Наш эксперимент

– Нет, – ответил он, – завтра же его разберу и пущу на какие-нибудь полезные приборы.

Он обнял меня за плечо и признался:

– Если бы ты знал, как я по вас соскучился. За это время я прожил целую жизнь и думал, что уже не ступит моя нога на эту землю. Больше я отсюда никуда не уеду. Раньше я мечтал, как только окончу школу, так сразу же подамся в большой свет, выучусь где-нибудь, найду работу, и буду разъезжать по всему свету. А сейчас я полностью изменился. Кем бы я ни стал, я буду здесь жить до скончания моих дней. Тем более, сейчас я чувствую глубокую вину перед жителями нашего городка за этот эксперимент. И эту вину мне придётся искупать перед ними до самой моей смерти. Здесь я думаю найти и своё счастье.

– Разве ты не встретил там вечную деву Хэ? – удивлённо спросил я его.

– Нет, дева Хэ – это мираж, – ответил он и, понизив голос, признался. – В нашем классе есть одна девочка, которую я очень давно люблю. Там на небесах я понял, что если я с ней расстанусь, то всю свою жизнь буду искать похожую на неё, но, возможно, так и не найду.

– Ты не говорил мне, что у тебя есть тайная любовь, – сказал я ему с упрёком.

– Это не знает никто, – сказал он мне, – даже она. Ты об этом узнал первым.

Я его поблагодарил, подумав, что сейчас в моих отношениях с Катей у меня больше нет соперников.

– И ещё, – сказал он мне, – нам нужно перестать искать какие-то неземные цели. Всё, что нам нужно – у нас здесь, под боком. Я не стремлюсь больше быть ни драконом, ни даосом, ни совершенно мудрым. Мудрости достаточно иметь человеку столько, столько её необходимо в нашей жизни. Не больше и не меньше. Это я понял там, на небесах. И я собираюсь стать обыкновенным человеком и жить вместе с моим народом и среди моего народа. И не нужно никуда стремиться. Здесь, где мы живём, это место и есть сущий рай. Другого такого рая нигде не сыщешь, если даже объедешь весь мир и всю Вселенную. Если бы ты знал, как я хотел опять вернуться на землю, и именно в наш городок. Только там я понял, что он для меня значит.

И он показал пальцем на потолок своей квартиры.

Подошла моя очередь приглашать на танец Катю. Я с удовольствием обнял её за талию и не отпускал её до самого конца вечера. Она меня ни о чём не спрашивала, и ни за что не упрекала. В этот вечер я пошёл провожать её до дому один. На лестничной площадке её подъезда мы впервые по-настоящему поцеловались.

Как только я отключил наш торсионный агрегат, в нашем городке начали происходить изменения. Сразу же заметно похолодало. Во время высокого торсионного поля наш посёлок и завод как будто был накрыт подобно шапке прозрачной согревающей сферой. И если у нас на улице стояли ещё все деревья с густой зелёной листвой, как летом, то в десятке километрах от нас была уже глубокая осень, кое-где переходящая с зиму. Там постоянно дул холодный ветер, и пробрасывало снежком. Торсионное поле согревало наш городок, и за всё время снег наблюдался только один раз, когда его вызвал даос по прозвищу Садовник. Но этот снег был необычным, так как, тая, превращался в разные продукты и товары широкого потребления.

И ещё этот снег вызвал к жизни нескольких знаменитостей, которые гармонично вписались в наше общество. Я об этом уже говорил. Композиторы преподавали детям в школах музыку, и по воскресеньям и субботам давали концерты для жителей нашего городка. Герои служили на заводе военными представителями и заочно заключали договоры с разными армейскими подразделениями на поставку продукции завода. Три мушкетёра давали в школах уроки французского языка и фехтования. Юрий Гагарин проводил для широких масс лекции по космонавтике, и числился на заводе консультантам по боевым машинам. Иосифа Виссарионович Сталин стал директором заводского музея боевой славы. А Никите Сергеевичу Хрущёву поручили бюро по внедрению в производство новых изобретений. Для Владимира Ильича Ленина освободилось место председателя профкома завода. Так что все знаменитости были хорошо устроены и довольны. Оказалось, что среди знаменитостей очень много приятных людей. Я уж не говорю о Гагарине, который всегда пользовался всеобщей любовью народа. Владимир Ильич оказался очень интересным собеседником, и часто давал директору заводы дельные советы. Никита Сергеевич Хрущёв всегда был душой любого заводского застолья и так отплясывал украинский гопак, что никто даже из молодых парней не мог с ним сравниться. Иосиф Виссарионович слыл хорошим стилистом и даже писал стихи в заводскую газету, которые у рабочих пользовались большим спросом. Одним словом, среди всех установились самые тёплые отношения. Мушкетёры пользовались успехом у заводских дам, а музыкантов и героев женщины просто носили на руках. Можно сказать, что в нашем городке между людьми и вновь прибывшими царила самая настоящая идиллия. Единственное, что смущало директора, это – то, что в центральном сквере отсутствовал памятник Ленину. Не устанавливать же ожившего вождя опять на пьедестал. На заводской летучке коллективом было принято решение срочно изготовить новый памятник и установить, как положено. Из министерства ожидался приезд комиссии. А вдруг спросят, почему убрали памятник, не будешь же им объяснять, что памятник ожил и стал самым настоящим работником завода. Памятник изготовили, установили на площади сквера, и закрыли его брезентом. С прибытием министерской комиссии решили торжественно открыть его как после реставрации при большом стечении народа. И в это самое время угораздило меня снять торсионную защиту города. Защитный экран стал быстро остывать, и началась в городе золотая осень. С деревьев полетели листья, а временами даже прорывался прохладный ветер.

Но это были не все изменения в городе. Вдруг начали исчезать люди. В первый же вечер, как только я отключил агрегат, из нашей квартиры пропал мой верный пёс Альдебаран, тот самый которого я считал помесью пуделя с дворнягой. Я опять было подумал, что он сбежал из дома с очередной дворнягой, но потом убедился, что это не так. Он пропал насовсем, растаял как утренняя роса. Видать, слабеющее торсионное поле уже не удерживало его в нашем мире. На следующий день Катя пришла в школу в слезах и сказала мне, что у них исчез их маленький мальчик. Положили его ночью спать, а утром нашли кроватку пустой. И где его ни искали, так и не нашли. Пропал ребёнок. Бог дал, Бог взял.

Но потом стали в городе и на заводе происходить очень странные вещи. Люди, ни с того ни с сего, исчезали прямо на глазах. Так, стоит за токарным станком рабочий, деталь вертится у него вместе со шпинделем, резец снимает стружку, и вдруг: бац! Человек на глазах лопается как пузырь и исчезает. Естественно, резец наскакивает на шпиндель, деталь выскакивает из зажимающих губок и, бац, летит по всему цеху. Так недалеко и до травматизма.

Или другой случай. Женщина покупает в магазине молоко, отдаёт талончик продавщице, та накалывает его на иглу и подаёт бутылку молока. И вдруг: бац! Продавщица исчезает, как будто её корова языком слизнула, бутылка зависает в воздухе, падает и разбивается о бетонный пол. У покупательницы новые туфли все залиты молоком. Непорядок!

Как заметили позже, в основном исчезали те люди, которые когда-то пришли с кладбища. И ещё обратили на одну особенность. Быстрее всех исчезали люди маленького роста и худые. Толстым и людям среднего телосложения ничего не делалось. По-видимому, их торсионное поле было довольно стабильным и хорошо удерживало их на земле.

Егор разобрал торсионный аппарат сразу же на следующий день после своего воскресенья. О случаях исчезновения пришельцев с кладбища было уже известно. И я спросил Егора:

– А что, если твои родители тоже исчезнут, как другие?

На что он мне сказал довольно спокойно:

– Чему быть, того не миновать. После того, как я побывал там, я многое понял. Не стоит пускать время вспять. Пусть всё течёт своим чередом. Сейчас я знаю, что никто не умирает, а лишь видоизменяется и переходит из одной энергии в другую. Знаешь закон сохранения энергии? Если они исчезнут, то я знаю, где они. Рано или поздно я с ними встречусь. Представь, что они уехали за границу, где сейчас живут на постоянном месте жительства там. А ко мне они приехали в отпуск, и скоро уедут опять. Потом уже я к ним приеду, или они опять вернутся, что, в общем-то, одно и тоже. И тогда мы будем снова вместе и останемся вместе насовсем.

В городке происходили и другие курьезные случаи. Так некоторые люди вдруг застывали на месте, и с ними ничего невозможно было поделать. Шел человек по улице, и вдруг, бац! И застыл посреди мостовой. Ни туда и не сюда. Стоит, как вкопанный, и не двигается. Машины объезжают его, гудят сигналами, а он не сходит с места, словно одеревенел. Не слышит и не видит ничего. Вызывают скорую помощь, грузят его в таком положении, в каком он застыл, и кладут в больницу. Полежит он там дня два три на койке и, не приходя в себя, исчезает, словно испаряется. Оказывается, что он тоже в своё время пришёл с кладбища. Люди, которые теряли своих близких, опять шли на кладбище, находили могилы своих покойников и очищали таблички от слоя краски, которой в свое время замазывали имена, так как покойники тогда оживали. Сейчас же они отскабливали краску с табличек. Это делали они для того, чтобы от родных осталась хоть какая-то память.

Наконец на завод приехала министерская комиссия, осмотрела производство, места, где случились взрывы, и где было уже всё починено и приведено в надлежащий вид. Чиновники из министерства остались довольны. Их уговорили остаться на открытие реставрированного памятника Ленину. Хоть все они были иных политических взглядов, но решили уважить рабочих и согласились остаться и принять участие в заводских торжествах. Тем более, что на носу был день празднования пролетарской революции, который в Москве числился уже как рабочий день. Рабочие завода же придерживались своих трудовых традиций и всегда отмечали исконно свой праздник «7-е Ноября». К тому же после торжественных мероприятий намечалась грандиозная пьянка. Ну, как тут не остаться?

В день открытия памятника площадь в центре сквера опять была заполнена огромной толпой, также, как и во время представления циркачей. Прямо перед памятником стоял почётный караул из героев Гастелло. Все они были на одно лицо и одеты одинаково в военную форму лётчиков второй мировой войны. С одной стороны памятника расположился оркестр из музыкантов во фраках с бабочками. Все они тоже были на одно лицо и походили на композитора Чайковского. С другой стороны находился другой оркестр в красочных нарядах восемнадцатого века. Эти музыканты носили парики и походили, как две капли воды, на Моцарта. Их стройные ноги обтягивали короткие штанишки, застёгнутые под коленями, переходящие в белые чулки и туфли с золотыми пряжками. На всех красовались бархатные курточки с отороченными кружевами, и из отворотов выглядывали роскошные манишки с бриллиантовыми булавками. От такого чарующего зрелища невозможно было оторвать глаз, особенно дамам городка. Перед самым пьедесталом была сколочена трибуна, за которой находились настоящие правители: Сталин с Лениным и Хрущёв, а также гости: семнадцать космонавтов Комаровых и один Юрий Гагарин, и даже иностранцы в лице трёх мушкетёров.

Представители министерства, увидав такие роскошные приготовления, пришли в неописуемый восторг и постоянно повторяли одни и те же слова восхищения:

– Оригинально! Великолепно! Потрясающе!

Погода портилась, и начальство завода решило ускорить открытие памятника. Взойдя на трибуну, директор поблагодарил высоких гостей за честь, оказанную заводу, присутствовать на торжествах по случаю открытия вновь отреставрированного памятника вождю мирового пролетариата, а также кратко сообщил о трудовых достижениях завода и о неустанной заботе министерства по поднятию благосостояния рабочих. Толпа разразилась громкими аплодисментами и криками «ура!». Директор дал знак, и брезент слетел с головы памятника. Рожа у великого революционера была такой же отвратительной, как и раньше. Скульптор добился с прежним оригиналом поразительного сходства. Грянул оркестр представителей австрийской империи. Исполнялся, почему-то, турецкий марш Моцарта.

Когда иностранцы закончили своё исполнение, зазвучала божественная музыка Петра Ильича Чайковского «Танец цветов» из балета «Щелкунчик». И в то же самое время на площадь прорвался порыв снежной бури. Снежинки закрутились в воздухе, подхватывая с трибун космонавтов и видных руководителей страны. При этом великие вожди успели схватиться друг за друга. Сталин держался за Ленина, а Хрущёв уцепился за штанину Сталина, при этом Сталин пытался стряхнуть с себя Хрущёва. Мушкетёры кружились в воздухе на своих развевающихся плащах как красочные гирлянды. Затем дружной эскадрильей взлетели в воздух герои второй мировой войны. Сильный ветер стал вырывать из рядов оркестра музыкантов, которые взлетали вместе со своими пюпитрами и инструментами, продолжая исполнять «Танец цветов». Все носились по воздуху над головами обалдевшей толпы под звуки чарующего вальса подобно разноцветным лепесткам цветов. И над всеми ими стоял обновленный памятник, простирая свою каменную руку к небу, и как бы вторично повторяя извечную фразу: «Туда вам дорога, дорогие товарищи!»

Члены министерской комиссии открыли рты от удивления. Такого представления они не видели от рождения. Новые порывы ветра вырывали из толпы тех, у кого ослабевали торсионные поля, и присоединяли их к общему хороводу кружащихся в воздухе снежинок и летающих и парящим фигур уносимых ветром.

И я, стоя на балконе, своей квартиры, вдруг увидел родителей Егора, которые парили в воздухе, обнявшись, и махали руками, посылая своему сыну прощальные поцелуи. И он стоял на балконе и тоже махал им рукой. И мне показалась, что родители крикнули ему слова: «До свидания»!

И я вдруг понял, всматриваясь в кружащиеся тени людей в вихре снега, что на земле нет ни величия, ни умаления, потому что смерть всё уравнивает, всё превращает в прах и всех примиряет. Великие и малые люди становятся одним и тем же, а, попадая на небо, заново начинают свой путь уже в другой обители.

Я посмотрел вниз и увидел, как толпа ринулась с площади, чуть не сбивая и не валя друг друга. Все они бежали к магазинам, в надежде обнаружить возле них горы товаров и продуктов. Но небесной манны уже не было. Везде лежал простой снег. И люди, привыкшие к чудесам, были разочарованы. Дирекция завода поспешила проводить членов министерской комиссии в их гостиницу, чтобы они не видели того, чего им не следует видеть, и не слышали того, что не должно было коснуться их слуха. Вечером ожидался большой банкет в столовой завода.

В тот день произошло ещё одно событие. Директор прямо после торжественного открытия вновь реконструированного памятника отправился на завод в свой рабочий кабинет и приказал своим службам срочно составить список людей, исчезнувших за этот день на заводе и в городке. Необходимо было подстраховаться, пока высшее начальство находилось ещё на заводе, чтобы, не дай Бог, не произошло каких-нибудь чрезвычайных происшествий по вине исчезнувших людей. Этот обновлённый список должны были подать ему немедленно. Служба на заводе работала хорошо, так как везде поддерживалась военная дисциплина. Через час список был составлен, уточнён и передан его секретарю, иными словами, жене, в которой он души не чаял. Его жена была очень красивой и дородной женщиной. По своим объемным телесам она нисколько не уступала своему мужу, а в весе, несомненно, даже превосходила его. Поэтому ей было не страшно какое-то там торсионное поле. Она держалась крепко на своих ногах даже после возвращения с кладбища. Список передали ей сотрудники службы за полчаса до начала банкета. Она с грустью пробежала его своим взглядом, найдя там имена нескольких своих подруг, и с тяжёлым сердцем понесла его мужу. Она вошла в кабинет, подошла к столу мужа и протянула этот злополучный список. И вдруг, бац. И она растворилась в воздухе как лопнувший мыльный пузырь. Список плавно опустился на стол директора, уже не такой точный, как был составлен ещё несколько секунд назад. От этой картины на директора напал столбняк. Он как сидел на своём кресле, так и остался сидеть, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. В таком положении его и нашли друзья из правления завода. Срочно погрузив в скорую помощь, они оправили его в больницу, а сами пошли на банкет, устраиваемый в честь чиновников из министерства. Из-за корпоративных интересов никто из них не обмолвился с членами министерской комиссии о постигшем их горе. Все они очень переживали, что их директор исчезнет так же, как десятки и сотни других пациентов, поступающих в стационары больниц: бах! И его нету. Членам комиссии они сообщили, что директор ненадолго задержится в связи со срочной работой, которую необходимо доделать, чтобы повысить показатели завода. Те поверили. Чиновников из министерства в этот вечер члены правления завода напоили так, что поздно ночью бедных москвичей пришлось загружать в самолёт на носилках. Как только все чиновники были уложены на борту самолёта в удобных позах, самолёт взлетел с заводского аэродрома и взял курс на Москву. Бедный директор пребывал в таком состоянии ещё три дня, чем приводил в отчаяние всё правление завода, но потом он очнулся и попросил свой любимый куриный бульон с сухариками. Правление завода вздохнуло с облегчением. Жена директора завода была одной из последних оживших на кладбище людей. После её исчезновения жизнь на заводе и в городке вошла в своё прежнее русло. Больше никаких чудес не происходило. И страсти вокруг чудес тоже стали утихать.

Сразу же после открытия памятника Ленину, в городке появилась бабушка Егора. Она тут же попросила Егора позвать меня к ним. Как только я пришёл, она сразу же накинулась на нас с упрёками.

– Как же так? – говорила она в расстроенных чувствах. – Долгое время я не могла попасть сюда, потому что городок был на карантине, и все въезды и выезды строго охранялись. Никто не мог сюда проникнуть. Как будто бы здесь была чума. Но чумы здесь никакой не было. Я так переживала за вас, что чуть с ума не сошла. Ходила к буддийским ламам. И знаете, что они мне сказали?

Мы молчали и виновато смотрели на неё.

– Они сказали, что два школьника драконят весь город и завод, но об этом никто из жителей даже не догадывается. И один из этих школьников является, представьте, моим внуком. Каково мне было это слышать? А?

Мы продолжали молчать, понурив головы.

– Как же я раньше не сообразила, что все эти проказы – дело ваших рук. Вот, дура. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Жила здесь рядышком с вами и в ус не дула. Думала, что вы маленькие сопливые детишки, а оказалось, что с вами никто и совладать не смог. Весь город взяли в свои руки, паршивцы. Отодрать бы вас широким ремнём по мягкому месту, как следует. Но, я вижу, в таком возрасте уже поздно пороть вас. Раньше нужно было думать об этом. Ну, рассказывайте, что вы натворили здесь.

Мы продолжали молчать.

– Хорошо, – сказала она, – не хотите говорить, не надо. Я буду вам говорить. Вы думаете, что вы такие умные, и всех перехитрили, всех обставили, и всех сделали дураками? Ошибаетесь. То, чего вы коснулись, уже давно известно человечеству. Вот только умные люди хранят всегда это в тайне, чтобы эти знания не попадали к таким, как вы. Это всё равно, что разрешить детям играть со спичками, после чего жди беды – пожара. Вы решили сразиться с даосами. Да они вас, сопливых, просто пощадили. Знаете, что написано в их главной книге: «Кто не соблюдает Дао, тот погибнет раньше времени». А вы чуть не погубили весь город. Я думаю, что даосы прилетели сюда, чтобы помочь вам, но, увидев ваше упрямство, оставили вас в покое, и улетели.

– Мы хотели понять, с какой силой мы имеем дело, – оправдываясь, сказал Егор.

– Ну, и что? Поняли? – спросила нас бабушка.

– Не совсем, – ответил Егор.

– Значит, вы экспериментировали с этой силой? – строго спросила бабка внука.

Он кивнул головой.

– Поэтому ты чуть не умер.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Егор.

– Мы с ламами молились за тебя и всеми силами пытались вернуть тебя к жизни.

Мы с Егором переглянулись, и я от неожиданности обронил:

– А нам казалось, что это наша заслуга.

– Вы ещё слишком слабы для этого, – сказала бабка, – вы не представляете, с чем вы сталкиваетесь, проникая в тот мир.

– И с чем же? – в один голос с Егором спросили мы.

– Эту силу разные народы и религии называют по-разному, – ответила бабушка. – Кто-то называет её Богом, а кто-то – Дао. Даосы, с которыми вы общались, должны были вам сказать, что «небо не может быть выше, земля не может быть шире, солнце и луна не могут не двигаться – они получают это от Дао». И нарушать порядок вещей в природе я вам не советую, за это природа очень больно всех наказывает. Я говорю не только о вас, но и всём человечестве. Садитесь и выпейте по чашке чая. Я привезла вам тортик.

Мы с Егором повиновались и присели к столу на кухне. Я сел опять около окна. Когда-то из этого окна, напрягая зрение, я впервые увидел на улице тонкие сущности. Но как это показалось мне давно, и сколько событий было пережито за это время, что мне показался этот период целой жизнью. А прошло всего-то не более двух с половиной месяцев. Бабушка налила нам в чашки душистого чая. Порезала на кусочки торт. Мы стали втроём пить чай.

– Нельзя вмешиваться в направление тонкого мира, – сказала бабушка уже совсем другим тоном.

Сейчас она разговаривала с нами уже как со своими друзьями и коллегами.

– Бабуля, – сказал Егор, – но ведь есть вещи, которые идут к нам из новых областей. Зачем же их игнорировать? Если мы не будем исследовать тонкий мир, то всегда будем оставаться боязливыми детьми по отношению к нему.

– Исследовать его нужно, но не вмешиваться же в естественный ход событие того и этого мира, – ответила бабушка, – ведь как говорят на востоке: «Дао всегда предшествовало тьме вещей, Дао как вещь, в хаосе возникшая сила, прежде неба и земли родившаяся». Нельзя вмешиваться в эту силу, иначе она просто уничтожит не только вас самих, но и всю нашу землю. Для нас в этой огромной Вселенной Богом создан рай. Он создан для нашего счастья и наслаждения. Не нужно его разрушать. И люди на Востоке говорят то же самое: «Все те, кто не способен наслаждаться своими мыслями и желаниями, поддерживать жизнь многие годы, не понимают пути Дао». Ведь наша жизнь создана для радости. Древние люди это понимали, и они радовались и в беде и при удаче. Их радость не зависела ни от беды, ни от удачи. И ещё они говорили, что «человек следует законам земли. Земля следует законам неба. Небо следует законам Дао, а Дао следует самому себе».

– Так Дао, наверное, и есть Бог? – спросил её Егор.

– Солнце все народы тоже называют по-разному, – ответила бабушка, – у каждого народа свои понимания дневного светила. Даже учёные сейчас спорят и не могут выработать единого представления о нем. Каждый выдвигает свою теорию. Что уж говорить о таких сложных понятиях как Бог.

– Кое-что о Дао мы уже знаем, – сказал Егор, – в книге «Дао-дэ цзин» написано: Когда Дао находится в мире, все сущее вливается в него, подобно потоку, как горные ручьи текут к рекам и морям. Великое Дао растекается повсюду. Оно может находиться и вправо, и влево». Как говорил Чжуанцзы, Дао объединяет в единстве и балку и столб, и уродину, и красавицу Си Ши, и великодушие и коварство, и странное и чудовищное. Дао в огромном не исчерпывается, в мельчайшем не отсутствует. Поэтому-то оно представлено полностью во всей тьме вещей. Обширно-обширное оно всё в себе объемлет».

– Так значит Дао и есть наша жизнь.

– Вот и хорошо, что вы это поняли, – сказала бабушка, – а сейчас идите и учите уроки.

Мы встали из-за стола поблагодарили её за чай и торт и прошли в комнату Егора.

– А ты знаешь, – сказал он мне, – я написал стихи, связанные с Дао и человеком.

– Вот как? – удивился я. – Раньше я не слышал, чтобы ты писал стихов.

– Я многому научился, побывав там, – и он посмотрел на потолок. – Хочешь, я тебе прочту их.

Я согласился, потому что мне было интересно узнать, каким он стал поэтом. Передо мной раскрывались все новые грани его таланта. Но перед тем как начать читать стихи, он заметил:

– Я их написал под влиянием французского поэта Шарля Кро. Его слова я взял эпиграфом к моим стихам. И он прочитал мне две строки с чисто-французским произношением:

J’ai trois fenetres a; ma chambre :

L’amour, la mer, la mort…

Три окна в моей комнате:

Любовь, море, смерть…

– Откуда ты знаешь французский язык? – удивился я.

– Оттуда, – и он опять показал на небо.

– Так, где же ты был? – не переставал я удивляться.

– Ты хочешь услышать мои стихи? – нетерпеливо спросил он.

– Да, разумеется, – ответил я.

И он начал читать:

В моей Вселенной три окна –

Любовь, мечта и море.

И плыть песчинкой со дна

Мне предстоит в просторе.

Куда б не понесла волна

В открытом океане

Передо мною три окна

Маячат как в тумане.

Окно Любви – в нём нежность рук,

Страсть неги, сладость муки,

Сиянье глаз, слиянье губ

И горечь слёз разлуки.

Окно мечты – надежды сон,

Святой миг вдохновенья.

В нём только погребальный звон

Выводит из забвенья.

Но все стремления в одно

Сольются на просторе,

И канут в Вечности Окно.

И эта вечность – Море.

Я обалдел, услышав эти стихи. Как мог простой школьник, младше меня несколькими годами написать такое стихотворение, полное глубокого философского смысла и житейского опыта. Если бы я не знал Егора, то не поверил бы ему.

– Ты расскажешь мне, где ты был? – спросил я его.

– Я же тебе обещал, что расскажу, – ответил он. – Я решил даже записать кое-что о моём пережитом состоянии во время этого путешествия. Оно очень необычно. Сейчас я пытаюсь вспомнить в подробностях, что я там переживал, что чувствовал, и какие мысли приходили мне в голову. Но главное из всех моих желаний там было скорейшее возвращение к вам. Только после этого путешествия я понял, что такое жизнь, и как я люблю землю, на которой я вырос. Я рад, что в моей жизни встретил тебя, нашёл своих друзей в школе и полюбил свою одноклассницу. Я не променяю это счастье ни на какое золото мира.

– Кстати, ты знаешь, что золото даосов исчезло? И Тим не находит себе места из-за него, очень переживает.

– Это золото должно было исчезнуть, – сказал Егор, – потому что в жизни нам ничто не даётся даром. Всё нужно заслужить.

– Скажи мне, там, где ты побывал, ты получил новые знания и видел новые реалии? – спросил я его.

– Не знаю, – ответил он, – там было всё так для меня необычно, что я не знаю, в каком мире я был, и что видел. Может быть, я допускаю, что попал совсем не в ту сферу, куда стремился. Но одно знаю, что те, кто там со мной взаимодействовал, тоже приложили свои усилия, чтобы я вернулся в этот мир. Может быть, просто я ещё не созрел для высшего мира, куда я, несомненно, попаду, когда придёт моё время.

– Что же это за поле, в которое ты попал, – спросил я, – если ты там находился с кем-то в контакте?

– Не знаю, – ответил он, – обычно мы идём к какой-то правде, используя метод познания от частного к общему. Но в том поле содержатся все знания. Оно как бы распространяет их от общего к частному. Если понять это поле, то можно овладеть истиной. Это я понял. Можно получать знания непосредственно оттуда.

– Но как соприкоснуться с этим полем? – спросил я.

– Я думаю, что нам с тобой нужно изменить своё отношение к религиям. Люди в этих областях сделали уже много того, что приближает к истине. За многие века они накопили определённый опыт. Нам просто нужно им воспользоваться. Изучить то, что уже открыто до нас. Ведь в наше сознание всё было привнесено высшим сознанием извне. И человек с самого начала был управляем на земле высшим разумом.

– И как высший разум управляет нами?

– Я думаю, что не случайно Эйнштейном была открыта в науке Теория Единого Поля. Ничего нового он не создал. Он просто повторил то, что давно всем известно. Даосы называют это как Дао, а буддисты – как Великая пустота. Или иными словами, теория физического вакуума. На востоке об этом знали уже много тысяч лет назад, а наши ученые приблизились к пониманию её только сейчас, и приходят к убеждению, что всё в мире родилось из вакуума, из этой самой Великой Пустоты. Из семи состояний материи мы знаем только три, а вакуум содержит потенциально все виды этой материи. Эта Великая пустота есть некий план, в котором строится материя, рожденная из вакуума. А информация всегда связна с понятием энергии. Но сами по себе они существуют врозь. Эти поля обладают высокой проникающей способностью, и не задерживаются материальными средствами. Что такое Абсолютное Ничто? Это Ничто рождает все уровни, лежащие ниже его. Ничто является источником всего, что нас окружает. Абсолютное Ничто обладает безграничными творческими возможностями. Это и есть наш Творец.

– Ты хочешь сказать, что наш Бог – Ничто? – удивился я.

– Ведь каждый человек кроме своего физического тела имеет ещё и тонкие тела. Самые высокие тонкие тела человека – это его душа и дух. Через них он и связан с Богом. Через эти свои тела человек развивает свою физическую, психическую и интеллектуальную энергию. Ведь человек вечен, и всё, что накапливается в нем за жизнь, переходит в его казуальное тело. Это то, что регулирует рост человека свыше. В своём новом перерождении человек продолжает свой путь совершенствования. Если он не отвечает предназначению своему, то терпит наказание. Если же ему удаётся достичь в новой жизни успехов, то он переходит на ступеньку выше. Поэтому высшие его тела, этажи, где расположены душа и дух, напрямую связаны с Богом. А вот эфирная энергия человека часто проявляется в нашем физическом мире как телекинез. И явление даосов нам, и появление воскресших в нашем городке, это есть ни что иное, как проявление эфирной энергии этих людей, усиленное нашим общим торсионным полем. Так что, всё, что мы видели с тобой в нашем посёлке, не обман, не иллюзия и не галлюцинация, а просто наша встреча с иной энергией, проявленной под воздействием нашего прибора, напрямую связанного с вакуумом. Потому что вращающиеся в разные стороны диски и создают между собой узкую полоску Великой пустоты, которая так сильно и влияет на нас. Человек обладает большим потенциалом психической энергии, при помощи которой он способен из пустоты реализовать в нашем реальном мире любые вещи, будь то книги, стихи, драгоценности, или чудовища, и даже самого человека. Но в нашем техногенном мире опасно сейчас раскрывать все эти тайны, потому что человечество к ним не подготовлено. Всё самое передовое и новое оно в первую очередь использует в своей военной промышленности, от чего становится ещё опаснее и разрушительнее для самого себя. В начале я хотел передать своё изобретение заводу, чтобы в нашей промышленности произошёл технологический прорыв, но потом раздумал, решив, что человечеству такие машинки пока не нужны. Вначале оно должно поумнеть. Поэтому, вероятно, Эйнштейн и сжёг все свои рукописи перед смертью, чтобы никто не воспользовался его тайнами. Поэтому и я разобрал вчера наш торсионный агрегат. А сегодня при тебе решил сжечь все записи и его чертежи.