Рассказ о «Пурге» – выездном измерительном пункте

Жалко, конечно, что люди погибли. Но лично я считаю, что ответственность за это полностью лежит на тогдашнем руководстве США, которое преднамеренно отправило этот самолёт чудить возле наших границ.

3 сентября. Ракету запустили, и она с заданной точностью поразила все цели на Камчатке. Как обычно, автобусом нам привезли магнитные ленты с результатами телеметрических измерений на начальном участке её полета.

После изрядной тренировки методам работы с аппаратурой Спектр-Б1 во время восстановления работоспособности стойки НСУ обработка информации с выводом на бумагу всех графиков, их анализом офицерами отдела управления и докладом командованию РВСН о результатах пуска изделия прошла меньше, чем за 6 часов. После этого я должен был успеть отстыковать всё ту же стойку НСУ, подготовить ее к погрузке в эшелон, опечатать всю систему, передать её по акту под охрану офицеру, который отвечал за сооружение, где она находилась, утвердить этот акт приема – передачи у командира местной воинской части. Затем полученные графики и магнитные ленты с исходной и уже декоммутированной информацией нам необходимо было самолетом отправить на Байконур. Специально выделенный для этого самолет АН-12 уже ждал нас на военном аэродроме в районе посёлка Туношна под Ярославлем. Командованием Костромской дивизии для доставки нас магнитными лентами туда был выделен автобус. Ответственным за доставку магнитных носителей с записанной информацией командир части назначил своего заместителя, майора Урядника. Сам он остался руководить погрузкой эшелона. Вместе с заместителем командира самолетом летели двое представителей промышленности и я с супругой. Всего 6 человек. Войдя в моё положение и зная, что в этом самолете 6 пассажирских мест, командир части разрешил мне посадить в самолет жену. Вписал её в полетный лист. Запись в полетном листе военного самолета – это эквивалент билета на гражданский самолёт. При этом строго предупредил меня, что это последний раз. Она ведь не работала у нас в части. В общем, утром автобус выехал из Костромы в сторону Ярославля. По прямой от Костромы до Ярославля 63 км, по трассе 85. Даже с учётом того, что военному водителю не разрешалось вести автобус со скоростью больше 40 км, через 2 часа с минутами мы должны были быть на аэродроме. Но водитель раньше туда никогда не ездил, поэтому не знал дороги. Навигаторов в те времена еще не было. В общем, к аэродрому мы добрались, когда уже стемнело. Спросили у находившегося там на КПП дежурного прапорщика, в каком месте аэродрома нас ожидает самолет АН-12 и как туда доехать. Он проверил у всех нас документы, после чего стал долго объяснять водителю, как доехать до нашего самолёта. В конце концов ему это надоело. Он указал рукой – вон там рулёжная полоса, прямо по ней и доедете до своего аэроплана. Мы поехали по указанному маршруту. Однако через несколько минут автобус дёрнулся куда-то в сторону и остановился. В ответ на замечание водителю «не дрова, мол, везёшь», тот начал испуганно материться и показывать пальцем в лобовое стекло. Там впереди, метрах в ста, навстречу автобусу двигался, как нам показалось, огромный, похожий на комара военный самолет. Еще через секунду дверь автобуса открылась, в автобус залез какой-то военный в лётной форме и стал материться куда громче нашего водителя: «Вам что, вашу мать, жить надоело? Это не проспект, а рулежная полоса военного аэродрома!» В конце концов он успокоился, сел на место старшего автобуса и показал водителю, как доехать до ожидающего нас самолета. Сколько самолёт летел до Байконура, я не помню. Во время полета в салоне почти всё время находился один из членов экипажа. На летной форме нет погон, поэтому мы в процессе полета так и не узнали, кто он по званию. Перед самой посадкой он зашёл в кабину экипажа. После посадки самолета весь экипаж вышел из кабины в пассажирский отсек. Техник открыл дверь в грузовой. Люки выхода грузового отсека были уже открыты. Следом за экипажем мы вышли из самолета. Весь экипаж стоял возле самолета. Командир воздушного корабля дико матерился на техника, который летел с нами в салоне. Единственное, что я разобрал: «Молись, гад, советским сталеварам». Что этот техник натворил и какое отношение к этому имеют советские сталевары, для меня на всю жизнь осталось загадкой. В дальнейшем мне придётся много летать военными аэропланами. Но в таком психованном состоянии командира экипажа самолета я больше не увижу никогда. Дальше автобусом нас доставили на вычислительный центр космодрома. Супруга осталась ждать меня у КПП. А после того как мы сдали магнитные ленты с записью информации и сопровождающие их документы, уже другим автобусом нас развезли по домам.

Конец 1983 года.

После возвращения домой жена сказала: «Упаси Бог меня когда-нибудь ещё раз поехать с тобой в командировку. Даже просто так, за компанию!» Через неделю её вызвали на городской узел связи. Там освободилось место. Она была принята на работу.

Мы только что вернулись из командировки. Однако на 05.12.1983 был запланирован запуск космического объекта. Изделие запускали, с космодрома Капустин Яр. Запуск проводился в интересах Главного управления космических средств. Запускался этот аппарат как прообраз космического челнока «Буран». Так называемый Бортовой орбитальный ракетоплан БОР-4. Я уже писал о том, что в случае необходимости «Пургу» привлекали к обеспечению измерениями работ главного управления космических средств. Раньше это были только траекторные измерения. Но теперь дело дошло и до приёма телеметрической информации. Такие аппараты БОР-4 уже запускались 4 июня 1982 года и 16 марта 1983 года. Однако полученной при их запусках информации оказалось недостаточно для того, чтобы решить вопросы по их дальнейшей модернизации. Необходимо было получить как траекторную информацию, так и телеметрические данные с активного участка их полета. Оптимальным местом для приема телеметрической информации был выбран район побережья Аральского моря в окрестностях города Аральска. Измерительную технику направили туда и разместили в расположении расквартированной там авиационной части.

Запускаемый аппарат планировалось назвать Космос-1517. Пикантность ситуации заключалась в том, что для успешного приема телеметрической информации штатные антенны станций БРС-4 руководитель работ планировал силами вызванной специально для этого бригады специалистов установить на пригорке с помощью специально изготовленной для этого мачты. Однако, когда мачта была собрана и её стали поднимать, выяснилось, что место её установки необходимо было согласовывать с командованием авиационной части. В противном случае она может помешать воздушному движению во время взлета самолетов. Мачта была разобрана. Новое место ее установки согласовано, и в этом месте её снова собрали. Но все это требует времени. Из-за неготовности средств измерений запуск космического аппарата, несколько раз, переносили, а командировку нашим сотрудникам продлевали. В конце концов 27.12.1983 года Космос-1517 был запущен. Телеметрическая информация о нём была успешно принята. После этого входящая в состав одной из станций БРС-4 антенна была снята с мачты, разобрана и установлена на своё штатное место в составе станции БРС-4. Вся выполнившая свою задачу техника была погружена на эшелон и отправлена в расположение части. Следующая работа по такому объекту будет проведена ровно через год, перед самым 1985 годом. Хорошо, что Аральск находится недалеко от Ленинска. Большинство офицеров, за исключением начальника эшелона и начальника караула этого эшелона, успели добраться до нового 1984 года домой. Всё-таки Новый год – домашний праздник.

После Нового года начались трудовые будни. Необходимо было провести техническое обслуживание станций БРС-4, «Кама», «Беркут». Ведь1984 год планировался с такой же нагрузкой, как и предыдущие. Впереди были как минимум два выезда на работы.

Однако для меня, кроме обычных работ, нашлись ещё и непредвиденные. В конце февраля к нам в часть пришла телеграмма, в которой сообщалось, что на закрепленном за выездным измерительным пунктом объекте в городе Татищево Саратовской области произошла авария системы отопления. Помещение, в котором находилась наша техника, было полностью затоплено кипятком. Авария в системе отопления произошла поздно вечером в пятницу, поэтому отключить батареи сотрудники, работавшие в этом здании, смогли только в понедельник

Меня для проверки работоспособности установленной в этой части аппаратуры вызовут только через месяц после случившегося. Естественно, что, когда я приеду на этот объект, оборудование, будет находиться в ужасном, полностью нерабочем состоянии. Придется звонить на предприятие- изготовитель аппаратуры и вместе с приехавшим представителем завода заниматься ремонтом и восстановлением этой техники. Сразу восстановить работоспособность данного комплекта удастся только частично, потому что состав ЗИП данного изделия не предусматривал столь экстремальных условий эксплуатации. Но ничего, через месяц в принципе аппаратура была готова к применению по назначению. Основная сложность при проведении ремонта заключалась в том, что, хотя система Спектр была собрана в целом на достаточно современной по тем временам элементной базе, в ее комплект были включены ламповые устройства воспроизведения информации. Они-то и пострадали при затоплении больше всего. Их ремонт занял львиную долю времени. Несмотря на то, что работоспособность этих устройств была восстановлена, представители промышленности, согласовав свои действия с руководством предприятия-изготовителя, сняли эти устройства с гарантии в связи с нарушением условий их эксплуатации. Однако в целом система была теперь исправна и готова к выполнению работ по подготовке телеметрической аппаратуры для проведения очередного учебно-боевого пуска ракеты из этой части.

А учебно-боевые запуски стратегических ракет из этой ракетной дивизии проводились постоянно. Всего с 1982 года по 1987 год в этом соединении было проведено 5 или 6 учебно-боевых пусков ракет из позиционных районов полков.

Всё дело в том, что до этого не все запуски ракет из ракетных полков (пгт. Татищево), вооруженных ракетами УР-100Н (15А30), проходили удачно.

В 1978 году при проведении пуска ракеты УР-100Н (15А30) из пусковой установки ракетного полка (БРК N° 6) дивизии головная часть ракеты не попала в цель на полигоне Кура (полуостров Камчатка).

В 1979 году при пуске ракет УР-100Н (15А30) другого полка (БРК № 1) ракета взорвалась на начальном участке траектории после выхода из шахтной пусковой установки. Вторая ракета этого полка, оснащенная телеметрическими системами, отклонилась от расчетной траектории.

После анализа причин неудавшихся пусков и проведения доработок с пусковой установки этого полка вновь был проведен пуск ракеты на максимальную дальность стрельбы. Ракета снова в цель не попала. Но установленные на ракете телеметрические системы позволили установить причины отклонения ракеты: при стрельбе на максимальную дальность вследствие увеличенного расхода топлива и окислителя в баках изделия колебания (вибрации) корпуса ракеты достигают резонансных величин, недопустимых для данного изделия, что отрицательно влияет на работу его системы управления.

Командованием РВСН, Генеральным конструктором ракет УР-100Н (15А30) и конструкторами двигательной установки и системы управления ракеты были выполнены срочные работы по устранению конструктивных недостатков и просчетов, разработан комплекс доработок СУ и ДУ ракеты, которые были немедленно осуществлены на ракетах УР-100Н (15А30). Последующие пуски ракет с пусковых установок БРК № 5 (ракетного полка дивизии, пгт. Татищево) подтвердили необходимость и своевременность этих доработок, позволивших обеспечить надежность пусков ракет УР-100Н (15А30) и точность попадания их головных частей в заданные цели. После этого такие запуски проводились ежегодно. И с 1982 по 1987 годы в составе выездного измерительного пункта я участвовал в обеспечении этих запусков телеметрией.

На 1984 год Главнокомандующим РВСН было запланировано два учебно-боевых пуска ракет. Первый на июнь 1984 года, как раз из позиционного района ракетной дивизии, расположенной в пгт. Татищево Саратовской области, где я проводил техническое обслуживание аппаратуры. Второй из ракетного соединения, которое находится в городе Карталы Челябинской области. Так что через месяц после возвращения на Байконур мне было необходимо в начале июня вновь собираться под Саратов. Обслужив и загрузив в эшелон наземное согласующее устройство, сам я в этот раз снова поехал обычным гражданским поездом вместе со своим начальником. Вдвоём всё-таки веселее. Лейтенанту Баталову руководство управления неправильно оформило допуск, и в эту командировку он не поехал. Лейтенант Жилин теперь уже однозначно служил в первом отделении. Лейтенант Бутов занимался вопросами эксплуатации бытового комплекса и проживания личного состава на выездной телеметрической позиции. Слава Богу, вопросы получения секретного прибора теперь на месте решал мой новый шеф. Когда мы выезжали, на Байконуре было жарко. Офицерам было разрешено ходить без галстуков. Я в таком виде и сел в поезд. Когда приехали на место и устроились в гостинице, решил сходить в Военторг и новый галстук приобрести. Вышел на улицу и столкнулся с местным комендантом. Он сделал мне замечание и потребовал объяснений. После того, как я ему объяснил, что приехал с Байконура, а там все так ходят, он сказал: «Трое суток ареста от имени командира дивизии». Развернулся и ушёл. Я сначала подумал, что это шутка. Нашёл Военторг, купил там себе галстук и решил, что инцидент исчерпан. Рассказал об этом своему начальнику, вместе посмеялись. До прибытия эшелона на объект добирались местным автобусом. Слава Богу, на этот раз техника была уже обслужена, хотя последствия аварии могли ещё о себе напомнить. Оставалось только настроить её для выполнения очередной задачи. Зато теперь нас было двое, а четыре руки – это всё-таки лучше, чем две. Я уже отмечал ранее, что на этом объекте само изделие от полигона готовило не наше второе, а восьмое управление. Мы отвечали только за декоммутацию поступающей от объекта информации, её отображение и вывод на графики. Проводить анализ информации и делать заключение о готовности головной части и всей ракеты к запуску должны были специалисты восьмого управления, которые осуществляли руководство подготовкой и сборкой телеметрической головной части ракеты. Сразу после прибытия эшелона мы привезли к месту выполнения работ наземное согласующее устройство, подключили его к системе. Мой начальник получил секретный прибор. Провели проверку всего комплекса. Через неделю начались автономные испытания. Эти испытания мы, с моей подачи, проводили с использованием только установленной на этом объекте станции ПРА. Ламповую станцию БРС-4 на этот раз подгонять к сооружению не стали. Представители промышленности вначале хотели это сделать, но я настоял на своём. Знал бы я тогда, что на себя взваливаю. Мой начальник и командование части меня поддержали. На выездной телеметрической позиции такая станция была совсем не лишней, а аппаратура ПРА была всё-таки намного новее и надежнее, несмотря на пережитый потоп. Тем более не стоило забывать, что в самой системе Спектр-Б1 именно устройства воспроизведения информации со старых станций после восстановления представителями промышленности уже не были поставлены на гарантию, хотя и находились в рабочем состоянии.

После технического обслуживания техники начались автономные испытания. Каково же было мое удивление, когда полученная со станции ПРА информация не стала расшифровываться прибором «Муравей». Вместо телеметрических данных на установленном в стойку осциллографе – белый шум.

Был четверг. Слава Богу, что реальные работы были запланированы на понедельник следующей недели. Сотрудники управления, которые готовили головную часть, взяли для себя ефрейторский зазор. Для себя, но не для нас. Поэтому до понедельника мы должны были разобраться с тем, что случилось, и устранить все неполадки. Виктор Докин сразу спросил, успеем или нет. Сказал, что ему погоны майора нравятся. Но если не успеем, то начиная со следующей недели снова придется носить капитанские. И его успокаивает только то, что погоны капитана выглядят более серьёзно, чем погоны младшего лейтенанта, какие буду носить я. Хорошо посмеялись, пошутили. Чувство юмора, даже горькое, всегда выручало. Но что-то делать было надо. Как и положено по инструкции, проверили правильность включения всех кнопок управления. Всё правильно, но на экране всё равно белый шум. Смотрели на экран три часа. Ничего в голову не пришло. Взяли осциллограф, проверили все сигналы, которые идут на прибор «Муравей». Всё в порядке. По каждому из информационных контактов идёт код. По синхронизирующим контактам идёт синхроимпульс. Всё есть, а на мониторе белый шум. Через 3 часа приехал капитан Урядник, взял принципиальную схему стойки, техническое описание, инструкцию по эксплуатации. Начал читать главу «Устранение неисправностей», спросил, читали ли ее мы. Я сказал, что не умею читать вообще. Он ответил, что если я не умею читать, то должен думать. Для этого у человека есть голова. А не. хочешь думать головой, займись уборкой в аппаратной. Я подумал и сказал: «Дорогие граждане начальнички. Будет лучше, если вы сейчас поедете в гостиницу и не будете меня дергать. Даст Бог, что-нибудь придумаю». Самое интересное, что они меня послушали и уехали. Стемнело. В одном из окон сооружения напротив горел свет. Я вышел на улицу. Вход в это сооружение был с торца здания. Обошёл здание, нашёл вход, вошёл. Там сидел дежурный – судя по всему, во время учений, связанных с запуском ракеты, в дивизии усилили дежурную службу. Сидевший в дежурке капитан пригласил меня к себе, угостил чаем, посетовал на то, что каждый раз, когда начальству хочется поиграть в войну, сами руководители ночуют дома, а сидеть на службе по ночам приходится исполнителям – ночевать или на топчанах, или на ящиках. Спросил у него: а что, часто у вас ракеты запускают? На это он ответил, что ракеты-то пускают не часто, а вот сидеть на службе по ночам приходится частенько. Перекурив, я вернулся к себе в аппаратную.

Стал вспоминать всё, что мне рассказывал передававший установленную на этом объекте аппаратуру офицер. На часах было 4.00 утра. Вспомнил, как капитан, за которым эта стойка была закреплена ранее, рассказывал о том, что, когда представители завода поставили стойку АСМ с доработкой для использования старого типа прибора «Муравей», в автономном режиме она запросто проходила тестирование, а когда подключали сам прибор, возникали проблемы. Тогда на этот объект приезжал сам конструктор прибора. Он лично впаял в одну из плат конденсатор, после чего устройство заработало. Открыл крышку, осмотрел платы. На одной из них были видны следы пайки. Однако конденсатора не было. Полез в шкаф с документацией, нашел схему этой платы. С обратной стороны к ней скрепкой был прикреплен тетрадный лист. На нём шариковой ручкой был дорисован конденсатор с указанием его емкости и места на схеме, куда он должен быть впаян. Я нашел это место – как раз там и были видны следы пайки. Судя во всему, когда представитель завода приезжал на объект после аварии отопления, он привел схему стойки в соответствие с официальной технической документацией. А настоящих работ после этого не было. Я не стал заморачиваться – взял из ЗИПа системы Спектр конденсатор на 500 пкф, впаял его и решил испытать стойку, благо, прибор «Муравей», в нарушение всех существовавших тогда правил по режиму секретности, так и оставался подключенным. Запустил воспроизведение на магнитофоне УРЦ станции ПРА. Все работало.

Для засекречивания информации о них использовался старый прибор. Поэтому ставить на эти ракеты новый нецелесообразно. Поэтому пошли по другому пути. В наземную стойку, которая работает с новым аппаратом, внесли изменения, позволяющие использовать её со старым. Такая стойка в своём роде уникальная – она единственная, имеющая такую доработку. Однако когда установили, вроде бы проверили – в автономном режиме всё в порядке, подключили «Муравей» – не работает. Приезжал сюда его конструктор. Посмотрел. Поколдовал. Впаял в ячейку конденсатор. Теперь работает. Правда, сразу сказал, что он не монтажник. Сразу видно, что этот конденсатор ставили не на заводе. Ну, а у вас станции старые. Не ПРА, а допотопные ламповые БРС-4. Поэтому на всякий случай и дали вам телеграмму, чтобы вы привезли устройство старого типа. С новой приёмно- регистрирующей аппаратурой оно работать не сможет.

Работы по подготовке и проверке телеметрической аппаратуры, установленной на специальную головную часть ракеты, которая должна быть запущена, и телеметрического оборудования, которое устанавливалось непосредственно на ракету, шли по плану. Проводить их помогали представители промышленности. Небольшая заминка всё-таки была.

После окончания автономных испытаний проводятся испытания комплексные на выездной телеметрической позиции. Рядом с пусковой установкой запись комплексных испытаний будет производиться именно старыми станциями БРС-4. Поэтому в перерывах между этапами автономных испытаний телеметрического оборудования головной части изделия я сделал тестовую ленту и несколько раз проверил работоспособность ламповой части устройств воспроизведения системы Спектр-Б1. В это время в дивизии, как это всегда бывает при подготовке ракеты к запуску, с военными дивизии проводились учения. В один из дней после окончания текущих работ я приехал в гостиницу, и надо же такому случиться, снова столкнулся с комендантом. Первым его вопросом был – почему я не на гауптвахте, после чего он лично меня туда отвёл. Сдал помощнику дежурного по комендатуре, что-то ему рассказал и ушёл. Помощник дежурного по комендатуре был лейтенантом, выпускником параллельного курса Харьковского училища. Нельзя сказать, что во время учебы мы были друзьями, но были знакомы. Меня определили на офицерскую гауптвахту. Так как других офицеров-арестантов там не было, мне досталась отдельная камера. Вечером помощник дежурного по комендатуре сменился. Его сменщик тоже был харьковским. В общем, друг друга мы все знали, а время было советское. После смены он сходил в магазин, взял «зелёного змия». Привел с собой ещё одного харьковского лейтенанта. Затем мы «зелёного змия» приговорили. Потом появился спирт. Закуска (ужин), оказывается, на гауптвахте бесплатная. А много кушать при пьянстве – баловство. Утром на гауптвахту пришёл мой начальник. Сказал, хватит отдыхать, пора на работу. Коменданту здешний генерал уже объяснил, что срывать запуск ракеты нельзя. На мой скромный вопрос, откуда генерал обо мне знает, получил ответ, из которого, судя по всему, можно было понять, кто я, кто мои родители и кем будут мои дети. Но я ничего не понял. И мне, честно говоря, это было не особо нужно. А вот сидеть таким образом на гауптвахте понравилось. Но не всё коту масленица. Через час был на рабочем месте. Вокруг сооружения ходили военные в полевой форме. Стояла пара грузовых машин. Судя по всему, учения были в разгаре. После окончания автономных испытаний уже подготовленную к испытательному запуску головную часть ракеты, оснащенную телеметрической аппаратурой, специальным автомобилем вывозят в позиционный район. Устанавливают на ракету и проводят комплексные испытания. Стоит напомнить, что при запуске изделия в войсках оснащенная телеметрией головная часть ракеты применяется в упрощённом, по сравнению с полигонными испытаниями, виде. Вывоз головной части и ее установка на ракету производятся в соответствии с определенными нормативами, безукоризненность выполнения которых проверяется специально назначенными на учения офицерами-посредниками. Как правило, эти действия выполняются ночью, после чего проводятся комплексные испытания. При этом задействуются находящиеся на выездной телеметрической позиции станции БРС-4. После окончания этих испытаний телеметрические ленты с записью их результатов привозятся в сооружение, где находится система Спектр-Б1 для их обработки и анализа. После проведения этих действий специальная комиссия делает заключение о готовности изделия к запуску с испытательными целями. Исходя из опыта предыдущих работ по приему и обработке телеметрической информации, проведенных нашей частью, в том числе и на этом объекте, специалистами управления была подготовлена новая методика проведения репортажа о старте и полете ракеты. Путём объединения телефонных каналов выездной телеметрической позиции (ВТП) и нашей аппаратной. При этом данные ВТП будут более оперативными, а наши данные более полными в связи с возможностью проведения декоммутации информации. Пошел обратный отсчёт: 3, 2, 1 – старт. На осциллографах станции ПРА и системы Спектр-Б1 появилась картинка, подтверждающая факт приема информации о полете ракеты, по которой можно было вести репортаж. 10 секунд, полет нормальный. 20 секунд, полет нормальный, 30 секунд, полет нормальный. 60 секунд, полет нормальный. 2 минуты, полет нормальный. 3 минуты, полёт нормальный. После 10 минут полета репортаж продолжили специалисты измерительных пунктов космодрома Байконур. Через 2 часа для первичной обработки были привезены магнитные ленты со всех станций БРС-4. Информация с этих лент была тут же расшифрована, декоммутирована и записана на внутренний магнитофон системы Спектр-Б1. В связи с тем, что пуск прошел успешно, большого количества графиков для анализа начального участка полета не потребовалось. Вообще вдвоём с начальником обработку было производить веселее. Тем более что, в отличие от прошлой работы, он уже немного освоился, и в конечном итоге все работы мы выполнили к десяти часам вечера. После этого отключили наземное согласующее устройство, навели порядок, магнитные ленты сдали под роспись местному дежурному по части.

Он пошёл сдавать ключевые блокноты в секретный отдел, а я на заехавшей за мной автомашине нашей части повёз грузить в эшелон наземное согласующее устройство. Договорились на следующий день утром встретиться в гостинице. Магнитные ленты сдали под роспись местному дежурному по части. Утром нас уже ждал УАЗик, водителю которого было приказано отвезти нас на военный аэродром города Энгельс, куда должен был прилететь самолёт с Байконура. Для того чтобы переправить магнитные ленты с записью информации на вычислительный центр космодрома, мы забрали у дежурного сданные ему вчера под охрану магнитные ленты. Добрались до Энгельса, сели в самолет и поздно вечером были уже в Ленинске. Сразу сдали магнитные ленты. Когда выходили из управления, дежурный сказал, что на следующий день нам необходимо прибыть к начальнику 2-го отдела. Утром снова прибыли в управление. Прошли к начальнику второго отдела полковнику Порошкову. Он поинтересовался, как прошла работа, какие есть трудности, как мы справляемся со своей системой Спектр-Б1. Хватает ли у нас рук сразу нажимать на все кнопки? Мы ответили почти хором, что очень трудно работать без операторов. На это он ответил, что руководство уже подумало об этом, и на следующую работу нам в помощь выделят одного из опытных операторов вычислительного центра. После чего поинтересовался, есть ли уже у нас билеты до станции Карталы, где будет проводиться следующая работа. Мы чуть ли не хором ответили, что только собираемся за ними ехать. Он сказал, что это очень хорошо, а билеты нам уже заказаны – на нас двоих и на оператора, который поедет с нами. Воинское требование на этого сотрудника уже выписано. Оно у него в столе. Открыл ящик письменного стола и достал воинское требование на проезд от станции Тюратам Кзыл-Ординской области до станции Карталы Челябинской области на имя Урядник Марины Владимировны, оператора системы Спектр вычислительного центра, супруги первого заместителя командира нашей части. Честно говоря, мы сразу немного сдрейфили. Ведь теперь у командования части будет полный отчет о любых наших ошибках на этой работе. Однако потом начальник сказал, что я сам подал пример, когда взял в Кострому свою супругу. В общем, мы съездили на железнодорожную станцию, взяли билеты и через 3 дня все уже ехали в Челябинскую область, город Карталы, где Главнокомандующий запланировал очередной учебно-боевой запуск ракеты.

По прибытии на место мы разместились в гостинице.

Эшелон с техникой выездного измерительного пункта пришёл через 4 дня после нашего приезда. После его разгрузки в позиционном районе дивизии, недалеко от шахты планируемой к запуску ракеты, была организована выездная телеметрическая позиция, на которой были установлены станции приема телеметрической информации БРС-4, станции измерения параметров траектории «Кама» в комплекте с вычислительными станциями «Кедр», автомобильные приемники сигналов службы единого времени «Беркут». Два автомобиля-гостиницы 15т117, в которых была размещена часть личного состава выездного измерительного пункта. Автомобиль столовая-клуб 15т118 для их питания во время подготовки к выполнению измерительных работ. Для тех, кому не хватило места в агрегатах 5117, был организован палаточный городок. Для питания проживающих в палаточном городке была установлена полевая кухня. Отдельно был организован полевой автопарк. Запуск ракеты был назначен на 9 августа. Оставалось чуть меньше месяца на подготовку и проверку её телеметрического оборудования, устанавливаемого для контроля параметров изделия в полете.

Система Спектр в этом соединении уже стояла. Ранее из этой дивизии уже производились запуски ракет ещё до того, как был сформирован выездной измерительный пункт. Однако в отличие от Татищево станции ПРА здесь не было. Комплект системы Спектр-Б1 был довольно старым. Примерно такого же возраста, как в Костроме. Он уже 3 года стоял бесхозным. Вместе с нами в командировку приехал офицер 3-го управления Байконура, который когда-то раньше именно с этим экземпляром системы работал. И хотя сама система не была за ним закреплена, он должен был нам её передать. Для выполнения работ рядом с сооружением, где была размещена система, необходимо было установить станцию БРС-4, как это было в Костроме. Разница была в том, что в этой дивизии на вооружении стояли ракеты «Сатана», как в Державинске. Соответственно, их подготовка к запуску требовала выполнения примерно такого же объема работ, как и там. Но ничего. Глаза пугают, а руки делают.