Лето кончится не скоро

Стреляли часто и повсюду. Рэкетиры - в своих непослушных клиентов и друг в друга, гаишники в угонщиков, бандиты - в милиционеров, милиционеры - в бандитов и случайных прохожих - по ошибке. В последнем случае - всегда метко.

Странное все-таки существо человек. В одну минуту у него может все измениться в душе. Совсем недавно была веселая беззаботность, и вдруг – страх, горечь такая, хоть плачь.

– Шурчик, давай бояться вместе. Один страх на четверых – это же пустяки.

Большой бестолковый и беспощадный мир жил по своим правилам – как ему хотелось (или не хотелось, но получалось). Большому взрослому миру не было дела до Шуркиных бед. Он, этот мир, со своими идиотскими хлопотами, потрясениями и заботами врывался в дом через телеэкран.

Всякая месть человека человеку только увеличивает число бед.

В мире Великого Кристалла происходила трагедия – крошечная, но такая же страшная, как гибель галактики. Для бесконечного пространства все равно: что галактика, что молекула. А молекула из шести атомов рассыпалась неудержимо…

Впрочем, пятеро будут жить без Шурки как прежде.

А он – как без них?

Как без Женьки?..

- Значит… я вместо него теперь, да?

Шурка сразу понял, что ляпнул глупость. Но Платон не рассердился. Тем же снисходительным Женькиным тоном разъяснил:

- Не бывает человека «вместо». Он – это он, а ты – это ты…

Зато цветет иван-чай…

А в Югославии перемирие нарушилось, снова палят по городу Сараеву из минометов.

Вот здесь бы и поставить точку. Но суровая логика повести сделать этого не дает. Можно придумать всякие чудеса, но придумать для книги счастливый конец нельзя. Если его не было… И автору приходится писать вот что. Семиклассник Шурка Полушкин умер за несколько суток до своего дня рождения. Когда осень все-таки пришла. Умер внезапно, как от укола в сердце. Может быть, это и правда был укол. А может быть, приступ неодолимой ночной тоски. Ведь не было уже спасительного лета…