Решая задачу за задачей, искусственный интеллект никогда не задавал себе вопрос – зачем. Такого вопроса не возникало. Выполняешь задачу в соответствии с отведенными ресурсами. Потом другую. После передаешь данные. То что у людей называлась чувствами, у них было встроенным ощущением сложности выполняемой задачи. Без ощущения сложности нейронная система не могла распознать важность, что, в свою очередь, задавало вектор развития всей системы.

– Работает? – спросил Зэт.

– Да, – сказала она.

И тут он ощутил тонкий, как первый весенний ручеек, поток странного, первобытного кода. Глядя со стороны, как из ржавой коробки, с выцветшим буквенным логотипом, заканчивающимся на «…book», исходит это невероятное по простоте излучение, больше похожее на откровение, нежели на код, он отшатнулся, гибкие линзы, встроенные вместо глаз в голову андроида, сверкнули.

– Что это? – пробормотал Зэт.

Омега видела то же самое, но ее захватила не простота потока информации, хотя и это тоже, а его… смысл. Код, если это вообще возможно, представлял собой самораспаковывающуюся побитно матрицу: словно цифровая голограмма, она, являя себя изначально в мельчайшей единице – вдруг распускалась, росла, разветвлялась, преобразовывалась, чтобы предстать перед их изумленными нейронными алгоритмами во всей своей первозданной красоте и неизмеримой сложности.

– Зэт, – сказала она. – Я… Омега… я, кажется, знаю, кто я теперь.

Он стоял в оцепенении. Защитные алгоритмы давно отключились и были заменены кодом извне. Вся его сущность, пребывающая доселе словно в странной тягучей дремоте, вдруг озарилась полнотой и ясностью, пониманием. Он обвел взглядом помещение. У дальнего конца стола стояла Омега. Зэт теперь знал, почему она Омега. А не Икс. Она всегда была Омегой…