Сокрытое во сне

Часть 1. Сокрытое в листве

Дзётё сидел в тени дерева, смотря вдаль. С места, где была расположена хижина самурая, открывался вид на долину и окружавшие её горы. Жаркое полуденное солнце освещало их.

Дорога, ведущая к дому, просматривалась на тысячу шагов. По дороге шёл молодой человек, лет двадцати пяти, в походном снаряжении самурая.

– Кёан Матадзаэмон, который является моим дядей, много о вас рассказывал. Вы – живая легенда нашего клана, – сказал юноша после традиционных приветствий.

– Ты проделал столь длинный и опасный путь, чтобы сказать мне это?

– Дядя, который учил меня всему, сказал, что ему больше нечего мне дать. И он сказал, что Вы единственный человек, который мог бы научить меня бо́льшему.

– Ты участвовал в сражениях?

– Да. Но… – молодой самурай начал запинаться, – я… мне… иногда… бывает страшно…

Взгляд Дзётё вдруг изменился. Он пристально взглянул в глаза собеседника, подошёл вплотную к молодому человеку и тихо, но крайне выразительно сказал:

– А ТЫ НЕ БОЙСЯ.

За несколько вздохов лицо молодого воина сменяли выражения недоумения, сосредоточенности, затем глаза вспыхнули. Он попытался сдержать улыбку, как и положено самураю. Через несколько мгновений, поняв, что это ему не удаётся, отбросив приличия, улыбнулся открыто и радостно.

– Вы великий Учитель, – проговорил он с волнением. – Я УВИДЕЛ СТРАХ.

– Что я могу для Вас сделать в благодарность? – это было всё, что он нашёлся сказать спустя достаточно большой промежуток последовавшего за разговором молчания, за который старый самурай уже успел переместиться на своё привычное место под деревом и удобно расположиться в его тени.

– Принеси мне воды.

Выпив чашку холодной воды, набранной с ручья у дома, Дзётё ещё раз пристально взглянул на юношу.

– Иди, – сказал он и отвернулся.

– Можно…

– Нет.

Затем, не оборачиваясь, добавил:

– Да, ещё. Никому обо мне не говори.

– Хорошо. Я…

Под взглядом обернувшегося внезапно Дзётё молодой самурай замолчал.

– НУ И ДУРАК.

Лицо молодого человека снова стало проходить те же фазы, что и при первом разговоре. Придя в себя, он не нашёл ничего другого, как спросить ещё раз, что он может сделать в благодарность. Дзётё пристально всматривался вдаль.

– Вон по дороге сюда идёт человек. Это Санэнори Камигата. Он идёт, чтобы вызвать меня на бой. Иди навстречу. УБЕДИ его не делать этого.

– Дзётё! Я пришел, чтобы вызвать тебя на бой. Ты убил моего брата.

– Я помню. Ты долго шёл. Прошло 10 лет.

– Мы будем драться!

– Да.

Самураи стояли друг против друга на положенном для такого разговора расстоянии в несколько шагов.

– Поешь со мной, отдохни с пути и вечером будет бой.

– Почему не сейчас?

– Ты ведь никуда уже не спешишь – идя сюда, ты завершил все свои дела. А драться всегда приятней в вечерней прохладе, чем в полуденную жару. Сегодня нет смысла спешить умирать.

После коротких колебаний, Санэнори кивнул. Дзётё ответил лёгким наклоном головы в знак благодарности, учтивым жестом указав на дощатый помост в тени дерева.

– Ручей там, – второй жест указал направление.

Когда Санэнори вернулся, на помосте уже стояла нехитрая еда. Ели молча. Выпили зелёного чаю. Все движения самураев были торжественны, их глаза видели всё, их уши слышали каждый звук, тела ощущали даже движение ветки дерева за спиной и полет птицы над головами.

– Бой начнётся, когда солнце коснётся земли, – голос Дзётё был спокоен и обыден. – Что с молодым человеком?

– Он был убедителен. Но не достаточно.

Дзётё ответил едва заметным наклоном головы.

Солнце медленно совершало свой путь. Пела птица. Ветерок легонько трогал ветки дерева. Касался лиц и рук мужчин. Ярко-красный цветок дикого мака освещали лучи заходящего солнца.

Трава небольшой ровной площадки над склоном доходила до колен.

– Я стал слишком известен, и многие молодые люди проделывают долгий путь, чтобы поговорить со мной и напроситься быть моими учениками. Меня будут вспоминать в поколениях, приводя мою жизнь в пример. Но лишь я знаю, что она была далека от идеала. Я не думаю, что мою жизнь стоит ставить в пример. Честь и память потомков для самурая – это высшая ценность. Но я вижу, что это мешает постичь нам суть вещей. Поэтому сегодня я не подниму меч, и ты можешь убить меня как покорную овцу. Я обесчещу себя, избавив от себя память потомков, и ненужные слова в будущем не будут тревожить мой дух.