Морское происхождение христианства

Почему создание специальной идеологии для обеспечения безопасности торговых путей было острой необходимостью?

Не вызывает сомнения, что огромную роль в развитии цивилизации сыграло развитие флота и системы торговых путей. Тем не менее литературы по этому вопросу немного в связи с тем, что подробности о таких вещах всегда держались в секрете, и, видимо, в связи с недостаточностью сведений об этапах развития морской торговли, масштабность деятельности по обеспечению её безопасности недооценивается.

Приведём фрагмент из работы А. Б. Снисаренко: «Пиратство, как и война, всегда считалось у древних народов обычным хозяйственным занятием, не хуже и не лучше, чем скотоводство, земледелие или охота… А посему оно неизбежно должно было иметь и собственную производственную базу…

Пираты должны были иметь корабли, по крайней мере не уступающие быстроходностью обычным типам торговых судов (чтобы можно было догнать) и военных кораблей (чтобы можно было удрать или принять бой). Для этого нужны были верфи, материалы и постоянно действующие конструкторские бюро… нужны грамотные специалисты в морском и военном деле, а также знатоки теории военного искусства.

Пираты должны были иметь лучшую для своей эпохи оснастку кораблей… Для этого нужны… испытательные полигоны…

Пираты должны были иметь рынки сбыта рабов и награбленного добра, а также разветвленную сеть посредников, ибо без их помощи они быстро поменялись бы местами со своими пленниками. Для этого нужны преданные агенты, совмещающие в себе таланты и разведчиков, и наводчиков, и провокаторов.

Иными словами, они должны были иметь государство в государстве. Как правило, они имели его. И мощь некоторых из них была такова, что соперничала с мощью Рима в период его расцвета, в эпоху Помпея, Цезаря и Августа.

Борьба за свободу морей – постоянный предмет заботы властителей античных государств – почти всегда вступала в противоречие с экономическими и военными интересами не только пиратов, но и царей соседних держав» [12, с. 11–12].

«Успехи настолько вскружили пиратам головы, что с начала 60-х годов до н. э. они стали угрожать непосредственно столице Римской республики… Пираты чувствовали себя в Средиземноморье как дома, их рейды, по словам Плутарха, больше были похожи на увеселительные прогулки… Их флот превышал тысячу кораблей и был, пожалуй, равен сумме всех государственных флотов Средиземноморья, превосходя их к тому же по качеству. Попытки сопротивления подавлялись немедленно и безжалостно.

Морские разбойники держали в своих руках до четырехсот прибрежных городов – прежде всего в Сицилии, на Крите и в Киликии. Население этих городов и многочисленные окрестные банды формировали их ударные отряды на побережьях. В Италии в 79 году до н. э. пираты осадили Популоний. У них были свои якорные стоянки, гавани, береговые службы наблюдения и связи, свои методы вымогательства и расправы» [12, с. 166].

За какую деятельность на самом деле распинали на кресте?

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что наказанием за морской разбой в Древнем Риме было ничто иное как распятие. М. Н. Скабалланович [35, с. 1] пишет, что распятие на кресте применялось за следующие виды преступлений: 1) за морской разбой; 2) за открытый разбой на большой дороге; 3) за убийство; 4) за лжесвидетельство; 5) за государственный мятеж. Достаточно вспомнить известную историю, изложенную Веллеем Патеркулом, Светонием и Плутархом о том, как Цезарь распял на кресте морских разбойников.

Геродот рассказывает о тиране Поликрате. После Миноса и Приама он был третьим, кто создал пиратское государство в Эгейском море, но со временем был хитростью захвачен и распят [12, с. 176–178]. Как конкретизирует Г. Берве, труп Поликрата был прибит к кресту [36]. Впрочем, был ли Поликрат пиратом в современном понимании этого слова, оставляет место сомнению. Возможно, он лишь использовал свой флот, чтобы устранить пиратов-конкурентов, и итогом его деятельности стало бы как раз создание безопасных морских путей. На эту мысль наводит мнение Фукидида [12, с. 173], считавшего, что тирании возникли как средство борьбы за талассократию (морскую империю) и были направлены против пиратства. Таким образом, распятие вполне могло оказаться расправой и с деятелем, боровшимся с морскими разбойниками.

Византийский император Андроник Комнин (1183–1185) искоренил береговое право за счёт того, что вешал местных правителей, допускавших морской разбой, на мачтах на берегу моря [37]. А поскольку повесить можно только на поперечный элемент мачты, то получается, что причастных к морскому разбою и в XII веке вешали на крестах. При этом самого Андроника после произошедшего в государстве переворота казнили подобным же образом: как сообщает во второй своей книге византийский историк Никита Хониат, бывший император был привязан к поперечной балке и выдан на расправу толпе [38].

Причины переворота и расправы над Андроником не вполне ясны. По мнению Никиты Хониата, это произошло потому, что, борясь с береговым правом, он развернул неслыханные репрессии в отношении знати. Но тогда непонятно, почему на императора ополчились простолюдины. Можно выдвинуть следующее предположение. Как пишет А. Б. Снисаренко [12], морской разбой в античные, да и в более поздние времена заключался в том, что жители побережий устраивали ложные маяки и заманивали купцов в ловушку. Также он отмечает, что жители приморских районов встречали неизвестные им корабли враждебно и, в случае отсутствия оружия, забрасывали приезжих камнями, поскольку чужеземцы зачастую представляли опасность. Из этих фактов можно сделать вывод, что береговое право в те времена было способом защиты от проникновения врагов, и тот, кто запрещал его, мог восприниматься как предатель, между тем Андроник долгие годы жил на чужбине (в том числе у галицкого князя Ярослава Осмомысла), чем также мог возбуждать подозрения.

Таким образом, судьба этого правителя ещё более, чем участь вышеупомянутого Поликрата, показывает, что распятым мог оказаться не только морской разбойник, но и тот, кто, напротив, боролся с пиратством, но оказался побеждён своими противниками. В связи с этим можно предположить, что крест с распятым Спасителем поначалу символизировал героическую борьбу за безопасность мореплавания.

Напомню, что авторы «новой хронологии», А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский, усматривают серьёзные параллели в биографиях евангельского Иисуса и жившего в XII в. императора Андроника Комнина. Правда, делают они это совершенно по иным основаниям.

Кстати, кандидатом на роль исторического прототипа Иисуса вполне мог бы стать Юлий Цезарь, который в начале 67 г. до н. э. с помощью Гнея Помпея очистил от пиратов Средиземноморье, в результате чего Рим процветал. После же гибели Цезаря от рук заговорщиков пиратство возобновилось, и для государства наступили тяжёлые времена, в результате чего императора вспоминали как благодетеля и героя, погибшего от рук негодяев.

«Примерно полтора десятилетия мореходы, по словам Страбона, наслаждались полной безопасностью, Рим забыл, что такое голод» [12, с. 270]. В 44 г. до н. э. Цезарь был убит, и Рим ослабел. Пиратский флот блокировал восточный берег Италии. В Риме начался голод, поскольку морские пути из Африки и Родоса контролировались пиратами. «Непомерно росли цены на все товары, потому что их производство и доставка были сопряжены с великими опасностями и трудностями» [12, c. 273]. Рим утратил звание морской державы безвозвратно.

В античности, когда на большинстве судов устанавливалась одна-единственная крестообразная мачта, она прочно ассоциировалась у людей с человеком, раскинувшим руки. Это подтверждается тем, что поперечное крепление реи к мачте называлось греческим словом «анкойне», что «означает «руки, объятия», а в обиходной речи так называли и сами корабли, преимущественно большие» [12, с. 106–107]. Поэтому изображение распятого Иисуса на первых порах, безусловно, понимали как изображение человека, несправедливо казнённого за морской разбой или за борьбу с таковым. По-видимому, Иисус, между прочим, неоднократно предстающий на страницах евангелий на корабле, не случайно был распят между двух разбойников. Впоследствии, в связи с тем, что устройство парусных судов усложнилось, ассоциативная связь между распятием и простейшей крестообразной мачтой пропала, и исходная символика забылась.

Кем был покровитель мореходов, галльский бог Езус?

В книге Н. С. Широковой «Мифы кельтских народов» рассказывается о некоем загадочном божестве по имени Езус. Присмотримся к нему внимательнее.

«Римский поэт I в. н. э. Лукан в своей поэме «Фарсалия» называет имена трех кельтских богов… «… Успокаивают ужасной кровью, – пишет он, – свирепого Тевтатеса и страшного Езуса в его диких святилищах и Тараниса на алтарях не менее кровавых, чем алтари Дианы скифской». Средневековые комментаторы несколько веков спустя дополняют сведения Лукана, сообщая о различных способах человеческих жертвоприношений, посвящавшихся каждому из трех богов. Человека, приносимого в жертву Тевтатесу, топили в бочке, Езусу – вешали на дереве, Таранису – сжигали в деревянном чане. Попытки идентифицировать этих богов и определить их функции – дело достаточно трудное, так как средневековые комментарии дают противоречивые сведения. Например, Тевтатеса комментаторы Лукана отождествляют то с Меркурием, то с Марсом» [39, с. 293–294].

Речь идёт о следующем фрагменте неоконченной поэмы Лукана [40, I, 444–446]:

 
… et quibus inmitis placatur sanguine diro
Teutates horrensque feris altaribus Esus
et Taranis Scythicae non mitior ara Dianae.
 

«То с Меркурием, то с Марсом средневековые комментаторы идентифицируют также второго кельтского бога, упомянутого в тексте Лукана, – Езуса. В одном источнике сообщается, что Езус – это Марс и в жертву ему приносят людей, повешенных на дереве, а в другом – что это Меркурий, почитаемый торговцами. Слово «Езус» встречается в таких галльских личных именах, как Езунертус, Езумагнус, Езугенус, а также в названии галльского племени езувиев. Толкования этого слова различны и иногда прямо противоположны: одни исследователи переводили его как «ужасный», а другие как «добрый»» [39, с. 293–294].

Сохранилось два похожих изображения Езуса. Наиболее известный находится на так называемом «Столпе (колонне) мореходов» (илл. 24), обнаруженном в 1711 г. в ходе работ в христианском соборе Нотр-Дам [41, Busson]. На «столпе» имеется следующая надпись: «Тиберию Цезарю Августу, очень хорошему, очень великому Юпитеру, мореходы Паризии за счет своего общего фонда воздвигли [этот памятник]» [42, Alexis Charniguet, p. 14] В связи с этим памятник датируется периодом правления Тиберия (упоминается в Евангелии от Луки под именем Тиверия кесаря (Лука 3:1) как император, при котором начал свою проповедь Иисус. Езус изображён в виде мужчины, обтёсывающего древесный ствол (плотника?!). Сверху надпись: «Esvs» (илл. 25).

Илл. 24. Le pilier des Nautes («Столп мореходов»). Париж. Музей Клюни

Илл. 25. Езус.

«На рельефе из Парижа Езус предстает в окружении богов такого высокого ранга, как Юпитер и Вулкан. Средневековые комментарии к тексту Лукана сравнивают его с великими римскими богами. Остается только ответить на вопрос: кто же такой Езус – Марс или Меркурий?

Поскольку самой характерной чертой Езуса является способ совершения жертвоприношений в честь него, то возникает аналогия с Одином, жертвы которому тоже вешались на дереве. Затем через посредство Одина эта аналогия приводит к Меркурию. Езус имеет и другие черты сходства с Одином. Оба бога были покровителями перемещений и перевозок. Одина называли «богом фрахта», он посылал морякам попутный ветер. Будучи богом хитростей и козней, искусства и мастерства, Один покровительствовал корабельщикам. Езуса тоже почитали корабельщики (парижский алтарь был заказан корабельщиками из Лютеции). Нельзя не заметить, что в таком виде он очень напоминает Меркурия» [39, с. 299].

«… в тексте Лукана назван третьий кельтский бог, которого так же, как Тевтатеса и Езуса, «… успокаивают ужасной кровью» – Таранис. Один средневековый комментатор текста Лукана сообщает, что Таранис – это Юпитер… Следовательно, Таранис был богом неба, громовержцем» [39, с. 304].

Таким образом, галльские корабельщики, жившие в одно время с Иисусом, поклонялись богу практически с таким же именем, причём этот последний являлся плотником (существуют ещё два галло-римских рельефа I века н. э., где Езус фигурирует в качестве резчика по дереву). И Езус, и Один (Водан), и Меркурий являлись богами, покровительствующими перемещениям и перевозкам, причём Один был покровителем моряков. При этом изображение Езуса каким-то образом оказалось в главном христианском храме Франции! Похоже, что «Столп мореходов» – это чудом сохранившееся свидетельство того, какую социально-экономическую функцию выполняло христианство на этапе своего зарождения.

Сообщения же комментаторов Лукана о жертвах, приносимых Тевтатесу, Таранису и Езусу, вполне могут являться художественными аллегориями судьбы мореходов. Одни из них утонут в бочках (своих кораблях), другие будут уничтожены огнём (молнией или за счёт поджога корабля противником), третьи будут повешены на деревьях (мачтах, крестах), как морские разбойники.

В той же работе Н. С. Широковой приводится описание и других кельтских богов, которые, возможно, имеют отношение к мореплаванию. Например, «на кельтских территориях часто встречаются своеобразные изображения Юпитера, например так называемый «Юпитер гигантских колонн». Памятник такого рода обычно представляет собой высокую колонну… Колонну венчает конная статуя Юпитера. Лошадь бога попирает лежащего на земле гиганта со змеиным или рыбьим хвостом. Эти памятники наиболее распространены в бассейнах рек – Рейна, Мозеля и Саоны; иногда они встречаются в Бретани и даже в Англии… величина и явно большая стоимость этих монументов указывают на то, что это был государственный, а не частный культ. Цоколь одной статуи «Юпитера гигантских колонн» с изображением четырех римских божеств впоследствии был вмурован в основание алтаря христианской церкви… Сама скульптурная группа, изображающая конного Юпитера и поверженного гиганта, напоминает сцену победы греческих богов над гигантом. Во всяком случае, создается впечатление, что всадник попирает противника, и это впечатление подтверждает ужас, искажающий черты лица гиганта» [39, с. 301–302].

Не исключено, что эти скульптуры символизируют борьбу с пиратством и относятся к периоду становления христианства, чем и объясняется то, что эти «языческие» изображения оказались в христианской церкви.

«Характерным символом галльского Юпитера является колесо. Например, бронзовая статуэтка из Шателе (От-Марн) изображает обнаженного бородатого мужчину, левая рука которого лежит на колесе, а правая сжимает молнию… Можно привести множество примеров изображений галльского бога с колесом, которого исследователи считают галло-римским Юпитером. Большинство ученых считают колесо и колесницу астральными символами, в частности символами солнца» [39, с. 302].

Тем не менее, можно предложить и другое толкование этих символов. Колесо здесь это просто средство передвижения, для изготовления которого требуется металл (деревянное колесо, не окованное железом, быстро выйдет из строя). Молния, возможно, является символом обработки металлов, во-первых, потому, что молния часто ударяет в скалы, содержащие руду, во-вторых, потому что для ковки железа требуется огонь. Вполне вероятно, что данные «языческие» культы также относятся к этапу становления безопасных торговых путей.

Что на самом деле означает понятие «Святой Дух», а также образы голубя и дельфина?

Представление об ипостаси божества, именуемой Святым Духом, скорее всего, возникло вследствие того, что судьба мореплавателей в древние времена всецело зависела от ветра («духа», то есть дыхания божьего), и сам ветер, по-видимому, воспринимался людьми, плававшими по морю, олицетворением переменчивой судьбы.

Изображение Святого Духа в виде голубя может быть связано с тем, что голубей в древности путешественники использовали как единственный способ связи с родиной, ведь иного способа сообщить о постигшем их несчастье (например, гибели корабля у пустынных берегов или взятии в плен) у них не было. («… на крайний случай, больше по традиции, кормчие дальних рейсов брали в море птиц: они указывали заблудившемуся путь к суше») [12, с. 336].

В Ветхом завете содержится известный сюжет о том, как Ной нашёл землю благодаря выпущенному голубю. Обратим также внимание, что фамилия (или скорее прозвище) великого мореплавателя XV в. Христофора Колумба переводится как «голубь», что, скорее всего, связано с обычаем использовать птиц даже при наличии компаса.

В христианстве существует три основных символа, символизирующих спасение: это голубь, дельфин и якорь, причём все три связаны со спасением моряков. Как известно, у дельфинов существует инстинкт выталкивать утопающих на поверхность, и об этом в античное время было хорошо известно, например, Эзоп рассказывает о дельфине, спасшем собаку.

Обратите внимание, что христианские символы спасения «якорь и дельфин» присутствуют на денарии Веспасиана (илл. 26), выпущенном до введения поклонения Иисусу Христу (см. статью И. Р. Федорковой «Морские образы на монетах…», журнал «Золотой червонец», № 1, 2015 г.).

Илл. 26. Римская империя, 39–81 гг. Аверс: профильный портрет императора Веспасиана, реверс – дельфин, обвивающий якорь

Какие евангельские символы связаны с морем?

Помимо креста, якоря и корабля в христианстве немало иных символов, связанных с водой и морем. Проповедническая деятельность Христа началась после крещения в Иордане. Евангелия рассказывают, что Христос «ходил по воде» (можно предположить, что не в прямом смысле, а как мореход). Обращает на себя внимание и то, что символом Христа у ранних христиан была рыба. Первыми учениками Христа были рыбаки [Мф 4:18–22, Лк 5:1–11], которых он сделал «ловцами человеков». После гибели Христа его ученики вернулись к занятию рыболовством, и когда Господь явился им после своего воскресения, они закидывали сети [Ин 21:1,14].

Иисус был плотником, а ведь плотник – это человек, который в первую очередь занимается строительством кораблей. Во всяком случае, известно, что на каждом античном корабле в обязательном порядке был плотник [12].

Значение имени Богородицы – Мария – принято считать образованным от еврейского слова «горькая» [43], что само по себе вызывает сомнения. Едва ли кто-то назвал бы так свою дочь. А ведь это имя ещё в древности было популярным. В то же время схожее имя Марина толкуется как римское «морская» [43].

В словаре русских личных имён Н. А. Петровского [44] находим, что мужское имя Марий (явно родственное имени Мария) образовано от латинского mare – «море», другое мужское имя Марес – от греческого mares (древней народности на северном берегу Чёрного моря), а вот Мариам (Мария) почему-то от древнееврейского marar («быть горьким»), в то время как напрашивается предположение, что имя Мария, как Марий, Марес и Марина, означает «морская». Даже если утверждение о предполагаемым родстве имени Мария с древнееврейским словом «горький» является верным, само слово marar в значении «быть горьким», скорее всего, связано с понятием «морская вода», поскольку последняя имеет горький вкус. При этом представление о горьком вкусе воды должно было иметь место везде, где есть выход к морю. Похоже, что имя Мариам, как и имена, перечисленные выше, семантически восходит к понятию «море», но не напрямую, как в этих именах, а через посредство понятия о свойстве морской воды быть горькой.

Какое отношение имеет изображение агнца на фоне креста к мореплаванию?

Существуют следующие толкования изображений агнца на фоне креста. Первое заключается в том, что агнец символизирует животное, приносимое в жертву. Второе, что это астрологический символ солнца, находящегося в созвездии Овна. Тем не менее, в рамках «морской тематики» в нём можно усмотреть и иной смысл.

По крайней мере в отношении викингов известно, что корабли их имели необычайно крепкий квадратный парус. «Его ткали из шерсти овец североевропейской породы и покрывали животным воском (ланолином) для защиты от намокания. Для большого паруса требовалось около 2 т овечьей шерсти. Над его изготовлением на протяжении трех лет трудились четверо человек. Учитывая то, что одна овца давала около 1,5 кг шерсти в год, готовый парус ценили крайне высоко» [45, с. 223]. Напомню, что «ланолин (от лат. lana – шерсть и лат. oleum – масло) – шерстяной воск, животный воск, получаемый при вываривании шерсти овец» [46].

У галльских кораблей, как пишет Цезарь, в качестве парусов использовалась дублёная кожа. По мнению Цезаря, так делали скорее не из-за недостатка льна и неумения им пользоваться, а из-за того, что полотняные паруса не выдерживали сильные бури и порывистые ветры Океана [12, с. 283–284].

Итак, существовало три варианта, каким мог быть парус: льняным, шерстяным или кожаным. Очевидно, что кожа для паруса должна была быть тонкой, а тоньше и при этом доступнее всего, скорее всего, была кожа агнцев, которые оказывались в роли жертв, распятых на кресте, то есть натянутых на мачту. При этом речь идёт, скорее всего, именно об агнцах, а не о взрослых овцах или баранах, поскольку, например, даже в наше время для изготовления каракулевых шуб используют шкуры исключительно новорождённых ягнят. Кстати, возможно, что обычай приносить в жертву в храмах именно агнцев (например, в Иерусалимском храме) связан не с желанием служителей культа поглощать неимоверное количество мяса, а с потребностью храмовой верхушки в шкурах для изготовления парусов и пергамента для письма.