Волк и семеро козлов

Глава пятая

Ролан понял, что произошло. Надо было бы выглянуть в окно, чтобы выяснить ситуацию, но со двора стреляют, да и времени на это нет.

Он метнулся к упавшему трупу, вынул из пиджака пистолет – такой же «вальтер», какой только что забрали у него. Телохранитель, стоявший возле Авроры, с недоумением смотрел на растянувшегося на полу шефа.

– Ты что, баран? – заорал на него Ролан. – Двери держи!

Кивнув на входную дверь, он схватил Аврору за руку, потащил за собой на второй этаж. Они уже поднялись наверх по лестнице, когда с грохотом распахнулась дверь. Послышались выстрелы – это открыл огонь вышедший из транса телохранитель. Но надолго его не хватило – выстрелы стихли, и Ролан услышал чьи-то быстрые шаги.

Дверь в одну из комнат на втором этаже открылась, и показалось испуганное лицо Татьяны Федоровны – ее встревожила пальба. Но Ролан не позволил ей выглянуть в коридор. Он чуть ли не толкнул на нее Аврору, заставив тем самым няню отскочить в сторону. Враг приближался, и сейчас не было времени разводить церемонии. Аврора потом простит его за грубость – если, конечно, они уцелеют в этой бойне.

Ролан забежал в комнату, где за одним столом сидели Егор и Вика.

– На пол всем! – махая рукой, шепотом прошипел он.

Аврора все поняла, быстро повалила детей на пол за кровать, сама легла рядом с ними. Татьяна Федоровна в панике спряталась за шкаф.

Тихонов прикрыл дверь, оставив узкую щель, чтобы наблюдать за лестницей и примыкающей к ней частью коридора. Вот появился человек в камуфляже и маске, за ним другой. В руках у них были пистолеты-пулеметы с длинными цилиндрами глушителей на стволах. Нужно было быть самоубийцей, чтобы грудью переть на эту мощь, но Ролан, увы, не видел другого выхода. Он мог бы открыть огонь, прикрываясь дверным косяком, но втянуть себя в перестрелку здесь – значило обречь на гибель всех, кто находился в одной с ним комнате. Наемники господина Корчакова уже расправились с Мотыхиным, осталось только добить Аврору с ее детьми – и все, дело в шляпе, дорога на Черноземск с его супермаркетами открыта.

Ролан дождался, когда боевики вытянутся в один ряд на лестнице, и шагнул из комнаты им навстречу.

Человек в маске увидел его, но ствол оружия поднимался на уровень груди Ролана слишком медленно. Это ставило Тихонова в выигрышное положение. Но правая рука почему-то онемела. Мышцы стали ватными, их неожиданно свело судорогой; и палец на спусковой крючок давил вяло, через силу.

Но все-таки он выстрелил первым. И даже как будто увидел, как пуля вылетела из ствола, закручивая за собой пороховые газы. И гул услышал, словно где-то невысоко над головой пролетел реактивный самолет. Вдруг этот гул взорвался резким оглушительным хлопком; пуля мгновенно пропала из виду, наемник дернулся, сложился пополам. И руки уже не ватные, и к мышцам вернулась былая сила, и пистолет легко наводился на цель. Только и второй киллер не дремал.

Ролан выстрелил, падая на бок. Он увел тело с линии огня, на ней осталась только рука с пистолетом. Ответная пуля чиркнула по мякоти предплечья, но боли он не почувствовал. И пистолет из руки не выронил.

Наемник тоже не должен был чувствовать боли. Пуля в переносицу – это мгновенная смерть, какая уж тут боль… Первый раунд пока был за ним – Ролан чудом избежал верной смерти. И хорошо, если он продержится в седле удачи до победного финала. Наверняка наемников не двое, а больше.

Он не ошибся в своем предположении. По трупам спустился с верхнего лестничного пролета, перемахнул через перила нижнего – и в прыжке заметил стоящего в холле человека в маске и с оружием. Тот, конечно, тоже увидел его, но в прицел сразу поймать не смог. Ролан ловко закатился под лестницу, через пустой промежуток между ступеньками сам взял его на мушку и тут же нажал на спусковой крючок.

Он очень спешил, поэтому промазал. Зато заставил противника спасаться бегством. Наемник уходил с открытого пространства, забыв об ответном огне, чем предоставил Ролану полную свободу действий – правда, всего на одну-две секунды. Но тот использовал свой шанс, несколькими выстрелами все-таки уложив боевика в момент, когда тот уже почти скрылся в проеме межкомнатной двери.

Четвертого бойца в маске он обнаружил на крыльце дома, но стрелять в него не пришлось: его «успокоил» телохранитель, которого Ролан отсылал к дверям. Парень застрелил налетчика, но и сам получил две пули в грудь и голову. Его тело лежало у дверей, остекленевшие глаза смотрели в потолок.

Труп второго охранника лежал во дворе, рядом с ним еще дымилась тлеющая сигарета. Это он держал Ролана под прицелом своего пистолета, но после того, как Мотыхин его отослал, тот, видимо, вышел во двор покурить. По-видимому, парень так увлекся, что не заметил, как появились киллеры. Потому и дали ему… прикурить.

За воротами Ролан увидел старенький джип «Чероки», вплотную поставленный к забору. На капоте и на крыше – следы ног; налетчики воспользовались им как лестницей, чтобы проникнуть во двор. В машине никого – весь экипаж из четырех человек был уничтожен.

Осознавая весь ужас произошедшего, Ролан не мог считать себя героем, но мимоходом подумал, что ему невероятно повезло. Автомобиль, на котором приехал Мотыхин с двумя своими телохранителями, найти не удалось. Возможно, Алик отогнал его на соседнюю улицу, чтобы Ролан и Аврора не заметили посторонних, возвращаясь из поездки. Искать его машину было глупо: не до нее сейчас, ноги нужно уносить, пока их не накрыла вторая грозовая волна. Мало ли, вдруг группа прикрытия сейчас на подходе.

Аврору он нашел на первом этаже дома – она безучастно смотрела на труп Мотыхина. В ее глазах стоял страх, но какой-то застывший, зацементированный силой воли. Она не позволяла чувству растерянности завладеть своим сознанием. Сейчас Ролан видел не влюбленную женщину, не мать двоих детей, а решительную и энергичную бизнес-леди, каковой по своей сути она и была.

– Это слишком, – медленно произнесла. – Это чересчур.

– Давай за детьми, уезжать надо.

– Да, конечно, надо спешить…

Аврора не металась по дому в панической суете, не создавала неразберихи. И детей подготовила к выезду, и вещи собрала, и еще успела вывести из транса впавшую в истерику Татьяну Федоровну.

Ролан тоже не терялся. Быстро осмотрел рану на предплечье. Пуля слегка задела мякоть, крови немного, и наспех сделанная перевязка решила все проблемы. Затем он тщательно протер тряпкой свой пистолет, вложил его в руку лежащего в прихожей телохранителя, потом взялся за мебель, за глянцевые поверхности, где могли остаться отпечатки его пальцев. При этом не забывал посматривать в окно.

Но волновался он зря: не было ни второй волны, ни милиции. Ролан помог Татьяне Федоровне погрузить вещи в машину, рассадил детей, женщин, сам занял место за рулем.

Поселок они покинули беспрепятственно. Но что дальше? У Авроры был ответ на этот вопрос.

– Возвращаемся в Черноземск, – приказала она.

– Это же опасно.

– Прятаться еще опасней. Охрану найму, милицию подключу, дом превращу в крепость.

– Ну, если охране можно доверять, тогда можно, – не стал спорить Ролан.

Он знал, что ее жилище при желании действительно можно превратить в неприступную крепость.

– Но лучше спрятаться…

– Нет, нельзя, – покачала головой Аврора. – Все очень серьезно. Если против нас бросили такие силы, то, боюсь, не за горами рейдерская экспансия. Корчаков может прибрать к рукам весь мой бизнес.

– Это возможно?

– Да, если не принять меры… Я же не только на свои деньги все создавала – у меня акционерное общество, есть держатели акций моих предприятий… Можно скупить их долю, ввести в состав правления своего человека, затем провести прямые инвестиции в предприятия, увеличить капитализацию, размыть мою долю, лишить меня контрольных пакетов. Есть еще метод дробления… В общем, я могу потерять сначала контроль, а затем и сам бизнес, если буду сидеть сложа руки. Ты теперь понял, что Корчаков – очень опасный человек. Я это давно чувствовала. Но его посадили, и это сбило меня с толку. А зря… Ладно, что-нибудь придумаем.

– Я уже придумал… Тебе сейчас нужно ехать в милицию, объяснить, что случилось в доме. Запроси охрану, заплати деньги, пусть тебя отправят в Черноземск, там сделай все, как надо…

– А ты?

– Мне с тобой нельзя. Если в милиции за меня возьмутся, проверку я не выдержу. А тебе ничего не будет: ты потерпевшая сторона, телохранители твоего подчиненного отбили нападение. А то, что они при этом погибли, уже детали… А мне надо уехать. Прямо сейчас.

– Куда?

Ролан свернул с дороги, отъехал подальше от нее, остановил машину и вышел вместе с Авророй на свежий воздух, чтобы Татьяна Федоровна и дети не могли слышать их разговор.

– Ситуация, сама понимаешь, очень серьезная. Одна группа киллеров погорела, но сразу за ней появилась вторая. Будет и третья. Но, думаю, пара дней у тебя в запасе будет. За это время ты успеешь запереться в своем особняке. Я бы очень хотел быть с тобой, охранять тебя, но ты уже поняла, что в одиночку я с этим не справлюсь. Тут сильная охрана нужна, человек двадцать, не меньше. И как можно реже появляйся в городе. Я тоже пока себя ограничу в передвижении. Доберусь до места и сяду.

– Куда сядешь? – не поняла Аврора.

– В тюрьму.

– Зачем?

– Кто-то же должен решить проблему с Корчаковым. Нет человека – нет проблемы.

– С ума сошел?! Я не хочу, чтобы ты занимался этим!

– Я тоже не хочу, но я все для себя решил.

– Тебя же на пожизненное запрут!

– За мной ничего такого нет, чтобы на пожизненное. Ну, добавят лет пять за побег.

– И придется в общей сложности отсидеть всего ничего. Тринадцать – только за старый срок… Всего восемнадцать лет… Нет, я тебя не отпущу!

– Сбегу. Сначала от тебя сбегу, потом из тюрьмы.

– Как будто это так просто…

– Никто не говорит, что просто, но я постараюсь.

– Сбежать он постарается, – с горькой усмешкой проговорила Аврора. – Сначала ты человека убьешь, а потом будешь пытаться… Я не хочу, чтобы ты убивал!

– Я сегодня троих убил. И кто в этом виноват? Корчаков. Если бы он не решился на беспредел, мне бы не пришлось стрелять. И в будущем не придется, если я избавлю тебя от него.

– Ну, я не знаю… – замялась Аврора.

Она понимала, что проблему нужно решать изнутри, через тюрьму, но ей вовсе не хотелось расставаться с Роланом. Он был дорог ей. Тихонов это знал и именно поэтому шел ради нее на полную авантюру.

– Не переживай, я сделаю все, как надо.

– Я тоже буду бороться.

– А может, не надо? Продай свой бизнес и уезжай.

– Куда?

– Куда угодно. Я везде тебя найду…

– Тогда я просто не буду теряться, чтобы ты меня долго не искал.

Ролан достал из кармана паспорт и права на имя Лиманова, передал их Авроре:

– Пусть они побудут у тебя. Чтобы потом с новыми документами не возиться.

– Разве они тебе сейчас не нужны?

– Нужны. Но если меня возьмут с ними, могут возникнуть вопросы, кто доставал документы, кто за всем этим стоит… А меня обязательно возьмут – не сейчас, так чуть позже.

Ролан попрощался с Авророй. Когда она уехала, вышел к шоссе, поймал попутную машину на Краснодар и отправился в обратный путь. Вот и закончилась его сладкая жизнь… Видно, не судьба ему спокойно жить рядом с любимой женщиной. Может, он не заслужил этого счастья, а может, именно поэтому и предоставила ему судьба шанс завоевать право хотя бы недолго побыть рядом с Авророй. Впереди его ждут трудные времена, и он должен выстоять, чтобы затем вернуться к ней. Или умереть…

Ему везло: гаишники не останавливали попутные машины, на которых он ехал, не спрашивали у него документы. Правда, сами водители, прежде чем подобрать пассажира, непременно интересовались, есть ли у него деньги, но с ними у Ролана проблем не было. Он не хотел брать у Авроры наличность, но пришлось, ведь без нее ему долго не протянуть.

Ролан уже устал считать, сколько пересадок ему пришлось сделать, но все-таки через двое суток он добрался до Святогорска. Неплохо было бы снять номер, чтобы немного перевести дух, но без паспорта его в гостиницу не примут. Да и квартиру без документов не арендуешь. Впрочем, он знал одно место, где на постой могли взять безо всяких бумаг. Туда он и отправился.

Тюрьма находилась на окраине города. С одной стороны теснились старые пятиэтажки, с другой – частный сектор, на западе строился новый микрорайон, а на юге тянулась промзона, огороженная пыльным железобетонным забором. Она представляла собой старое трехэтажное здание из темно-красного кирпича с выкрашенной в зеленый цвет железной крышей и какие-то склады на площади в несколько гектаров.

Ролан не поленился подняться на чердак строящегося рядом многоэтажного дома, чтобы посмотреть на нее сверху. Оказалось, что за старым зданием размещалось другое, более современное, но такой же капитальной постройки, выполненное в форме буквы «П»: основание и два крыла, между которыми размещался прогулочный двор. Половина окон была заложена кирпичом, на остальных – решетки, на плоских крышах вентиляционные раструбы и несколько телевизионных антенн, в том числе спутниковых.

Судя по всему, в старом здании размещался следственный изолятор, а в новом – тюрьма для осужденных. Ролан рассчитывал, что сможет попасть в первый блок, но нужно было очень постараться, чтобы его затем перевели во второй. Именно поэтому он и арендовал на несколько часов такси и на нем отправился вслед за черной «Волгой», которая после шести часов вечера выехала из тюремных ворот.

– Эй, мужик, а чего мы за этой машиной едем? – забеспокоился таксист.

– Брат у меня в тюрьме сидит, – с горестным вздохом произнес Ролан. – Мне к главному начальнику мосты подбить надо, на лапу дать. Чтобы брата не обижали. Он у меня хиленький, а там вокруг такие волки, что держись…

– Да, отребья всякого там хватает.

– Вот я и боюсь за брата. А в кабинете, сам понимаешь, деньги не сунешь, поэтому и хочу узнать, где главный начальник живет. Подойду к нему, поговорю. Деньги есть… Надеюсь, ты меня не ограбишь? – Ролан будто бы с опаской покосился на водителя.

– За кого ты меня держишь?

– А то вдруг завезешь куда…

– Куда я тебя завезу? За «Волгой» вот едем…

Больше у водителя вопросов не возникало, и вскоре Ролан оказался во дворе девятиэтажного дома, куда въехала черная «Волга».

Из машины вышел высокий, худощавый, чуть сутулый мужчина в форме полковника. Он скрылся в подъезде, но не прошло и часу, как появился снова, на этот раз в штатском и с маленькой собачкой на поводке. Мопс абрикосового цвета энергично семенил ножками и вилял хвостом, радуясь прогулке. Нужду он справил недалеко у подъезда, этим и воспользовался Ролан.

– Гадят, где попало! – озлобленно глядя на полковника, рычащим голосом сказал он. – Совсем оборзели!

И поднял ногу, чтобы пнуть собаку. Не хотел он делать ее жертвенной овцой, но если хозяин за нее не заступится, ей придется несладко. Он даже взял паузу, которой полковник и воспользовался. Он толкнул Ролана в плечо, и тот опустил занесенную для удара ногу.

– Ты чо, мужик, ухи поел? – заорал на него Ролан. – Рамсы попутал? Да я тебя щас на флаги!

Тихонов ударил полковника в челюсть раз, другой. Нарочно бил несильно, чтобы разозлить его. И добился-таки своего. Сначала он сам пропустил удар в нос, а затем, сбитый подсечкой, растянулся по земле.

– Я тебя сейчас накормлю ухой!

Полковник поймал его руку, заломил за спину. Мимо проходил прохожий, и он попросил его позвонить на «ноль два» и вызвать наряд милиции.

– Скажите, что начальник тюрьмы звонит! – услышал Ролан его голос.

Что ж, можно было поздравить себя с первой победой: Тихонов вышел именно на того, кто ему был нужен.

– Кто начальник тюрьмы?! – взревел он.

– Я начальник тюрьмы, я, – коленкой надавив ему на спину, отозвался полковник.

– Мент поганый! Ненавижу! Смерть легавым от ножа!

– Какой смелый…

– Да я таких, как ты, пачками мочил!

Ролан дергался, изображая попытку вырваться, и полковнику приходилось напрягать все силы, чтобы удержать его. Наверняка это злило начальника. Что ж, именно к этому Ролан и стремился.

– Смотри, как бы самого не замочили!

– Да я твою маму, понял!.. И твою папу…

Все-таки смог он вывести полковника из себя, и подтверждением тому был сильный удар по затылку. Ролан при таком раскладе собирался притвориться, что потерял сознание, но делать ему этого не пришлось – он действительно лишился чувств.

Глава шестая

Молодой круглощекий оперативник не скрывал своего ликования. Еще бы, беглого зэка выявил, а это – благодарность от начальства, а может, и звездочка на погоны.

– Ну, с воскрешением тебя из мертвых, Тихонов!

– Да я и не умирал, начальник.

– Ну как же! Застрелен при попытке к бегству…

– Недострелили, начальник. Конвойный думал, что я в болоте утоп, а я не утоп. Выкарабкался…

– А в Святогорск тебя каким ветром занесло?

– Да тебя, начальник, порадовать вдруг захотелось. Чтобы тебе премию дали… Передай тому козлу, что я сам ему премию выпишу! – якобы от лютой злобы скривился Ролан.

– Какому козлу? – не понял оперативник.

– Да который повязал меня.

– Так ты сам ему и передашь! Полковник Храпов – начальник тюрьмы, и тюрьма эта находится в одном дворе со следственным изолятором, куда ты сейчас и отправишься. Думаю, он захочет повидаться со своим крестником.

– Да плевать я на него хотел! Меня в мою зону возвратят, и хрен что Храпов со мной сделает!

– Может, возвратят, а может, и нет… Так что мой тебе совет: молчи в тряпочку и не воняй.

– Это ты кому сказал? – Ролан волком посмотрел на оперативника. – Мне?!. Ты хоть знаешь, что тебе за это будет?

– Знаю, ничего не будет, – стараясь держать марку, мотнул головой парень.

– Ошибаешься, начальник. Я оскорблений не прощаю. У меня уже два побега. И третий будет. Я вернусь сюда – и тебя на перо поставлю, и козла Храпова!

Оперативник думал недолго. Он распорядился увести Ролана в камеру – в ту, где беглец уже провел сутки в компании с бомжом и спившимся интеллигентом, задержанным за пьяный дебош. Но через несколько часов Ролана перевели в пустую камеру, а вскоре появились крепкие бодрые ребята в камуфляже, масках и с резиновыми палками.

Ролан сопротивляться не стал. Он лег на пол еще до того, как его ударили, сжался в комок, закрывая руками и коленями жизненно важные органы. Лицо он защищал в последнюю очередь, потому что по нему маски старались не бить.

Может, потому, что Ролан молча сносил побои, менты не стали зверствовать. Нанесли ему с десяток ударов, пара из которых, впрочем, пришлась в область почек, и на этом приостановили экзекуцию.

– Ну, и кого ты на перо поставить хотел? – спросил один.

– Никого! Я больше не буду!

– Ну, тогда живи.

Его схватили за шкирку, вытолкали в коридор, дежурный милиционер принес ведро с водой и швабру с тряпкой.

– Десять минут у тебя. Чтобы все блестело, как… А то самому начистим! Пошел!

У Ролана болели ребра, еще больше саднила отбитая почка, и каждое движение давалось с трудом. Но делать нечего, надо было браться за работу.

В камеру он вернулся злой как собака. Бородатый бомж сидел на нарах, подобрав под себя ноги, и, глядя на него, скалил гнилые зубы. Воняло от него нестерпимо, но Ролан знал, что скоро обоняние притупится и он перестанет страдать. Однако злость сделала свое дело, и он волком набросился на бедолагу. Ролан выволок бомжа на середину камеры, сбил с ног, пяткой ударил в живот.

– Бить буду, пока не сдохнешь!

– Не надо! – жалобно прохрипел перепуганный бомж.

– А я сказал, сдохнешь! Давай шмотье свое стирай, падла! И сам в баню!..

Камера была обрудована умывальником, но вода в кране текла только холодная. Зато имелось хозяйственное мыло, которым Ролан для острастки швырнул в бомжа.

– Урою, мразь, если вонять будешь!

Ролан ощущал себя человеком-оборотнем. В его жизни снова наступила ночь, и он превращался в лютого волка. И клыки вдруг прорезались, и когти, и сознание, казалось, зарастает дремучей шерстью.

Бомж разделся до трусов, расстелил на полу свою одежду, намочил ее и стал натирать мылом. Время от времени Ролан подгонял его, когда словами, а иной раз и пинками. В конце концов одежда была кое-как выстирана, выполоскана и разложена для просушки на втором ярусе нар. Дальше пошло веселее. Бомж долго стоял перед краном, не решаясь набрать в ладони воды, чтобы растереть ее по телу. Но Ролан помог ему – наполнил тазик для мытья полов и окатил его водой с ног до головы. Дальше бомж делал все сам…

Одежда постирана, тело вымыто, но бомжацкая вонь еще долго витала в камере. Зато к утру остался только запах прелой, не совсем просохшей материи. Ролан избавил камеру от зловония, но в тот же день камера избавилась от него самого.

Бомж и спившийся интеллигент остались на нарах, а его вместе с тремя заключенными вывели во двор, где у открытых дверей автозака со скучающим видом стоял молодой розоволицый сержант в милицейском камуфляже и с резиновой палкой, которой он легонько постукивал по ладони левой руки. На откормленном лице играла пренебрежительная ухмылка, призванная убедить заключенных в том, что ее обладатель должен восприниматься не иначе как царь и бог.

– Че скалишься, клоун? – презрительно хмыкнул угрюмого вида мужчина лет сорока с массивной головой и нездоровым цветом лица.

Казалось, голова его была настолько тяжела, что не могла держаться на отнюдь не тонкой шее. Он низко опустил ее, исподлобья глядя на сержанта. Мужик и сам был не хилого телосложения, плотным, широким в кости, и уверенно стоял на слегка разведенных в стороны ногах.

– Кто клоун? – в замешательстве и даже беспомощно вскрикнул сержант.

Он сделал шаг вперед, но его показная резкость ничуть не испугала заключенного. Он лишь криво усмехнулся и сплюнул сержанту под ноги. В приступе бессилия парень замахнулся дубиной, но начальственный окрик осадил его:

– Отставить!

Из дверей изолятора временного содержания с папками личных дел под мышками вышел низкорослый прапорщик с глазками-бусинками на заплывшем жирком лице.

– Давай всех в машину, поехали! – направляясь к кабине автозака, скомандовал он.

Но его самого остановил резкий окрик более высокого начальника. К заключенным со стороны ворот в сопровождении начальника РОВД приближался полковник Храпов собственной персоной.

– Куда поехали? – набросился он на прапорщика. – Где сопровождение?

– Э-э… – растерялся тот.

– Почему не проводился осмотр заключенных? Почему не приняты жалобы?

– Ы-ы, э-э… – прапорщик с жалким видом показал на кучу папок с личными делами.

Вряд ли он подчинялся начальнику тюрьмы, ведь прапорщик был старшим этапа в следственный изолятор, которым руководил другой человек. Но тюрьма и СИЗО размещены на одной территории, и Храпов мог доставить прапорщику большие неприятности.

– Я вижу, что вы дела приняли. А людей кто будет принимать?

– Строиться! – растерянно скомандовал начальник конвоя.

Но в струнку вытянулся только напуганный очкарик с маленьким носом-кнопкой. Костлявый лопоухий мужчина в брезентовом плаще а-ля Кузьмич всего лишь встал вровень с ним. Зачинщик смуты и Ролан даже не шелохнулись.

– Плохо, товарищ прапорщик, очень плохо. А ведь вы собираетесь перевозить особо опасного преступника. Причем уже осужденного на тринадцать лет. – Храпов встал напротив Ролана, вперил в него жесткий, испепеляющий взгляд. – Осужденный, у которого два побега… Два!.. Вы, товарищ прапорщик, хотите, чтобы он совершил сегодня третий побег?

– Да нет, мы его… Мы его в бараний рог!..

– Слышишь, Тихонов, тебя в бараний рог хотят скрутить, – махнув рукой на прапорщика, сказал Храпов.

– А крутилка не сломается?

– Давай проверим! – усмехнулся полковник с чувством полного превосходства над арестантом.

– А жим-жим не сыграет? Я ведь и сбежать могу. Тебе за это клизму сделают… Или тебе клизмы нравятся?

– Не пойму, чего ты добиваешься, Тихонов?

– А ничего не добиваюсь! Просто меня от ментов тошнит. Всех бы на флаги порвал!.. Я как твою ментовскую рожу увидел, так и взбесился…

– Ну, смотри, сам напросился.

Храпов едва сдержался, чтобы не ударить Ролана. Резко повернулся на каблуках к нему спиной и направился к воротам.

– Вешайся, Тихонов! – заголосил прапорщик. – Я тебе такую жизнь устрою, что ад раем покажется!

Он явно хотел, чтобы его услышал начальник тюрьмы, но тот, казалось, и ухом не повел.

Ролан промолчал, но это не избавило его от унизительной процедуры. Два подоспевших милиционера скрутили ему руки за спиной, сковав их наручниками, затем втащили в кабину автозака и закрыли в специальном «стакане» для особо опасных преступников.

Пока это был первый случай, когда Храпов по собственной инициативе усложнил ему жизнь. Да и то, что он появился на территории райотдела внутренних дел, уже говорило о многом. Полковник явно не равнодушен к судьбе Ролана и готов принять в ней самое деятельное участие.

Ролан помнил свое первое путешествие в автозаке. Тогда их в фургон загоняли как скот – конвоиры в два ряда, собаки, пинки ногами, тычки дубинками, шум, гам. Душный фургон был забит до отказа, а сейчас в нем всего три человека, и он четвертый, но в таком тесном закутке, что не развернешься. Стенки у «стакана» сплошные, только в двери пять отверстий сверху и столько же снизу. И сиденье откидное, но на такой высоте, что ноги остаются на весу, если сядешь на всю глубину – а по-другому и не получится, потому что коленки упираются в двери. И это при том, что в общем отсеке сиденья мягкие и низкие. Впрочем, все это пустяк по сравнению с тем, что Ролана могло ждать впереди.

Пока машина ехала по городу, сквозь стенки фургона он слышал шум проезжающих мимо автомобилей, гул трамваев, сигналы клаксонов, а потом вдруг все стихло. Чуть погодя машина остановилась. Послышался скрип, дробный стук отъезжающих ворот, и автозак въехал на территорию следственного изолятора. Открылась основная дверь в фургон, затем решетчатая, и арестованных вывели из фургона. Было слышно, как лает собака, как покрикивают конвойные. Ролан ждал, когда и его выпустят из отсека, но время шло, а о нем как будто все забыли.

Двери фургона закрылись, машина поехала дальше, затем снова послышался шум электродвигателя – это отходили в сторону железные ворота. Но не было знакомого уже скрипа, только легкое постукивание, и двигатель работал не в пример тише. Это другие ворота, и Ролан знал, какие. Он видел их с высоты многоэтажки – они вели на огороженную территорию тюрьмы, в которой царем и богом был Храпов. Быстро же свершился переход Тихонова в «мир иной». Не думал он, что все будет так скоро…

Ролан ждал, когда откроется дверь, когда его выведут на свежий воздух и снимут наручники, но за ним никто не приходил. А еще над головой погасла лампочка, и, когда стемнело, он оказался в кромешной тьме.

Стальные браслеты давили на запястья, кисти рук затекли. Онемело и тело, скованное теснотой «стакана». Ролан пробовал кричать, стучать ногами по стенке фургона, чтобы привлечь к себе внимание, но бесполезно. Шло время, а за ним никто не приходил.

Сначала ему остро захотелось по-маленькому, затем по-большому, но справить нужду хотя бы под сиденье не было никакой возможности, оставалось только сходить под себя. Но Ролан терпел, надеясь, что его все-таки выпустят из автозака…

А еще у него разболелась рука. Рана на предплечье до сегодняшнего дня успешно заживала, но, похоже, процесс пошел вспять. Видимо, плохо поступая в кисти руки через сдавленные запястья, кровь застаивалась в предплечье, оттого рана, возможно, начала загнивать.

Ночь стала для него кошмаром наяву, но все-таки он дождался утра. Свет через окно проник в фургон, а оттуда – через вентиляционные щели в двери «стакана». А еще через какое-то время автозак вдруг отправился в путь. Ролан застучал по переборке, требуя выпустить его, но машина сначала выехала за ворота и только тогда остановилась.

Он слышал, как открылась одна дверь, затем другая. Наконец Ролан увидел человека в милицейском камуфляже. Из-за его спины лучился утренний свет, и казалось, что вокруг головы охранника сияет нимб святого.

– Ну, и какого ты здесь прятался? – спросил он, помахивая дубинкой.

Хорошо, что прошедшая ночь вконец измотала Ролана, и у него просто не оставалось сил произнести ни слова, иначе он обязательно что-нибудь ляпнул бы в ответ на такую наглость.

– Давай на выход! – «Святой» схватил его за шкирку и вытолкал из автозака.

Ролан не смог удержаться на подножке фургона и растянулся на земле, больно ударившись подбородком о бордюр. В голове что-то щелкнуло, перед глазами, расплываясь, пошли красные круги, но сознания Тихонов не потерял. Он даже смог самостоятельно подняться – и тут же на него с грозным лаем прыгнула матерая овчарка. Она метила ему в горло, но кинолог удержал ее на поводке, и Ролан отделался только испугом, хотя вряд ли его можно было назвать легким.

Собаку оттащили, а на ее месте появился офицер в синем камуфляже с майорскими звездами на погонах. Узкий лоб, но широкие скулы, глаза скошены щелочкой от переносицы к мочкам ушей, губы полные, мокрые, на подбородке приклеен пропитанный кровью кусочек газеты – видно, побрился неудачно.

– Фамилия? – грозно спросил он.

– Тихонов Ролан Кириллович. Осужден по статье сто пятой, части второй…

– Уже осужден? – изобразил удивление майор. – Ну да, ну да, говорили, что к нам такой идет… Говорили, что склонный к побегу рецидивист к нам идет. А он, оказывается, не только склонный, он еще и убежал. Не успели привезти, а он уже сбежал!

– Сбежал, сбежал… Признаю свою вину.

Ролан, казалось, готов был признаться в убийстве принцессы Дианы, лишь бы над ним смилостивились и отвели в туалет. По-большому он перехотел, а малая нужда казалась ему сейчас просто исполинской потребностью.

– А куда ты денешься, конечно, признаешь!

– Начальник, мне бы до ветру…

– Ничего, потерпишь.

– Начальник, я хороший. Жаловаться не приучен.

– Да, и кличка у тебя Святой, – куражился майор.

– Нет, погоняло у меня Тихон. Тихий я. Спокойный. Но меня лучше не злить. Я без ошибок пишу. И куда писать, знаю. Прокурору по надзору, раз. В ваше главное управление, два. В комитет по защите прав человека, три. Ну, еще пару выстрелов для подстраховки. Чернильных выстрелов… Ты, начальник, беспредел творишь. Нельзя человека в наручниках долго держать. А ты держишь.

– Я держу?! – засмеялся майор. – Ну, ты шутник!

– Посмотрим, как ты будешь шутить, когда у меня гангрена начнется. У меня рука раненая, рана гниет. Ты наручники сними, глянь…

Но конвоирам не обязательно было снимать наручники, они и без того поняли, что с рукой у задержанного плохо. Рана кровоточила и начала гноиться, и вся эта физиология вылезла наружу темно-бурым пятном на куртке.

Наручники с Ролана в конце концов сняли и в срочном порядке направили его в санчасть следственного изолятора. Оказывается, беглеца не стали сразу переводить на тюремное заключение, на что он надеялся. Или Храпов передумал, или он вообще не ставил перед собой задачи забрать Ролана к себе. Может, попросил начальника следственного изолятора попугать его немного. Как бы им эти забавы боком не вышли. Кисть правой руки после наручников потемнела. Уж не гангрена ли начинается?