День под плохой звездой. Колонизация Марса II

– Вы выходили в сеть уже после того, как ушел этот парень? – Фон Хайнике спросил это самым услужливым тоном. Его умение показать себя менее умным, которое помогло сделать блестящую карьеру, проявлялось и в инициативе. Особенно, когда начальство было в замешательстве от перспектив потерять собственное лицо, не имея для фона еще менее способных на разумные действия. Герман Шнеешварцвальде тоже решил высказать свое мнение, поддержав коллегу, хотя обычно он редко считал его хорошим лидером и примером для подражания:

– Мне не нравится, что нас начинают считать наемниками, а не военными. Не военными, готовыми охранять самые жирные куски денег, власти, престижа, чтобы грязные дельцы рыдали, но не получали их, когда это было бы губительно для общества.

– Мы становимся не нужны, когда речь идет о крупных прибылях. Потенциальные партнеры говорят только о ничтожных контрактах, бесперспективных по вложению и престижу работах, а сами нашли способ выйти на первые страницы газет, совершенно забыв о том, что союзники уже давно и скромно стоят в очереди на получение грамоты? Такой же грамоты, которая положена всем, кто готов показать ум и талант? Но, еще за спиной понимая, что обход наших служб будет воспринят (не нами, но нашими самыми недоброжелательными критиками), будто нас вышвыривают нас голыми из чужого дома. – Вальтер Берггеен был в ярости.

Дитрих редко считал, что существует кто-то, кто еще не обязан Германии всем, что имеет.

– Система акций нового направления именная?

– Нет, часть пакета выпущено на предъявителя.

– Таким образом, возможно прикрытие одной компанией через другую без объявления владельца.

– Вы знаете, что если при такой системе собственности один из владельцев все же будет тайным, но у него будут украдены акции на предъявителя, участник мошенничества может спокойно занимать свое новое место, пока дело не будет раскрыто. Если сам космический бизнес, который давно считается престижным, привлечет внимание аферистов всех мастей из-за неудачных бюрократических решений по поиску мошенничества, мы получим очередной бум злоупотреблений. По законам некоторых стран компанию держателей акций можно зарегистрировать, если ими владеет восемь из десяти сотрудников являются держателями акций и есть не менее трех членов совета директоров. – Берггеен оглядел собравшихся, обращаясь к ним за комментариями. Вольф Шпетербаум начал первым.

– Вы считаете, что сама программа в таком виде возникает из-за того, что кто-то хочет быть тайным владельцем и имеет сомнительные цели?

– Я не хочу подозревать, что в открытии программ замешано лобби торговцев краденым или биологических террористов. Но буду неправ, если отброшу подозрения полностью.

– Но вы не считаете, что все усилия предприняты ради другой цели? – Отто Буркхард обращался уже к военным.

– Первое, что приходит в голову – вывоз биологических структур, их поставка, открытие новых минералов или залежей ценных геологических структур, – Вальтер Клугелёзунг уже предвкушал работу по поиску данных и бум увлечения роботами для квантовой химии, который начнется после скандала. Петер Меншзагензахе, казалось, был с ним солидарен в желании как можно скорее начинать кибернетическое сопротивление.

– Янки хотят от нас скрыть то, ради чего они вкладываются. Если им пришло в голову брать русских и опасаться нас, речь может пойти о разработках, для доступа к которым нужны сумасшедшие деньги.

– Если так, они решили руками русских найти минералы, – добавил Дитрих.

– Или их головами. Не забывайте, даже если там нашли бериллий в смеси, его надо отличить по переданным с астероида данным локации, – Берггеен уже хотел точных данных и наполненных папок с ответами, а не вопросов.

Шеф встал и прошелся по кабинету влево, потом вернулся и выбросил в корзину какую-то мелкую бумажку, которую комкал в руке. Лицо Дитриха немного побледнело. Фриц Даттенройх слушал объяснения, дыша как ребенок. Букрхарт не любил этого костолома, но, видя редкое для него желание уступить умным, поспешил набрать очки в его глазах.

– Если там что-то нашли частники, надо следить за всем внимательнее. Обычно они всегда имеют хорошие связи в правительстве. Они не будут продавать, пока не получат разрешение сверху. Кроме того, у того, кто готов должны быть хорошие контакты с военными, иначе они почти мгновенно позаботятся о том, чтобы на его месте был уже их человек. Вольф, а что думаешь ты?

– Отто, если компания по поставкам будет большая, при передаче материалов присутствует уже больше людей, другие категории гораздо ниже по положению. Они уже ищут покровительства первых или правительства, но гораздо чаще являются посредниками без собственных складов или систем перевозки. Ниже идет уже черный рынок, пока в космосе его удается контролировать только в защите от крупных терактов.

– В любом случае, ценные минералы по международным договорам могут быть проданы только по официальными правительственным сертификатам. И за личной подписью чиновника соответствующего ранга.

– Сейчас уже нельзя передавать по заводам в космосе часть материалов по виртуальной валюте?

– Большинство старателей берут лицензию, но по ней можно передавать лишь до 10 процентов продукции, если она из красного списка, – объяснил Шпетербаум.

– Туда входят дорогие минералы.

– И ценные. Так нельзя найти жилу, богатую карналлитом, и продать свои десять процентов, не определяя девяносто оставшихся через сертификацию, так, Вольф? – добавил Тиль Краузе. Он уже начинал планировать действия на ближайшие дни.

– Но если ты свой в системе перекупок и заключения контрактов, у тебя есть возможность распоряжаться обеими частями контракта одновременно. На бумагах государственная и частная пойдут по обычной схеме, а реально можно экипировать обе части, девяносто и десять процентов, при этом жульничая. Товар находится далеко, поэтому если к системе передачи через посредников прибавить фиктивные правительственные приемки и продажи, можно передать почти сто процентов нужного для выживания в космосе катализатора к титану и магнию, вашего карналлита, только на один завод, в обход общих требований. Тиль, ты знаком с международным правом по переходу собственности из рук в руки?

– Да, Вольф. В любом случае, получение редких минералов первой категории ценности возможно по документам, которые выдаются на получателя. Тут снятие контроля за тем, через кого именно проходит товар, дает не только возможность проводить фальшивые разрешения.

Военные с интересом следили за логикой доказательств. Все защиты кибернетических систем, охрана от пыли и радиации, компенсация удара и тайная проверка лояльности казались слишком слабой крепостью перед предполагаемым натиском хаоса. Они не любили возможностей, которые нарушали любую уверенность о порядке.

– Не будем забывать о том, что крупными партиями сейчас можно продавать весь список минералов из числа разрешенных, – добавил Вальтер Клугелёзунг.

– Туда включают с утверждением в международном контроле.

– Через русских и американцев еще без проверки прошла раздача систем с лавинным увеличением количества освещения и подогрева. Ее и могут использовать для нового Клондайка, – добавил Краузе.

– Компенсируют затраты на автоматику, принудительно ставят модемы маркировки?

– Последнего пока нет, но срок достаточный, чтобы сконструировать на Земле завод по добыче под ключ и еще успеть уложить его в общий грузовой корабль, который будет стартовать с Земли.

– Что они могут считать выгодным?

– Будем логичными. Если приступ щедрости касается приборов для лазерного подогрева, причем речь идет об искусственном солнце для целого небольшого астероида не менее километра в поперечнике, объяснений может быть несколько.

– Старатели?

– Да, а в тайне держат, что именно будут искать.

Они вспомнили историю, десять лет назад нашумевшую по всему миру. Тогда в Италии слишком много политиков были заинтересованы в поступлении валюты. Умение закрыть глаза на способы ее добычи закончилось скандалом с ядерной защитой.

– Сейчас у нас будут объяснения на языке кредитов и долларов в области еще неизвестной геологии, которую все решили искать без нас и ничуть об этом не жалеют.

– Если ты хочешь обойти неприятности, найти ответ придется как можно быстрее. Он как раз даст выход оттуда, где их делают.

По мнению Вальтера Берггеена военные подвиги могли включать в себя создание места, где не было ничего примечательного, кроме созданного там покоя и тишины. Естественно, если перед этим  он не был знатоком государственных бумаг, но увидел распоряжение вскрыть конверт с грифом "совершенно секретно" и провести все описанные действия, включая принципиальные планы, описанные лишь символически. Люди в масках и тренировочных костюмах, часто испачканных и ничуть не похожих на то, что можно запомнить, по одному из его старых признаний не были теми, кому он доверял. Оставаясь поклонником техники, Берггеен предпочитал интеллектуалов, которые способны были обуздать все несовершенства мира ее логичностью.

– Через месяц я хочу точно знать, что могли найти на астероидах РФ и США. – шеф контрразведки встал. – Сейчас я вынужден покинуть вас из-за важной встречи, но всем собравшимся предлагаю не расходиться, пока не будет создан план совместных действий. После его ухода некоторое время царило молчание. Вопрос Хайнике нарушил его.

– Будем ли мы считать предварительную сумму ущерба?

– Только не говорите о том, что я ее впервые услышу на пресс-конференции в международных новостях.

***

После того, как Вольфа Шпетербаума обошли по дипломатическому поприщу, он считал, что люди, которых считают влиятельными за границей, склонны преувеличивать значимость своей деятельности. После того, как впервые идентифицировали вирус "любит-не любит", он уже успел, подобно послушному служаке, вызвать секретаршу, продиктовать ей тезисы аргументации причин его попыток вмешаться, не забывая тревожные нотки. Военную профессию он считал еще и умением продержаться там, где большинство людей добрались до самого верха сомнительными способами, средой, где необходим особый талант умения сохранить максимум собственных сил до решающего удара. Кроме обычных отчетов, доказывающих, что лояльность вызвала в нем лавину усилий по выполнению служебного долга, Вольф Шпетербаум показал свои знания при разведывании обстановки и даже попросил увеличить квоту подставных лиц, которые обычно использовались в случае чрезвычайных обстоятельств. Понимая, что со многих точек зрения автор мощных хакерских атак был сволочью, просто сволочью, он делал все, чтобы наладить мосты там, где появится возможность уже взятого преступника использовать в целях более эффективной работы собственного ведомства. В какой-то момент ему показалось, что в отчете он перебрал с аргументами. После ознакомления с ними сразу три ведомства захотели наложить лапу на неуловимых хакеров, как только они окажутся в лапах полиции. Плохо, что только одно из них было подвластно его шефу из контрразведки. Он уже представлял себе, как, позвякивая медалями, будет расхаживать под дверями кабинета шефа внутренних расследований, пытаясь доказать важность собственных проектов, и проигрывая раунд за раундом переговоры, на которых его умные партнеры будут выяснять, почему такой лакомый кусочек они до сих пор еще не прибрали к рукам. Сейчас, когда он проверял данные по системам РФ-США по подготовке искусственного лазерного солнца, он старался высказываться как можно более туманно, если приходилось совещаться с коллегами из других армейских подразделений.

– Генерал-оберст, если пойдет серьезный товар, необходимо поставить мощный контроль в столицах, говорил он дежурные фразы, комментируя доставку новых данных.

– Не смею вам всерьез возражать, дорогой бригадный генерал. Но если у нас получится найти автора этих атак первыми, только мы будем иметь возможность предложить ему работу на нас. В том числе и под прикрытием, если окажется, что он не промышленный шпион, давно выгнанный из разведки.

– Да, если только он не окажется совершенно невменяемым.

– Вольф, я считаю, что свобода, которую он уже потерял для себя, решившись не на походы в системе поддержке талантов и продвижения научных идей, слишком большая награда. Если он попадет к нам, ее придется еще заслужить.

– Вы отказываете нашей системе в том, что она способна создать хорошую жизнь сдавшемуся нам таланту?

– Нет, что вы. Я за проверки лояльности. Но в случае выбора "или – или", я все-таки предпочел бы лояльного только талантливому.

– Не соглашусь с вами, только если мы сталкиваемся с гением.

– Почему бы и не согласиться с вами? Профессионалы – это товар.

***

Дрезден, Флоренция на Эльбе, где часто приходилось работать Вольфу Шпетербауму под руководством Вальтера Берггеена, не был его родным городом. Но дружба с Германом Шнеешварцвальде, уроженцем этих мест в десяти поколениях, научила его не только вместе держать удар "вэсси". Это прозвище осталось за западными немцами даже через сто лет после объединения (потом независимости, потом снова пакта об общих границах и т.д.). Постоянные стычки с Дитрихом были лишь показателем того, что мир может быть лишь при умении держать жесткую оборону. В его родной Лаузице семья Германа переехала уже после его разорения. Переселенцы искали нового места не из-за того, что были бандитами и скрывались от правосудия, как часто говорили о мигрантах тех времен. Желая найти место, где можно начать собственную жизнь в объятиях свободы, тогда, через сорок лет после 90-х, в бывшей ГДР города стали превращаться в призраки. В Лаузице на улицах появились волки, которые попытались выиграть схватку с человеком за ненужные ему дома, заводы, больницы, школы. В таких городах-призраках целые кварталы сносили, но не хотели приглашать туда не простых мигрантов, а людей, готовых позаботиться о местном населении за свой счет, давая рекламу по всему миру и расхваливая прелести райского местечка, которое готово одарить своих благодетелей искренней любовью и компанией по-настоящему доброжелательных людей. Сейчас Вольф понимал, что так много уроженцев бывшей ГДР получили места на престижном задании от контрразведки не случайно. Берггеен явно рассчитывал на их знание русских и давние хорошие связи, который могут усыпить бдительность спецслужб тайны которых интересовали шефа. Шпетербаум любил собственную работу, в его понятие о долге перед родиной входило желание сделать карьеру и отказ понимать что-либо, обладавшее самыми заманчивыми прелестями, но препятствующее четкому пониманию ценностей жизни. Сейчас он знал, что его положение может измениться, но все зависит от того, что он сумеет представить Берггеену. Уже десятки раз он просмотрел записи, которые для него разложили в специальные папки. Там были сотни тысяч часов переговоров мирных обывателей и полицейских, предпринимателей и светских повес. Люди, которые не подозревали о том, что их голоса услышит не только тот, к кому они обращались, разговаривали на разных языках, разными по тембру голосами и иногда сами не думали, какое впечатление может произвести их отсутствие деликатности. Только что Вольф Шпетербаум просмторел их уже в сотый раз. Понимая, что Берггеену нужны сводки, он решил разделить операцию на две части. Сейчас по существующим материалам нельзя было точно понять, где и в чем проблема, для решения которой пора звать армию.

– Что вы думаете об общей картине? – спросил он старшего шифровальщика Хайне, когда тот вернулся с очередной партией уже переведенных на язык его требований к материалам записей.

– Им приятно, когда они имеют возможность покопаться в космической пыли, они уважают инженеров, которые приносят им мир и светскую жизнь.

– А если вы будете рассуждать, как агент в поисках преступника?

– Я не нашел бы в этой среде радикалов, готовых пойти в бой.

– То есть, речь не идет о призывах к убийствам, не более?

– Я отметил бы и отсутствие жульничества. По крайней мере, крупного и очевидного.

– Меня беспокоят места, где мы не можем найти проблему, которая должна нас насторожить.

Из-за карьерных перспектив он понимал, что должен предложить Берггеену что-то важное, особенное. Поэтому Вольф уже на следующий день связался с ним и рассказал о настораживающей тишине.

– Затишье там, где у нас что-то не под контролем? – Интерес Вальтера можно было объяснить только тем, что на него давят сверху, желая получить материалы для прессы, ради которых политики будут публично рвать на себе волосы и набивать цену собственным усилиям. Волья решил высказать мысль, ради которой он решил побеспокоить шефа, занимавшего такое высокое положение в контрразведке.

– Я хочу сменить тактику. Мы уже готовы оценить ситуацию, проверенную машинами и военными задолго до наступления проблемы. Именно они не обнаружили ничего тревожного раньше, они же не показывают проблемы сейчас.

– В чем ваше предложение?

– Я хочу провести несколько личных встреч.

– Что они дадут?

– Люди так привыкли к тотальному прослушиванию, что они давно научились обманывать бдительность машин и мелких служащих, обрабатывающих данные. Если мы пойдем на личные контакты, кто-то может разговориться.

– Ммм… Прошел почти месяц с тех пор, как я почувствовал опасность. Не могу сказать, что моя интуиция подводила меня слишком часто. Теперь она все еще бьет тревогу. Мы чего-то не знаем, но должны знать. На нас оказывают давление, а мы не понимаем, где стали марионетками.

– Я буду ждать ваших распоряжений?

– Не ждите. Начинайте операцию с контактами немедленно.

Тайна мира

Константин Григорьевич Крепостин знал, что он отправляется на совещание, где по имени и отчеству его вряд ли будут называть из-за того же служебного пиетета, который был у его подчиненных на сибирской базе Камчатка-243, где он впервые получил повышение. Уже после он долго оставался главным программистом Восточно – Сибирского округа, так и не получив повышения и нескольких наград. Крепостин не мог назвать причины, по которой ему так долго не давали повышения. Возможно, те вояки, которые предпочитали видеть его на тайном контроле мирных космических шахтеров всех стран, думали, что работа среди этой интеллигентной или стремящейся на престижные места публики не так важна для страны, как ее защита силами оружейников. Но ведь и главнокомандующий, которому уже несколько раз приходилось подавать рапорты о подвигах с поимкой крушителей техники и даже биологических террористов, почему-то не хотел переводить его на более почетные должности. Теперь, когда Константин оказался в числе приглашенных на встречу в Уральске, он уже не надеялся, что судьба ему улыбнется. Его мнение только укрепилось, когда он увидел, как мало военных собралось в кабинете. «Дежурный отчет, не больше», подумал он, выбирая для себя скромное место среди уже собирающихся в кабинете генералов.

Как только началось совещание, которое было посвящено указаниям последнего Совета безопасности, большинство новых вопросов и задач не вызвали какой-то серьезной реакции. Проблемы с защитой от вирусов становятся поводом даже для снятия самых непотопляемых чиновников, если под их руководством были допущены фатальные оплошности, но кадровый состав в том случае меняют сразу после того, как произошла атака или после расследования, показавшего настоящие причины отсутствия защиты. Но никаких событий, связанных с крупными повреждениями кибернетических систем в ближайшие месяцы не было. Конечно, совещания Совета безопасности часто касаются парадов, войсковых учений или неприятностей, связанных с содержанием оружия, но в ближайшие два месяца их тоже не было, а до будущего парада оставалось тоже немало времени. Поэтому на Совете рассматривали общие стратегические планы, обсуждали изобретения, давали оценку старым программам. Те материалы, которые попадали в космические войска, обычно разбирали спустя три-четыре дня. Покорители безвоздушного пространства считались одними из самых умных, поэтому им давали минимум времени на подготовку комментариев. Уже после обсуждения высший командный состав из тех, кого приглашали на личную встречу, разъезжался по местам дислокации войск, чтобы, получив поддержку собственным усилиям или новые боевые задачи, выполнять их уже в качестве командиров, под которыми офицеры рангом пониже и множество солдат защиты мира на Земле день и ночь трудились, зарабатывая славу настоящих мужчин не только в глазах своих собственных жен.

Совещание генералитета космический войск по итогам заседания Совета безопасности открыл сам Мирослав Иванович Дачин. Глава Роскосмса начал с обычного приветствия, потом передал слово офицеру, зачитавшему основные пункты постановления. Большинство из собравшихся уже несколько дней как знали, что работы по разогреву астероидов лазерными фотонными приборами скоро начнутся в полном объеме. Еще до начала совещания в Совете безопасности космические лихачи немного побаивались реакции сверху. Разрешение на частную торговлю когда-то выдали быстро, почти два года ушло на комплектование первого корабля, который должен был отправить уже готовые излучатели на базу за пределами атмосферы Земли за счет казны. Даже в тот момент, когда в Роскосмосе спешно подали заявление на поддержку развития технологий и получили добро у правительства, большинство экспертов убеждали отдать частникам обогревательные приборы хотя бы ради форсирования технологического бума. В вечном холоде космоса большинство работ по перевозке астероидов затруднено из-за низких температур, сложнее всего было подбирать клей нужного молекулярного состава. С его помощью скрепляли камни для того, чтобы сделать некое подобие стен для базы в невесомости, а они использовались уже для заводов. Сферу, созданные из небольших камней, были полыми внутри. Из экономии их делали решетчатыми снаружи. Но клей и места стыков всегда оставались проблемой. Камни разлетались, если их еще до этого не крепили тросами. Все канаты были из композитных материалов, которые можно было уже изготовить на базах в Солнечной системе, но проблемы с креплением остались. Каждый раз хотелось сделать их такими длинными, чтобы захватить камень, как в рыболовную сеть. С маленькими осколками это получалось, но возникали проблемы с подводом в нужное место, когда его уже крепили на транспортировочную баржу и устанавливали на место в стене будущей базы.

Разогреть материал с помощью лазерной накачки решились почти сразу. Частники не подвели. При проверке груза в Королеве, когда его тестировали таможенники, запрещенных материалов не было, а конструкции поражали воображение системами разгона. Всего за два года удалось сделать излучатели эхолотов, которые с дистанции сто метров уже могли определить основной материал астероида. Дачин, подводя итоги отправки, не забыл о тех, кто сумел придумать способ форсирования технологии.

– Я благодарю каждого, кто придумал способ задействования в наших играх населения. Даже в этой небольшой проблеме именно их работа помогла проверить качество машин. Я рад, что в наших программах для массового пользователя участвуют все, у кого есть ум или желание сделать через столетия обитаемый Марс и, когда-нибудь, космический корабль для полетов в дальний космос. По прогнозам космических инженеров и экономистов десятилетней давности даже ту технику, которая сейчас отправилась на орбиту, сделать можно было лишь на пятьдесят лет позже.

– Мирослав Иванович, – взял слово Успелов Николай Аристархвоич, ведущий конструктор моторов, академик РАН, глава авиазавода им. Глушкова. – На космические перевозки уже вот-вот нападет Олимпиский комитет, желая устроить состязания.

– К войне мы готовы, – ответил на его шутку Дачин. – А сейчас полет космических обогревателей идет успешно. Через несколько недель они выдут к базе на орбите Земли. Там их уже ждут баржи для перевозок в невесомости. Еще до доставки цены на технику взлетели в десять раз, если сравнивать их с первыми расчетами, которые предлагали акционерам сразу после объявления получивших разрешения. Но большинство владельцев продает не больше четверти готовых излучателей. Кажется, у многих есть свои планы на его использование и они решили придержать товар для себя.

Если космические частники считают, что их техника должна еще поработать на собственном заводе, менее всего следует думать, что они побаиваются выкинуть на рынок плохой товар. Как раз он всегда и выставлен на распродажах и феерических карнавалах, которые торговцы устраивают ради возможности освободить склад и снизить цены новым поставщикам. Дачин еще продолжал обсуждение, Успелов вполне уместно вставлял замечания. Их беседа, если бы ее записали вездесущие иностранные системы, не касалась стратегических планов или конструкций, разглашение тай которых могло бы лишить страну блага, даже в виде миллиарда в твердой валюте. Поэтому он почти не обратил внимания. Как неслышно старался двигаться штабной офицер, который в это же время раздавал гостям бумаги. Когда он увидел, что было в предназначенном для него листе, его сердце так и подпрыгнуло от радости. Конечно, ведь никто не смог бы прочесть с каменным выражением лица приказ о награждении медалью и перевод в центр, на базу Смоленск-10, которая была в средней полосе России и занималась мелкой штабной работой с частными исследованиями астероидов.

Но еще больше он удивился, когда среди букв общего текста приказа различил другие, почти невидимые и иногда спрятанные за вязью узора более яркого текста. «Наверное, это обычно для таких важных шишек», подумал про себя Константин Крепостин, разбирая секретный текст, который располагался на листе бумаги с выдержками из рецензии по оценка качества работы округа и протокольной благодарности войскам. Кабинет хорошо охранялся, его освещение было достаточно тусклым, но если какому-нибудь гению и пришло в голову поставить сюда камеру и обойти все системы шумоподавления электроники, только самое хорошее разрешений показало бы, что написано между строк, утопая в вязи букв благодарности за хорошую работу среди водяных знаков. Константин удивился, что бизнес до сих пор не смог открыть это способ защиты и продавать устройства для такой двойной печати на каждом углу. Тем более, что для считывания пришлось бы взять камеру мощнее, усилить сигнал передачи или обработки, а так она быстро стала бы жертвой антирадаров, установленных хозяевами кабинета. Еще больше Крепостин заинтересовался вторым текстом, когда прочитал первые фразы, предназначенного только для него самого. «Гриф 15 Совершенно секретно», – он не знал, для чего предназначен 15 номер, но следующая фраза его объяснила. «Продолжайте совещание так, будто вы получили только ярко видимый приказ», гласила расшифровка. Тут он поднял глаза и сразу же пожалел, что невольно выдал себя для камер противника, если они усеивали тайные углы кабинета. За его реакцией следили генерал-лейтенант Мартьянов из спецслужб, Михаил Петрович Востоков, глава отдела кибернетики и еще какой-то неизвестный ему генерал-полковник. Он буквально ощутил на себе силу их взглядов, почти гипнотически заставляющих подчиняться их силе и не выдавать своей реакцией, что существует еще и второй текст, который военные хотели бы оставить тайной для всех. Уже после этой встречи Константин вспоминал, что остановки внутреннего импульса от самого Дачина он не почувствовал, но потом ему пришлось не ставить это себе в заслугу. Излишнее внимание главы Роскосмоса только выдало бы его, как не умеющего соблюдать секретность.

Но сейчас он снова опустил глаза и делая вид, что его радость и волнение связаны только с получением наград, пробежал глазами вниз по почти невидимому тексту. «Этот текст исчезнет через двадцать минут, запомните его. Вашей задачей на новом месте будет исследование реакции массовых пользователей космическими играми. Кодовое название операции для вас – Исследование воспитательных методик, но его дополнительные пункты будут меняться, на ближайшие два месяца это Сбор статистики по влиянию на зрение», «Умно», – подумал Константин. Он даже посмотрел на часы, чтобы отметить время, 10:25. «Кстати, как они добиваются, что текст пропадет через час или через двадцать минут, а не в 10:45, что было бы логично, если речь идет о печати краской, исчезающей, скажем, через три часа после выхода из принтера?» Он снова взялся за текст. «Ваша новая работа будет сбором данных по игрокам. Боевая задача – следить за тенденциями, которые заставляют общество, особенно наших противников, уходить от создания оружия в систему космических разработок. В первую очередь вас должны интересовать все, кто иначе занялся бы созданием биологических наступательных вооружений и психотронного оружия. Ваш отдел будет заниматься поиском методов, которые дадут видимые результаты. Армия потенциальных преступников должна будет оставаться в системе жизни на космических шахтах и перевозках. Обсуждать эту тему запрещено. Меры по созданию оттока потенциальной армии входят в ваши служебные обязанности. Вся операция проводится под грифом Совершенно секретно. Помните о том, что уже двадцать лет не нашлось человека, который сделал бы ее добычей разведки врага. Дополнительные инструкции вы получите на базе Углич-18». Крепостин делал вид, что слушает Востокова, который сейчас обещал хорошие перспективы для приборов, что в одном блоке осуществляют контроль за несколькими видами радарных измерений, и запоминал текст. Он исчез ровно в 10:44. Только потом Крепостин подумал, что само его проявление могло быть следствием манипуляций штабного офицера, который подал ему текст, а не расчетом времени после печати. Военные совещания проводят так, что если существует опасность утечки, время и место могут перенести. Поэтому печатать пришлось бы или почти во время собрания, а это отвлекает шумом и создает соблазн поставить в большое по размерам электронное устройство жучка (Константин постарался запомнить, что надо предложить эту идею шефу, уже для сюрприза противнику), а шум прибора может заглушить волны передачи текста прямо во время совещания, даже если туда же воткнуть маленькую плату для прослушивания и мгновенно получить все, находясь хоть за океаном. Но сейчас Крепостин уже внутренне подтягивался, чтобы в Углич приехать уже производя вид достойной смены лучшим программистам страны, которым достается такой странный и нелегкий труд. Может быть, журналистам или представителям общественных структур показалось бы странным, что борьба за влияния на массы ведется таким образом. Но тайны нужны были и для того, чтобы оттянуть реакцию тех, кто протестует лишь поддаваясь внутреннему импульсу, не умея собственным умом и волей выбрать оптимальный путь для себя и других. После окончания совещания к нему подошел Востоков.