– Только как, коли дух Руси не сломим. Войной их простой не сморишь, не подкупишь златами, не уговоришь. Колдовские приёмы мы ведаем, но Владимир сердцем и духом силён, они его не берут.

Третий лысину почесал, бакенбарды на перст намотал, и сказал:

– Правда, ваша, Владимир силён, только он один, а нас тысячи! Хитрость есть. Затеем бой на Руси, Борьку Царька сделаем героем-победителем!

– Околдуем народ русский, начнём их морить, доведём так, что стар и млад от голоду скорчатся. Старуха последний кусок хлеба, меж пятерых внуков делить станет. А потом для сравненья прелести заморские, жизнь хорошую покажем. За Борькой и уведём.

Очи закрыли, к силам тёмным воспели, взялись за руки загудели, завалялись, закорчились, по полу кататься начали. Гром раскатистый прокатил над сёлами, тучи чёрные загустились. В этот самый миг, каждый стар и млад, боль в груди почувствовал, пропал у всех хлеб со стола, да и мёд расплавился и вытек. Вышли люди во двор, в избах дверь открыв, каждый к соседу своему потянулся, чтоб спросить, отчего беда приключилась. Но никто не нашёл ответа. Погреба пусты, и поля мертвы, будто не было никогда на Руси ни еды, ни праздников.

Борька Царёк со своими сподвижниками поехал по деревням, селам, и народу вешали:

– Вы сейчас голодаете, потому что много чего не знаете, вам не ведома жизнь заморская, не лежал на плечах ваших шёлк заграничный, не слыхали вы песен лихих, не видали чудес разных.

Тем временем девы иностранные с дарами наружу ходили, мужчин ворожили, бабам русским юбки резали, что б «по моде» было.

Поверили люди, что жить лучше можно. Не знали, что Борька зло несёт. Да ведь пред тем колдуны сионские всю Русь околдовали.

Принёс Борис смуту на землю русскую, стали люди браниться, а племена, ранее присоединённые, отделяться. Русь на кусочки стала дробиться. Племена пришедшие, уверовали в силу свою и речи чужие.

– Ой ли мы не сами-то с усами, зачем нам Русь? Когда будем жить поживать, добра наживать, свои законы писать, порядки наводить. А русских со своих земель можно выгнать, ни к чему они там.

То вещал не народ, а такие же камни, колдунами в людей превращённые, чтобы Русь разделить, да и по миру пустить.

Грязные игрища

ривёл Бориска войско в стольный град. Люд зачарованный за ним двинулся. Взяли кикиморы у лешаков родственных технику гремучую, прикатили на площадь главную. Стали из неё снарядами огненными метать по домам белокаменным.

Взгромоздился Борька Царёк на диву, до селе невиданную, людям, и без того задурманенным, речи плести начал, обещать с три короба, на царство проситься. Поверили ему люди, назначили главным верховодой. А жизнь их ещё хуже потекла. Демона Красного к тому времени обуздали, на цепь калённую посадили, смотрящим за ним Зюзюльку назначили. Зюзюлька Демоном верховодил, когда надо, силушку его, хоть и поубавившуюся, использовал для подмоги своим братьям каменным.

Владимир, дабы кровь народную не проливать, пытался чары колдовские не мечом, а словом праведным разрушить, ибо говаривал он не раз и не два.

– Если, не дай Бог, случится война, и отец пойдет на сына, а брат на брата, я со своею дружиною посредине встану, и не допущу кровопролития братоубийственного.

А потому пошёл Владимир в народ со словами:

– Люди русские, негоже вам у заморских тварей рабствовать, позволять племенам пришлым над вами издеваться! Вы хозяева земли этой – вам и властвовать!

От слов его очнулись тысячи, взглянули на новую жизнь иначе. Лишь на Борьку они не подействовали.

Молва о Владимире разлетелась по всем краям, ибо открыл он многим глаза, оживил сердца.