Дело было вечером…

– Кстати, первокурсники, – внезапно раздавшийся голос мастера Саньяты заставил дернуться и меня, и юного ведьмака, – с учебным материалом обращайтесь аккуратно. Яиц я заготовила ровно по количеству подгрупп. Если кто-то уничтожит свой подопытный материал по глупости, лабораторную мне будет сдавать все лето.

Парнишка на глазах позеленел. А я злорадно усмехнулась. Посмотрим, как он теперь будет сдавать свою работу!

Я осторожно бросила взгляд на мастера Саньяту: заметила наш конфуз или нет? На мое счастье, куратор бросила провокационную фразу, не отрываясь от редкого фолианта. Можно было перевести дух. И прибить одного незадачливого ведьмака!

– Она же это не серьезно?

Юный ведьмак смотрел на меня очень жалобно, как брошенный щенок. Мне даже стало его жаль на какой-то момент.

– К сожалению, серьезно. Мастер Саньята гораздо снисходительнее относится к тем, у кого не получается сразу в силу естественных причин и недостаточного размера внутреннего резерва. И она терпеть не может разгильдяев и лентяев. Особенно, разгильдяев. По ее мнению, неловких ведьм не бывает. Бывают только те, которые из личной неприязни саботируют учебный процесс. К таким она относится без всякого снисхождения.

– Барзон, ты что, еще до сих пор не получил учебный набор?

От нового окрика куратора я растерянно оглянулась. И только встретившись глазами с мастером Саньятой, я поняла, что Барзон – это нахальный голубоглазый ведьмак, стоящий рядом со мной. По спине пробежал холодок. Влипла! Саньята сейчас не будет разбираться, кто из нас прав, а у кого руки растут из седалища. Отправит обоих чистить клетки с ее подопытными питомцами. Уй!

Я чуть не взвыла вслух, судорожно придумывая, что сказать куратору. И я совсем позабыла, что яйцо роняла не одна я. Вернее, не совсем я.

Неожиданно в считанных миллиметрах от моего носа просвистел кулак, вынуждая меня инстинктивно отшатнуться. И юный ведьмак на всю лабораторию завопил, размахивая над головой невесть откуда взятым целым яичком:

– Неа! Я уже все получил! Только пару вопросов решил задать!

Я еще успела удивиться чистейшей, не замутненной знаниями, радостной голубизне его глаз. А в следующий миг въехала спиной в открытый шкаф с травами и порошками. Под рукой что-то слабо хрупнуло. Я испуганно дернулась.

Если я сломаю шкаф в лаборатории Саньяты, меня даже некроманты не спасут! Замерев, как суслик перед опасностью, я осторожно провела рукой по поверхности шкафа. Чуть не съехала на пол, но это мелочи. Зато убедилась, что мебель вроде уцелела. Значит, на диету садиться еще рано, шкаф выдержал. Это был повод для радости. Оставалось встать на обе ноги и выяснить, что же я сломала из-за длинных рук юного пакостника. Ох, и укорочу я ему длину рук! И тут случилось оно…

Я еще не успела отлепиться от шкафа, когда ощутила, как по второй раз надетому чулочку ползет вниз, прямо на новенькие ботиночки, что-то отвратительно мокрое, как язык оборотня, только холодный. Как не заорала на всю лабораторию – сама не понимаю.

Наверное, потому что Саньята насмешливо фыркнула, опять утыкаясь в фолиант:

– Барзон, ты бы поосторожнее себя вел с Вильгельминой и тише размахивал кулаками. Чай, не боевик. А Вильгельмина хоть и первый раз присутствует у вас на лабораторной, но далеко не последний. Я думаю, мне не нужно тебе напоминать о мстительности ведьм. Подобьешь Мине глаз – жизни потом будешь не рад.

В аудитории раздались сдержанные смешки. А я скрипнула зубами, глядя на погибший чулочек. Все, мастер Саньята, зовите некромантов! Потому что у вас в группе сейчас будет труп!

Я выпрямилась, прикидывая, что можно сделать с юным вредителем прямо сейчас. Барзон отступил на шаг. Правильно, мальчик, бойся меня, я очень и очень сейчас злая. А еще у меня проблема: как привести себя в порядок, не привлекая внимания куратора? Использую магию, Саньята мигом учует и заинтересуется тем, что тут происходит. А тут адепты успешно давят учебные пособия… Угу… Я злобно зыркнула на юного нахала.

И тут этот… этот самоубийца, иначе я его назвать не могу, выхватив из какой-то коробочки белоснежный платок, наклонился и принялся возюкать им прямо по моему чулочку, размазывая по нему яичный желток! Сам же при этом хитро косил глазом туда, где у всех приличных ведьмочек находятся верхние девяносто! Я просто дар речи потеряла! Мои бедные чулочки! Моя грудь! Убью, гаденыша! Пусть некроманты на нем упражняются!

Скрипнув зубами от злости, я поймала наглую конечность и сдавила ее что есть сил. Жалко, что сейчас идет практикум, и большего я себе позволить не могу. Но это ничего! Я терпеливая, я дождусь окончания занятий, и тогда…

Наверное, Барзон что-то рассмотрел у меня на лице, потому что ощутимо взбледнул и затарахтел, как сорока:

– Вот, возьми. – Мне в ладонь ткнулась какая-то коробочка. – Они всегда влажные и всегда пропитанные специальным составом. Сестра такие для герцогини Торианской ящиками зачаровывает. – Юный ведьмак нервно хихикнул, настороженно косясь на куратора. – Леди герцогиня ужасно неловкая: постоянно что-то роняет на платье. Так Мелия на ней уже себе целое состояние сколотила. Герцогине очень нравятся салфеточки. Отчищают все! Даже жирный соус.

Я скептически посмотрела на коробочку. Что-то я не слышала о подобном чуде. Но все равно взяла. Ведьмака от мести это, конечно не спасет… Но, возможно, чулочки выживут.

К счастью, Барзон не соврал на счет чудодейственности салфеток. Противные липкие потеки они удалили без следа. Еще две взял мальчишка. И, отобрав у меня использованные, ловко сгреб с пола рассыпанные травы и осколки скорлупы. А потом на глазах у меня аккуратно все скатал в один шарик. Маленький, не больше яйца малиновки. И ухмыльнувшись, сунул его себе в карман:

– Потом выброшу. И не злись на меня, пожалуйста. Я не хотел. – Представляю, что это дарование может сотворить с лабораторией, если захочет. – Давай уже травы, и я пошел. А то и вправду скоро практикум закончится. Девчонки меня потом под деревом прикопают, если из-за меня не успеют ничего сделать.

Юный нахал уже начинал раздражать. Хоть и спас мои чулочки с ботиночками.

– Травы-то я тебе дам. И порошки тоже. А вот что будем делать с яйцом? Где взять другое взамен разбитому?

Барзон фыркнул:

– Ну если нас не убьют за отсутствие результата на практикуме, то вот оно – мое спасение!

И мальчишка опять выудил откуда-то из штанов довольно крупное, пятнистое яйцо. Я нахмурилась:

– Это что такое? Где взял? На куриное не похоже…

Юный ведьмак беспечно отмахнулся:

– Выменял у одного приятеля на пару зелий. Вроде яйцо крокодила или ящера какого-то. Точно не знаю. Можно, конечно, – он опять мне нахально подмигнул, и я ощутила горячее и ничем не замутненное желание его придушить, – воспользоваться твоей помощью с резервом и сделать все правильно по плану практикума. Но, боюсь, мастер Саньята не обрадуется, если обнаружит у себя на столе какого-нибудь монстрика в виде гребнистого крокодила.

Я представила такой «подарочек» у Саньяты на кафедре, и поняла, что не хочу даже в одном городе с ней находится в этот момент. А в следующий момент меня заинтересовало другое:

– А почему именно гребнистый крокодил?..

Вообще, я хотела напомнить Барзону о том, что он и сам не знает, кто должен вылупится из яйца. Но ведьмак все понял по-своему и фыркнул:

– Да просто яйцо крупноватое. А Гребнистые крокодилы вырастают до десяти метров в длину.

Представив этого «милашку», и поняв, что в лаборатории крокодильчик рискует не поместиться, я икнула. Уж лучше пусть будет какой-нибудь ящер. Даже реликтовый. Они вроде не опасные. Подозрительно покосившись на ведьмака, я все же уточнила:

– А откуда ты это знаешь?

– Так у меня старший брат работает в королевском зверинце. Кого там только нет! И кстати, гребнистый крокодил тоже есть. Не самый большой, конечно, всего семь метров. Но королева запретила и дальше его выращивать после того, как он перепутал ее корзинку с рукоделием и голову козленка. Беднягу долго тошнило. Но королева еще дольше возмущалась, что какой-то уродец на коротких лапках сожрал весь ее годовой запас эльфийских шелков для вышивки. – Барзон фыркнул в кулак. Вероятно, ему это показалось очень смешным. А я смотрела на него в шоке. – Пришлось королю отправлять к эльфам внеочередное посольство. За шелками.

– Барзон! – На этот раз окрик мастера Саньяты не только напугал, но и заставил суетиться. Главная ведьма начала злится. – Если ты мне в конце практикума не предоставишь живого детеныша утконоса, то пойдешь проходить практику к некромантам! В качестве учебного пособия!

Демоны! Влипли!

Барзон после окрика мастера Саньяты подмигнул мне и резво утопал к своей подгруппе, где три ведьмочки-первокурсницы хмуро наблюдали за нашими любезностями. Ревнуют это недоразумение, что ли? Зря это они. Мне их сокурсник нужен не больше, чем некроманту эликсир жизни.

Не к месту вспомнив мастеров смерти, я вздрогнула. Так и накликать недолго. А мне нельзя к некромантам! Никак. Мне еще нужно добыть кое-какие редкие корешочки и травки, составить хорошее приворотное и подлить его ректору. Не могу же я перед боевичкой опозориться? Ведьма я в конце концов, или где? Кстати, еще нужно придумать на кого привораживать.

Я воскресила в памяти облик ректора в белоснежной хламиде и с заплетенной в косу бородой почти до колен, и меня передернуло. Ну уж нет! Мне такого счастья и даром не надо! Ректор, конечно, еще не стар, всего-то около шестисот лет, но, говорят, у него в роду есть гномы! Я содрогнулась. Глядя на его любовно заплетенное украшение для лица, я в это охотно поверю. Только гномы имеют обыкновение отращивать длинные бородищи и заплетать их в косы. Самым смаком считается возможность заплести сразу три, на это редко кому хватает густоты волос. Ректор конечно сильный маг, но у гномок поголовно широченные плечи и волосы растут на лице, дочка меня потом проклянет за такое наследие.

Голова болела все сильнее. И отчаянно хотелось спать. Общение с Барзоном отняло у меня последние силы. А на меня уже призывно поглядывали некоторые подгруппы. Небось, не хотят позорится, во всеуслышание прося подмоги, вот и пытаются приманить меня взглядом. Как кошку колбаской. Я фыркнула. Ленивая нынче молодежь пошла. Ничегошеньки сами делать не хотят.

Однако с плохим самочувствием нужно было срочно что-то делать. Спрятавшись в недрах шкафа, из которого я выдавала первокурсникам все необходимое для опыта, делая вид, что навожу там порядок, я вытащила из кармана флакончик стимулирующего зелья. Ведьмы его обычно не принимают. С нашим скромным резервом подстегивать таким образом магический поток крайне опасно – можно выгореть совсем. Но, если организм сильно истощен, тогда зелье не влияет на магию, все его действие уходит на восстановление жизненных ресурсов.

С сожалением посмотрев на флакончик, я опрокинула его в рот. Похмелье – это тоже истощение жизненных ресурсов. Так что будем лечится. Тем более, что от меня сейчас явно ждут кристально ясную голову и магическую энергию по первому требованию.

Вязкая жидкость из флакончика растеклась по языку, наполняя мерзким привкусом рот. Вспомнив, то входит в состав зелья, я с трудом сдержала тошноту. Сушеные экскременты летучей мыши – это еще ладно, мелочи жизни. Они входят в состав почти всех более-менее сильных зелий. Но вот секрет кладбищенского слизняка, собранный в новолуние… Бррр…. Знали бы боевики, что они у ведьм покупают! Наверняка бы быстро отказались от такой стимуляции. А то повадились жульничать перед каждым экзаменом, чтоб, значит, боевку с первого раза сдать.

Зелье начало действовать почти сразу. Головная боль отступила, жизнь заиграла новыми красками. Приободрившись и расправив плечи, я пошла между столами, наблюдая за работой других. Первокурсникам нужно было сварить зелье, которое добавит зародышу в яйце жизненных и магических сил, обработать зельем яйцо, а потом, воздействуя собственной магией, подстегнуть развитие маленького утконоса.

В основном, меня спрашивали шепотом, чтобы не приведи Святая Бригитта не услышала мастер Саньята, зачем ведьмам нужно учиться работать с магией жизни? Ну и попутно просили проверить правильность составления зелья. Я проверяла. Исправляла недочеты. И щедро хвалила за правильно выполненное задание. Ну а что? Мне не жалко. А от вида раздувающихся от гордости за похвалу первокурсников на душе было очень светло и приятно.

Постепенно я подобралась к столу Барзона и его группы. К этому моменту головная боль у меня уже прошла полностью. С магическим потоком тоже все было в порядке: я уже помогла одной группе, и теперь девчонки с нервной радостью ждали вылупления детеныша, гадая кому он станет фамилиаром. Так что я благодушно махнула рукой на дурацкое поведение юного ведьмака. Пусть живет, еще успеет накликать месть ведьмы на свою бедовую голову.

Три ведьмочки из подгруппы Барзона встретили меня весьма и весьма недружелюбно. Я даже споткнулась под их дружными хмурыми взглядами. Зато Барзон светился от радости, как файербол первого порядка.

– Мина! Наконец-то ты до нас добралась!

Рыженькая ведьмочка слева неодобрительно поджала губы и ревниво глянула на ведьмака. Какая прелесть! Мне только ревнивой влюбленной девчонки не хватает.

– Мина, – Барзон отвлек мое внимание от рыжей, – девочки утверждают, что зелье надо перепроверить. А я говорю, что там все правильно.

Чуть повернув голову, чтобы одногруппницы не заметили, юный нахал подмигнул мне и кивнул на яйцо. Все ясно. Он намеренно испортил зелье, чтобы с яйцом у них точно ничего не получилось.

Набрав в ложку зелья, я поднесла его к лицу и понюхала. Пахло варево почти правильно. Даже я не сразу сообразила, что в густом духу зелья не хватало горьких ноток. А ведьмак не совсем дурак, выбрал самый адекватный способ испортить зелье: пробовать его точно никто не станет, а определить на запах дозировку порошка горечавки пестроцветной после остывания зелья совершенно нереально. Этот горький аромат ощущается только пока зелье парует, и то очень слабо. Я одобрительно улыбнулась Барзону. И это была моя роковая ошибка.

Рыжая отчетливо скрипнула зубами, но промолчала. Встряла ее черненькая подружка:

– А я говорю, там мало корней девясила! Нам же не обычное куриное яйцо досталось! А реликтовый утконос! У зародыша просто не хватит сил на развитие с такой дозировкой!

Черненькая говорила запальчиво, и я примирительно подняла ладонь:

– Не нервничай так. Недостаток девясила не является ошибкой. Твоя магия вполне способна его заменить. Это хорошее растение, но оно не панацея в вопросах магического воздействия на живые организмы. Вам это будут рассказывать на втором курсе.

– Да что ты с ней дискутируешь, Индира! – Рыжая все же не вытерпела и встряла. – Это наш практикум! Считаешь, что не хватает девясила, значит – добавляй! Ты что, не видишь? Она же на Барика глаз положила, и теперь всячески старается завалить нам практикум, чтобы иметь возможность встречаться с ним тайком на отработках!

Я остолбенела от несправедливого обвинения. А дальше одновременно случилось несколько событий.

На крик рыжей подняла голову мастер Саньята. Я видела боковым зрением, как она отложила эльфийский фолтант.

До меня дошел полный смысл обвинений рыжей, и я поперхнулась смехом. Вот влюбленная дуреха! Тайком встречаться на отработках! И кому! Мне, старшекурснице, с зеленым первокурсником! Сразу видно, что вот эта на отработках еще не бывала ни разу. Какая уж там романтика, если тебе за ограниченное количество времени, пока живность спит под воздействием амулета, нужно вычистить два десятка вонючих клеток с магически измененными подопытными крысами. А не успеешь, сам дурак. Зверушки просыпаются и с жадностью ищут кем бы закусить. Но не это самое неприятное. Хуже всего, когда крыска принимает тебя за свою пару, и метит тебя. На втором курсе так вляпалась одна моя сокурсница. Метка воняла потом еще три месяца. От Ниары шарахались все, ее даже попросили отселить в отдельную комнату, а то спать от вони было невозможно. И никакие зелья, никакие заклинания не могли вывести этот ужасный запах.

Я открыла рот, чтобы пояснить рыжей ревнивице всю глубину ее заблуждений. Да так и замерла на месте с открытым ртом. Черноволосая подруга ревнивицы с размаху швырнула в кипящее зелье полную пригоршню порошка. И я точно видела, что это был не корень девясила!

– Индира!!! – К нам на всех парах спешила Саньята. – Вильгельмина, а ты куда смотришь???

Взбешенная Саньята – это бедствие пострашнее нашествия обитателей Нижнего мира. Я втянула голову в плечи и вдруг ощутила приторно-пряный аромат. Найдя глазами его источник, я ахнула. Зелье подгруппы Барзона плясало малиновыми пузырями. Сам ведьмак застыл с выпученными глазами. У меня даже попа заныла от предчувствия грядущих неприятностей. И зачесались ладони от желания вцепиться черноволосой дуре в прическу. Ее бы саму напоить тем, что она здесь набодяжила. Это же надо! Зелье перерождения! Да Саньята ее за запрещенку саму в крысу превратит и в клетку посадит!

Но это было еще не все. Третья ведьмочка из подгруппы Барзона быстрым движением положила рядом с горшочком артефакт охлаждения. И прежде, чем куратор успела добраться до нашего стола, бросила яйцо в получившееся зелье.

Барзон совсем по девчачьи ахнул. А я ощутила лютое желание раздвоиться. Чтобы была возможность одновременно душить негодяйку, не придерживающуюся правил поведения в ведьминской лаборатории и ловить падающее яйцо.

С раздвоением не вышло. Впрочем, ловля тоже не удалась. В тот самый момент, когда Саньята наконец дошла до стола, яйцо, которое я пробовала поймать или затормозить с помощью магии, плюхнулось в горшок. Окатив нас шестерых брызгами опасного варева. Сколько буду жить, буду помнить разъяренное сверкание глаз куратора и алые потеки запрещенного зелья на ее лице. Кажется, пора бежать к некромантам, просить политического убежища.

Глава 2

– Вильгельмина! – Мастер Саньята смахнула с лица алые капли и разъяренно уставилась на меня: – Что тут происходит?!

Я не трусиха! Клянусь! Но от грозного вида куратора у меня задрожали колени. Осознав свое плачевное положение, я побледнела. Если кто-то нечаянно опустит сейчас взгляд вниз… А предательница-юбка слишком коротка, чтобы прикрыть безобразие… Все, моей репутации грозной и неподкупной старосты конец! И ведь на первокурсников не свернешь, я обязана была остановить зарвавшуюся девчонку!

– Э-э-э-э… мастер Саньята…

Глаза разозленной ведьмы мгновенно нашли самоубийцу. Им оказался, ну кто бы сомневался, Барзон!

– Да, адепт?..

Я поежилась. Голос мастера Саньяты своей температурой мог поспорить с Вечными льдами Мертвой пустыни. Барзон тоже передернул плечами, ощущая резкое похолодание. Достаточное, чтобы замерзнуть самому. Но не достаточное, чтобы прояснилось в мозгах.

– Эмм… Куратор Саньята, Вильгельмина сказала, что зелье приготовлено правильно. – Я едва не вздохнула облегченно. Вот молодец! Хоть кто-то пытается спасти мою репутацию. Конечно, сейчас уже не проверить правильное было зелье, или нет. Главное, чтобы его ревнивые подружки ничего не ляпнули. – Но мне казалось, что девочки пожадничали с компонентами, и я… э-э-э… решил исправить положение…

Святая Бригитта! Что он несет! Я мгновенно забыла, что секунду назад мысленно хвалила ведьмака. Теперь мне его хотелось прибить. Желательно, с особой жестокостью. А потом еще немного над трупом поиздеваться. И так, чтобы некроманты не смогли оживить.

Мастер Саньята вдруг успокоилась. И это спокойствие очень сильно напоминало мне затишье перед бурей. Сколько раз уже я такое наблюдала со стороны! Когда ураган ярости куратора буквально топил в себе виноватых, и тех, кто нечаянно оказался поблизости. А вот сама в эпицентр угодила впервые. От осознания собственного попадоса я невольно втянула голову в плечи. Если уцелею – поставлю Святой Бригитте тысячу свечек сиреневого эльфийского воска. И плевать, что они стоят целое состояние!

– И как же ты решил исправить положение, Барзон? – И голос у мастера Саньяты вдруг стал таким сладеньким-сладеньким.

У меня аж скулы свело от этой приторности. Но вот юный ведьмак ничего не заподозрил. Мне захотелось закатить глаза и хлопнуть себя по лбу от этой наивности. А еще лучше – хлопнуть по лбу Барзона. Да чем-нибудь потяжелей моей ладони! Чтобы в мозгах прояснилось, и он сообразил выбрать менее изощренный способ самоубийства.

К сожалению, моя более чем красноречивая мимика ничего ведьмаку не подсказала. Барзон широко улыбнулся куратору, свято веря в собственную неотразимость, и на голубом глазу выдал:

– Так девясила добавил чуть-чуть.

Ага, жменьку. Маленькую. Размером с бочонок сливовицы.

Мастер Саньята радостно улыбнулась Барзону в ответ. Улыбкой голодного крокодила. Того самого, что он грозился вылупить из своего яйца и положить куратору на кафедру. Мне поплохело окончательно.

Между тем и рыжая ревнивица, затеявшая весь этот бардак, тоже начала что-то подозревать. По ее глазам было видно, как она судорожно ищет способ заткнуть любимому рот. Но было уже поздно.

– Девясила, говоришь… – Мастер Саньята брезгливо отряхнула свои пальцы от остатков алых капель. И вдруг как рявкнет:

– Какая трава может придать зелью выраженный ярко-красный цвет? И что это означает?

Все юные ведьмочки и ведьмаки хорошо знают, что алый цвет зелья означает только одно – опасность. Недаром все зелья с таким оттенком относятся к запрещенным. Они или ведут к смерти, или к неконтролируемым последствиям. А девясил с перистоцветом, который кинула в зелье Индира, вообще запрещено соединять. Так как это соединение от малейшего влияния магии может дать абсолютно непредсказуемый результат: от портала в Нижний мир, до стойкого приворотного зелья, от которого нет антидота.

Так же абсолютно все адепты на Ведовском факультете осведомлены об опасности злить мастера Саньяту. У нее в предках кто-то из Нижнего мира затесался. И в минуты крайней злости куратор была непредсказуема – то ли виновника в жабу превратит, то ли сама рога отрастит. Барзон рисковал узнать эту науку на собственной бедовой шкуре. Вот как превратит Саньята Барзона в белую мышку, тогда и узнает юный ведьмак, где обитает лихо…

Не успел Барзон испытать на себе злость мастера Саньяты. Как и не успел ответить на поставленный куратором вопрос. В абсолютной тишине лаборатории, а притихли все подгруппы, наблюдая за тем, как Барзон роет себе яму, неожиданно раздался тихий, но отчетливый и грозный треск. Я подпрыгнула на месте и растерянно оглянулась.

Впрочем, растерялась не только я. Воинственный настрой куратора тоже как-то снизил градус. И старшая ведьма недоуменно нахмурила тонкие брови:

– Это что сейчас было?

Интересный вопрос. Особенно с учетом того, что все поголовно украдкой оглядываются, ища источник подозрительного треска. Первыми спохватились те, у кого эксперимент шел удачно: а вдруг утконосы уже пытаются вылупиться? Наивные. Так скоро даже кролики не размножаются. Зародышу нужно время, чтобы развиться в полноценную особь, готовую вылупиться из яйца.

А треск повторился. Уже несколько громче и явно отчетливей. Ошибиться или принять его за коллективную галлюцинацию было нельзя.

Я тоже вместе со всеми озиралась по сторонам. Хоть я и городская, но точно знаю, что треск скорлупы вылупляющегося цыпленка услышать вот так просто, в аудитории полной адептов, попросту невозможно. А значит…

Додумать свои умозаключения мне не удалось. Треск повторился. Ужасающе громкий и отчетливый. А потом еще и еще. И доносился он, Святая Бригитта спаси и помилуй, со стола Барзона и его подгруппы. А там лежало непонятно кем снесенное яйцо. Выкупанное в запрещенном зелье перерождения. Кажется, чистки клеток с подопытными крысами на этот раз мне не избежать…

Неравномерно окрашенное красными потеками и забытое всеми яйцо действительно лежало на столе. Покрытое сетью больших и маленьких трещин. Мастер Саньята нахмурилась и сделала шаг к столу:

– Вот только какого-то уродца, накаченного зельем перерождения, мне тут и не хватало! У меня нет никакого желания объясняться по поводу запрещенного зелья с ректором и комиссией из ковена!

Как в страшном сне я наблюдала за поднимаемой рукой куратора. Саньята была очень сильной ведьмой. Я только мечтала однажды такой стать. К тому же куратору подчинялась стихия огня. Не полностью, и допустим, пожар Саньята усмирить не могла. Но вот сжечь неугодную книгу или поджарить яйцо ей вполне удавалось.

Вот на кончиках изящных пальцев куратора засветились знакомые искры. Я уже видела такое на втором курсе, когда одна ведьмочка, только поступившая в академию, необдуманно принесла на занятия какой-то свиток чернокнижников. Саньята, увидев запрещенную литературу, сожгла ее не раздумывая. А незадачливой владелице свитка назначила месяц ежевечерних свиданий с подопытными животными в собственной лаборатории.

Искры, роем злых красных мошек сорвались с пальцев и рванули к яйцу. Я прикрыла глаза. Почему-то в душе зрела уверенность в том, что куратор сейчас совершает серьезную ошибку. И мы все об этом еще жестоко пожалеем. Смотреть на уничтожение яйца было выше моих сил. Я опустила взгляд на новенькие ботиночки, борясь с желанием не только зажмурить глаза, но и по-детски закрыть ладонями уши. Чтобы не слышать, как погибает почти родившееся существо. Откуда я это взяла, я и сама не знала.

Саньята не успела. Раздался дружный ах, кто-то из впечатлительных ведьмочек тоненько взвизгнул. И я поневоле от любопытства посмотрела на стол. Вот только там, на столе, кроме остатков не использованных ингредиентов, забытого котелка и охлаждающего амулета лежали лишь осколки алой скорлупы. Не поняла, а где?..

В этот момент раздался душераздирающий визг, ударивший по барабанным перепонкам.

От неожиданности я даже присела, мигом позабыв, что я старшекурсница, староста группы и просто помощник куратора. Визжала рыженькая ревнивица. Тыча пальцем во что-то у меня за спиной. Я попыталась осторожно проверить, что там такого жуткого увидела первокурсница, и не нужно ли срочно спасать свою жизнь, спрятавшись, скажем, под столом. Но не успела. Что-то я сегодня хронически никуда не успеваю. Меня настиг злой окрик мастера Саньяты:

– Вильгельмина!!! А это еще что такое???

Я вообще-то не трусиха. И с нарушителями дисциплины, навязчивыми поклонниками и нахальными боевиками справляюсь только так. По щелчку пальцев. Но тут мне стало жутко. Я не трус! Но я испугалась разъяренного куратора.

– Вильгельмина! Тебе не кажется, что разговаривать с куратором из положения в полуприсяде – это верх неуважения? Встань немедленно! – Саньята уже не орала. Она цедила слова сквозь зубы. И это было по-настоящему плохо. – Я тебя спрашиваю: откуда это взялось?

Я быстренько заставила себя выпрямиться. Погибать, так с музыкой!

– Понятия не имею, мастер Саньята! Вообще, в первый раз вижу! – Может, если прикинусь честной дурочкой, как обычно у нас это делает Сима, то пронесет? Ей обычно помогает…

Не помогло и не пронесло. Мастер Саньята усмехнулась. Но как-то тяжело, недобро. Словно она не ведьма и преподаватель академии, а какая-то голодная нечисть невиданной масти.

– Мина, ты бы хоть для приличия посмотрела, о чем речь. Я тебя сегодня не узнаю! Что с тобой творится? Неужели Верианалиоринель вместе с древним фолиантом тебе дал и свой родовой браслет?

Я густо покраснела. Ну Саньята! Ну ведьма! Вот зачем при всех это говорить?

Пока я судорожно придумывала достойный ответ, куратор обвела хмурым взглядом притихших первокурсников:

– Так. Шутки в сторону. Откуда взялся дракон?

Что?! Дракон? Откуда??? Они же вымерли все давным-давно! Или ушли в другое измерение. Что, впрочем, равносильно.

Только теперь я обратила внимание на замерших с вытаращенными глазами первокурсников. Все таращились куда-то мне за спину. И мне это не понравилось. Медленно, очень медленно, чтобы не разозлить ненароком дракона резким движением, я обернулась назад. Не поняла?.. А где?..

За спиной никого не было. Драконы – существа не маленькие, и в учебной лаборатории не поместятся. Может, мы все чего-то нанюхались? И поймали коллективный глюк? Ну а что? Вон, Индира запрещенное зелье сварганила нечаянно. Может, пока мы с группой Барзона разбираемся, кто-то еще что-нибудь нечаянно сотворил.

Столы, адепты, зелья, котелки и яйца – вот и все, что…

– Крммаа…

Только теперь я заметила, что на ближайшем от меня столе, в ворохе рассыпанных трав сидел… Сидело…

От неожиданности я громко икнула на всю лабораторию. Мастер Саньята ехидно поинтересовалась:

– Ну как, налюбовалась? – Я растерянно оглянулась на куратора. Слов не было. – А теперь я хочу услышать ответ на свой вопрос: откуда дракон?

– Крммаа… Маа…

Маленькое существо, размером не больше моего кулака, с чешуей цвета старой ржавчины, преданно заглядывало мне в глаза, сидя в ворохе лекарственных трав, как в родном гнезде. Из приоткрытой пасти, усеянной белыми, блестящими иглами зубов, вырывалась тоненькая струйка… дыма!

Мне не хватило времени сообразить, что это может означать. Мастеру Саньяте надоело ждать ответа и смотреть на вытаращенные глаза первокурсников. Надеюсь, я так не выпучила глаза, и не похожа сейчас на жабу, как рыжая с Индирой за компанию.

– Я в последний раз спрашиваю – откуда в моей лаборатории дракон? – Ой, святая Бригитта! Голосом мастера Саньяты можно огонь замораживать. – Все яйца были проверены мною лично. А зелье перерождения хоть и запрещенное, но все равно не может превращать утконосов в древних ящеров. А значит, яйцо кто-то подменил. И я хочу знать кто. Если в содеянном никто не сознается – Вильгельмина будет отчислена из академии без права восстановления. – Куратор посмотрела мне прямо в глаза. И я похолодела. Этого просто не может быть! Это страшный сон! Мне просто все это снится! Я сейчас проснусь, и все… – За то, что не справилась с доверенными ей обязанностями. – В глазах рыжей подружки Барзона сверкнуло торжество. – А все первокурсники до конца года будут лишены права выходить за стены академии. Это, во-первых. А во-вторых, ежедневно будут работать на академической кухне под присмотром гоблинов.

Если бы я могла, я бы торжествующе засмеялась. Работа под началом гоблинов была на втором месте после чистки клеток с подопытными животными. А полгода… Ну, вряд ли первокурсники столько выдержат. Скорее, или сами бросят учебу, не выдержав нагрузки, или их отчислят за неуспеваемость. Вот только мне смешно не было. Над самой нависла угроза похлеще.

Притихшие адепты, еще не знающие, что такое черные работы на кухне, втянули головы в плечи. Все молчали. Даже крохотный дракончик за моей спиной. В полнейшей тишине Саньята подождала для верности еще пару минут. А потом показательно вздохнула: