Читать книгу: «Николай. Роман в стихах»

1

В купе двухместном спального вагона

Я ехал из столицы на Алтай.

Когда в окне поплыл пейзаж перрона,

Представился попутчик: «Николай».

-Виталий, – приподнялся я навстречу, -

Душевно рад знакомству, добрый вечер,-

Пожал большую крепкую ладонь.

-Взаимно. Вам по нраву «белый конь»? -

Извлек, раскрыв портфель, бутылку виски.

«Вайт хорс», фисташки в аккомпанемент.

Из ресторана проводник в момент

Спроворил сыр, баварские сосиски.

Был поднят тост за дальнюю дорогу.

Он выпил полстакана, я – немного.

2

Мой визави был крупным, кареглазым,

С фигурой располневшего борца,

С проплешиной, блестящей медным тазом,

С чертами мягкими овального лица,

И нет почти морщин на гладкой коже.

Прикинул возраст я его на взгляд,-

Скорей всего, ему под шестьдесят.

Без лысины – на десять лет моложе,

Одет дорожно, дорого, добротно:

Пиджак из твида, брюки «Pierre Cardin»,

Часы на ремешке «Ulisse Nardin»,

Сорочка тонкая «Romano Botta»,

Он выглядел солидным и приличным.

И спутником казался симпатичным.

3

Вновь Николай себе набулькал виски,

-Позвольте вам немножечко долью?

-В дороге дальней я почти не пью.

-Давайте по чуть-чуть, ведь путь неблизкий,

Хочу я с вами выпить за удачу.

Она всегда нужна, в пути – тем паче.

И больше ничего не говоря,

Плеснул в себя сто граммов янтаря.

Так наша трапеза и продолжалась:

Он пил, закусывал, и снова пил,

За час почти бутылку осушил.

И слово за слово беседа завязалась.

О жизни, о делах своих и планах,

О женщинах вообще и о романах.

4

Наш проводник принес еще бутылку.

Я пригублял, немного стал хмелеть,

Тепло пошло по каждой малой жилке.

Мой собеседник начал розоветь.

Он пил теперь нечасто, понемногу,

Беседа наша стала монологом.

А поезд шёл, и нас слегка качал,

Но перестук колёс не докучал.

В дороге есть мистическое что-то:

Попутчику, не зная, почему,

Раскроешь то, что в жизни никому

Из близких не придёт сказать охота.

Вот так и с Николаем получилось –

Поведал то, что на душе таилось.

5

– На сердце у меня рубцы, три шрама

– Микроинфаркты, дьявол их дери!

– Один рубец – одна большая драма,

– И, стало быть, их тоже было три.

– Былое всуе ворошить не стоит,

Но вдруг оно меня забеспокоит,

Приходит в ночь, пока некрепок сон,

И вспоминаю, как я был влюблён.

Сначала лишь обрывки возникают,

Затем фрагментов – пазлов яркий рой,

 Вдруг совершенно чётко входит в строй,

И образы былые оживают.

И снится сон на заданную тему…

Эх, если б мог, я б написал поэму!

6

Я был женат, но не любим женою.

Я не был плох, а просто нелюбим.

Не ведала моя душа покоя

И не доволен был житьем своим.

В десятом классе стали с ней встречаться.

До Тани я не думал о девчатах,

Ни с кем еще доселе не дружил,

Вниманьем их совсем не дорожил.

Теперь ходил в кино я лишь с Татьяной,

Попав в любовно-гормональный плен,

Поглаживал капрон её колен,

Глаз не сводил с неё, а не с экрана.

Она объятья, поцелуи принимала,

Но этого мне становилось мало.

7

Когда наедине с ней оставался

В её квартире или же в своей,

Я овладеть Татьяною пытался.

Моё желанье было всё сильней,

Но на отпор серьёзный нарывался.

Я умолял её и обижался,

Грозил порвать с ней раз и навсегда.

Ну а на завтра шёл опять туда,

Где мне её не видеть очень сложно –

Как только утром заходил в свой класс,

Не мог от Тани оторвать я глаз,

И понимал – порвать с ней невозможно.

Я думал – скоро в армию, на службу,

Разлука и прикончит нашу дружбу.

8

Ну а пока всё так же продолжалось.

Я своего достичь никак не мог.

Татьяна же всё чаще обижалась,

Нередко слышал я её упрёк.

Она мои порывы осуждала,

И радости в свиданьях было мало.

Меж нами напряжение росло,

Просить её не доставало слов.

Но я бывал с Татьяной каждый вечер,

Упрямо изводил себя зазря,

Всё лето, осень, вплоть до ноября

Тянулись платонические встречи.

А в ноябре настал призыв осенний.

Казалось, что пришёл конец мучений.

9

Про службу долго говорить не буду.

Служил как все – ученья, марш-броски.

Надеялся, что Таню я забуду.

На деле – чуть не помер от тоски.

Она ни с кем два года не дружила,

В кино, в театр лишь с сестрой ходила.

Выходит, что меня она ждала.

И я вернулся, вот и все дела.

А в скорости, конечно, свадьба, кольца,

Семейной взрослой жизни новизна.

Но быстро понял, что меня жена

Не любит и не жалует нисколько.

Все мои ласки были ей негожи,

Мученье ей – супружеское ложе.

10

Со свадьбы повелось – лишь изредка уважит,

Причём, стараясь охладить мой пыл,

В награду, может быть, со мною ляжет,

Когда я хорошо полы помыл.

Часы любви бывали лишь не часто.

Совсем исчезло ощущенье счастья.

Но всё ж ребёнок появился в срок –

Орущий розовый живой комок.

Забыты были мысли о разводе.

Ребёнок мал, какой уж тут развод.

Дождусь, пока сынишка подрастёт.

И не до секса стало как-то вроде.

Была куда серьёзнее забота –

Как для семьи побольше заработать.

11

Сначала я не мог понять причину

Сей нелюбви. Ну чем я ей не гож?

Со временем дошло – её мужчина

Во всём быть должен на отца похож.

Он для неё являлся эталоном,

Хоть внешне не казался аполлоном.

Но был трудяга вечный и молчун,

На службе нем, и дома не ворчун.

Всю жизнь на стройке он горбатил спину,

Потел как чёрт, три плана выдавал,

Семью свою кормил и одевал.

Да плюс к тому – ещё держал скотину.

Когда ж их частный дом под снос попал,

Завёл он дачу и на ней пахал.

12

Конечно, человек он был достойный,

Худого слова не могу сказать,

Характер подкаблучный и спокойный.

А дома всё за всех решала мать.

Но я совсем другой – нетерпеливый,

По дому неумелый и ленивый,

Готов всё время с книжкою лежать,

Могу беспечно до обеда спать.

Люблю мечтать, люблю бывать с друзьями,

Но дома гвоздик не могу забить,

Не говоря уж, стены побелить,

Своими полку смастерить руками.

На папу Тани не похож нисколько –

Ничтожество безрукое, и только.

13

Ещё и то нам учащало ссоры,

Что были мы ровесниками с ней,

Работали сперва в одной конторе,

И получали поровну рублей.

Пришли с работы, спросишь: «Будет ужин?»

– «И я с работы. Чем тебя я хуже?

Коль кушать хочешь, сам себе вари,

Про ужин больше мне не говори!»

Потом, когда у нас родился Мишка,

Я на завод работать перешёл

Во вредный цех – платили хорошо.

И денег нам хватало, даже слишком,

Но отношенье мало изменилось

Моя Татьяна постоянно злилась.

14

Трудился на заводе я неплохо,

И сверхурочных редко избегал,

Но знал, работа эта лишь до срока,

Другой дороги для себя искал.

Учиться на юрфаке я задумал:

В милицию работать перейду, мол,

Когда закончу университет.

Жена и теща стали в позу: «Нет!

Какие, к черту, университеты!

Какой ты, Коля, милиционер?

Иди на курсы, станешь ИТР.

И проще, и быстрей, и лучше это.

Трудись, и ты добьёшься, Коля, часа,

Возможно, станешь мастером участка».

15

Шли месяцы, и подрастал сынишка.

Я помогал жене, насколько мог.

А сын орал частенько, даже слишком,

И плохо кушал. Мы валились с ног.

Жена меня не очень-то щадила

И часто среди ночи тормошила,

И говорила – «нянчи, твой черёд!»

Хотя к семи мне надо на завод.

Я психовал, не радуясь подъёму,

Качал сынишку, на руках таскал.

А в семь часов уж выходил из дому,

Потом в трамвае, стоя, засыпал.

Но всё же главное – совсем не это.

Другой вопрос не находил ответа.

16

Как жить с женой, которая не любит,

И осуждает все мои шаги.

Что я ни сделай – недовольна будет.

Не муж с женой, а кровные враги.

Моя любовь тихонько испарялась,

Потом её и вовсе не осталось.

Но как уйти? И где я буду жить?

Общаги ведь, и той не получить!

Куда пойти и где искать приюта?

И мать ворчит – «женился, так живи.

Живут же многие и без любви».

Но мне хотелось нужным быть кому-то!

Выходит, перемена невозможна.

И жить нельзя, и разбежаться сложно.

17

Мы спорили, друг друга обзывая,

Кто вынесет помойной ведро,

Кто в магазин. Я жил, себе стирая

Носки, рубашки, прочее добро.

Вот так и шло, день ото дня не лучше…

Тут замолчал случайный мой попутчик,

Откинулся на спинку, сделал вздох.

Наверно, говорить сейчас не мог -

Попал в капкан своих воспоминаний.

Куда-то вдаль глядят его глаза,

Сверкнула крупным бисером слеза

От впечатлений молодости ранней…

– О чем я? О микроинфаркте первом, -

Смахнул слезу, – прости, ни к чёрту нервы.

18

Я стал, живя с неласковой женою,

По вечерам из дома уходить.

Проторенной асфальтовой тропою

Спешил кабак весёлый навестить.

Тогда мы жили жизнью очень странной –

Вся молодёжь ходила в рестораны.

Не для того, чтоб съесть там мерзкий ужин.

И алкоголь нам был почти не нужен.

Мы не были любителями спирта:

За неимением в ту пору дискотек,

Кабак служил пристанищем для тех,

Кто жаждал танцев, лёгких связей, флирта.

Да ты и сам всё это должен знать –

Ровесникам не нужно объяснять.

19

Однажды летом я пошёл с друзьями

В кабак центральный – славный наш «Надым».

Перед дверьми закрытыми стояли

Две девушки, пуская в небо дым.

Вульгарные, накрашенные ярко,

И в брючках габардиновых им жарко –

Ведь солнце высоко и жжёт нещадно.

Июнь у нас и ночью не прохладный,

Под вечер было точно – тридцать восемь.

Но девушкам охота пофорсить

Когда же брючки модные носить?

Так долго ждать, пока наступит осень.

На солнцепёке девушки стояли

Их в ресторан, как видно, не пускали.

20

Мы в ресторан ходили очень часто.

И вечером, когда был полон зал,

Под пальмою, в его прохладной части

Свободный стол нас терпеливо ждал.

Поэтому с уверенностью гордой

Мы подошли к дверям походкой твёрдой,

Гостеприимно двери распахнулись.

А девушки нам мило улыбнулись.

Я смерил их бесцеремонным взглядом,

Мне на лицо понравилась одна,

И сердце гулко стукнуло – она!

Но страшненькой была подружка рядом.

«Зовём?» Мигнул Валере я и Саше.

И девушки мгновенно стали наши.

21

За столиком знакомство состоялось.

Та, что страшнее, с детской простотой

Представилась Тамарой, засмеялась,

Сверкнув фальшивой фиксой золотой.

Понравившаяся звалась Галиной,

И под столом, достав ногою длинной

Мою стопу, невинно улыбнулась,

Затем ногой промежности коснулась.

От откровенности прикосновенья

По мне пошёл желанья мощный ток,

Такой, что удержать никак не мог

Я сильного любовного волненья.

До самого закрытья ресторана

Я влип в нее, танцуя беспрестанно.

22

Она была красивою девчонкой:

Имела метр восемьдесят рост,

Большую грудь и стан имела тонкий.

Короче, всем известный жесткий гост.

Надбровные ощипанные дуги,

Рисованные тушью полукруги –

Взамен бровей уже на самом лбу,

Творящие вопрос или мольбу.

На голове химические кудри.

Рисунок полных губ меня манил.

И подбородок с ямочкою мил,

Румянец щек под толстым слоем пудры,

Плюс вздернутого носа очертанье,

И я почти окончил описанье.

23

Сдаётся, что портрет пока не точен,

Ведь главного ещё я не сказал –

Какие на меня глядели очи,

Не описал тебе её глаза.

О! Необыкновенные у Галы

Глаза – слегка раскосые овал

;Без острых уголочков по краям,

Как на портретах бабушек и мам,

Что пишут дети смелою рукою.

И цвет у них – состаренная медь,

Он измениться мог в один момент

На изумрудный с искрой золотою.

Взгляд этих глаз косил неуловимо –

И на тебя глядит, и вроде мимо.

24

По поведенью – конченая шлюха.

Когда её до дому провожал,

Я слушал разговор её вполуха,

И весь от нетерпения дрожал.

Надеялся, что в сквере на скамейке

Я отыщу укромную лазейку

Меж этих длинных мускулистых ног,

Но на скамью увлечь её не смог –

Она ушла, сказав, что в воскресенье,

Ну, то есть, завтра, часиков с пяти,

И если место я смогу найти,

Она уважит все мои хотенья.

Я шёл домой, томясь от нетерпенья,

Часы подсчитывал до воскресенья.

25

С утра, соврав про важное заданье,

(Тогда я уж в милиции служил)

Позавтракав, собрался на свиданье.

С женой я, повторяю, не дружил.

И вскоре был в общаге у Володи –

Он нынче во вторую на заводе,

У матери в селе его семья,

И комната – до вечера моя!

Избыток времени убив у Вовки,

Пообещав уют не нарушать

И за собой всё тщательно прибрать,

К пяти стоял уже на остановке –

(Условленное место нашей встречи),

И солнце жгло мне голову и плечи.

26

Опаздывала Гала. Стойкий к жару,

Я приготовился спокойно ждать.

Но вижу, вот идёт по тротуару.

И сердце стало бешено стучать.

Она была в коротком сарафане.

Приковывали общее вниманье

Её колени, плечи, руки, грудь.

Парнишка встречный преградил ей путь.

Но, видимо, почувствовав спиною

Тяжёлый, ненавидящий мой взгляд,

Парнишка, мельком посмотрев назад,

Оставил тут же девушку в покое.

– Привет, – слегка коснулась грудью Гала,

– И словно небо на меня упало

27

Я вёл её в нетерпеливом раже

К жилищу Вовки, старого дружка.

Она спросила – «Ты не купишь даже

Бутылку водки или коньяка?»

Но я припас вино – бутылку «Варны».

Оно тогда считалось элитарным –

Не мутный вермут, не портвейн «Агдам»,

Напиток исключительно для дам.

– Я всё купил, – похлопал по портфелю,

Под ручку заводя её в подъезд

«малосемейки». На закуску есть

Коробка дефицитнейших трюфелей.

В замок ключом не сразу попадая,

Открыл я двери временного рая.

28

Мы выпили вина по полбокала.

Диван уже гостеприимно ждал,

Покрытый светло-серым покрывалом;

Но Галя вновь наполнила бокал.

Она в постель совсем не торопилась.

С вином же неувязка получилась.

Не то что бы проштрафилось вино,

Нет, просто скоро кончилось оно.

Спешил я Галу поцелуями осыпать

И сарафан её пытался снять.

Она мне – «Ну не надо приставать!

С начала нужно хорошенько выпить.

Давай до магазинчика пройдёмся,

Ещё вина возьмём, потом вернемся».

29

Я усадил её на край дивана –

– Потом, попозже сходим в ресторан.

У нас сейчас совсем другие планы,

А я тобой без всякой водки пьян!

Раздел её, борясь с сопротивленьем –

Не радость, а какое-то мученье.

Она легла, но не разжала ног.

Я дальше ждать уже совсем не мог.

А Гала только весело смеялась,

Дурачилась, отодвигалась вбок,

Прикрыв рукой курчавый свой лобок,

Чуть-чуть царапалась, слегка кусалась.

В борьбе пропало два часа, не меньше.

Ну как понять, что на уме у женщин!

30

Зубами скрипнул, начиная злиться.

Тут Гала щедро ноги развела:

«Ну ладно, всё. Бери меня, милиция».

И радость моё сердце обожгла.

Я испытал большое облегченье,

Подумав, что пришёл конец мученью

И нерациональному труду.

Сейчас в неё я, наконец, войду.

Довольный, лёг на Галу, улыбнулся,

Но вдруг сверкнуло у меня в мозгу,

Что ничего я сделать не могу –

Мой «верный друг» как детский шарик сдулся.

Я встал, в смущенье не имея вида,

Во мне смешались стыд, конфуз, обида.

31

Ещё я сделал несколько попыток,

Но всё напрасно, выдохся совсем,

Хоть был в таких делах обычно прыток.

Свидание закончилось ничем.

Затем попали в чрево ресторана,

В жару и вонь табачного тумана.

Там в этот вечер я напился крепко,

Со мной бывало это очень редко.

Она меня до дому провожала,

Держала, не давая мне упасть,

Моя внезапно вспыхнувшая страсть,

Моя, не ставшая моею, Гала.

И у подъезда нам пришлось расстаться.

Но как я смог по лестнице подняться?

32

Как утром не хотелось на работу!

Башка трещала, и бросало в пот.

Но ведь работать тоже должен кто-то.

Бог даст, с обедом вся болезнь пройдёт…

Обычная ментовская рутина –

Плетенье агентурной паутины,

Свидетели, «заявы», адреса,

Вещдок – стальная ржавая коса,

Которой резанул сосед соседа.

Так несколько часов тому назад

За трёх рублей давнишний невозврат

Закончилась застольная беседа.

Потом под вечер позвонила Гала

И на душе гораздо легче стало.

33

Мы встретились, и Гала сообщила,

Что в общежитие она перебралась.

Соседку же она на вечер удалила.

И мы одни. И встреча удалась!

Я ощутил огромное блаженство.

Моя любовь в постели – совершенство!

Мне было хорошо, как никогда.

И было жаль, что прошлые года

Я прожил без неё, без милой Галы,

Не зная этой чувственной любви,

Хотя она была и не вдали,

И те же заведенья посещала.

Теперь мы с Галой вместе будем часто!

Я песни пел от предвкушенья счастья.

34

В начале наших с Галой отношений

Я пил восторг любви и ликовал.

В душе нисколько не было сомнений,

Что я нашёл свой женский идеал.

Не замечал вульгарную раскраску,

И пудры неумеренную маску,

И тушь ресниц, и изумруд теней,

Крутую нить рисованных бровей.

Меня всё это трогало не очень,

Не мог на Галу трезво я смотреть,

И продолжал всегда её хотеть,

И с нетерпеньем ждал прихода ночи.

И думал, может мне на ней жениться?

И бесконечно счастье будет длиться.

35

Казалось мне – под маской проститутки

(Которых как бы не было в стране),

Раскрашенной нелепо, пошло, жутко,

Скрывалась девушка, достойная вполне.

Не дура. Явно кое-что читала,

Стихи Ахматовой немного знала,

И даже Лермонтова помнила она,

И чувства юмора не лишена.

Битлов и «Ролинг Стоунз» обожала,

Любила наше и французское кино,

Высоцкий Гале нравился давно,

По нраву Визбор ей и Окуджава.

Короче говоря, тем жарким летом

Я повстречал шалаву с интеллектом.

36

Чем занималась Гала, непонятно,

А числилась как будто медсестрой.

Работу поминала лишь невнятно,

Её считая полною мурой.

Жила она в общаге при заводе,

Хоть на заводе не трудилась вроде.

Да и приезжей вовсе не была,

А просто от родителей ушла.

Ну не передовичка, это ясно.

Работа – явно не её стезя,

Но и не числиться нигде нельзя –

Могли и посадить за тунеядство.

Меня тогда всё это не касалось,

Мне моя Гала лучше всех казалась.

37

Всё лето до сентябрьской прохлады

Я дома, почитай, не ночевал.

И врал про бесконечные засады,

Хотя в засадах тоже я бывал.

Заскакивал домой лишь на минутку –

Помыться и поцеловать Мишутку,

Потискать пятилетнего сынка,

Взять денег и опять уйти в бега.

Зарплаты раньше нам хватало вроде:

В комоде сбережения свои

Держал, скопивши их в былые дни

Работой сверхурочной на заводе.

Теперь запасы таять начинали –

Походы в кабаки их истощали.

38

Однажды в предосенний тёплый вечер

После работы я домой зашёл.

Сынишка бросился ко мне навстречу

И на душе так стало хорошо.

– Я за тобой соскучился! Послушай,

Давай сначала, папа, ты покушай,

Потом со мной в машинки поиграй,

 Или Незнайку вслух мне почитай!

Ты, папочка, на свете лучший самый,

И буду я всегда тебя любить!

Не надо только на ночь уходить.

 Останься, не ругайся только с мамой!

– Я ненадолго и скорей назад.

Кольнула совесть: «Гад ты, Коля, гад».

39

Почти ежевечерне рестораны.

Хоть цены были и не велики,

Зато у всех всегда пусты карманы.

Тогда ведь нам платили медяки!

За два рубля «Гымза» или «Кадарка»;

За полтора – бифштекс или поджарка;

Копеек сорок овощной салат;

Плюс чай, к нему лимон и мармелад.

За всё – про всё – рубля четыре с носа.

Когда идёшь с друзьями на паях,

На четверых, то с каждого – трояк.

Десятка со стола – цена вопроса.

Оставим рубль на чай официантке,

За рубль такси подрядим на стоянке.

40

Теперь со мною непременно Гала.

Плачу за девушку, конечно, я.

И с ней вина бутылки не хватало –

Любила выпить девушка моя.

Пришлось частично потрошить заначку

И истончить купюр тугую пачку,

Накопленную мной на «Жигули».

И денежки текли, текли, текли.

Сперва хватало их на «Запорожец»,

Потом едва на мотоцикл «Урал».

Жене соврал, что деньги в долг отдал.