Читать книгу: «Добро пожаловать в Хтонь», страница 2

Михалыч потряс флягой, обозначив финальный заход, глаза мужиков дали согласие.

– Я сейчас милицию вызову! – не успокаивалась Нина Ивановна, чем ускорила процесс убийства крайней.

– Цена любви познается в лишении лишь, иначе она фиктивна, – выдал свое заключение Кузьмич по дороге в зал. – Только потеряв, поймешь, чего оно все стоило, но поздно будет. А эта, как ее там…

– Антонина!

– Точно! Она сбежит, уедет, улетит. Первым же рейсом.

– Думаешь? Сто пудов! Сто пудов!

Подымается занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 
Квартира Васёчка. Васёчек заходит, разувается. По квартире бегают сломя голову дети, перестреливаясь из автоматов присосками. Васёчек проходит на кухню. На кухне Галочка в фиолетовом махровом халате лепит котлеты. На столе стоит музыкальная колонка, из нее играют «Руки вверх». Васёчек проходит молча мимо жены и жадно пьет прямо из чайника.
 

ГАЛОЧКА. Муж объелся груш.

 
Галочка смеется, затем сверлит взглядом Васёчка. Васёчек мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным.
 

ВАСЁЧЕК (мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным). Чего?

ГАЛОЧКА (начинает заводиться). Чевочка с молочком. Картошку почисть надо.

ВАСЁЧЕК. А сама чего?

ГАЛОЧКА (заводится). А ты ль не прихуел часом? Я тут и на работу сходи. И детей забери. И пожрать приготовь. И уберись. С Кешкой еще уроки делать. А ты чего? Ничего? На кой мне такой муж?

ВАСЁЧЕК (ставит чайник на место). Ну найди себе мужа получше.

ГАЛОЧКА (командирским тоном). Отставить пиздеж! Картошку с балкона взял и пошел чистить. Посуду еще помой. А то как чистить-то будешь?

ВАСЁЧЕК. В ведро.

ГАЛОЧКА. А чистую куда складывать?

ВАСЁЧЕК. Кастрюлю возьму.

ГАЛОЧКА. Чистую?

ВАСЁЧЕК. Ну да.

ГАЛОЧКА. Посуду мой давай. Кастрюли он мне еще не пачкал.

ВАСЁЧЕК. Так все равно ж пачкать.

ГАЛОЧКА. Поговори мне еще тут! Мой – я сказала!

 
Васёчек молча моет посуду, затем идет на балкон, берет оттуда коробку с картошкой, возвращается, кладет несколько грязных картофелин в раковину, несет коробку на балкон, возвращается.
 

ГАЛОЧКА. Чего так мало взял? Еще бери.

 
Васёчек тяжело вздыхает, идет обратно, приносит коробку, высыпает половину в раковину.
 

ВАСЁЧЕК. Столько хватит?

ГАЛОЧКА. Ты идиот?

ВАСЁЧЕК. Идиотом я стал, когда на тебе женился.

ГАЛОЧКА. Поговори мне тут! Чисть давай.

ВАСЁЧЕК (начинает выходить из душевного равновесия). Сколько чистить? Ты не можешь мне нормально сказать? Я почем знаю?

ГАЛОЧКА (возводит глаза к небесам и говорит с сарказмом). За что господь послал мне такое наказание по мою душу?

 
Галочка подходит к раковине, смотрит на картофель, выбирает картофелины получше и кладет обратно.
 

Коробку – на балкон!

 
Галочка указывает пальцем на открытую дверь балкона.
 

Нож – знаешь где! И смотри палец себе не отрежь! Росомаха!

 
Васёчек несет коробку на балкон, возвращается, берет нож из ящика, включает кран.
 

Счетчики вообще-то мотают. (Осуждающе.)

 
Васёчек вырубает кран, достает мусорное ведро из-под раковины, ставит перед ней табуретку, чистит картошку. Забегают дети.
 

КЕШКА (размахивает автоматом во все стороны). Па-а-а-а-ап, поиграй с нами!

МИШКА. Пап, ты картошку чистишь?

ВАСЁЧЕК (вздыхает). Нет. Да.

КЕШКА (бросает автомат о землю и орет). Ну почему?

ВАСЁЧЕК. Ты не видишь, что я делом занят?

МИШКА. Пап, ты картошку чистишь?

ВАСЁЧЕК. Миш, я ж сказал, что да, бери брата и идите там играйте.

КЕШКА (истерит). Я так и знал, вы Мишку больше любите, чем меня.

 
Кешка в истерике убегает, Мишка убегает за ним.
 

ГАЛОЧКА (осуждающе). Отец, блять!

 
Галочка вытирает руки от фарша, уходит в комнату.
 

ВАСЁЧЕК (шепотом). Наконец-то один.

 
Галочка возвращается и садится продолжать лепить котлеты.
 

ГАЛОЧКА. По шоколадке им потом купишь!

ВАСЁЧЕК. Обойдутся.

ГАЛОЧКА. Чего сказал?

ВАСЁЧЕК. Ладно, куплю!

ГАЛОЧКА. На мусорку пойдешь когда, зайди потом в магазин.

ВАСЁЧЕК. Завтра.

ГАЛОЧКА. А я что, шкуру картошкину нюхать должна? Как она разлагается у меня под носом, да?

ВАСЁЧЕК. Меня в командировку отправляют.

ГАЛОЧКА. Ты давай с темы-то не съезжай.

ВАСЁЧЕК. Будет тебе и мусорка, будут и шоколадки.

ГАЛОЧКА. Так-то лучше.

 
Галочка грязной рукой берет электронную сигарету, затягивается и картинно выпускает дым.
 

Куда это ты намылился?

ВАСЁЧЕК. В Пензу.

ГАЛОЧКА. Ох ты ж, к мамане любимой?

ВАСЁЧЕК. Совпадение. Шеф отправляет.

ГАЛОЧКА. Огурцов чтоб малосольных привез. Уж гожи они у мамани твоей. А под водочку как ложатся.

 
Галочка закатывает глаза. Короткая пауза.
 

Соберемся с девками! Как жиранем!

 
Галочка пристально смотрит на мужа.
 

Забудешь?

 
Короткая пауза.
 

Придушу!

 
Галочка поднимает руки из тазика с фаршем.
 

Вот этими самыми ручищами. Понял?

ВАСЁЧЕК. Картошку куда?

ГАЛОЧКА. Все почистил? Дай посмотрю.

 
Галочка встает, подходит к раковине, внимательно смотрит на картофель.
 

Ну хоть чему-то тебя жизнь научила.

ВАСЁЧЕК. Это типа «спасибо»?

ГАЛОЧКА. Типа. Иди кожуру выкидывай. А то чувствую, как вонять уже начало.

 
Васёчек молча вытаскивает пакет из ведра, идет в коридор, обувается и выходит из квартиры.
 

 
Занавес.
 

У театра стоят двое женщин. Курят в антракте. Одна в годах, второй слегка за тридцать.

– Ну как тебе?

– Это вы мне?

– Тебе… вам!

– Вам!

– Хорошо! Вам…

– Обычный любовный треугольник. Все это было уже у Шекспира. Вообще все сюжеты уже давно написаны. Удивлять-то уж нечем! Люди привыкли мыслить слишком узко. Не видя всей картины, легко наделать ошибок. Только кто об этом думает? Многие даже не пытаются заглянуть за шоры. Где ж новаторов-то в Белосветске взять?

– Зря ты… вы так. Что ж у нас, и талантов здесь быть не может?

– Ну и кто?

– Сосед у меня был на третьем этаже, что-то писал…

– Что-то писал. – Женщина многозначно вздыхает. – И чем же он прославился?

– Застрелился… как Хемингуэй… Маяковский… Томпсон.

– Ага, и повесился кто-то, как Есенин, да? Милочка моя, каждый гений – безумец, но не каждый безумец – гений. Понимаете?

– Не особо!

– Безумие сложно обуздать. Безумие сложно погасить. Его можно лишь убить, напичкав препаратами обладателя мышления, выходящего за рамки. Люди боятся всего, что нельзя объяснить, потому хватаются за факел и поджигают ритуальный костер, предающий огню инакомыслие. А что сейчас? Где эти юнцы, верующие в то, то им уготовано великое будущее? С горящими глазами и бушующими гормонами. Ведь были таковые! Ведь ненавидели весь свет. Они собирались свернуть горы, изменить русла рек, да, черт побери, покорить мир. Дерзость в стремлениях. Они опережали ветер. Они не боялись экспериментов. Когда ты молод, падать не так уж и больно. Где все эти люди? Почему они превратились в рабов ипотек, кредитов и потребительского мышления? Где они свернули не туда? Кто убил их? С тех пор существование в миру влачат лишь тени. Блеклые тени от угасающего огня, вопящие, что лучше дома места нет, особенно когда вокруг гнилье и срань. В таких местах, как Белосветск, громче всех кричат о своем превосходстве. Чем громче крик, тем примитивнее мозг. Им больно, ибо обезьяна бьет друг о друга цимбалами внутри головы. Бом-бом! Слюна летит в разные стороны. Истерика в апогее. Они пытаются заставить тебя верить себе. Глаза наливаться кровью. Обезьяна ускоряет темп. Бом-бом-бом! Ты ничего уже не слышишь, лишь картинка бардовой физиономии, извергающая пену. Бом-бом-бом. Нынче все как в страшном сне. Затем звонит будильник. Ты резко открываешь глаза. Тишина. Думаешь: «Хорошо, что это был сон. Невыносимый и страшный кошмар, оставляющий горькое послевкусие». Только это был не сон. Милочка моя, оглянитесь по сторонам, вас ждет увлекательное путешествие по русской хтони…

– Я не совсем все поняла, но уловила точно, что вы хотите сказать, будто раньше было ого-го, а сейчас наше поколение ничего не смыслит в искусстве?

– Слишком много деструктива…

– В чем?

– В ком…

– В ком?

– Милочка моя, – женщина снова тяжело вздыхает, – деструктивные личности разлагают не только себя, но и все, к чему прикасаются. Истинные паразиты нашего общества. Еще опаснее то, что их развелось так много, просто не счесть. Они возомнили себя нормой, диктующей новую мораль. А это уже слишком опасно, ибо некогда цветущая оранжерея превращается в смердящую гнильем развалину. И все это благодаря вам, пропащее поколение!

– Извольте не обобщать…

– Жизнь – как слоеный шоколадный торт, только вместо бисквита порция густого говна. И даже самый сладкий крем между коржами не перебьет привкус иллюзорного наебалова. – Женщина затушила сигарету об урну и взглянула на часы. – Пошла я, и вам советую.

– Мне нужно переварить услышанное…

– Не принимайте к сердцу близко, милочка моя, не принимайте, – уходя, бросила слова дама.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 
Васёчек выходит из подъезда, пинает урну, идет к помойке, издали бросает пакет в бак, не попадает, тяжело вздыхает, подходит, поднимает пакет с земли, бросает в бак. Из бака выпрыгивает рыжий кот: уши назад, взгляд дикий, смотрит на Васёчка осуждающе.
 

ВАСЁЧЕК. Чего ты смотришь, рыжая морда? Тебе чего еще не нравится? Что тебе от меня надо?

КОТ. Мя-я-я-яу!

ВАСЁЧЕК. Ладно тебе, не бухти. Я специально, думаешь? Не специально. Легче стало? День у меня просто напряженный, понимаешь? Хотя ничего ты не понимаешь.

 
Васёчек достает из кармана пачку, направляет сигаретку в рот, поджигает зажигалкой, смачно затягивается.
 

Ничего ты и не знаешь. Какая у тебя вот жизнь? Спишь, жрешь, орешь.

КОТ (вопросительно). Мя-яу?

ВАСЁЧЕК. Вот тебе и «мяу». И с бабами у тебя проблем нет. Захотел с этой, захотел с той. Претензии кто-то выставляет?

 
Васёчек смотрит на кота вопросительно, затягивается.
 

А дети? Вон вся округа в твоей родне. Одни рыжие с полосками. Ты постарался? Ну, может, и не ты, но какая разница? Живешь себе, не паришься, тусуешься с друзьями на помойке. Головняков ноль. Жена номер один воспитывает детей. Жена номер два воспитывает детей. Тебя кто-то пилит, чтоб ты им мышей ловил?

 
Кот ложится наземь и внимательно слушает Васёчка.
 

У людей, знаешь ли, все по-другому. Иногда оставаться со своими мыслями разрушительно опасно, ибо вывести они могут на дорожку, ведущую в непроходимую чащу. Еще вчера вы были самыми верными союзниками. Единой душой. Единым целым. А сегодня уже ты не можешь на нее даже смотреть. Представляешь?

 
Кот зевает.
 

Ее некогда озорные глаза наполнены слезами, а голос трясется. Тебе искренне жаль, что огонь угас, но поделать с этим уже ничего нельзя, да и нет желания. Ты просишь ее уйти, она не уходит. Она желает понять причину, но ты не желаешь ни слушать, ни слышать. Раздражение вызывает любой звук из уст ее. Неловкая пауза. Ты смотришь куда-то в сторону, она – на тебя. В надежде уловить некогда любимый взгляд. Ты боишься. Боишься даже мысли об искрах, что разожгут новое пламя. Грубишь. Она плачет. Ты открываешь дверь, рукой указывая на выход. Она стоит где стояла. Ты выходишь сам, она бежит следом. По щекам ее бегут слезы.

 
Мимо проходит бабка, с удивлением смотрит на Васёчка. Васёчек не обращает на нее внимания.
 

Ты почти сдался при виде их. Жалость рождает какое-то гнетущее чувство, ты хочешь обнять ее и все простить. Отгоняешь эти мысли. Уходишь. Она называет тебя черствым, ты грозишься сломать ей жизнь. Во взгляде ее страх, самый настоящий страх, ибо знает она, что ты можешь уничтожить ее, растоптать. А что она? Она не сделает ничего. Почему? Любит. Говорит, что боится тебя. Твое эго разгоняет гордость, где-то внутри смеется твой демон, совесть молит простить, но ты отгоняешь от себя эти мысли. Страница книги прочитана. Игра закончена. Шах и мат. Или пат? Ты едешь в машине. Куришь одну за одной. Делаешь музыку погромче, чтоб перебить мысли о ней. Все кончено, но она не уходит из головы. Почему? Любишь? Чего отрицаешь? Любишь же. Слова песен проходят мимо. Эти мысли не перебить ничем. Добравшись до дома, ты ложишься спать. Становится еще хуже. Пред глазами ее лик, рыдающий горькими слезами. Становится тошно. Ты не можешь простить. И так день за днем. Она бегает за тобой, а ты холоден, как арктический лед. Однажды она не придет. Ты не веришь. Тебе нравится упиваться ее страданиями. Своими страданиями. Ты строишь из себя жертву. И она не пришла. Смирилась. Перегорела. А пустоту заполнить нечем, да? Да-а-а. Хочешь набрать. Занято. Занято. Занято. Черный список. Все. Теперь точно. Шах и мат. Точка. Ты ложишься спать, но глаз сомкнуть не можешь. Надо было тогда просто обнять, да? Но увы… Гордость.

 
Короткая пауза.
 

Вот как надо расставаться. Как в кино. А моя убьет меня на хер, расчленит и выбросит на эту самую помойку…

КОТ. Мя-яу!

ВАСЁЧЕК. Вот тебе и «мяу». И это лишь один фрагмент из жизни людей, а их сотни, тысячи.

 
Васёчек снова закуривает, загадочно смотрит вдаль, затем на кота.
 

Ты никогда не задумывался над тем, что есть любовь? Когда симпатия и животное желание перерастает в нечто большее, выражающееся в ярком огне горящих глаз, трепетно бушующих чувств, ускоряющих биение сердца настолько, что задумываешься о записи к врачу? Не к ветеринару, а к нормальному. Человеческому.

 
Короткая пауза. Васёчек разгоняет одной ладонью с растопыренными пальцами сигаретный дым, затем другой, вертит растопыренными пальцами, изображает танец рук.
 

Когда танец касающихся рук становится не менее сакральным действом для двоих, чем самый страстный поцелуй. А первое проявление близости влюбленных? Неловкое и стесняющееся, но пылкое и настолько чувственное. Ты слушаешь и слышишь. Стараешься быть нежным. Одержимость человеком рождает желание быть всегда рядом. А потом бац – и первая драма. Этот огонь выжигает все и вся вокруг, не замечая внешнего мира. А почему? Вопрос, уходящий к истокам вселенной. Одержимость проходит, на смену ей рождается осознание тех чувств, но с холодной головой. Совершенно другие эмоции при тех же данных. Как такое возможно? Еще одна загадка! Над ней ломают голову все, кто испытывал когда-либо подобное. Находят ли ответы? Да и зачем? Огонь горит, но иным светом. Ты подбрасываешь в него дрова, но это полено сырое, оно сгнило, люди называют сие притиркой характеров. Кто кого, и снова зачем? Зачем люди пытаются тащить того, кого любят, в другую сторону, если можно идти в одну? Что есть любовь, если не идти одной дорогой? Может, сбросить все оковы? Не-е-е-ет, ты бахнешь бензина в угасающий костер. Он снова вспыхнет, подхватив и сырое, и гнилое полено, потащив весь этот смрад в ваш некогда чистый огонь. Порывы страсти поменяются скандалами, а затем неловким примирением. Мелкими шажочками. Один за одним. Внутри все разрывается от негодования и боли, что приносят они тебе. Тайные взгляды. И снова зарождающееся пламя из тлеющих углей. И так раз за разом, пока сердца бьются в тех ритмах, что подают в мозг столько крови, рождающих импульсы, сводящие их с ума. Любовь рождает жизни, а не разрушает их. Помни об этом! А теперь ответь себе сам на вопрос: «Что есть любовь?»

КОТ. Мяу.

ВАСЁЧЕК. Не знаешь?

 
Короткая пауза.
 

А я знаю! Любишь ты всех, кто пожрать тебе дал. И кошек в марте. По глазам твоим наглым вижу, что и не знаешь. Мышей ты только себе любимому ловишь. И все! У людей все по-другому. А я, представляешь, только за порог, жена нелюбимая мне с ходу: «Картошку иди чисть!» А я, может, устал на работе, начальник у меня сволочь, коллеги твари, может, я вообще вымотан. Спросила она у меня? Конечно же нет. «Картошку иди чисть!» – да еще и таким тоном, будто я клятву какую давал до смерти самой ей прислуживать. Дети еще орут. И срать им с высокой колокольни, что папка родненький устал, не в духе, заболел. Будут до изнеможения круги по потолку наворачивать… Ну сегодня-то я, конечно, не на работе был. Это они так думают… Ну не скажу ж, что от любовницы пришел. Надо играть роль… А им всем плевать, играю я роль или взаправду еле ноги волочу. Все останется так, как есть. Изо дня в день. А Тонька представляешь чего удумала? Уходи, говорит, от своей кобры. Я тебя люблю. Ты любишь меня! Мы поженимся и будем жить вместе. Еще и беременной прикидывается. Может, вообще и не от меня. Я ж почем знаю. Тут как бы сейчас не проверишь. А то вот уйдешь из семьи ради этой, да, согласен, хороша, чертовка, а потом бац – и басурманин родился. Понятно дело, что право сбежать заимею, но куда?

 
Короткая пауза. Васёчек достает сигарету, прикуривает ее от старой, старую выкидывает наземь, стирает ее в асфальт кроссовком.
 

Да и какая с ней жизнь? Она ж одноклеточная. Мозгов там ноль на палочке. Ну Галка тоже не шибко умна. Так я на ней по молодости женился. Это простительно. Из пубертата вышел с очарованными глазами, а там она. Ну я и влюбился. Вернее, я так думал.

 
Короткая пауза.
 

Сегодня есть реакция, а завтра – нет, только поздно дергаться, колечко-то уже на пальчике. Когда тот идеальный, кем ты восхищаешься, падает в глазах, то начинаешь презирать его сильнее врагов. А я с ней, между прочим, под одной крышей живу. У меня один день жизни – за семь общечеловеческих. Пидорирует меня постоянно. Теперь еще и вторая. За что мне это все?

 
Короткая пауза. Кот видит птичку и теряет интерес к Васёчку, срывается с места за ней. Васёчек обиженно плюет в его след.
 

И ты меня кинул, сволочь рыжая. Насколько же лицемерны коты…

 
Короткая пауза.
 

Да и люди…

 
Короткая пауза.
 

Люди даже хуже.

 
Короткая пауза.
 

Если б лицемерие можно было измерить числами, то оно превысило все мыслимые и немыслимые понимания математики. Люди улыбаются в лицо, а за спиной держат нож, что пойдет в ход при первой же возможности. Люди молятся о том, что никогда не предадут и не раскроют чужих тайн, только не в силах они нести сию ношу, она разрывает их изнутри, открывая тысячи ртов и напрягая столько же слухов.

 
Мимо проходит соседский мальчик, выкидывает пакет в мусорку.
 

СОСЕДСКИЙ МАЛЬЧИК. Здрасти!

ВАСЁЧЕК. Ага.

 
Соседский мальчик убегает.
 

Только никому не говори…

СОСЕДСКИЙ МАЛЬЧИК (поворачивается вдали). Это вы мне?

 
Васёчек машет ему рукой. Мальчик скрывается за углом дома. Васёчек вздыхает.
 

ВАСЁЧЕК. Только никому не говори… Именно с этих слов начинались миллионы предательств. Мужья врут женам, а жены – мужьям, одни думают, что во благо, другие – корысти ради, а ведь под алтарем клялись быть верными и в горе, и в радости. Я тоже клялся. И что дальше? Бытовуха разрушает даже самые крепкие браки. Одни бегут за юбками, пытаясь зажечь былой огонь, другие – страдают и ищут утоления боли. Они…

 
Короткая пауза.
 

Нет, мы…

 
Короткая пауза.
 

Мы лицемерим и плетем интриги. Первые против вторых, вторые против третьих, а третьи против всех сразу. Этот змеиный клубок не развязать никогда. Зачем? Почему? У каждого своя правда, но может ли она оправдать фальшь улыбки, соитие на стороне, кинжал в спине? Нет! Но увы! Мир построен на лицемерии. Оно так сильно вплелось в нашу жизнь, что кажется нормой, но норма ли оно? Нет! Все всё знают и делают вид, что так и должно быть! Они видят обман других и отвечают тем же. Кто кого? Пищевая цепочка оставляет лишь сильнейших. Разоблачения и новые интриги. Люди, ау, оглянитесь, ваши сердца черны, в них больше не осталось света, их поглотила тьма, что разъедает самые стойкие души. Пути обратно нет! Кто встал на эту дорожку, уже не свернет, и пугает сие больше всего! Прекрасному миру конец! Люди уничтожили его.

 
Васёчек снова закуривает. Кашляет. Смотрит по сторонам, рядом никого.
 

Даже поговорить не с кем. Все держишь в себе, держишь, а потом бац – Хиросима и Нагасаки. Чего же делать? Эта орет: «Уходи от жены!» – и не отступит ведь. Залетела еще. Или не залетела? Поди крутить пытается. Такие, как она, только на такое и способны, мозгов-то больше и нет. Глазенками хлоп-хлоп. Губенками чмок-чмок. Ну, Вася, ты попал. Сама она к Галке не пойдет отношения выяснять. Сейчас не пойдет. А если и правда залетела? Там гормоны, все дела. Тогда пойдет. И что тогда? Василий, добрый вечерочек! Приплыли. В воде кровь и рядом кружат акулы, что жаждут отхватить кусок пожирнее.

 
Васёчек идет в сторону подъезда. К нему подбегает кот, он держит в зубах птичку, затем кладет ее пред Васёчком, пристально смотрит на него.
 

Ну хоть кто-то…

 
Васёчек смеется.
 

Спасибо, рыжий.

 
Короткая пауза.
 

Я ж детям шоколадки должен купить.

 
Васёчек разворачивается и идет в сторону магазина.
 

 
Занавес.
 

В женском туалете театра за мытьем рук встретились два представителя поколений X и Y. Первой слегка за шестьдесят, второй под двадцать. Взгляды их пересеклись в едином грязном мутноватом от времени зеркале. Молодая не выдержала неловкости и начала беседу:

– Лол, да?

– Чего?

– Ну кек!

– А по-русски можно? – бабулечка усердно намыливала свои руки душистым мылом.

– Аффтар жжот!

– Девушка, миленькая, вы из какой страны приехали?

– Киса, ты с какова горада? – заржала девушка. – Так я никуда и не уезжала. Лол! Никогда. Всю жизнь в Белске. Оч хотела свалить, но не срослось. Папиков тут нет, а я туповата, хоть йаду пей.

– Русский язык богат на красивейшие слова, а вы… э-э-э-эх! Там, наверно, Даль в гробу переворачивается.

– Какая даль? Лол!

– Господи, спаси мою душу грешную! – бабуля перекрестилась. – Владимир Иванович Даль, слыхали о таком?

– Ржунимогу! Фамилия у него Даль, да? Да Даль! Кек! Ужос!

– А вы что в театре делаете, я стесняюсь спросить?

– Хз, жиза тут. Орно! Типа просвещаюсь!

– Мда-а-а! Успехов вам! – бумерша покидает туалет.

– Ну и йобань! – рассмеялась девушка. – Жопс увидела.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 
Где-то в Пензе. Васёчек сидит на кухне в квартире матери, мать наливает ему куриный суп половником из большой кастрюли.
 

ВАСЁЧЕК (смеется). Мам, так люблю твой куриный суп. Это прям восьмое чудо света. Бац – и похмелью конец, как рукой снимает.

МАМА (вздыхает). А на кой ты в поезде пил? Отец пил – спился, помер, и ты пьешь!

 
Мама крестится, смотрит на потолок. Васёчек смотрит на потолок.
 

ВАСЁЧЕК. Может, ремонт сделаем?

МАМА. Зубы мне не заговаривай своим ремонтом. И так пойдет. Помру когда, тогда и сделаешь.

 
Мама ставит пред Васёчком тарелку с супом.
 

ВАСЁЧЕК. Так рано тебе еще. Правнуков еще ж не видела.

МАМА. Мне еще двадцать лет по этому миру бродить? Нет уж, извольте! То не жизнь, а страдания. Свои и чужие.

ВАСЁЧЕК (отхлебывает суп). Никогда не перестану любить твой суп.

 
Васёчек откусывает хлеб, жует.
 

МАМА. Подавишься, не говори с полным ртом.

ВАСЁЧЕК (отхлебывает суп, откусывает хлеб, жует). Мама, ну мне ж не пять.

МАМА. А ведешь себя, будто пять. Ты чего не позвонил, что едешь? Огорошил тут своим появлением. Я б в магазин сходила, приготовилась, пирожков напекла, как ты любишь, с яйцом и рисом и с повидлом. Хорошо суп вчера сварила, чувствовала, наверно. А ты что без детишек? Как там Кешка с Мишкой?

ВАСЁЧЕК. Да чего им будет? Ветер в голове, что у одного, что у второго. Все в мать.

МАМА (взволнованно). А Галочка как?

ВАСЁЧЕК. А вот об этом я и приехал поговорить, мама! Ты лучше присядь.

 
Мама садится на табуретку рядом со столом, открывает рот, в глазах скорбь, прикрывает рот ладонью.
 

МАМА (полушепотом). Померла Галочка, да?

 
Мама крестится.
 

Боже храни душу рабы твоей…

ВАСЁЧЕК (смеется). Мама, чего ты такое говоришь? Эту лопатой не перешибешь. Она внуков своих переживет.

МАМА (бьет своим маленьким кулачком по столу). Так прекрати так говорить о моей невестке. Кто тебе дал такое право? Она мне вообще-то двух прекрасных внуков подарила.

ВАСЁЧЕК (смеется). Ма-а-а-ама!

МАМА. Цыц! Я сказала.

ВАСЁЧЕК. Я не хочу больше с ними жить.

МАМА (крестится). Ты что такое говоришь? Ты клятву давал перед Родиной и Богом.

 
Мама щурится с осуждением.
 

Аль не хозяин ты своему слову?

 
Мама крестится. Васёчек вздыхает.
 

Не таким я тебя воспитывала. Не та-ким. Тьфу.

 
Мама показательно плюет на пол и растирает шерстяным носком, надетым на ее ногу.
 

ВАСЁЧЕК. Мама, мне всю жизнь говорили, что делать, чтобы стать как все. Дед говорил. Бабка говорила. Батя говорил. Ты мне говорила, мама!

 
Васёчек повышает тон.
 

А меня кто-то вообще спросил, чего я хочу, а? А хорошо ли это вообще – быть всеми? Не думаю, мама!

МАМА (бьет своим маленьким кулачком по столу). Не ори на мать! Вот доживешь до годов моих, погорим!

 
Мама переходит на строгий тон.
 

Придумал он тут, мать учить. И-и-и-ишь!

ВАСЁЧЕК. Потеря индивидуальности, мама, творит роботов. А я не робот, послушай меня! Маски тяготят индивида, ему совершенно нет дела до того, что скажут «нормальные» люди, он одержим своими идеями, и самое последнее, куда заводят его мысли, – это каноны прогнившего общества, рьяно требующего соблюдения своей лицемерной философии.

МАМА (отворачивается в сторону и задирает нос). Я эту белиберду слушать не собираюсь. Не хочет он с ней жить. Ишь ты. Мы с твоим отцом знаешь сколько прожили? И ни про какие там маски думать не думали. Ты в кого у нас такой философ?

ВАСЁЧЕК (вздыхает). Знаю, мама. Все знаю. Ну сколько можно эту пластинку запускать. Разведусь я с Галкой, в печенках все это сидит.

МАМА (хватается за сердце, изображает сердечный приступ). Все! Довел сынка родненький! Боже мой! Боже-е-е-е! Скорую! Скорее скорую! Умираю! От разрыва-а-а-а-а се-е-е-е-ердца!

 
Васёчек встает, идет в комнату, берет телефон.
 

ВАСЁЧЕК (вздыхает). Скорая?.. Сердечный приступ… Женщина… Семьдесят лет… Восьмого марта, дом семнадцать… Спасибо, ждем.

 
Васёчек кладет трубку, мама проносится мимо него, открывает шкаф и достает оттуда вешалку с платьем.
 

МАМА (торжественно). В этом меня и похороните! Деньги на книжке. Я скопила. Хоть в последний путь по-людски отправьте! И чтоб поминки достойные были, понял?

ВАСЁЧЕК (смеется). Сердце отпустило?

 
Мама снова изображает сердечный приступ.
 

Как говаривал Станиславский: «Не верю!»

МАМА (изображает плевок). Тьфу на тебя!

 
Мама демонстративно падает на постель, отворачивается к стене. Васёчек облокачивается о стену.
 

ВАСЁЧЕК. Мам!

 
Короткая пауза.
 

Мам!

 
Короткая пауза.
 

Ну мам!

 
Короткая пауза.
 

Мам, я уеду на месяц! В горы!

МАМА (поворачивает голову). Какие горы? Сдурел, шоль? Как же мне все это настоиграло! Уйду в дом престарелых, коли сынка мой такой непутевый. Позор! Какой позор!

ВАСЁЧЕК. На Алтай поеду.

МАМА (кричит). Какой еще Алтай? Я тебе дам Алтай. Такой тебе Алтай будет, что доалтаишься. Покалякай мне тут еще. Алта-а-ай!

ВАСЁЧЕК. Я уже билеты купил. До Горно-Алтайска. А там меня отвезут. Километров пятьсот. Поживу в глуши, рядом с природой, подальше от своих баб.

МАМА (подскакивает, пристально смотрит на Васёчка). Каких еще баб? У тебя их много? Кобелина!

 
Мама крестится.
 

ВАСЁЧЕК. Послезавтра вылет. Из Москвы. Я вечером обратно поеду.

МАМА (начинает плакать). Как это?

ВАСЁЧЕК. Мама, не стоит паники, все будет хорошо.

МАМА (рыдает). От жены уходит, отшельником в лес уезжает, и все хорошо будет. Ничего не хорошо. Совсем не хорошо. А мне тут волнуйся, как он там…

 
Васёчек обнимает маму.
 

ВАСЁЧЕК. Мам, а варенье малиновое есть?

МАМА (успокаивается). В шкафу на верхней полке.

ВАСЁЧЕК. Я намажу, как в детстве?

 
Занавес.
 

Кто-то потянулся к выходу. Где-то раздавался самый настоящий храп. Массы ждали финала. На бельэтаже одиноко сидел паренек в капюшоне на голове. Никто не обращал на него внимания, потому он в полутонах вел беседу сам с собой.

«Я знаю, почему ты здесь. У тебя масса вопросов к этому миру. Ты думаешь найти ответы в искусстве? Глупец! Вопросов станет еще больше. Поверь мне. Человек мыслящий склонен к переменам. Себя. Мира. Легко смотреть со стороны, да? Зная страхи человека, им легко манипулировать, отчего тараканы в голове сидят тихо и помалкивают. Исходный код психики ломается проверенным веками софтом. Даже царям ссали в уши и превращали в марионеток. Чем ты лучше? Подумай трижды, прежде чем открыть ширму. Предают не враги, это делают друзья. С особым цинизмом. Есть в этом что-то романтичное. Боль, подаренная близким, сильнее в разы. Они лишь твоя иллюзия. Тебя здесь нет. Ты лежишь под одеялом, трясясь от холода, и пытаешься собрать свой мозг в кучу, а он закипает, как перегретый процессор от проделанной за день работы. В нем нет кнопки „Выкл.“. Это действо не остановить. Он достанет тебя даже во сне в твоих самых влажных фантазиях и заставит думать о том, что нужно ему. Так ты медленно будешь сходить с ума. День за днем. Неделя за неделей. Невыносимый поток сознания, что перекладывается в твой текст, а затем вставляется в нужные места. Так твои произведения обретают глубину и смысл, но какой ценой? Творцам нужно гнетущее одиночество. Чтоб разбивало. Чтоб давило. И тогда с рук его выйдет что-то стоящее. Так ты считаешь? Жизнь – это фарс. Заметил, как ты слаб? Посмотри на свои тощие руки! Они трясутся, друг мой! Эмоциональное выгорание рождает в душе пустоту, она разъедает тебя, она ебет, ее можно заглушить, но все это временно. Люди привыкли скрывать свои переживания, дабы не показаться слабыми. В итоге огонь внутри разгорается так, что его уже не утаить за оболочкой тела. Взрыв неизбежен, дело только во времени. Ироничный и скрытный постмодерн укоренился в мозгах. Зачем? Ведь время его ушло, пришел мета. Чувственность снова на коне. А где ты в этой гонке? Плетешься в конце. Пора уже встать с кровати, хватит отлеживать бока! Встань и сделай хоть что-нибудь для своего величия! Твоя болезнь паразитирует и напоминает, что ты близок к смерти, и, уходя от сей грани, ты перерождаешься как личность. Что-то меняется внутри… Переродись, мой друг, переродись! Чего ты лежишь? Скинь одеяло и встань с этой гребаной кровати. Всегда есть выбор. Встань!»

Редкие люди возвращаются с антракта. Кто-то по-прежнему храпит.

Паренек встает на стул, скидывает с себя толстовку, орет: «Да заткнись ты уже!» – и сигает в амфитеатр. Зрители проявляют небывалый интерес к сей сюжетной арке. Летчик орет, держась за ногу. Его утаскивают из зала. Бурные овации проснувшейся публики.

Подымается занавес.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

 
Алтай. Васёчек рядом с озером сидит на раскладном стульчике у костра рядом с палаткой. Он пьет свежезаваренный чай и смотрит на заснеженные шапки гор.
 

ВАСЁЧЕК (закуривает, затем отпивает чай). Хорошо.

 
Длинная пауза. Васёчек с наслаждением курит и пьет чай, смотрит вдаль.
 

Ты стал размазываться, растекаться по этой жизни, терять себя в беготне. Мир сводит тебя с ума, потому стоит остановить его в своей голове, чтобы понять происходящее. Дни меняют друг друга, ты спишь или не спишь, ничего не происходит. Поток сознания туманится внешними событиями, которые совсем не волнуют, но зачем-то следуешь им…

 
Короткая пауза. Васёчек отпивает чай.
 

За целями совершенно неинтересными, скучными, томительными. Внушаемые идеи заставляют идти не в ту сторону, зачем-то стараться показать себя, проявить. Для чего? Ты не знаешь. Нравится ли это тебе? Нет. Но не всегда понимаешь свои чувства, доверяясь инстинктам. Природа ведет не туда. Там приятно, местами даже тепло. Будто весеннее солнце, радующее глаз. А затем пронзительный леденящий ветер, возвращающий на землю. Ты снова теряешься. Мутнеют горизонты. Навеянная слепота пугает.