пять копеек от Беляева".

Но на этот раз обходится без моей улыбки.

– Думаю, что чужая личная жизнь – это не наше дело, – с холодком объявляю я после паузы. – Не лезьте, куда вас не просят.

Головы разочарованно возвращаются к работе.

– Хамить необязательно. И уж точно не тебе нас учить, – оскорбляется в лучших чувствах Наташа.

– Ты вроде отличник по юмору всегда был, – недобро косится на меня Вадик. – Что, сбой в программе?

– Просто Дима сегодня поборник морали. Вместо Танюхи, – усмехается Марков.

– Извини, Дим. Мы сегодня так бестактны. Даже не предполагали, что… у вас с Таней что-то есть? – деликатно вворачивает Маринка, превращая робкое извинение в невинный вопрос.

На ее ярких губах проницательная улыбка из серии "Вам, мужикам, не одурачить меня. Я знаю, у вас на уме только одно". Очаровательная девушка. У которой на уме только одно.

Коллеги снова обращаются ко мне. Неторопливо обвожу их задумчивым взглядом.

– И еще я думаю… Ведь чтобы судить человека, которого нет рядом, по идее, нужны особые полномочия. А уж для того, чтобы говорить о нем за глаза такие вещи, даже их недостаточно. Вам не кажется, что вы много на себя берете?

– Беляев, ты говоришь так, словно живешь какой-то другой жизнью, – огрызается Туманова. – И будто с Копыловой незнаком.

– Жизнь у всех одна и та же, – спокойно возражаю. – Есть добро и есть зло. А еще выбор между тем и другим, который есть у каждого.

– Слишком примитивно, – подает безучастный голос Коля. – Не думай, что ты лучше нас.

– Да нет, – рассеянно отвечаю ему, глядя куда-то в пространство. – Я не лучше вас. И это меня беспокоит.

На этом разговор затихает сам собой. Через несколько секунд звонкой тишины Наташа сердито включает радио. Видимо, с целью побыстрее изгнать из своей и нашей памяти ее пятничный тост за красоту и щедрость Танюхи.

3.

Во время обеда телефонный звонок из автосервиса поднимает мне настроение. Но едва я возвращаюсь за рабочий стол, в комнату вторично за день заходит Михаил Олегович. Удивиться этому факту толком не успеваю, так как сразу получаю приглашение пройти в его кабинет. Покорно направляясь следом, мимоходом отмечаю удовлетворенную улыбку Тумановой.

Мне вежливо предлагают сесть в уютное кресло за столом для переговоров. Пока шеф отвечает на телефонный звонок, я разглядываю дипломы на стенах, дорогую мебель и стильный декор. Этим меня не удивить, хотя "на ковре" прежде доводилось бывать нечасто.

Приветливо смотрю на деловое лицо Михаила Олеговича, когда он садится передо мной. Откликаюсь на его дежурную улыбку. Возможно, ситуация требует побольше пиетета, но с начальством я всегда веду себя одинаково. Уважительно и без подобострастия. И раньше никто не жаловался.

– Дмитрий… Андреевич, верно? – начинает он доброжелательно.

– Можно просто Дмитрий, – улыбаюсь в ответ.

– Отлично, – кивает шеф, поправляя модные очки. – Я знаю, что вы один из старейшин нашей фирмы, не так ли?

– Девять лет стажа, – подтверждаю я.

– Мы ценим наших сотрудников, тем более опытных, – произносит он, продолжая дипломатично улыбаться. – Рассчитываем на вас, опираемся в работе, стараемся поощрять. И будем делать это в дальнейшем.

Его манера говорить о себе "мы", вероятно, должна напоминать мне о том, что для своего возраста он уже достаточно искушенный руководитель. О’кей, принято к сведению.

– Но есть правила, которые мы исповедуем и намерены требовать их соблюдения, – продолжает Михаил Олегович, добавляя голосу значимости.

Так-так, уже теплее.

– Нам всем предстоит много ответственных сделок с важными клиентами. Пережить немало трудностей, связанных с нестабильностью на рынке, в нашем сегменте и вообще в стране.

Он говорит уверенно и в хорошем темпе. При этом определенно прислушиваясь к себе и получая удовольствие от того, что слышит.

– Поэтому краеугольным камнем нашей организации, как и любой другой, мы считали, считаем и будем считать дисциплину в коллективе, – постепенно добирается он до сути, не сводя с меня умных глаз. – Мы все в одной лодке, Дмитрий. Нам необходима взаимовыручка, важны взаимопонимание и взаимоуважение. Мы должны быть единым организмом, если хотим справляться с любыми возникающими перед фирмой препятствиями. Иначе нашу уязвимость почувствуют конкуренты, клиентура, и тогда мы быстро лишимся завоеванных позиций. Причиним непоправимый ущерб нашему общему делу. Тому могущественному зданию, что возводили предыдущие руководители. С которыми вам, Дмитрий, в эти нелегкие годы довелось поработать.

Если он старается околдовать меня, то ему это отчасти удается. Вопрос только в том, верит ли он хотя бы в часть собственных сентенций.

Михаил Олегович вздыхает, снимает очки и начинает неторопливо протирать линзы. Старый, но эффективный приём взять передышку и перейти к главному. Говорят, еще хорошо помогает стакан воды.

– Поступил сигнал, что у вас произошел конфликт мнений с некоторыми нашими сотрудниками, – говорит он с легкой меланхолией.

Я вспоминаю улыбку Тумановой. Один – ноль в пользу Наташи.

– Вышло недоразумение, – отвечаю сдержанно и серьезно, стараясь попасть в ритм его речи. – Мы быстро урегулируем наши разногласия. В коллективе, как в любой дружной семье, мелкие шероховатости иногда имеют место.

Верный ход. Шеф одобрительно кивает.

– Существует корпоративная этика, Дмитрий. Не забывайте, что все, кто работает здесь – это детали единого сложного механизма. Если мы будем неосторожны с ними сегодня, то последствия сможем ощутить на себе уже завтра, понимаете?

Еще бы. Возможно, сейчас я понимаю его даже лучше, чем ему бы хотелось. Он продолжает вправлять мне мозги, но они уже заняты другим. Делают выводы.

Кажется, теперь мне становится ясна его миссия в нашем учреждении. Не будет революций. Не будет развития. Не будет вообще ничего нового. Я переоценивал его. И недооценивал одновременно. Этот человек прекрасно знает, где оказался. И надолго здесь не задержится. Не тот масштаб. Не те исполнители. Не его лига.

Что ж, Михаил Олегович. Мы не станем возражать против такого подхода, если здешнее спокойствие не будет нарушено. Ваше желание навести в нашем болоте внешний лоск, не погружаясь в грязь, объяснимо и даже в какой-то степени похвально. Желаем успеха. В смысле, желаю.

– Вот и всё, что хотелось вам сказать, – подытоживает шеф. – Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Конечно. Полностью, – охотно соглашаюсь я. – Разрешите короткий вопрос?

– Пожалуйста, – откликается он не без удивления.

– Насчет Копыловой. Почему она не вышла сегодня, что-то случилось?

Михаил Олегович недолго медлит, припоминая.

– Что-то со здоровьем. Подробностей не знаю, она не сообщила, – он вежливо улыбается. – Думаю, завтра вернется, не беспокойтесь.

Я согласно киваю. Другого и не ожидал.

– Спасибо за ваше время, – говорю почтительно и, почуяв момент, решаюсь на просьбу: – Михаил Олегович, не позволите ли мне отлучиться пораньше? Позвонили из автосервиса, надо бы забрать машину из ремонта.

Шеф польщенно усмехается личной просьбе старейшего сотрудника. Для вида коротко задумывается.

– Если нет срочных дел, которые без вас некому закончить – пожалуйста. Поздравляю, будьте аккуратны за рулем, – галантно произносит он, наслаждаясь собственным вниманием.

Мы встаем и пожимаем друг другу руки. Михаил Олегович благодушно смотрит на меня из-под сияющих чистотой линз.

Знакомая сценка. Что-то из рекламы банковских услуг? Или страховых? Или из предвыборных брошюр? В любом случае, вторично и пошловато. Пиарщику неуд и работа над ошибками.

В коридоре мне почти сразу попадается Олежек Комар. Где еще быть нашему Икару, если не поблизости от кабинета шефа. Я останавливаю его и торопливо здороваюсь.

– Танюха не вышла на работу, – сообщаю, присматриваясь к нему. – Ты что-то знаешь?

Но Олежек лишь небрежно отмахивается.

– Не знаю и знать не хочу.

– Уверен? – удивляюсь я.

Внезапно он вспыхивает.

– На сто процентов! Слышал бы ты, что она мне наговорила в пятницу! Хоть бы вообще больше не пришла! Сучка! – взвизгивает обиженный мальчик и убегает по коридору. Подтягивая коротенькие штанишки.

Помедлив, двигаюсь в противоположную сторону, но почти сразу останавливаюсь. Смотрю по сторонам в поисках укромного места. Найдя его, достаю телефон и набираю номер. Раньше, чем успеваю сообразить, стоит ли.

– Алло, – доносится немного отрешенный женский голос.

– Привет, Таня, это Беляев, – выдыхаю в трубку, нервно проводя ладонью по голове. – Как ты? Всё нормально?

– Здравствуй, Дим, – отвечает Танюха после короткой паузы. – Я более-менее. Так, моторчик забарахлил.

– Не понял. У тебя разве больное сердце?

– Разбитое, – усмехается она и тут же добавляет грустно: – Да, у меня плохая кардиограмма уже пару лет как. Пить запретили, а я, видишь, сорвалась по случаю даты. Вот и имею теперь.

Я начинаю ожесточенно тереть лоб, осмысляя известие.

– Чем тебе помочь? Врач был? Лекарства есть?

– Всё в норме, Дим, – успокаивает Танюха, слабо усмехаясь. – Врач был, лекарства есть. Счастья нет, но здесь ты мне не помощник. И все-таки спасибо, что позвонил. Я оценила. Ты как?

– В порядке, спасибо.

– Слушай, – говорит она неуверенно. – Я не всё помню про пятницу. Ты извини, если обидела тебя. Ладно? Простишь засранку?

– Ничего страшного, – откликаюсь тут же. – Ты не расстраивайся, всё было нормально. И давай, выздоравливай.

– Постараюсь, что со мной сделается. После тридцати жизнь только начинается, правда? – произносит Танюха бодрее, но всё же с ощутимой горечью в голосе.

– Наши тебе привет передают, беспокоятся, – помолчав, бормочу я первое, что приходит в голову.

В трубке снова смешок, и вновь невеселый.

– Так беспокоятся, что за полдня никто не набрал, – говорит она, стараясь спрятать тоску за иронией. – Ничего. Такова жизнь. Праздник закончился. Всё я понимаю, не дура. Мы все дружили понемногу… когда-нибудь и как-нибудь. Дела фирмы важней. Тебе спасибо, Дим. Береги себя и будь молодцом.

Какое-то время стою, прижав опустевшую трубку к уху. Глаза бесцельно мечутся по офисному ландшафту, пока мысли стараются обрести стройность. Мне делается дурно от осознания того, что сейчас придется вернуться в нашу комнату коллег-единомышленников. С их взаимопониманием и взаимовыручкой, на важности которых так настаивает чуткий шеф.

Но вдруг меня навещает спасительное воспоминание о машине. А следом, бесцеремонно расталкивая и выпроваживая всё плохое в голове, является образ Марго. Я с надеждой хватаюсь за него. Сжимаю телефон покрепче и торопливо ищу ее номер.

– Привет, что стряслось, говори быстрее, – бросает она недовольно.

Мои губы сами растягиваются в улыбке от родимого голоса моего трудоголика. В очередной раз простившего меня, на сей раз за неудавшееся воскресенье.

– Привет, буду краток, – ласково шепчу в ответ. – Машину сделали, готов забрать тебя после работы.

Марго отвечает не сразу, что бывает довольно редко. Просто перед ней непростая задача. Надо срочно перестроиться на хорошее, при этом продолжая напряженную работу.

– Иди ты, неужели правда? – недоверчиво усмехается она после паузы. – Ура! Приезжай, буду ждать с нетерпением. Жаль, что не кабриолет у нас, вот бы я сверкнула кормой перед нашими.

Я смеюсь в ответ. И чувствую, как большущий камень падает у меня с души.

4.

Марго дожидается, стоя на краю тротуара. Носом в телефоне, разумеется. Выруливаю на дублер, игриво сигналя ей. Она замечает меня и принимается снисходительно аплодировать, а затем даже складывает ладони в молитвенном жесте. Обращенном к своему рыцарю на белом железном коне. Ну, куда же мы без иронии. Притормаживаю рядом.

– Поздравляю, дождались! – радостно восклицает она, устраиваясь на сидении. – Дорого вышло?

– Всё схвачено, – важно усмехаюсь в ответ. – Свои ребята, лишнего не взяли.

– Ну и хорошо, – деловито одобряет Марго, пристегиваясь. – Деньги и так найдется, куда потратить. Италия влетит в копейку, да и балбеска наша может на бюджетное не поступить.

Я любуюсь ею. Ловлю себя на том, что соскучился.

– Как прошел твой день, милашка?

Она отвечает томным взглядом.

– Всё как обычно. Бардак, бедлам и хаос. Все ленятся, рассуждают о правах и топят за повышение зарплаты.

Понимающе ухмыляюсь. Знакомая тема.

Мы трогаемся с места, но уже через два квартала нас нагло подрезает иномарка, сама же возмущенно сигналит и прибавляет скорость.

Марго выкрикивает вслед те самые слова, за которыми обычно в карман не лезут. Но почти сразу спохватывается, вспоминая обо мне.

– Беляев, только держи себя в…

А я спокоен, как слон. Это так удивляет мою жену, что она какое-то время лишь молча смотрит на меня. С доброй усмешкой наблюдаю за ее реакцией.

– Ты в порядке? Ни слова о правилах вождения и обезьянах за рулем? – искренне недоумевает она.

– Будем считать, что ты высказалась за нас обоих.

Марго недоверчиво приглядывается ко мне.

– Точно всё нормально?

– Всё отлично, – успокаиваю ее безмятежно. – Я еду по солнечному городу, на своей машине, рядом с красивой женщиной. Чувство, будто мы с Одри Хепберн только что украли миллион.

– Такое сравнение мне нравится, – благосклонно усмехается Марго, расслабляясь. – Правда, сейчас ты мне больше напоминаешь героя фильма "Шофер мисс Дэйзи". Видимо, из-за этого офисного мундира.

Она насмешливо поправляет узел моего галстука.

– Там был чернокожий водитель, – припоминаю с сомнением. – Да и до Моргана Фримана мне далековато.

– Это не важно, – смеется Марго. – Главное, ты сегодня такой же добрый и загадочный.

На это возразить нечего. Удовлетворенно хмыкаю в ответ.

Мы проезжаем перекресток, но вскоре снова останавливаемся на светофоре. Гляжу по сторонам, и мои глаза сами находят одинокую церковь на отдалении от дороги. Раньше не замечал. Задумчиво рассматриваю позолоченный купол.

– Нам зеленый, – слышится ее осторожный голос, извлекающий меня из непрошенных размышлений.

Возвращаюсь мыслями за руль, и мы едем. Боковым зрением вижу, что жена неотрывно наблюдает за мной. Поворачиваю голову. В ее глазах нескрываемое любопытство. Но она подносит палец к губам в знак того, что нового назойливого вопроса о моем состоянии не последует.

– Послушай, – вдруг посещает меня идея. – Давай кое-куда заедем? Хочу познакомить тебя с одним человеком. И узнать твое мнение.

– Надеюсь, не с любовницей? – приподнимает бровь она.

Я усмехаюсь. Марго тоже, чувствуя неуместность подозрений.

– Поехали. Только по-быстрому. Потом еще за продуктами надо сгонять, раз уж мы верхом.

Моя жена открывает сумочку, достает складное зеркальце и оперативно прихорашивается. "Ты на свете всех милее", – слышу уверенный шепот ее отражения. И полностью с ним соглашаюсь.

5.

Ставя машину на сигнализацию, замечаю нескольких человек в костюмах. Они прохаживаются вдоль рядов, недовольно поглядывая вокруг. Определенно не из числа ценителей живописи. Один из них что-то нервно выговаривает в телефон и, судя по озабоченному лицу, получает симметричный ответ.

Марго выжидающе смотрит на меня, нетерпеливо постукивая каблуком по тротуарной плитке. Извинительно киваю и спешу к ней. Она берет меня под руку, и мы движемся по уже пройденному мной однажды маршруту, так же почти не удостаивая вниманием ни холсты, ни продавцов.

Катранов обнаруживается на том же складном стуле. Только на этот раз не прячет лицо под капюшоном, а подставляет его солнечным лучам, умиротворенно закрыв глаза.

– Виктор Васильич, ау! Доброго дня! – окликаю я.

Он лениво щурится, но, заметив рядом со мной привлекательную даму, немедленно поднимается на ноги и лучезарно улыбается. Меня будто окатывает теплой воздушной волной. Передо мной вновь появляется тот самый Витя, которого я когда-то знал.

– Моя жена. Знакомьтесь, – усмехаюсь его преображению.

– Катранов Виктор, – торжественно объявляет он ей.

– Маргарита, – приветливо улыбается она, протягивая руку.

Тот принимает ее и церемонно склоняется для поцелуя. Марго удивленно поднимает брови.

– Ваш муж заслуживает права называться Мастером, раз его выбрали вы, Маргарита, – произносит Катранов так серьезно, что мне становится не по себе.

Марго придирчиво оглядывает меня и с иронией кивает.

– Заслуживает временами. Но, по-моему, ощутимее ваше сходство с Воландом, – произносит она без смущения.

Он окидывает меня изумленным взглядом, а я отвечаю гордой улыбкой. Да, это моя жена.

– Благодарю вас. Это щедрый комплимент, – с почтением обращается Катранов к Марго. – Хотя по мне оно менее значительно, чем может показаться.

Он смотрит на нее с искренним интересом.

Она с любопытством следит за ним, продолжая загадочно улыбаться.

Это занимательная сцена. Словно на моих глазах действительно встретились два литературных персонажа.

– Спасибо вам за картину, – любезно говорит Марго, наклоняя голову в сторону стеллажа. – Если не возражаете, я посмотрю, что еще у вас есть.

– Почту за честь, всё перед вами, – благодарно улыбается Катранов, делая приглашающий жест.

Она едва заметно подмигивает мне и отходит к картинам. Мы провожаем ее восхищенными взглядами.

– Хорошая погода, не правда ли? – приводит нас обоих в чувство Катранов. – Гуляете?

– Катаемся. Машину разнашиваем после сервиса. Тем более, что весна и правда не против, – откликаюсь, поглядывая на небо. – Как торговля?

– Вяло, как всегда. По крайней мере, тепло.

– А что за мрачные люди здесь круги нарезают? – вспоминаю я.

– А, стервятники, – машет рукой он и неприязненно оглядывается в сторону костюмов. – Выселить нас хотят. Грядёт точечная застройка.

– А вы? Боретесь? – интересуюсь участливо.

– Боремся. Как Дон Кихот с мельницей, – невесело усмехается Катранов. – Петицию создали. Надеемся хоть время выиграть. А там посмотрим.

– Помочь чем-то?

– Спасибо, Димуль. Чем тут поможешь. Жизнь на этом не заканчивается. Мы найдем, куда себя пристроить. Будущее рассудит, кто на своем месте, – задумчиво заключает он.

Взглянув на меня, вдруг что-то вспоминает и хлопает по плечу:

– Слушай, дружище! Раз ты при колесах теперь, не поможешь по-свойски? Надо бы вещи в церковь отвезти, давно им обещаю.

– Запросто. Когда?

– Хоть завтра. Если тебе удобно, конечно.

– Давай. Часов в восемь вечера подойдет?

– В самый раз. Приезжай к нам домой, мы быстро обернемся. Лады?

Я киваю. К нам возвращается Марго. Сияет на солнце.

– Могу ли узнать ваше мнение об увиденном? – интересуется Катранов, расплываясь в улыбке.

Она одобрительно улыбается в ответ:

– Мне всё понравилось, спасибо. Думаю, нам стоит приобрести что-то и для себя. Мы подумаем.

– Благодарю вас, – польщенно произносит он. – Друзьям скидки до ста процентов.

– Заманчиво, но за достойную работу положено щедрое вознаграждение, – усмехается Марго и снова берет меня под руку.

На этом мы расстаемся. Довольные друг другом, как думаю я.

В машине с улыбкой поворачиваюсь к ней, ожидая одобрения. Но Марго внимательно смотрит на меня.

– Кто этот человек? – спрашивает она серьезно.

– Это мой старинный приятель, – говорю я небрежно. – Мы знакомы с детства, жили в одном дворе. А что?

Моя жена задумывается и какое-то время не отвечает.

– Кат-ра-нов, – произносит Марго по слогам, размышляя, и глядит с сомнением: – Странный он. Не знаю, как тебе объяснить. Обычно я чувствую людей. Хватает пары минут, чтобы понять, с кем говорю. Но он… В нем что-то другое. Я не понимаю, что это. Что именно увидела. Это выше моей интуиции и вообще моего уровня. И поэтому мне как-то неспокойно. Что ты знаешь о нем?

Я догадываюсь, что этого не стоит говорить. Но и скрывать нельзя. Видимо, это и есть тот самый фрагмент мозаики, которого не хватает Марго, чтобы составить впечатление.

– Он отсидел за убийство, – говорю после паузы. – Непредумышленное, но всё равно долго.

Она шумно выдыхает и долго без выражения смотрит перед собой. Ее голос после паузы становится напряженным.

– Я тебя поняла. Держись от него подальше, если сможешь. Или хотя бы будь осторожен с ним.

– Думаешь, он опасен? – удивляюсь я.

Марго медлит.

– Трудно сказать, – пожимает плечами она и добавляет, подбирая слова: – По-моему, это человек большой силы. И это лидер. А ты ведомый. Вот только куда он захочет тебя привести, я сказать не могу. Но вижу, что ты уже меняешься.

– Ты поэтому вспомнила о Воланде? – неуверенно усмехаюсь в ответ.

– Да. Хотела увидеть его реакцию. Но ничего по ней не поняла. У него есть секрет. И он умеет его скрывать. Его картины и правда хороши, полны свежести и света. Но отражают ли они его сущность, или это талантливый обман, я не знаю.

Моя жена говорит рассудительно и неторопливо, раздумывая над каждой фразой. Наконец, она поднимает глаза на меня.

– Он интересен. Необычен. Такие люди мне пока не встречались. Тебе решать, как строить с ним отношения. Но будь очень внимателен, ладно?

Вынуждаю себя энергично кивнуть, хотя ее слова лишь рождают новые вопросы. Которые я не в состоянии высказать и даже сформулировать.

– Я голодная, – вздыхает Марго утомленно. – Полагаю, как и ты. Хватит уже психологии. Поехали-ка за едой. Мой милый мистер Фриман.