Прыжки во времени. Парадигма бессмертия

Физическая реальность гораздо обширней, чем сгусток пространства-времени, который мы называем Вселенной. Возможно, наш мир – лишь один из многих.

Пролог

Я – Йеллоустоун, супервулкан. Я комфортно разлегся на обширном плато, окруженный хребтами Скалистых гор в северо-западной части штата Вайоминг. Мои гигантские размеры поражают самое смелое воображение: вознесшийся над уровнем моря на 2800 метров, разрушенный в результате извержения кратер образует огромную, пятьдесят на семьдесят километров, живописную долину. Главным украшением, моей сверкающей жемчужиной служит Йеллоустоунское озеро глубиною сто метров, лежащее у подножия моей вершины. Я – национальная гордость по имени Желтый Камень, нареченный в честь желтых утесов, окаймляющих исток горной реки Йеллоустоун. Какой-то камешек одарил кличкой великана? Однако я не ропщу. Ведь за время обитания человека в принадлежащих мне владениях были у меня и другие имена, на иных языках. Но для вулкана с историей жизни в шестнадцать миллионов лет сто веков – сущий миг. Я повидал многое, и пришло время поделиться одним секретом… Сейчас я мирно дремлю, выпуская тонны пара и кипящей воды через тысячи гейзеров, сверкающих в сказочной красоты парке с тремя сотнями водопадов. Мною не зря любуются миллионы туристов, приехавших сюда со всего света, и я благосклонно отношусь к этому паломничеству, взымая дань восторгами и восхищенными взглядами любителей природы.

Признаюсь: мое сонное состояние обманчиво и характер мой своенравен. Время от времени я взрываюсь с силой, сопоставимой с ударом о Землю крупного метеорита. Я лопаюсь от собственного возмущения под чудовищным напором расплава магмы, хранящейся внутри меня. Огромное давление расплавленного базальта, нагретого добела, раздвигает земную кору, мою опору, давит на нее вверх и разрывает с чудовищным грохотом. Я салютую миру ярким фейерверком и извержением горячей магмы, которая рождает на склонах изумительные по красоте лавовые покровы, сжигающие все живое на своем пути. Стены кратера обрушиваются, а окружающая земля проседает на сотни метров в создавшуюся под кратером пустоту. Так и образуется огромная воронка – циркообразная кальдера – диаметром в несколько километров. Я обожаю масштабы.

За свою жизнь я пережил более ста сорока извержений. Для вулкана это так же естественно, как человеку простудиться и чихнуть. Последние три суперизвержения произошли 2 миллиона, 1 миллион 300 тысяч и 640 тысяч лет назад. Эта цикличность приводит меня к мысли, что я созрел для нового, и оно может произойти в любое время, возможно в 2075 году. Да, я почти готов для этого: чувствую, как переполнено огнем мое нутро, и с трудом сдерживаю напряжение. Там, на дне кальдеры, под тонкой перегородкой из горных пород, таится мой подарок беспечному человечеству: смерть. Ведь мало кто представляет себе, насколько это опасно для планеты Земля. Последствия будут катастрофичны, и не моя вина, что мир перевернется – я предупреждал. Или вы думаете, именно мне нужно звонить во все колокола?

Глава 1. Странная находка

В тот год в Петербурге выдалось очень жаркое лето. Да-да, с жары все и началось. Жара оказалась спусковым крючком, триггером в этой цепи удивительных событий, произошедших с Петром Михайловичем Калинкиным. Устал Петр Михайлович от шума и сизого дыма автомобилей, толкотни в пробках на улицах и в магазинах, где тележки с товарами не соблюдают правила дорожного движения, а светофоров нет. Бедлам, да и только! Вернулся домой с покупками и с порога жене:

– Всё, ёлы-палы, больше не могу в городе оставаться. Давай завтра махнем на природу!

– А куда поедем-то, Петь? – вытирая тарелку накинутым на плечо длинным полотенцем, поинтересовалась Галина Сергеевна.

– Как куда – на Карельский перешеек, к озерам! В гостинице остановимся на недельку, отдохнем, сменим обстановку. Потом, может, и загородный дом присмотрим…

Вот что такого судьбоносного он ляпнул или невольно предвосхитил? Даже в страшном сне мирная вылазка на природу не навевает мысль о пропасти, а вот в жизни – чем черт не шутит, когда Бог спит…

Кто знает, почем жетончик в метро, тот Петра Михайловича точно видел – их в одном вагоне не менее дюжины набивается. Здрасьте вам, да вот он сидит напротив: потертая черная куртка, джинсы из негнущейся синей материи, стоптанные башмаки и кепка BMW на седой голове. А рядом – чопорная дама со строгими глазами и шапкой крашеных волос, в сером плаще, с черной сумкой и черных туфлях на толстой подошве – Калинкина Галина Сергеевна. Вечером Калинкины точно залипнут в телике: фильмы про зверей и ток-шоу голых сисек – познавательно и прикольно, особенно когда ощущаешь некое сходство с героями. Соседка сверху уверена, что Петр Михайлович – позитивная личность с трогательной слабостью: безумнее, чем жену, любит свои раритетные "Жигули" бледно-зеленого цвета, надежно хранящиеся уже сорок лет на городской автостоянке под высоковольтной линией, всего-то в пяти трамвайных остановках от дома.

Утром Петр Михайлович торжественно выкатил четырехколесного друга из гаража и уже вскоре неторопливо рулил по кольцевой автодороге, гордо игнорируя обгоняющие его "Тойоты" да "Мерседесы". Через пару часов супруги доехали до гостиницы "Рауту" в центре поселка Сосново. Из окон номера отеля, позади гостевой парковки, виднелось радующее глаз живописное озеро. На берегу, пощипывая травку, паслось стадо белых коз, навевая мысли о парном молоке и здоровом образе жизни.

Неделя отдыха на селе пролетела словно ваучер над Россией – легко и безмятежно, без финансовых заморочек. Черная кошка дорогу не перебегала, бабы с пустыми ведрами не шастали, правда, мошки в лесу закусали – что было, то было. Побродили Калинкины по лугам, съездили на Ладогу и искупались в Раздолинском озере – вода оказалась жидко-прохладной. Но самое большое наслаждение – чистый, напоенный запахом трав и хвои воздух, который вдыхался, как ароматный бальзам. Надумал как-то Петр Михайлович порыбачить, да спиннинг из города в спешке не захватил, полюбовался водной гладью на закате и решил: пора уж в здешних краях дачу прикупить – пенсия-то на горизонте. Поделился этой идеей с женой.

– Хозяйство небольшое заведем, огородик, цветы посадим, – поддержала Галина Сергеевна мужа, и в мечтах уже предствляла идиллическую картину покоя на природе: дует теплый ветерок, порхают бабочки над разбитыми клумбами, а ярко-красные бока спелых ягод выглядывают из зеленых кустов клубники и весело блестят на солнышке… Так оно почти и вышло, да только почти.

Покупка недвижимости – дело хлопотное. Дешевых предложений, как, впрочем, и денег у Калинкиных, было негусто, да и эти варианты не особо прельщали: осмотрели старые, обветшалые постройки у асфальтированных дорог с непрерывным потоком машин, навестили пару удаленных от цивилизации полузаброшенных недостроев посреди лесов и полей, без воды и электричества. Все перевиданное не соответствовало их представлениям о загородном счастье, но желание дышать озоном вдали от метрополии было столь непреодолимым, что взесив все "за" и "против", супруги единодушно пришли к одному оптимальному, на их взгляд, решению. Ничего удивительного – неправильный выбор всегда кажется более разумным: посильный бюджет за десять соток землицы со старым домом в небольшой деревеньке, зато с колодцем и баней, а рядом магазин и аптека – идеальный вариант для тихой и спокойной жизни пенсионера. На огороженном ветхим забором участке сохранился сарай-дровяник с запасом поленьев, гнилых досок и жердей, да впридачу нехитрый плотницкий инструмент: топор, пила, ящик с гвоздями, тупая коса и козлы. Но главная ценность – пятистенок довоенной постройки, рубленный из толстенных, с глубокими трещинами, бревен (как уверяла бывшая хозяйка – из красного дерева), шесть на шесть метров, с перегородкой внутри. По мнению Калинкиных, дом прошел проверку временем и отвечал классическим канонам, в отличие от соседних строений из бруса или бетонных блоков. Внутреннее помещение делилось на равные по размеру комнату и кухню, а дровяная печь с плитой встроилась в перегородку и составляла с ней единое целое. Крышу из рубероида от древности и шалости ветра немного повело вбок, привычное крыльцо снаружи отсутствовало, заменяющая его лестница в пять ступеней размещена за входной дверью и вела в сени с широким окном. В сенях и на чердаке подозрительно пахло всяким старьем, честно предупреждая о будущих проблемах, и даже навевая мысли о жутких тайнах и предках, покинувших этот мир.

Когда засучили рукава, самыми неотложные делами оказались тепло и вода. После протопки осиной Петр Михайлович возвратил к жизни печку, а позже вместе чистили колодец – одному тут уже никак не управиться. Немало сил отнимали и работы на земле. Зато вечером уставшие и загоревшие новоселы, сидя на лужайке за маленьким дощатым столом, могли насладиться карканьем ворон и полюбоваться, как усталое июньское светило заваливается за верхушки елей из близлежащего леса.

Наконец добрался хозяин и до кладовки. Петр Михайлович совсем не удивился, когда среди всякого никому не нужного добра – дырявой посуды, ржавых ведер, рваных фуфаек и ношеной обуви – обнаружил нечто странное: металлическую бочку с четырьмя опорами, высотой чуть больше метра. Бочка сидела в засаде у дальнего угла и ждала жертву. Петр Михайлович попытался сдвинуть ее с места, но неудачно – конструкция оказалась весьма увесистой. Позвал дед бабку, и они вдвоем с трудом, перекатывая по полу, вытащили эту "репку" ближе к окошку, на свет божий, да там и оставили. Долго в тот вечер не мог уснуть озадаченный Петр Михайлович: пытливый ум выдвигал одно предположение за другим:

– Что за железяка? На печку не похожа, для самогонного аппарата слишком тяжела, не меньше пуда. Может, ступа?

В пользу последней версии нашлась сломаная метла и потрепанный кусок красного шелка, подозрительно напоминающий женский головной убор, с сильно выцвевшей желтой надписью: " Отличнику социалистического соревнования". При мысли о всякой чертовщине Василий Петрович обеспокоенно заворочался на матрасе и нечаянно разбудил храпящую во сне Галину Петровну.

– А? Что? Чего у меня нет? – спросонья забормотала она, но муж ее успокоил:

– Спи, спи: все у тебя есть!

– Надо бы еще две грядки прокопать у забора, да луку с чесночком посадить, – на автомате сменила пластинку Галина Сергеевна, и снова провалилась в сон.

Любознательность оказалась последним звеном в цепи грядущих потрясений. Оставил бы Петр Михайлович этот металлолом в покое, не буди он лихо – и горя бы не знал. Однако же сунул свой нос куда не следовало и наутро, как штык, уже стоял подле таинственного объекта. Конструкция оказалась опоясанной то ли с обручами, то ли с ребрами жесткости. Петр Михайлович поднатужился, даже слегка, извините, пукнул в штаны от напряга. Нет сомнений: судьба уже била в набат и гуднула ему последний раз: одумайся, старый! – однако он не прислушался, поднял бочку и установил ее вертикально на опоры.

– Да-а-а, килограммов двадцать, ёлы-палы, – отдышавшись, подтвердил он свои ночные предположения. Находку пришлось тряпками от пыли и грязи оттирать. При внимательном осмотре, ближе к коротким ножкам, обнаружилась дверца на петлях размером с хороший планшет. Дверца запиралась на внутренний замок, и исследователю пришлось немало повозиться, прежде чем открыть его с помощью ключа из набора автомобилиста. Отворив со скрипом дверцу, к своему удивлению он увидел внутри ровную площадку с гнездом для аккумуляторов – под стандартные батарейки, шесть штук. Под рукой таковых не оказалось, пришлось после завтрака навестить местный магазин.

В маленьком сельском супермаркете ассортимент оказался на удивление богатым: торговали всем, кроме зенитных комплексов и марихуаны. Молодая продавщица предложила несколько марок батареек, и Петр Михайлович выбрал "Дюрасел" – когда-то увиденная по телевизору реклама про зайцев-кроликов все же подействовала. Да и стоило ли экономить полсотни рублей в этом загадочном случае? Поразмыслив немного, заодно взял кирпичик хлеба местной выпечки, преобязательно бутылку "Столичной" да маринованных огурчиков: надо с Галей вечером устроить праздничный ужин на природе, заслужили…

Вернувшись в дом, Калинкин сунул пакет с провизией жене, а сам бегом к бочке – вот ведь прицепилась, проклятая! В нетерпении вскрыл упаковку, установил батарейки в контакты. И … ничего не произошло. Аппарат оставался мертвым, видимо, не в аккумуляторах дело. А Петр Михайлович так надеялся, хотя и для себя самого не понятно – почему, и мысленно поругал себя за наивность:

– До седых волос дожил, а ума – как у дитяти…

Вечером супруги, остерегаясь виндовса, перекинулись в картишки. После трех рюмок водки мастерство Петра Михайловича однозначно повысилось, однако заруба шла только до второго уровня: мешала упрямая мысль о загадочной находке, гнездившаяся где-то в глубине его мозга. Оставшись пару раз в дураках, он молча бросил карты и вышел из комнаты. Именно она, эта мысль, вновь привела его в сени. Подойдя к железной бочке, он сердито хлопнул дверцей. Дверца вдруг щелнула и закрылась на внутренний замок. Через несколько секунд откуда-то возник странный вибрирующий звук, от которого сердце предпенсионера сбилось с ритма, застучало непревычно гулко, а уши внезапно стало закладывать, как в самолете при посадке. К удивлению изумленного Михалыча, старая железная бочка с ножками стала терять форму, съежилась и постепенно растаяла в воздухе, а вместо неё, как бы из ниоткуда, образовался маленький шарик. Шарик наполнялся газом, рос на глазах, а затем сам собой развернулся в некое подобие тренажера: удобное, большое кресло с колпаком и экран на широкой стойке, опиравшейся на квадратное основание. Когда тренажер принял окончательные очертания, странный звук затих, пропала и необъяснимая тревога в душе Калинкина. Вереница превращений не имела никакого разумного истолкования и представлялась невероятной, почти чудесной. Тут бы ему перекреститься на всякий случай, да с детства Петя не привык кланяться и бить лбом, а резко перековаться и хамелеонить смысла не видел: нутро все равно наружу вылезет, по морде видать. Просто в недоумении развел руками, призывая то ли чистую, то ли нечистую в свидетели, затем оцепенел и простоял так минут пять, слегка приоткрыв рот, уставившись на надувное чудо из оранжевой резины.

– Из резины? – Петр Михайлович наконец осмелился дотронуться слегка дрожащей рукой до кресла. Кресло на ощупь оказалось холодным, что-то вроде кожи или алькантары – в этом Калинкин не очень разбирался, но точно – не резина. Осторожно продолжая исследования, он прикоснулся к колпаку – пластмасса, экран похож на монитор компьютера, а под экраном, на основании конструкции, красная кнопка торчит. Кнопка притягивала взгляд и искушала: нажми меня… Нетрудно и ребенку догадаться: только надави на нее, и заработает это подобие больно-зубо-дробильного агрегата. Ассоциация со стоматологией невольно охладила пыл экспериментатора, но не надолго.

– Может, Галю позвать, посоветоваться? – мелькнула привычная мысль подкаблучника, но подсознание впервые за много лет семейной жизни коварно диктовало самостоятельность, толкая в пропасть непознанного, весьма опасного. Тем временем Галина Сергеевна гремела посудой на кухне, и привычная домашняя какофония успокоила ее мужа и придала ему решимости.

– В конце концов, мужик я или нет? – сердито проворчал он себе под нос, мысленно представив себя богатырем, что рядом с Ильей Муромцем на картине изображен слева, и быстро утопил кнопку. Агрегат ожил, на засветившемся экране появились два прямоугольника с надписями "English" и "Русский" (странно, что варианта "Галя" не было). Как же некстати толстый словарь завалялся где-то в городской квартире, да кто ж мог додуматься, что сможет пригодиться в сельском хозяйстве? Пришлось нажать указательным пальцем на русскую иконку, как в банкомате, а далее возникли таблички с командой:

– "Сядьте в кресло". – Ну, сел.

– "Оденьте колпак". – Надел.

– "Выберете время" и два прямоугольника – "Прошлое" и "Будущее".

Чуткое обоняние и житейский опыт подсказали: дело пахнет керосином. Пару лет назад в бесплатной газетке, которые рассовывают по почтовым ящикам, Калинкин обнаружил любопытную научную публикацию. Разумеется, не каждому по плечу статья про гипотетическую способность путешествий во Вселенной с помощью пространственно-временных тоннелей в виде кротовых нор. Упорный ум Петра Михайловича со второго раза смог ее осилить, однако идея показалась непонятной выдумкой: разве возможен мгновенный скачок во времени? А тут, в сенях, эта теория может подтвердиться и стать реальностью! Если происходящее – не игра и не сон наяву, он оказался на пороге фантастической возможности. Однако Петр Михайлович быстро смекнул: сделав первый шаг, изменить процесс уже не получится, можно потерять все – Галю, дом, привычный и спокойный уклад жизни, а возможно, и саму жизнь. Гарантии и страховку аппарат вряд ли дает. С другой стороны, ситуация настолько уникальна, что, без сомнения, он, Петр Калинкин – избранный судьбой счастливчик, крот в тоннеле Времени! Неизведанное так завораживало и притягивало, что перевесило все опасения и пробудило в нем отвагу. Впрочем, сколь ценны в его глазах обещанная райская жизнь на пенсии в двадцать тысяч, и блаженство на десяти сотках? Вызов принят! Сирены-соблазнительницы уже затянули свои коварные гипнотические песни:

– Обнулись, обнулись и все будет зае…, то бишь, очень хорошо, – звучало в его ушах, и он решился, как решился бы любой авантюрист на его месте.

– Но на какой прямоугольник нажать? – Калинкин в нерешительности почесал затылок. – В прошлом немало интересных событий, от палеозоя раннего до … Впрочем, а каков минимальный шаг назад? Во вчерашний вечер можно? А на час, минуту назад? Если мыслить масштабно, исторически, то хотелось бы пообщаться с Аристотелем или, ёлы-палы, даже с хитрой Джокондой…

От внезапно открывшихся перспектив обычная логика засбоила, фантазии затмили здравый смысл. Петр Михайлович усилием воли велел себе успокоиться, и после недолгих колебаний решил применить метод научного тыка, предоставив выбор его величеству случаю. Действительно, зачем голову ломать? Загадал, припав к окошку, и стал наблюдать: коли пташка какая пролетит справа налево – то в прошлое надо лететь, а ежели вектор супротив направится – значит, в будущее. Прошло минут пять, а птицы, как назло, словно попрятались куда-то, срывая эксперимент. Нетерпеливый обсервер уже стал переминаться с ноги на ногу, нелестно про себя характеризуя весь пернатый мир, как вдруг какой-то дохлый воробей порхнул у левого края рамы, затем присел на нее, не подозревая о своей исторической миссии. Увидев за стеклом страшную рожу старика с небритой мордой, птенчик ошалел со страху, испачкал окно, засранец, ну и порхнул направо, указав на Будущее!

– Несомненно: очень умные люди придумали этот аппарат, – пришел к выводу Калинкин, когда на экране возникли еще две таблички – "Время" и "Место", – все конкретно, тонкая настройка! Может, это прибор виртуальной реальности, вроде пять D? Тогда почему в таком замаскированном виде? Скорее всего, это пришельцы из космоса спрятали, из другого измерения! Те самые, кто на летающих тарелках, американцы показывали их на видео!

На экране красным цветом – "Внимание!" – засветилась памятка-инструкция по обратному перемещению для путешественника во времени:

– "Во избежание опасной ситуации! Возвращение активируется в любой момент путешествия по команде "Хочу обратно"…

Выбор места при небогатой фантазии очевиден: любимый город на Неве, "хрущевка" на Бутлерова, родная квартира с балконом на третьем этаже… Время – наугад, лет этак через пять, 2026 год, июнь. Стоило только ответить на вопросы, как пространство и время раздвинулись, поглощая Калинкина вместе с таинственным аппаратом.

Минут через десять Галина Сергеевна позвала мужа, затем пошла его искать в доме, обошла и весь участок, но, к своему удивлению, нигде не обнаружила. Пропала и железная бочка, лежавшая на веранде.

Глава 2. Прыжок в неизвестность

Долгим прыжок в будущее Калинкину не показался. Сознание отключилось, как при анестезии, и почувствовать что-либо при этом перемещении сквозь годы не удалось. Петр Михайлович открыл глаза и очутился в знакомой до боли шестиметровой кухне, на столе – чистая посуда, цветы на подоконнике, все аккуратно прибрано. Осторожно, еще до конца не веря в произошедшее, прошелся по квартире – хозяйки дома нет, обстановка в комнатах вроде не изменилась, всё как было пять лет назад: телевизор "Сони", фото на стенках висят, и его портрет в том числе, книги блестят корешками в шкафу, на диване – привычные подушки. Прокрался в кладовку, засунул руку под старое одеяло – заначка в пятьсот рублей на месте, от сердца отлегло.

Включил для интереса телек, а там – не понять: то ли мульфильм, то ли пресс-конференция:

– Внимание-внимание, у микрофона Иван-дурак. Сегодня мы узнаем, сколько процентов оставшихся в результате оптимизации…

Сказки Калинкина не интересовали, и он обесточил кладезь новостей.

– А где же Галя? Так июнь же месяц, она, очевидно, на даче, огород сажает, – сообразил Петр Михайлович. – Может, и я там?

Этот метафизический вопрос застал его врасплох: со мной-то что произошло в 2026 году? Потрясающее открытие ждало Петра Михайловича в коридоре у зеркала: а где моя седая борода? На него из зазеркалья смотрело чужое лицо мужчины лет сорока пяти…

– Ёлы – … – только и смог выдавить шокированный путешественник и чуть не треснулся головой об отрытую дверцу шкафа, а когда вернулась способность думать, сообразил:

– Если там, в зеркале, мое отражение, то возраст и внешность при прыжке меняются, факт! Но ведь об этом чудище на четырех ногах меня не предупреждало…

На полке тикали часы, деловито отсчитывая секунды нового времени.

– Мать честная, что же делать? – вырвалось у Калинкина от отчаяния, но услышать его слова в пустынной квартире было некому. Впрочем, оставалась надежда: по возвращении назад все вернется на круги своя. Да и как проверить: а не иллюзия ли все происходящее? Потихоньку выйдя на лестницу, позвонил в соседскую квартиру, представился Галиным родственником – мол, дома не застал. Соседка открыла дверь, его не признала, а про жену сказала вполне очевидное: на даче. Но тут резонно возник следующий вопрос, и Петр Михайлович задал его с трудом – так свело горло от волнения:

– А муж-то ее где?

– Делилась со мной Галина Сергеевна, делилась, – соседка заговорчески понизила голос и вытаращила глаза, будто ужастик вспомнила. – Пропал ее муженек на даче лет пять назад, в розыск подавала, да нигде не нашли. А зачем интересуетесь? – подозрительно спросила она, словно спохватившись, что тайну великую выдала незнакомцу.

– Да я в курсе, что пропал, может, какая-то новая информация появилась… – потупившись, с трудом выдавил из себя Петр Михайлович.

– Новая информация – что электричество опять подорожало, да ввели налог на чистый воздух, – резко оборвала разговор соседка, испугав саму себя, и захлопнула дверь.

Выяснив, что через пять лет его, прежнего, в данный момент в доме нет, Калинкин здраво рассудил: встретиться с самим собой в будущем – чистая фантастика. Прав оказался Чехов: этого быть не может, потому что этого не может быть никогда! Машина чудес перенесла Петра Михайловича в иное время, но присутствовал в будущем его обновленный образ, измененный до неузнаваемости и не совпадающий с привычным. Значит, соседка общалась, можно сказать, с личностью Калинкина, но в другой телесной оболочке. Вот тебе и доказательство открытия номер два: узнать путешественника во времени невозможно…

Петр Михайлович вернулся в квартиру, присел на табурет в кухне, чтобы еще раз обдумать ситуацию:

– Так-с… Если я исчез из того времени, что делать дальше? Как доказать хотя бы себе самому, что совершил прыжок на пять лет вперед?

Пагубную привычку – влить граммов сто пятьдесят для прояснения мозгов – он решительно оставил в прошлом: эксперимент должен быть чистым, незатуманенным алкоголем, во имя интересов всего человечества. Правда, водки под рукой тоже не оказалось: Калинкин холодильник проверил – так, на всякий случай. Высокие мотивы сгенерировали гениальное в своей простоте решение: возьму из своей квартиры с собой какой-нибудь предмет, да хоть вот этого пластмассового слона, стоящего на комоде – по возвращении в реальность он и будет вещественным доказательством перемещения во времени.

– Точно, и вырву сегодняшний листок календаря на память: 17 июня 2026 года, – решил Петр Михайлович, уложил слона в полиэтиленовый пакет и вышел во двор на прогулку – интересно все же, что в округе изменилось?

Прекрасным летним днем Калинкин в одиночестве шел по тротуару мимо старых кирпичных домов и узких газонов с чахлой травой. Ни встречных, ни поперечных – все куда-то запропастились, что показалось весьма странным.

– Вымерли все, что ли?

Рядом проносились автомобили, выбрасывающие грязь и копоть – эра электрических повозок еще не наступила, как когда-то планировали… Свернул налево, на широкий проспект Науки – так значилось на табличке, прикрепленной к кирпичной стене здания.

– Значит, наука в России существует! – отметил про себя Калинкин.

В свое время, в связи с ликвидацией его Института машиностроения его сократили, и после недолгих раздумий подался Петр Михайлович в ночные сторожи: ну, не в таксисты же старику идти, хотя, если жизнь заставит…

– Интересно, – философствовал Петр Михайлович, – в двадцатом столетии страна создавала институты физики, химии, математики, а двадцать первом веке вдруг стали возникать институты всяческих проблем: проблем экономики, проблем глобализации, проблем предпринимательства. Получается: институты и ученые занимаются не наукой, а проблемами, которые люди сами и создали… В этом и состоит прогресс? О чем раньше-то думали?

Размышляя таким образом, Петр Михайлович неторопливо двигался по проспекту к станции метро "Академическая" и с любопытством оглядывал вывески салонов красоты и банковские табло с курсом 52 – 53 рубля к юаню, но в его, казалось бы, умной башке, ничто не щелкнуло, не озарило, не озадачило – а где доллары, а где евро? Метро оказалось на старом месте и сохранилось практически в том же сером, унылом виде, с бетонными стенами, толстой, как пирог, крышей и стеклянными дверями, являя собой стабильность в области архитектуры. А вот здесь уже сновали люди, толпы людей, россияне будущего. Встречные потоки пассажиров выливались из наземного вестибюля и устремлялись обратно, вниз, пропадая под землей. Лица идущих в толпе были скрыты масками, а на головах у каждого присутствовал головной убор с белой табличкой и черным номером. Мысленно Петр Михайлович подобрал подходящее сравнение: слет пчеловодов на огромной пасеке! Он даже порадовался своей сообразительности, но не долго: размышления прервал чей-то мужской голос с характерным южным акцентом:

– Гражданин, что здесь делаешь?

Петр Михайлович повернулся: перед ним стояли два коренастых пчеловода-пасечника, облаченные в странную одежду, вроде формы охранников в торговом центре пять лет назад.

– Смотрю на здание метро. А в чем дело? – искренне изумился Калинкин.

– Почему без маски и номера безопасности? – напирал, тот, кто постарше. Петр Михайлович стремясь разрешить ситуацию бесконфликтно, вежливо поинтересовался:

– Дома забыл. А вы кто?

– Мы – добровольная дружина гвардии России, – получил он гордый ответ, – вы грубо нарушили (прозвучало как ви нарущили) декрет о специальном временном режиме. Иди за нами.

– Куда?

– В полицию!

Калинкину стало смешно и даже любопытно – казус какой-то, но сопротивляться и перечить не стал. Троица дотопала по Гражданскому проспекту до здания отдела полиции, где, пройдя квест с веселой цветомузыкой, оказалась в дежурном покое – месте оказания законных услуг. Бдительные любители, сплавив Петра Михайловича профессионалам, развернулись и оправились на новые поиски уклонистов и нарушителей. Начальник в дежурке с одной большой звездой на погонах, видимо генерал, завел гостя в отдельную комнату, усадил на стул и приказал ждать. Калинкин огляделся: черная дверь, голубой истертый линолеум на полу и такие же голубые крашеные кирпичные стены, зарешеченное окно, неприятный, застойный запах… Петр Михайлович даже мысленно воздержался от непатриотичных сравнений, но почувствовал себя крайне хреново.

От гадкого предчувствия у него засосало под ложечкой, возникло тягостное ощущение вины; как по мановению волшебной палочки, мгновенно самоликвидировались конституционные права гражданина, а личность и достоинство человека превратились в нечто виртуальное. Невольно поежившись, как будто над ним там, под потолком, завис карающий меч то ли пролетариата, то ли буржуазии, он сдрейфил и притих. Минут через пять вошел мужчина в штатском, но этот уже без маски, сел за стол лицом к Калинкину, и начал заполнять анкету: имя, фамилия, отчество, год рождения, адрес регистрации – в общем, все как при царе Горохе. Время от времени он поглядывал на экран монитора и хлопал по клавишам клавиатуры. Когда увертюра завершилась, посыпались вопросы:

– Какое сегодня число, месяц, год? – Калинкин ответил безошибочно.

– Почему без документов? Почему без маски и номера? – мужчина не поднимал глаз от стола.

– Виноват, дома забыл.

– А что вы делали у станции метро?

– Стоял и смотрел на здание павильона.

– Зачем? – мужчина поднял голову и недружелюбно уставился на арестанта.

– Как зачем? Просто интересно наблюдать. А что, разве это запрещено?

– Не возбраняется, но нормальные люди не стоят просто так у метро и не смотрят якобы на павильон. С кем у вас была назначена встреча и с какой целью?

– Я был один и никакую встречу не планировал. Просто гулял. Вы что, мне не верите? – искренне удивился Петр Михайлович.

– Я мог бы поверить, если бы не странности в вашем поведении. Отсюда вопрос: когда вы в последний раз принимали наркотики? При досмотре у вас был изъят игрушечный слон. Зачем вы его взяли с собой? Это опознавательный знак?

У арестанта от волнения вдруг закружилась голова, но он ответил достойно, гордо подняв подбородок:

– Это обычная игрушка, не более.

– Но вы же не ребенок, чтобы таскать с собой игрушки. Согласитесь – это очень странно! – Слово "странно" в его устах звучало как страшное обвинение, отметил про себя Калинкин.