Москва Михаила Булгакова

1925 г. Дом № 46, Большая Никитская улица. Здесь находилась школа, в которой Надежда Земская работала директором.

В своих воспоминаниях Белозерская писала:

«Сестра М. А. Надежда Афанасьевна Земская приняла нас в лоно своей семьи, а была она директором школы и жила на антресолях здания бывшей гимназии. Получился «терем-теремок». А в теремке жили: сама она, муж её Андрей Михайлович Земский, их маленькая дочь Оля, его сестра Катя и сестра Н. А. Вера. Это уж пять человек. Ждали приезда из Киева младшей сестры, Елены Булгаковой. Тут ещё появились и мы. К счастью, было лето, и нас устроили в учительской на клеёнчатом диване, с которого я ночью скатывалась, под портретом сурового Ушинского. Были там и другие портреты, но менее суровые, а потому они и не запомнились. С кротостью удивительной, с завидным терпеньем – как будто так и надо и по-другому быть не может – принимала Надежда Афанасьевна всех своих родных. В ней особенно сильно было развито желание не растерять, объединить, укрепить булгаковскую семью».

К осени Булгаковы нашли себе квартиру в Чистом (бывшем Обуховом) переулке и переехали туда. Об этом доме речь пойдёт в третьей главе.

1914 г. Дом № 32 по Пречистенке – Поливановская гимназия. В 1920-х гг. здесь жил Борис Шапошников.

Летом 1926 года Булгаков с Любовью Белозерской арендовали квартиру в доме № 30/4 на Пречистенке. В доме № 32, где прежде размещалась Поливановская гимназия, жил Борис Шапошников. Художник группы «Бубновый валет», искусствовед и театровед был другом Булгакова и его партнёром по игре в шахматы. Поблизости жили друзья Булгакова. В Мансуровском переулке – художник-декоратор Сергей Топлёнинов, а на Остоженке – филолог Николай Лямин. Это был так называемый пречистенский круг друзей Булгакова. Но после его женитьбы на Елене Нюренберг-Шиловской произошло постепенное отдаление писателя от старых друзей, и он сблизился с артистами и режиссёрами МХАТ.

1914 г. Вид с Остоженки на 2-й Ильинский (ныне 2-й Обыденский) переулок. Справа – дом № 7, где жил Николай Лямин.

Николай Лямин, близкий друг Булгакова, до революции жил в Савёловском (ныне Пожарском) переулке, а позже поселился в доме № 7 по Остоженке. Иван Артемьевич Лямин, дед Николая Николаевича, ворочал миллионами, что стало поводом для преследования внука со стороны властей в 30-х годах прошлого века. Однако в середине 20-х годов ничто не предвещало несчастья. Как вспоминала Любовь Белозерская, однажды жена Лямина подарила Булгакову книгу Александра Чаянова «Венедиктов, или достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником X, иллюстрированная фитопатологом Y. Москва, V год Республики». Оказалось, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков, а повествование связано с пребыванием сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к дьяволу. Возможно, это послужило толчком к написанию «закатного романа».

В доме № 7 по Остоженке, принадлежавшем Варваринскому акционерному обществу домовладельцев, с 1903 года жила семья директора правления этого общества Николая Терновца. Его сын Борис осваивал профессию скульптора и изучал историю искусств в Европе. После объединения в 1923 году морозовской и щукинской коллекций Терновец стал директором Музея нового западного искусства, существовавшего до 1938 года. В этом же доме жил и Григорий Григорьевич Эренбург, в 90-х годах XIX века директор Хамовнического пивоваренного завода. Его старший сын, Давид, пошёл по стопам отца и стал управляющим Землянского пивоваренного завода, а младшего увлёк вихрь событий 1905 года. Полгода он просидел в тюрьме, после чего отправился в Париж. Только в 1917 году Илья Григорьевич вернулся в Россию. Так началась карьера известного советского писателя и публициста.

На углу Пречистенки и Еропкинского переулка стоит дом № 23/16, где в 20-е и 30-е годы прошлого века снимал квартиру Сергей Иванович Вавилов. Его отец, крестьянский сын, перебравшись в Москву, работал в магазине купца Сапрыкина, который торговал мануфактурой. Сергей Вавилов, поначалу занимавший должность заместителя директора в торговом доме, увлёкся физикой, поступив в Московский университет. В 1945 году он был избран президентом АН СССР.

В доме № 23/16 (дом с вывесками) на углу Пречистенки и Еропкинского переулка жил Сергей Вавилов. Слева за деревьями – дом № 30/4 на углу Пречистенки и Малого Левшинского переулка, где в 1926 году жил Булгаков.

Еропкинский переулок ведёт направо, к Остоженке, а слева, за садом расположен Малый Левшинский переулок. До революции 1917 года дом на дальнем его углу принадлежал сыновьям богатого золотопромышленника Павла Берга. В начале прошлого века здесь жил Василий Павлович Берг. Позже братья обосновались в доме № 26 на Арбате, бывшем доме издателей Сабашниковых, где со временем разместился театр Вахтангова, позже названный именем своего создателя. Именно для этого театра Булгаков написал пьесу «Зойкина квартира». А в 1926 году состоялась премьера спектакля по этой пьесе – в то время Булгаковы жили на Пречистенке.

Из воспоминаний Любови Белозерской:

«Мы переехали… Наш дом угловой по М. Левшинскому; другой своей стороной он выходит на Пречистенку (ныне Кропоткинскую) № 30».

Сейчас на месте здания, где квартировали Булгаковы, стоит памятник Василию Сурикову.

За домом, где жил Сергей Вавилов, начинается Мансуровский переулок. В средней его части сохранился дом, который принято называть домом Мастера, описанным в романе «Мастер и Маргарита».

Накануне революции 1917 года хозяином дома № 9 по Мансуровскому переулку был Сергей Иванович Топлёнинов. В 90-х годах прошлого века он служил управляющим кирпичного заводика в селе Ивановском Звенигородского уезда Московской губернии.

Мансуровский переулок, дом № 9. Здесь жил Сергей Топлёнинов.

До переезда Топлёнинова в Москву дом в Мансуровском переулке принадлежал Сергею Шильдбаху, дворянину, сыну основателя Московского кредитного общества. Судя по всему, Топлёнинов был женат на дочери Адольфа Герике, которого связывали с семьёй Шильдбахов не только деловые отношения. После того, как Шильдбах попался на финансовых махинациях, он продал дом Топлёнинову. Позднее в одной из квартир жил его сын, Сергей Сергеевич Топлёнинов, а в подвале дома он оборудовал макетную мастерскую.

Поблизости, в доме № 3 по Мансуровскому переулку с 1914 года работала театральная студия Евгения Вахтангова. Здесь пробовала свои силы в драматургии Марина Цветаева, представив пьесу «Метель», однако попытка оказалась неудачной. Мансуровская студия Вахтангова позже была преобразована в 3-ю студию МХТ, а осенью 1921 года обрела собственную сцену на Арбате.

На углу Остоженки и Мансуровского переулка когда-то стояло двухэтажное здание с флигелем. Здесь Пётр Иванович Щукин, совладелец торгового дома «И.В. Щукин с сыновьями» и коллекционер русских древностей, в 1908 году поселил свою жену с детьми, а дом на Малой Грузинской стал музеем, хранилищем его коллекции.

После успеха «Дней Турбиных» во МХАТе Булгаков смог арендовать приличную квартиру. В августе 1927 года семья переехала с Малого Левшинского на Большую Пироговскую улицу. До революции 1917 года три разноэтажных дома под номером 35 на Большой Пироговской принадлежали семье купца Решетникова. Булгаков арендовал квартиру в двухэтажном особняке, которому при советской власти присвоили № 35Б.

В 1961 году по распоряжению исполкома Моссовета была произведена «надстройка 2-3 этажного жилого дома № 35А по Б. Пироговской улице». Волею начальства, дома № 35А и 35Б были объединены под номером 35А. При этом четырёхэтажный дом сохранился в первозданном виде до сих пор.

Тут можно усмотреть намёк на некий «мистический смысл». В 1921 году писатель задумал пьесу о Григории Распутине и Николае II, даже просил сестру подобрать «материал для исторической драмы». Пьесу Булгаков не написал, однако через шесть лет оказался в доме, где не раз бывал Распутин. Дело в том, что хозяйка дома, купчиха Анисья Ивановна Решетникова была горячей почитательницей Григория Ефимовича и не раз принимала его в своём доме, когда «святой старец» приезжал в Москву. Здесь можно было рассчитывать на хлебосольный приём – помимо доходных домов, семья владела торговым домом «И.С. Решетников и К°». К тому же один из сыновей покойного Ивана Степановича стал соучредителем «Лежнёвской мануфактуры», а другой – совладельцем красильно-аппретурной фабрики, которая принадлежала ему и во времена нэпа.

Большая Пироговская улица, дом № 35.

Из воспоминаний Любови Белозерской:

«Наш дом (теперь Большая Пироговская, 35А ) – особняк купцов Решетниковых. В верхнем этаже – покои бывших хозяев. В наш первый этаж надо спуститься на две ступеньки. Из столовой, наоборот, надо подняться на две ступеньки, чтобы попасть через дубовую дверь в кабинет Михаила Афанасьевича. Дверь эта очень красива, темного дуба, резная. Ручка – бронзовая птичья лапа, в когтях держащая шар. … Здесь же, на Большой Пироговской, был написан "Консультант с копытом" (первый вариант в 1928 году), легший в основу романа "Мастер и Маргарита"».

А вот что рассказала Екатерина Шереметьева, заведовавшая литературной частью Ленинградского Красного театра. В 1930 году она приехала в Москву, чтобы уговорить Булгакова написать пьесу:

«Булгаков привёз меня на Большую Пироговскую. Напротив сквера, в маленьком дворе, стоял невысокий (помнится, деревянный) дом. В низком первом этаже этого дома расположилась необычная квартира. Открывая дверь из передней в квартиру, Михаил Афанасьевич предупредил: «Осторожно, ступеньки». Пол в столовой был выше, чем в передней, и у самой двери, в углу, – две или три ступеньки. Столовая очень маленькая, потолок низкий, окна невысоко от пола. В том же углу, где ступеньки и дверь из передней, в другой стенке – ещё дверь (кажется, в кабинет Михаила Афанасьевича), третья дверь – в противоположной стенке».

О жизни Булгакова в этом доме вспоминал и Сергей Ермолинский – один из квартирантов дома № 9 в Мансуровском переулке был хорошо знаком с семьёй Булгаковых:

«В ту пору он уже поселился на Большой Пироговской. При нэпе появились люди, которые имели право построить небольшой дом и становились его частными владельцами. У одного из таких застройщиков Булгаков и арендовал трёхкомнатную квартиру, немалая по тем временам роскошь».

Напротив дома Решетниковых располагалось здание Клиники кожных и венерических заболеваний. Возможно, это совпадение, но в 1918 году у Булгакова был частный кабинет венеролога в Киеве.

1907 г. Клиника кожных и венерических заболеваний напротив дома Решетниковых.

1900 г. Вид с Воробьёвых гор на Большую Пироговскую улицу. Слева – комплекс университетских клиник, а на переднем плане – Новодевичий монастырь. В 1940 году Булгаков был похоронен на кладбище этого монастыря.

В 1934 году Булгаков получил квартиру в кооперативном писательском доме по адресу Нащокинский переулок, дом № 3Б.

1927 г. Нащокинский переулок. Третий дом слева – № 3Б, до реконструкции.

Согласно перечню домов Москвы в Нащокинском переулке располагалось двадцать строений. Дом писательского кооператива, председателем которого был Матэ Залка, венгерский писатель и российский чекист, по разным данным, располагался в доме то ли № 3, то ли № 3/5, то ли № 5, то ли № 3-5. Если судить по сохранившейся фотографии, этот дом был третьим от угла.

Из воспоминаний Дзидры Тубельской, жены одного из сыновей Евгения Шиловского, от которого Елена Нюренберг ушла к Булгакову:

«Жили Булгаковы на верхнем этаже писательского дома. Входная дверь открывалась в переднюю, сплошь уставленную книжными полками. Далее главная комната – гостиная. Стены её были оклеены синими обоями. Мебель красного дерева, на потолке хрустальная люстра. В центре комнаты, под люстрой, круглый стол, раздвигавшийся, когда приходили гости. В углу – рояль. Из этой комнаты две двери, направо и налево, вели в кабинет Михаила Афанасьевича и в комнату Сережи, младшего брата Жени… [в доме были ещё Серёжина бонна и горничная-кухарка] Внимание моё привлекла конторка красного дерева, за которой он работал, когда был здоров. Несколько поодаль стоял секретер Елены Сергеевны, тоже старинный, красного дерева».

Из воспоминаний Виктора Ардова (Виктора Ефимовича Зигбермана):

«Через несколько лет судьба свела нас в одном доме: мы стали жить в соседних подъездах писательского дома в Нащокинском переулке (ныне улица Фурманова). К тому же, помимо старых приятельских отношений, у нас появилась ещё одна причина для частых встреч: пасынок Михаила Афанасьевича – Сережа Шиловский (ему было восемь лет) подружился с моим пасынком Алёшей Баталовым (а Алёше исполнилось шесть лет). Мальчики вместе гуляли, играли, Булгаков, очень трогательно друживший с Сережей, часто заходил к нам вместе с ним. И я бывал у Булгаковых».

В доме писателей в Нащокинском переулке Булгаковы получили небольшую двухкомнатную квартиру и беспокойного соседа. Это был Сергей Михалков, который часто устраивал шумные застолья в его квартире. Другим писателям больше повезло – в 1937 году в доме № 17 в Лаврушинском переулке, расположенном в Замоскворечье, обосновались Илья Ильф с Евгением Петровым, Валентин Катаев, Лев Никулин, Юрий Олеша, Борис Пастернак и другие мастера пера.

Писательский дом в Лаврушинском переулке – «Дом Драмлита» из романа «Мастер и Маргарита».

Дом в Лаврушинском переулке стал прототипом «Дома Драмлита» из романа «Мастер и Маргарита»:

«Её внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен чёрным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золотом выведена надпись: «Дом Драмлита».

Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло означать слово «Драмлит». Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув дверью удивленного швейцара, и увидела рядом с лифтом на стене чёрную громадную доску, а на ней выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов. Венчающая список надпись «Дом драматурга и литератора» заставила Маргариту испустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздух повыше, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский…

– Латунский! – завизжала Маргарита. – Латунский! Да ведь это же он! Это он погубил мастера».

С именем Булгакова связана и Поварская улица. Дом № 52 известен как «Дом Ростовых» – Лев Толстой описал его в романе «Война и мир». Бывшая усадьба Долгоруковых во второй половине XIX века перешла во владение семейства баронов Боде-Колычёвых. По отзывам современников, она представляла собой музей средневековых достопримечательностей, особую ценность среди которых представляли картинная галерея и коллекция оружия. Долгие годы Михаил Львович Боде-Колычёв собирал документы и материалы по истории рода Колычёвых, к которому принадлежала его жена, Наталья Фёдоровна. Итогом работы стал внушительного объёма труд «Боярский род Колычёвых». В своём имении Лукино Звенигородского уезда Московской губернии Михаил Львович построил мемориал рода Колычёвых, включавший некое подобие кремл, церковь-усыпальницу и часовню. В главном доме усадьбы находилась фамильная портретная галерея. После кончины Боде-Колычёва усадьбу унаследовала его дочь Наталья Михайловна, которая была замужем за художником Фёдором Соллогубом, в связи с чем нередко владение именуется как «усадьба Соллогуба». Надо признать, это печальный дом – после революции здесь до 1919 года обреталась Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров РСФСР, затем Союз писателей СССР, а в 1940 году в усадьбе проходило прощание с Михаилом Булгаковым.

1915 г. Главный дом усадьбы Боде-Колычёвых на Поварской улице. Здесь в 1940 году проходило прощание с Михаилом Булгаковым.

Глава 2. Дом Маргариты

Долгое время исследователи пытаются выяснить, какой дом Булгаков выбрал в качестве прототипа дома героини «закатного романа». Вот описание полёта Маргариты:

«Пролетев по своему переулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в одно мгновение. … Только каким-то чудом затормозившись, она не разбилась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. <…> Третий переулок вел прямо к Арбату…»

Этот отрывок из романа «Мастер и Маргарита» уже многократно цитировался в книгах о Булгакове, однако разночтения относительно адреса дома Маргариты остаются. Ищут дом на Спиридоновке, на Остоженке, на третьей Мещанской, в Малом Власьевском и Малом Ржевском. Каким-то непонятным образом оказался в этом списке особняк Александры Дерожинской в Кропоткинском, бывшем Штатном переулке.

Начнём с особняка, построенного на Спиридоновке в 1897 году для директора-распорядителя Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Тимофеевича Морозова. Автором проекта был Франц Шехтель, чуть позже разработавший проект особняка для Степана Рябушинского. Как ни странно, есть нечто общее в судьбах писателя и фабриканта – оба имели непосредственное отношение к Художественному театру, были увлечены замужней женщиной, в той или иной степени находились в оппозиции к власти и оба не дожили до преклонных лет.

В 1898 году Савва Тимофеевич вошёл в состав учредителей-пайщиков Художественного общедоступного театра, основу труппы которого составили члены драматического кружка Общества искусства и литературы, основанного при участии Станиславского и ученики Немировича-Данченко по Музыкальному драматическому училищу. В состав труппы вошла и Мария Фёдоровна Андреева, талантливая актриса и обаятельная женщина. Богатый фабрикант не устоял перед её чарами – их роман продолжался несколько лет.

В немалой степени участие Морозова в финансировании театра было обусловлено желанием сделать приятное Марии Фёдоровне, а не только намерением способствовать развитию драматического искусства. Примерно в это же время Андреева увлеклась идеями социал-демократов, вступила в РСДРП. Любовная связь с миллионером оказалось весьма полезной для дела партии. Андреева познакомила Савву Тимофеевича с лидерами большевистской организации Николаем Бауманом и Леонидом Красиным, которые сумели убедить фабриканта в том, что борьба с самодержавием в его же интересах, поскольку царская бюрократия мешает развитию промышленности России, её движению к справедливому общественному устройству. Морозов стал финансировать большевистские газеты, нелегально провозил на свою фабрику запрещённую литературу и типографские шрифты. Даже после того, как Андреева ушла от него к Максиму Горькому, он продолжал помогать большевикам. После «кровавого воскресенья» 9 января 1905 года Морозов попытался провести либеральные реформы на своей фабрике, но встретил сопротивление со стороны матери и правления мануфактуры, а в результате утратил возможность влиять на дела фабрики. Сначала разрыв с Андреевой, затем фактическое отстранение от дел – всё это привело к длительной депрессии. По настоянию врачей Морозов выехал в Канны, где вскоре был найден мёртвым в гостиничном номере с простреленной грудью. По словам Максима Горького, фабриканта грозились убить черносотенцы за финансовую поддержку большевиков. Гораздо позже возникло версия, что убил Красин – убил за то, что Морозов отказался продолжать финансировать РСДРП.

Особняк Саввы Морозова на Спиридоновке.

Скорее всего, было так: Красин приехал к Морозову просить денег, но убедившись, что тот непреклонен в своём решении свести счёты с жизнью, уговорил его оформить страховой полис на крупную сумму, которую должна была получить Андреева в случае его смерти. Так оно и случилось – деньги были получены, и большая их часть пошла на нужды партии. Вдова Саввы Морозова через два года вышла замуж, а в 1909 году продала особняк Михаилу Павловичу Рябушинскому. Ей было неуютно в доме, где всё напоминало о Савве Тимофеевиче. С 1929 года усадьба принадлежала Наркомату иностранных дел.

Особняк Надежды Кузнецовой.

Ещё один особняк по проекту Франца Шехтеля был построен на 1-й Мещанской улице – это дом № 43, принадлежавший Надежде Викуловне Кузнецовой, жене «фарфорового короля» Матвея Сидоровича Кузнецова. К началу XX века на заводах Кузнецова выпускалось две трети всего фарфора и фаянса России. Фарфор Кузнецова вытеснил с европейских рынков продукцию азиатских стран, не раз получал призы на международных выставках. Весьма популярны были фаянсово-эмалевые иконостасы, киоты и подсвечники, которые использовались в оформлении православных храмов в России и за рубежом. Магазин «фарфорово-фаянсовых королей» Кузнецовых размещался в доме № 8/2 на углу Мясницкой улицы и Большого Златоустинского переулка.

В 1882 году посетители Всероссийской промышленно-художественной выставки могли ознакомиться не только с парфюмерией от Брокара, но и с изящной посудой из фарфора, представленной фабриками Кузнецова.

1900-е гг. Дом № 21 по Остоженке – особняк Льва Кекушева.

В числе прототипов дома Маргариты был и особняк Льва Кекушева. Этот красивый особняк появиллся на Остоженке в 1903 году. Архитектор построил новое жилище для своей семьи, поскольку его капризной супруге, дочери отставного штабс-капитана Анне Болотовой, не понравился особняк в Глазовском переулке, построенный Кекушевым сразу после женитьбы.

Рядом с домом № 21 по проекту Кекушева возник ещё и доходный дом, который архитектор записал на свою супругу. Однако даже этот подарок не помог возродить мир в его семье, и в 1909 году особняк был продан. А ещё через четыре года, не выдержав напряжённого графика работы и устав от семейных передряг, Кекушев оказался в психиатрической больнице, где и умер.

1-я Мещанская улица, № 30, особняк Баева.

Помимо дома № 43, на 1-й Мещанской есть ещё два особняка, достойные упоминания как прототипы жилища Маргариты. До революции дома № 30 и № 58 принадлежали семейству обувных фабрикантов Баевых, владельцев фирмы «Баев Иван Денисович-старший с братьями» – их фабрика находилась на углу Большого и Малого Златоустинских переулков, а магазин размещался в доме на углу Маросейки и Лубянского проезда. Дом № 30 был построен по проекту архитектора Владимира Чагина – здесь очевиден тот же «прибалтийский» стиль, что характерен для собственного дома Чагина в Мансуровском переулке. Дом № 30 заслуживает особого внимания, поскольку здесь с 1910 по 1924 год жил поэт Валерий Брюсов.

Особняк барона Кнопа в Колпачном переулке, близ Покровки.

Ещё один примечательный особняк был построен для владельца Кренгольмской мануфактуры барона Кноппа в Колпачном переулке. Когда-то нынешняя Покровка, ведущая от Покровских ворот к Садовой-Черногрязской улице, была продолжением Ильинки, а в XVIII веке считалась частью Маросейки. С того времени в этом районе обосновались иноземцы – врачи, аптекари, ювелиры и торговцы мануфактурой. Даже в конце XIX века на участке от Покровских ворот до Садового кольца и в окрестных переулках было немало домов, принадлежавших обрусевшим выходцам из европейских стран.

Помимо особняка барона Кнопа, в Колпачном переулке располагались дома инженера-путейца Зиберта, владельца оружейного магазина Торбека, торговца минеральной водой Миндера, не считая тех, кто арендовал квартиры в доходных домах. Выбор места жительства в немалой степени определялся тем, что неподалёку находилась лютеранская кирха св. апостолов Петра и Павла.

1910-е гг. Штатный переулок. Дом Александры Ивановны Дерожинской-Зиминой.

Готический особняк ищут и в районе Пречистенки. Дом № 13 в Штатном (ныне Кропоткинском) переулке был построен для дочери текстильного фабриканта Ивана Ивановича Бутикова. В 1893 году 16-летняя Александра вышла замуж за сына фабриканта Рябушинского. Но счастье было недолгим – Павел Павлович нашёл себе другую подругу, отбив жену у владельца Реутовской бумагопрядильной фабрики Константина Мазурина. Александра Ивановна не осталась без мужа – её избранником стал отставной поручик Владимир Дерожинский. Наследница большого состояния решила, что заново устраивать жизнь надо в новом особняке, который и был построен по проекту Франца Шехтеля. Прошло десять лет, и на место Дерожинского пришёл Иван Иванович Зимин, директор Товарищества Зуевской мануфактуры, брат основателя Частной оперы Сергея Зимина. Британский дипломат Брюс Локкарт в своих воспоминаниях высказал удивление нравами в московской купеческой среде: «Мне занимательно было наблюдать, как мадам Зимина, московская миллионерша, каждое воскресенье обедала и играла в бридж со своими тремя мужьями – двумя бывшими и одним настоящим».

Особняк Ивана Игнатьевича Некрасова на углу Малого Ржевского и Хлебного переулков.

На углу Малого Ржевского и Хлебного переулков тоже есть подходящее здание. До революции здесь жил Иван Игнатьевич Некрасов, владелец золотых приисков в Алтайском, Ачинско-Минусинском и Томском горном округах. В Томске ему принадлежал большой дом на Почтамтской улице. Его пароход «Николай» летом 1891 года был предоставлен путешествовавшему по Сибири наследнику престола, будущему императору Николаю II, для поездки из Томска в Тобольск. В том же 1891 году Некрасов продал свой пароход, а дом на Почтамтской улице сдал страховому обществу «Россия» и переселился в Москву. Отъезд Некрасова из Сибири был воспринят неодобрительно. В местной печати появилась заметка: «Изъятие из нашей Сибири крупных капиталов и предприимчивости кровного сибиряка, молодого и энергичного человека, г. Некрасова, – факт печальный, и мы одобрить его никак не можем».

Перед тем, как проанализировать представленные варианты и сделать выводы, припомним ещё одну цитату из «закатного» романа:

«Под вечер он выходит и идет на Патриаршие пруды. Сидя на скамейке, Иван Николаевич уже откровенно разговаривает сам с собой, курит, щурится то на луну, то на хорошо памятный ему турникет. Час или два проводит так Иван Николаевич. Затем снимается с места и всегда по одному и тому же маршруту, через Спиридоновку, с пустыми и незрячими глазами идет в Арбатские переулки. Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит пышный, но ещё не одетый сад, а в нём – окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном, и тёмный с другого – готический особняк».

Казалось бы, если строго следовать описанию полёта Маргариты, логично предположить, что её дом располагался в Малом Власьевском переулке. Иначе маршрут через три переулка, о чём говорится в первой цитате, вроде бы никак не получается – приходится, в основном, лететь над улицами. К такому выводу пришли уже многие эксперты. Вот и согласно воспоминаниям Елены Сергеевны Булгаковой, дом № 9а по Малому Власьевскому переулку – это и есть адрес Маргариты. В пользу этой версии говорит и то, что в старых справочниках исследователи нашли запись о несуществующей ныне нефтелавке по адресу Сивцев Вражек, дом № 22. Однако краеведы утверждают, что в пятидесятые годы прошлого века была керосиновая лавка и на углу Борисоглебского переулка и Собачьей площадки. И в то же время ещё одна керосиновая лавка располагалась у выхода со Спиридоновки на Малую Никитскую. Таким образом, известны три керосиновые лавки в районе Арбата и Козихи. Полёт со стороны Спиридоновки явно не подходит под исходное описание – как ни крути, приходится лететь над улицами. Тогда, следуя карте Москвы до прокладки Нового Арбата, можно предположить ещё один маршрут – из Кречетниковского переулка мимо Собачьей площадки в Большой Новопесковский переулок. Однако был ли в Кречетниковском переулке готический особняк? Судя по старым фотографиям – ничего такого не было. Что ж, вывод ясен – дом Маргариты следует искать в Малом Власьевском.

Итак, исследователи считают, что именно такой особняк, что описан Булгаковым в романе, якобы построен был к 1902 году в Малом Власьевском переулке, числился он под номером 9а, и проживала в нём семья Калужских – отец и сын были знакомы Булгакову по Художественному театру. В доказательство архитектурных достоинств дома приводят утверждение, будто в разработке его проекта участвовал Франц Шехтель. Увы, в перечне многочисленных творений Шехтеля такой дом не значится. Трудно предположить, что зодчий открестился от своего участия в проектировании настолько примечательного здания, что оно даже удостоилось чести занять столь важное место в знаменитом на весь мир романе. А готический стиль особняка тем более вызывает сомнения, поскольку Калужский, будучи сыном шуйского фабриканта, вроде бы мог позволить себе такое удовольствие, как переезд во вновь построенный особняк, но дело в том, что Шехтель к этому времени уже отошёл от «готики», увлекшись более популярным и прибыльным «модерном». Примером, кстати, может послужить особняк Александры Дерожинской.

В отличие от готического особняка под номером 9а, дом № 12 действительно существовал. В начале двадцатого века он, наряду с домом № 14, находился во владения Елизаветы Алексеевны Лухмановой, принадлежавшей к потомкам коммерции советника, 1-й гильдии купца, почетного гражданин города Москвы, известного антиквара и мецената Дмитрия Александровича Лухманова. Однако в 1910 году принадлежавший Лухмановой участок по Малому Власьевскому переулку был застроен заново. По заказу нового владельца, купца Ивана Михайловича Коровина, на месте прежнего дома № 12 построили особняк, а рядом – доходный дом под номером 14. Эти здания сохранились до сих пор.

Дом № 12 в Малом Власьевском переулке.

Чем же привлёк внимание Булгакова этот особняк? Вероятно, бывая по соседству, у Калужских, он обратил внимание на тенистый сад, на дом с унылыми готическими окнами на фасаде и в его воображении возник образ женщины – именно такой, какой и предстала в романе Маргарита.

И всё же скептики упорно возражают. Согласно их мнению, дом № 12 хорошо подходит по расположению, но более чем посредственно – по внешнему виду. Довольно обшарпанный особнячок с садом вызывает некоторое сомнение в плане соответствия своей роли тем, что не имеет явного второго этажа – а ведь именно там должна была жить Маргарита, на первом же располагался её сосед Николай Иванович, тот, что ближе к финалу превратился в борова. И наконец, самое «убийственное» возражение – это ссылка на мнение Елены Сергеевны.