Стрелец государева полка. Меч падишаха

Глава 4
Слово великого визиря. (Январь-февраль, 1660 год).

Стамбул:

Султан Мухаммед IV Авджи и его великий визир.

Молодой султан Блистательной Порты Мухаммед был хорош собой, но не был большого ума правителем. Рослый и широкоплечий мужчина с волевым лицом, обрамленным окладистой бородой, он отлично скакал на коне и рубил саблей. Отлично бросал дротик и стрелял из пистоля. Но никакими талантами государственного мужа не обладал.

Мухаммед был сыном султана Ибрагима I от наложницы ляшки* (польки) и если бы не его мать, то борьба за власть закончилась бы для него плачевно.

Он с молодых лет полюбил охоту, много времени потратил на тренировки и к 17 годам стал большим мастером этого дела. Больше ничем молодой принц-шахзаде (сын султана) не занимался, чем огорчал мать, которая желала видеть его великим правителем.

В 1648 году, в тот год, когда гетман Богдан поднял восстание против поляков, султана Ибрагима убили восставшие янычары. Царевичи-наследники схватились в смертельной схватке за трон Османов. Полилась кровь, и придворные группировки султанского сераля рвали друг другу глотки. Благодаря матери трон получил он, Мухаммед, и стал султаном с громким прозвищем Охотник. И сразу же занялся своим любимым делом. Султанские выезды на охоту стали уже не теми скромными травлями и ловами, которые Мухаммед позволял себе, будучи принцем. Теперь его охоты воистину царские. Напрасно мать убеждала сына приняться за дела государственного управления. Она звала его лично руководить Диваном¹⁴. Но Мухамеда IV хватило всего на несколько дней. Он сидел, слушая доклады визирей, и зевал. В том, что они говорили, он ничего не понимал, и скоро страшно устал от проблем, которые «вылили» на него министры. И снова умчался на охоту.

Визири пользовались небрежением повелителя и обделывали свои делишки. Авторитет власти падал, и в империи назревали большие события. Старые враги Османской империи венецианцы активизировали свои действия. В июле 1656 года они разгромили турецкий флот и даже стали угрожать Стамбулу. Такого не было со времен завоевателя Константинополя Мухаммеда II Победоносного. И тогда по совету матери Мухаммед IV Авджи назначил великим визирем Мехмеда Кепрюлю, одного из самых талантливых людей в империи османов.

Кепрюлю поначалу власть принять не согласился. Быть одним из первых он не желал. Но валиде-султан (мать султана) обещала ему неограниченные полномочия. Она посулила ему, что он станет некоронованным властителем.

Новый великий визирь взялся за дело и быстро казнил всех, кто ему мешал, в деле управления государством. Он разбил венецианский флот и заставил венецианцев уйти от Дарданелл и отвоевал у них Митилену и Лемнос.

Вот и сейчас он сидел во главе Дивана и слушал визирей. Они много говорили о состоянии дел в Польше.

Реис-эфенди¹⁵ Мурад-паша сообщил:

– В Польше большой мятеж. Против короля выступил один из магнатов Ежи Любомирский.

– Этот мятеж угрожает власти короля? – спросил Кепрюлю.

– Нет. Но силы Яна-Казимира может существенно ослабить. Хан Крыма Мехмед Гирей не сильно стремится исполнять волю солнцеликого султана по помощи полякам и литовцам против Москвы.

– Но разве не он разгромил урусов под Конотопом? Там татары хорошо воевали.

– Его помощь недостаточна, великий визирь. Свою победу под Конотопом и хан Мехмед Гирей, и гетман Выговский не сумели использовать. И может получиться, что урусы царя Алексея разгромят короля Речи Посполитой. И тогда вся Украина станет частью Московии! И царь от того станет много сильнее. Тогда он сможет и Польшу подмять под себя и Литву.

Мехмед Кепрюлю и сам знал, чем грозит усиление Москвы.

– Какова армия урусов в Украине сейчас? – спросил он.

– У Шеремет-паши около 30 тысяч, – был ответ гениш-ачераса¹⁶). – И при случае царь Алексей пришлем ему еще 20 тысяч войска. У гетмана Ихмельниски около 10 тысяч. И он может пойти на соединение с урусами. Король же со своими гетманами не имеет и 25 тысяч. Хоть вскоре к его армии присоединится ополчение шляхты Великой Польши.

– Но хан Крыма Мехмед Гирей обязан был выступить в поход против Ихмельниски и урусов. Он разве этого не сделал?

Великий визирь посмотрел на реис-эфенди и первого драгомана империи.

– Сделал, мой господин, – ответил Мурад-паша. – Но будет ли он хорошо воевать против них? Хан слишком хитер. Он бережет своих воинов. И думает о своих интересах. Слишком ловкий политик этот Мехмед IV из рода Гиреев. Воевать умеет хорошо, но не всегда желает это делать в угоду нам.

– Ничего! Я сумею его заставить делать то, что он умет. Он воин. Вот и пусть разгромит гяуров ещё раз! Ты, Мурад-паша, завтра же отправишь к нему чауша (гонца султана) с повелением повелителя правоверных, падишаха полумира, с требованием активизировать свои действия. Иначе… – великий визирь седлал многозначительную паузу. – Иначе, я найду лучшего кандидата на трон Гиреев! И если Мехмед думает, что со смертью принца Мюрад Гирея у него нет соперников – он ошибается!

– Будет исполнено, господин! – склонил голову реис-эфенди.

– Мы спасем Ляхистан (Польша) от возможного разгрома. Но, не стоит забывать, что ляхи также наши враги, стоящие на пути нашей священной империи Османов. Запомните, что нам предстоит воевать со Странами Тьмы (Западная Европа). И урусы тогда могут стать нашими возможными союзниками. Король польский, император Австрийский, немецкие курфюрсты – враги московскому царю. И они наши враги тоже.

– А что прикажет, господин, по поводу гетмана Ихмельниски? – спросил Рахим-паша.

– Московский царь желает использовать Ихмениски. Он слаб и всего боится. Такой гетман устраивает царя. И нам такой гетман также походит. Но он сейчас под контролем царя, а не под контролем падишаха полумира. Потому он наш враг!

Визири и паши закивали головами в знак полного согласия с великим визирем. Они понимали, что именно Кепрюлю повелитель империи османов, а не охотящийся в Родопах сутан Мухаммед Авджи…

Глава 5
Воля государя. (Январь-февраль, 1660 год).

1

Чигирин: ставка гетмана Юрия Хмельницкого.

Юрий в сопровождении сотни казаков гетманского полка и хорунжего Яненченко выехал на конную прогулку. Под гетманом был отличный тонконогий жеребец арабских кровей с ладно посаженной шеей. В добротном польском кунтуше подпоясанный шелковым поясом, за которым была булава – гетман выглядел строго и внушительно. Хотя проигрывал в сравнении с генеральным хорунжим.

Встречные горожане низко кланялись сыну Богдана. Но в их взглядах молодой гетман не видел того обожания, которое всюду сопровождало его отца.

– Видел, Иван, как эти холопы смотрят на меня? – в раздражении спросил он.

– Ты про что, Юрий? – не сразу понял его Яненченко.

– В их взорах дерзость! Они не почитают меня за настоявшего гетмана, – сказал Юрий. – Я лишь тень великого Богдана! Так они считают. Неблагодарные скоты!

Яненченко в последнее время часто замечал за своим гетманом такие вот неожиданные вспышки ярости. Заводился Юрий без всякой причины. Ему мог не понравиться взгляд мешанина, или казака, или не совсем вежливым показаться поклон купца.

– Оставь, пан гетман! Про то ли нам стоит думать?

– Все мне противятся! Все! Отчего у нас всегда так? Что у нас за народ? Они не чтят своих гетманов? Они постоянно готовы укусить руку, что их кормит.

Яненченко ничего не ответил на это. Но подумал, что Юрий мало еще, что сделал, чтобы завоевать хоть немного уважения к своей особе. И, к тому же, он никого не кормил. Это его кормил народ, который он предавал и унижал.

«А ведь он сейчас еще хуже, чем был. Этот бешенный Юрась, как его называют в Чигирине. Сможет ли он хоть когда-нибудь стать хорошим гетманом для Войска Запорожского? Неужели думает, что его заносчивость и грубость помогут ему управлять?»

– Я сегодня не желаю возвращаться в Чигирин, – вдруг заявил гетман.

– Как? Но пан забыл, что…

– Я ничего не забыл, пан хорунжий. Но я гетман и сегодня моя воля такова. Я поеду в Субботов.

– Юрий, так нельзя! – решительно возразил Яненченко. – Ты слишком заносишься. Какая муха тебя укусила? Эти крестьяне плохо тебе поклонились? Неужели тебе не понятно, что ты не смеешь произносить слов «моя воля». Ты не монарх, ты выборный гетман!

– Вот и ты мне перечишь, Иван! Мало я сделал для тебя?

– Я ценю все, что дал мне гетман, но сейчас действую в интересах гетмана из моей большой преданности ему. Юрий, нас сегодня ждут полковники и посланник Шереметева. Он же посланник самого московского царя. Они ждут слова пана гетмана.

– А мне пока нечего им сказать, Иван, – молодой Хмельницкий уже успокоился.

Больше он ничего не сказал Яненченко, и дал шпоры своему коню. Тот рванулся вперед. Охрана и генеральный хорунжий Войска Запорожского последовали за ним…

***

Полковник Брюховецкий надел свой самый лучший кафтан и подпоясался шелковым кушаком с золотыми нитями. За кушак он сунул свой пернач, символ полковничьей власти и принял из рук джуры¹⁷ дорогую саблю – подарок гетмана Богдана.

Давно это было. Был тогда он всего лишь старшим джурой у гетмана Войска Запорожского и за смелость в бою пожаловал его Богдан сотником гетманского полка и саблей, которую лично снял со стены и подарил молодому казаку. И с тех пор задумал Иван сын Мартына стать родовитым шляхтичем и придумал сам для себя происхождение. Был де его отец шляхтичем и герб имел еще королем Ягайлом пожалованный. И невесту он себе решил приискать не простого, но княжеского рода. Однако знатные польские паны не спешили родниться с Брюховецким. И тогда Иван решил стать сторонником Москвы. Авось там чего и получит¹⁸.

Брюховецкий был молод, дороден и статен. Лицо имел благообразное и бороду стриг, как польские паны делали. Зато усы имел длинные и закрученные кверху и изображал гонорового шляхтича, предки которого служили королям своей саблей на поле боя.

Он спешил в зал, где собрались полковники и генеральная старшина Войска Запорожского. Предстояло обсуждать весьма важные вещи. Ему еще вчера сообщил посланец из Ржищева, где собралась новая казацкая рада¹⁹, о том, чего требуют казаки.

Сколько уже было этих рад за последнее время! Голова могла пойти кругом. Рада в Гармановцах, где низложили Выговского, и предварительно утвердили молодого Хмельницкого. Сколько сил она забрала у него, и посеребрила виски.

Затем, после избрания Юрия, именно он, Иван Брюховецкий, вынужден был отправиться на Запорожье, чтобы поддержали запорожцы нового гетмана, и не возникло в Украине новой усобицы.

Сколько тогда он золота потратил на подкуп и на подарки куренным атаманам. Сколько горилки поставил братчикам-запорожцам, пока убедил их поддержать нового гетмана единогласно. Сам Иван Сирко тогда похвалил его расторопность и ум.

– Умеешь ты говорить с казаками, Иван, – сказал тогда Сирко. – Даже я так бы не смог их убедить.

– Это благодаря тебе у меня все получилось, – произнес ответный комплимент Брюховецкий. – Казаки в тебя верят. Ты отличный кошевой атаман, пан Иван.

– Я за то чтобы сын Богдана стал нашим гетманом. Я всегда был против Выговского. Он продал Украину ляхам!

Затем Брюховецкому пришлось отправиться в Белую Церковь и там снова, на новой казацкой раде, добиться очередного избрания Юрия Хмельницкого в гетманы. На этот раз Юрий был провозглашен гетманом единогласно и его булаву уже никто не оспаривал. Признал его власть и царь Алексей Михайлович. И вот тебе новая рада в Ржищеве!

Первым Брюховецкого встретил Яким Сомко.

Этот казацкий полковник был родственником Богдана Хмельницкого. Первая жена гетмана была сестрой Сомко и он, в 1648 году, выступил вместе с Богданом против поляков и был участником многих битв.

После битвы под Конотопом и после отречения Ивана Беспалого, стал наказным гетманом слободских полков. Он одним из первых во главе своего отряда в пять тысяч сабель выступил против Выговского в надежде самому стать гетманом Войска Запорожского. Но на Раде утвердили Юрия Хмельницкого. Сомко смирился, но мыслей достигнуть булавы не оставил.

– Уже знаешь вести из Ржищева? – спросил Сомко Брюховецкого.

– Знаю. Но как ты, полковник, узнал про это так быстро? – Брюховецкий был удивлен тем, что осведомители Сомко работали не хуже его собственных.

– Неважно как я узнал. Важно, что мы будем делать? Казаки требуют усиления власти гетмана, пан Иван, и полной самостоятельности украинской православной церкви.

– Я это знаю, – угрюмо произнес в ответ Брюховецкий. – Царь никогда не пойдет на это. Ты, пан полковник, ведь знаешь, что за требования привез в Чигирин полковник Ляпунов.

– Как не знать. Царь требует слишком много и сразу. Стоит действовать немного осторожнее.

– Пан Яким, так и не понял, что московские цари хотят получать то, что желают. У них на Москве иные порядки, чем у нас. А две армии князя Трубецкого и боярина Шереметева могут поддержать эти требования.

–Наших казаков мутят известные тебе полковники. Не со своего же голоса они поют! И теперь нам не обойтись без новой Рады! И созвать её надобно в Переяславле, там, где созывал раду Богдан. До биса (до біса – к черту) Ржищевскую раду!

Они вошли в зал, где уже собрались многие властные люди в Украине. Это были те, от кого зависели судьбы страны. Паны полковники и паны старшина генеральная. Сколь разными они были! И выходцы из шляхты православной, блестяще образованные и умные; и выходцы из низов, из буйной казацкой голоты, что саблей прорубила для себя место на этом украинском Олимпе; и вчерашние мещане, и недоучившиеся спудеи (студенты); и славные своими подвигами казаки.

– Панове, а где же гетман? – спросил киевский полковник Екимович.

– Он давно должен был вернуться!

– Пана гетмана нет в Чигирине! – произнес полковник Сомко.

– Но когда он вернется?

– Да на кой он вам сдался? – спросил нежинский полковник Василий Золотаренко. – Мы и без него все решим. Наш гетман еще зело молод. Пусть слушает старших, и учится управлять.

– Оно так, пан Василий, – согласился с Золотаренко Брюховецкий, – но он наш законный гетман.

– А мы Рада генеральная Войска Запорожского, пан Иван. И ежели гетмана нет, то дела нам все одно делать надобно. Вопросов много накопилось.

– Верно! Если гетман не соизволил явиться, то все решать станем без него! – произнес Яким Сомко.

Совет начался…

2

Москва: Кремль, покои царя Алексея Михайловича.

Царь и великий князь Всея Руси Алексей Михайлович всегда соблюдал дворцовый этикет. Никогда он не позволял себе показываться на людях без византийской пышности. Подданные всегда должны были видеть в нем не простого человека, но помазанника божия.

В глубине души государь страдал от того, что не от Рюрика происходит. А межу тем князья Долгорукие от него род свой вели и везде кичились этим. Мол Рюриковичи мы истинные. Князья Милославские от Гедимина род выводили. Знатнейшими на Руси себя называли, хотя и добавляли «после государя великого». А получалось, что были на Руси роды древнее царского.

Поэтому царь никогда не допускал никаких вольностей в отношении с нижестоящими и даже самые знатные именовали себя его холопами, и назывались уничижительно Ивашка, Романка, Богашка, Петрушка.

Сейчас в этот ранний час государь одет в белый кафтан с золотыми шнурами. Волосы его тщательно ухожены и перехвачены золотым обручем. Пышная волнистая борода расчесана и пахла заморскими благовониями.

Царь принимал в палате ближних людей. Это Афанасий Ордин-Нащекин и дьяк иноземного приказа Алмаз Иванов. Люди они незнатные и возвышены самим царем за ум и таланты к делам государственным.

Ордин-Нащекин, сын мелкого дворянина, по рождению своему не мог подняться в государстве Российском выше сотника, но судьба благоволила ему, и он стал первым боярином и руководителем внешней политики государства Московского. В 1660 году его звезда поднялась особенно высоко.

– Что за вести принес ты, Афанасий? – спросил царь.

– Вести из Малороссии, великий государь. Гетман Хмельницкий, твой подданный, слишком подвержен влиянию разных людей. И от того он ненадежен.

– И что он сделал такого, чем мог прогневить меня, своего государя? – строго спросил царь.

– Пока ничего. Но слишком он нерешителен в исполнении воли твоей. Воевода Шереметев особой подмоги от него пока не дождался. Хотя Юрий ему и не отказывает прямо, но и помогать не спешит. Не радетель этот гетман дела твоего. Что нам с того, что он сын Богдана Хмельницкого? Сам Богдан не бог весть какая важная птица.

– Ты про что это?

– Род Хмельницких не слишком знатен. Я просмотрел родословные списки, что мне в приказе составили и…

– Афанасий, а ты сам разве из великого рода? – прервал боярина Алексей Михайлович.

– Я, государь? Я тобой возвышен, – смущенно пролепетал Ордин-Нащекин.

– Именно мной, Афанасий. И возвысил я тебя за ум, но не за знатность рода. И чин тебе пожаловал высокий, и боярство сказал²⁰. И надо многими знатными вельможами тебя я поставил. С чего это ты вздумал родословные списки читать? Али дела иного нет? А Богдан Хмельницкий был тем знаменит, что сделать смог!

– То мне ведомо, великий государь. Но все равно не радетель сын Богдана дела твоего.

– Мне все, что ты говоришь хорошо ведомо, Афанасий. Али ты думаешь, что твой государь ничего не видит?

– Что ты, великий государь! Велика прозорливость твоя и ум твой. Но не досуг тебе во все дела-то вникать. Нам в Украине верный человек надобен.

– Ты прав, – с улыбкой согласился царь.

– Прав? Но тогда за что коришь своего слугу Афоньку, великий государь?

– Ибо ты не понял всего, Афанасий. Пока пусть Хмельницкий для нас кое-что сделает. А затем мы подумаем, кем и когда его заменить.

Боярин и дьяк переглянулись. Царь не заметил этого и проложил:

– Вы помните договор мой с Богданом Хмельницким?

– Как не помнить, великий государь, – произнес Алмаз Иванов.

– Выгоден ли тот договор для нас? Что скажешь ты, дьяк?

– Не слишком, великий государь, – ответил Иванов. – Он годится лишь как временный договор. Не можно допускать, чтобы внутри державы твоей, великий государь, был кто-то полунезависимый от воли твоей. Ибо сегодня гетман Украины волю свою имеет, а завтра кто того же пожелает? Атаман Войска Донского?

– Верно! – поддержал Иванова царь. – Ежели гетману Войска Запорожского такая воля дадена, то завтра и атаман Войска Донского того пожелает. Едина держава наша и един в ней государь! Так есть, и так должно быть!

– Истинно так, великий государь! – в один голос заявили боярин и дьяк.

– Пусть молодой Хмельницкий в Переяславле новый договор со мной подпишет. И тогда про договор с его отцом станут забывать. Мне нужно чтобы никто того договора более не помнил. Гетман может по тому договору посольства принимать за моей спиной. Он свои войска имеет и от меня практически не зависит!

Алмаз Иванов хорошо помнил, как тогда в Переяславле в 1654 году все едва не сорвалось. Послы царя прибыли на Раду и все шло хорошо, но ровно до того момента, когда наступил час присягать.

Хмельницкий потребовал, чтобы сперва от царского имени присягнули послы в том, что царь не выдаст Украину Польше, будет защищать её от врагов и права и вольности украинские соблюдать.

Для казаков это была обычная процедура. Короли польские всегда присягали, и при избрании своем давали присягу своим подданным, прежде чем принять присягу от них. Но посланники царя Алексея во главе с боярином Бутурлиным заявили, что присягнуть не могут, ибо московский царь – самодержец, правит по своей воле и по воле господа бога. Он не присягает своим подданным. Богдан тогда пришел в ярость и даже был готов не пописывать договор.

Это очень озадачило украинскую старшину, и они, дабы не допустить провала переговоров, уговорили гетмана присягнуть и не требовать того же от царского посла.

Но сейчас великий Богдан был уже мертв и вместо него был его слабый и нерешительный сын.

– После подписания нового договора Хмельницкий мне не нужен. Я желаю вернуть в состав государства, вверенного мне отцом моим, земли, что ранее нашему государству принадлежали!

– Истинно так, великий государь! – склонили головы боярин и дьяк.

– Что османы? – царь задал вопрос Алмазу.

– Султан собирает войска против тебя, великий государь. Хан крымский по его приказу также. Снова продолжится большая война.

– Король польский слаб один против нас стоять, – произнес царь. – Вот и зовет с собой турок и татар. Сам того не понимает, что они солидный кус от его владений скоро оторвут.

– Воеводам твоим Трубецкому и Шереметеву нужны еще силы, великий государь, – сказал боярин Ордин-Нащекин.

– Пока пусть обходятся теми, что есть. У них достаточно сил. Казначей и печатник²¹ вчера жаловались, что казна наша пуста. Пусть гетман им помогает. А с договором не медлите. Я желаю заключить его в ближайшее время…

3

Чигирин: ставка гетмана Юрия Хмельницкого.

Полковник Брюховецкий взял слово. Именно ему предстояло убедить полковников и старшину генеральную согласиться на новые требования царя.

– Панове полковники, и, панове старшина! В ваших руках судьба Войска Запорожского! В ваших руках судьба Украины и народа её многострадального! – начал он. – Посмотрите, что творится вокруг? Что дал нам союз с врагами рода христианского погаными татарами? Выговский позвал их, и они сколь сел наших пожгли и сколь людей отсюда вывели в рабство в злую неволю агарянскую. Мало нам того? Проклянут нас наши люди и поделом нам будет. Она зашита у нас – единоверный православный государь. Не можно нам его руку отталкивать!

– Верно говорит, полковник, верно! – поддержал Брюховецкого полковник Екимович. – Великий государь Всея Руси нам заступа от поганых и ляхов!

– И я скажу так! – произнес толстый полковник Золотаренко, старый соратник Богдана Хмельницкого. – Надобно нам новый договор составить с царем и против поляков и татар с турками выступить.

Старшина зашумела. Единодушия здесь не было. Многие не желали идти под московского царя и терять прошлые привилегии. Но Брюховецкий хорошо знал этих господ. Мало кто решиться из них сейчас выступить открыто против царя. Боятся! Дрожат за свои прибытки, и за то, что царь может их всего лишить.

Нет здесь решительных полковников Крисы, Урбача, Глуха. Те могли заявить о себе громко. А эти нет. Поговорят и согласятся. А за ними согласится и гетман. И это даже хорошо, что его сейчас нет на совете. Пусть себе развлекается. И генеральный хорунжий за ним увязался.

Генеральный войсковой судья Воска Запорожского Самоил Зарудный внимательно осмотрел присутствующих и произнес:

– Так что порешим, панове полковники и старшина? Поляки Чарнецкого уже готовы выступить против нас. С ним ханские отряды Мехмед Гирея. Вся Украина Правобережная впусте лежит! Что только поганые с нашим народом не делают.

– Чарнецкий воевода добрый, – произнес кто-то. – С ним ухо стоит востро держать!

– Бить его надобно упреждающим ударом! – заявил полковник Яким Сомко. – Так как наш батько Богдан делал!

– Стало быть, будем собирать новую Раду? – снова задал вопрос Самоил Зарудный.

– Надобно пана гетмана про то спросить! Отчего нет его сейчас здесь? – подал голос полковник Подбайло.

– Пан гетман зело молод. И его решение будет нашим решением, пан полковник, – обратился к Подбайло Брюховецкий.

– Однако власти гетмана его никто не лишал? Так? – Подбайло посмотрел на Брюховецкого с вызовом. – И пан гетман должен принимать решения. Он глава Войска Запорожского!

– Но и Рада Генеральная решения принимает! И коли гетман молод, советы ему дает! – заявил полковник Сомко. – Хватит с нас одного Выговского! Он был слишком мудрым и все решал сам. А к чему это привело? Вспомните, панове!

– Оно так! – согласились полковники…

***

Хутор Субботов: личное владение рода Хмельницких.

Ночь опустилась на замок. В спальне хозяйки Анны Яненченко не горела ни одна свеча. Свет не был нужен ни ей, ни её мужу. Они долго не виделись и сейчас наслаждались обществом друг друга молча…

***

Полночь. Анна поднялась на кровати и посмотрела на своего мужа.

«Он еще так молод и так неопытен. Кто же поможет ему если меня нет рядом с ним в Чигирине? – думала Анна. – Кто станет ему опорой? Мой брат Юрий ни на что не годен. Если бы мне разрешили быть с ним всегда».

Иван Яненченко был на год младше Анны и во всем доверял жене.

– Ян! – громко прошептала она. – Давай уедем в Варшаву!

– В Варшаву? Но Юрий разве захочет, чтобы я уехал в Варшаву?

– Какое мне дело до того, что хочет мой малоумный брат! Ты отдал ему вчера тысячу золотых!

– Он просил меня о том, и я не мог ему отказать, Анна. Он гетман и он сделал меня генеральным хорунжим.

– Да? И что дала тебе эта должность? Что ты сумел получить благодаря ей? Ян! Нам нужно уехать отсюда в безопасное место. В Варшаве ты сможешь получить больше.

– Я православный, Анна. А там дают ход лишь католикам.

– Долго ли нам принять католичество? Разве это преграда?

– Но твой отец не хотел…

– Мой отец, гетман Богдан Хмельницкий умер, Ян. Его больше нет. Он умер, не довершив до конца начатое. Или ты думаешь, что Юрась удержит в своих руках булаву Богдана?

– Если ему помогут, то удержит.

– Не мели ерунды, Ян. Нам нужно подумать о себе. У меня есть золото и драгоценности. И Юрась все чаше запускает в них свои жадные руки. И кончится все тем, что мы останемся с тобой нищими.

– Что же ты предлагаешь, Анна?

– Бежать!

– Юрий просто сойдет с ума от злости…

– Пусть! – упрямо твердила женщина. – Я не желаю смотреть, как он пускает по ветру мое достояние. Все равно он долго не будет гетманом, Ян. Только слепой может того не видеть! Юрась полное ничтожество. У него ничего нет кроме имени моего отца – Хмельницкий.

Иван Яненченко понимал, что его жена права. Но бросить все и уехать просто так он не мог.

– Анна, нам не стоит торопиться.

– Пока другие набивают свои карманы, ты Ян, раздаешь наше с тобой достояние. И это глупо. Я бы тебя поняла, если бы служил отчизне и благу её народа. Но ради чего все это? Подумай!

– Анна, а кто служил отчизне? Выговский?

– Не знаю, но Выговский был достойным вождем и за ним шли. Неужели ты не видишь разницы между ним и моим братом?

– Вижу, но бежать сейчас, я не согласен. И не стоит говорить про это, Анна.

– Но хоть обещай, что больше не дашь ему денег.

– Он обещает все вернуть…

Анна засмеялась:

– И ты поверил ему, Ян? Он никогда и никому ничего не возвращал. Юрась умеет только брать. И потому он не просидит долго на месте гетмана. Булава Богдана ему не по руке…

***

Сам гетман Украины Юрий в этот момент сидел на кровати в своей спальне и думал. Спать он уже не мог, его мучили кошмары.

«Сны! – метались мысли в его голове. – Мне сняться сны! И я помню их! Это неспроста!»

Он соскочило с кровати, и бросился к двери:

– Эй, кто там!

Двери отворились и в спальню гетмана вбежали слуги.

– Старая ведьма Иванковна здесь? – спросил гетман.

– Дак надо полагать что здесь, – ответил молодой парень.

– Найди её и приведи ко мне!

– Сейчас, пан гетман?

– Да.

– Так ночь на дворе!

– Исполняй приказ! – Юрий схватил слугу за чуб и сильно тряхнул.

– Сию минуту, пан гетман. Все исполню, ваша вельможность!

Двери закрылись, и гетман снова остался один в комнате. Всюду горели свечи. Юрий не любил темноты. Она пугала его…