Морская служба как форма мужской жизни

Командир роты представил на минутку, что могло бы быть, если бы они, наконец, доковыряли «англичанку». И что было бы, если он и его бойцы залегли бы просто за бугорком, а не за мысом, куда их матюгами и пинками отправил «пришелец». Бугорка просто не было! Сверху сыпался песочек и камешки. И вообще, бухточка стала просторнее! Он зябко поежился.

– Класс! – сказал Сэм, удовлетворенно улыбнулся и оглядел дело рук своих. Он снисходительно кивнул местному начальнику: – Ладно, не переживай. Все пройдет! Послужи с мое, научишься!

– Бойцы! – крикнул он, – в шлюпку! Чешитесь живее! Они уже дома, а нам еще топать и топать!

Провожая, им вынесли несколько увесистых живых крабов и большую сетку свежей рыбы. Не жалко! Отказываться не стали – затем обижать добрых людей? Да и вроде как заработали! Как там сказано: честным трудом, в поте лица своего"?

Через полчаса тральщик уже весело бежал домой, прожигая свои застоявшиеся главные дизеля. А на вершине сопки над островом вращалась, поскрипывая ревматическими подшипниками, антенна РЛС. Пост вновь заступил на боевое дежурство.

То есть – призванный из запаса на лва-три года после окончания профильного института с военной кафедрой

Стих пятый
Ефимовец Сэм

 
Командир, визжа и изгаляясь,
по-кавалерийски машет саблей
Бог простит! А опыт позволяет
Наступать уверенней на грабли.
 

(В. Жарский, Рубаи из прочного корпуса)

Когда-то давно, у флота было много баз, гарнизонов и гарнизончиков, разбросанных по всему изрезанному губами-заливами побережью Кольского полуострова. Тогда система базирования была основана лишь на военной целесообразности, исходя из реалий и военной доктрины того времени, определяемой историками как «холодная война». Что, мол, ежели да коли что, то останется хоть что-то, что сможет сражаться.

«Помни войну!» – эти слова адмирала С.О. Макарова были на видном месте в почти в каждом гарнизоне.

Это сейчас флот сжался, словно шагреневая кожа, вокруг крупных – по нашим меркам – городов, по экономической целесообразности. И все строится только исходя из постулата, что войны не будет. Хотя бы потому, что ее нам очень не хочется. И даже самое высшее военное руководство внушает: – Ребята, войны не будет! Иначе мы опять окажемся к ней не готовы!

А если кто-то в это не верит (не должен военный иметь такую психологическую установку!) – тех вышибают на «гражданку», с треском или потихоньку. Странное время… Дай-то Бог! Но не все в этом мире зависит он нашего желания!

Тогда в этих гарнизончиках, на этих базах служили тысячи людей, ежедневно выполняя свою нелегкую работу, «преодолевая тяготы и лишения. Они были объективны и реальны. Эти тяготы, их хватало. Но были и искусственные, порожденные разгильдяйством и непрофессионализмом начальников и служб обеспечения. Они прикрывались этой уставной фразой, снимая с себя ответственность. Так было…

На одной из баз хранения вооружения и материальных средств, расположенных в живописном уголке полуострова, в глубине одной из губ с поморским названием, начальником отделения хранения минного оружия служил капитан-лейтенант Волынский по прозвищу Сэм. Попал он сюда не совсем по своей воле – прослужив помощником командира тральщика, и уже сдав часть командирских зачетов, Сэм совсем было собрался будущей осенью в Питер на командирские классы. Командование само предложило ему направление, отобрав из многих кандидатур именно Семена.

– Достоин! – сказал комдив, и одобрил: – Учиться, учиться и еще раз учиться – это ты хорошо придумал! Это всегда намного лучше, чем работать, работать и еще раз работать!

Сэм с этой теорией был согласен на все сто, и уже начал готовиться к суровой учебе в любимом им Питере.

Но тут он расстроил свое здоровье, не слезая больше суток, точнее, 40 часов с хвостиком, с мостика, заливаемого штормовыми волнами. Оно бы и ничего, дело-то обычное, да сутки эти пришлись на такой собачий холод, что птицы падали на лету! А еще и встречный ветер, пробиравший до ломоты костей! У него хватило ума не утеплиться должным образом… Начхал на элементарную осторожность и она ему отомстила – да так, что обычным насморком не обошлось. Прямо, как типичная женщина – уж если ты ей хоть раз пренебрег – тебе этого никогда не забудут. И получишь по-полной, рано или поздно, в самый неподходящий момент "ножом из-за угла"! Вот и был результат!

Упаковали его в госпиталь сразу же по приходу в базу. С борта "тральца" и до скорой тащили на руках, далее, на носилках – до самой палаты, от приемного отделения, в древнем госпитале медицинских лифтов не было. Как и других – тоже!

И молодой, перспективный помощник командира попался в руки военным врачам по этому поводу. А они обрадовались и открыли в нем заболеваний – что ты! Был бы человек, а уж болезней найдем! Если прикинуть – так на пару томов малой медицинской энциклопедии.

Всё бы опять ничего, но вот дорога в командиры – раз, а потом, в перспективе в Военно-морскую академию – два, раз и навсегда закрывалась, задраилась бронированной переборочной дверью. Медкомиссию даже адмирал не уймет! Такой закон!

А раз так, Волынский, махнув на карьеру флотоводца рукой, решил уйти на берег, на предложенную ему в кадрах должность.

На новом месте служил он хорошо. По живой еще в нем корабельной старпомовской привычке, вкалывал как проклятый, тянул на себя все чужие одеяла и радовался тому, что умеет и делает больше и лучше других… Он пока искренне не понимал, почему рабочий день вдруг заканчивался в 18 часов? А дальше? Сколько еще дел можно переделать! Над ним подсмеивались – ив самом деле, еще привыкнет!

Когда он приехал на новое место службы, гарнизон сидел без связи. «Нету связи никакой, даже связи половой!» – пропел ему частушку Феликс Перцевой, капитан-лейтенант, новый сосед по комнате в общежитии.

И действительно, связи не было. Совсем. Даже с пограничниками на тыловой заставе. А база хранения и подготовки минного и противолодочного оружия – это вам не склад бэушных сапог и тапочек. Тут может произойти всякое! Теперешние террористы максимум в детский сад тогда еще ходили, или даже находились в проекте программы созидания живых организмов. И наш народ про них слыхом не слыхивал! Если только спецы какие, а так… Славное было время!

Но с чем черт не шутит, когда у Бога отпуск? Следовательно, связь нужна!

И послали из самого Полюсного радиорелейный ретранслятор, смонтированном в кунге, в таком специальном автокузове, на потрепанном и разболтанном ГАЗ – 66. Но его надо было к чему-то подключить…

Начал Сэм с того, что взял схему коммутатора, разобрал ветеранскую технику, как трехлинейную винтовку и пытался понять, в чем тут дело. Технику связи он, понятное дело, в упор не изучал, но как неглупый инженер твердо знал: вся беда любой самой высокоточной электротехники в том, что контакта нет там, где он должен быть, или он затаился именно там, где его вовсе быть не должно. Вот отсюда он и исходил!

И что вы думаете? Справился! Запчастей, понятное дело, не было давным-давно, но он всем им нашел простейшую замену. Собрал. Осталось куча лишних запчастей. Будете смеяться, но вся эта конструкция прекрасно работала и без них! Как новая, а, может быть, и лучше – все давно забыли, когда у них работало хоть что-то новое! Затем он оседлал бывшую пожарную машину, переделанную в разъездную, и поехал к пограничникам. При помощи миноискателя повышенной чувствительности он нашел место обрыва провода и починил его. Связь с тыловой заставой была восстановлена.

Президент Ефимовки капитан 2 ранга Днепров был ошарашен. Весь личный состав вверенного ему войска безуспешно сражался за связь с внешним миром уже больше месяца, а Сэму на седьмой день творения чинить было уже нечего. Даже спутниковую телеантенну «Москва» настроил, и теперь народ смотрел не только «мутные картинки», но даже целых три канала. Все тетки гарнизона получили доступ к редким тогда «заокеанским» сериалам.

Вот чего-то регулировать в другой аппаратуре он отказывался, исповедуя старое правило Мэрфи: «Не чини того, что еще работает!»

– И ты все это сам сделал? – спросил Днепров.

Сэм оглянулся, но никого вокруг себя больше не увидел.

– Сам! Я же инженер, все-таки!

– А я – кто? – обиделся командир базы.

– Вы… э… командир! – нашелся Волынский, удержавшись от предположения, откуда у Днепрова растут руки. Говаривали же на флоте: не умеешь делать сам – учи других!

– Завтра приезжает контр-адмирал Плафон… э-ээ, то есть, – Матвеев, начальник тыла флотилии, с проверкой. Будете его сопровождать и обеспечивать связью.

Все равно спросить с вас еще нечего, только пошел в ход ваш первый пакет! Еще успеете! – распорядился несколько задетый командир. Он тоже числил себя неплохим инженером. До сего момента. Может, так оно и было, только никто этого упорно и в упор – не замечал…

И, правда, назавтра к обеду прибыл новенький УАЗ с офицерами тыла. Тыл же! Да отсохнет рука, обделившая себя. Кстати, официально этот УАЗ числился за корабельным соединением. Взял адмирал в аренду, без спроса…

На сиденье рядом с водителем восседал контр-адмирал. Несмотря на относительную молодость – ему было что-то где-то к сорока, он давно носил адмиральские погоны. Он так всегда поворачивал дело, что командиры кораблей и частей оказывались сами виноваты в трудностях снабжении, в загрузке имущества, в создании запасов. Причем, командующий сам начинал верить в это, хотя человек был очень грамотный, опытный, служилый.

У начальника тыла множественные глубокие мысли и тяжкие заботы вытоптали очень заметную площадку среди волос на голове. Точнее там, где они когда-то были. За что ему давно прилепили светлое прозвище, известное всей флотилии. Зато теперь ему не надо специально голову мыть, а просто умываться по большой площади – говорили местные острословы у него за спиной.

Сэм побаивался начальника тыла, слухи о нем ходили разные и достоверные. Но Волынский решил, что они вращаются слишком на разных орбитах, а клопов, опять же, танками не давят! И сегодня же Матвеев уедет и опять появится очень не скоро.

А на базе не хватало… всего. По тем временам отдаленным и обделенным гарнизонам уделялось большое внимание… командованием. Всякие начальники складов и служб тыла чувствовали себя вершителями судеб и управу на них найти было трудно.

На каждый случай резких нападок, Днепров спокойно предъявлял копии заявок с отрицательными, издевательскими резолюциями. Он хорошо подготовился.

– Почему ваши матросы меня не боятся? Вы их разбаловали! На своих бойцов вы и ваши офицеры должны смотреть так, чтобы из них от одного взгляда все анализы потекли!

Воспитанностью и сдержанностью большой тыловик отягощен не был! Пустое! Эти качества не способствуют карьере и росту благосостояния!

Завернул на топливный склад резерва. Это была часть его непосредственного подчинения. Естественно, он сразу наткнулся на то, что ему не понравилось. Надо отдать должное – специалистом он был хорошим, и знал, что и каким документом определяется, и каким требованиям что должно соответствовать. Над казармой управления и зданиями служб долго летели пух и перья. Он распушил всех начальников, найдя для каждого из них свои «добрые слова».

Выводы, сделанные им, не радовали. Надо было что-то делать – неровен час, нагрянет сам командующий лично, и тогда и ему перепадет от всей души. Он не будет размениваться по мелочам – получат самые первые лица, прямой наводкой! Кое-какой печальный опыт уже имелся.

И тогда Матвеев решил поделиться своим настроением с оставшимися в Полюсном подчиненными. Он потребовал от Волынского установить связь. А что? Взял и установил…

И понеслась песнь о вещем Олеге! Он вспоминал всех родственников начальников служб, их мнимые физические и умственные дефекты, гробовые доски и центры всемирного тяготения с якорями во все неприличные места! Причем он говорил очень громко. Многие из нас считают, что чем громче кричишь в наши микрофоны, тем лучше слышно в паре сотен километров…

И тут Сэм вспомнил, что все разговоры по радиорелейному каналу проходят чрез все телевизоры Ефимовки. Частоты-то почти совпадают! А время – к вечеру, у телевизоров собрались жены офицеров и мичманов посмотреть какую-нибудь «Рабыню Изауру», включили свои «телики». А оттуда… на фоне мутных кадров красивой жизни – пламенная речь Матвеева, отягощенная последствиями двух высших военных образований и двадцатилетней службы…

«Надо было как-то об этом сказать адмиралу» – запоздало подумал Сэм, набрался храбрости, зажмурил глаза и выдал. Ладно, что он выступил на весь гарнизон, вплоть до отдельно взятой женщины и ребенка, так – как обещал Волынский – его должны были слушать в радиусе еще 40 км, даже скучающие слухачи норвегов!

Адмирал опешил. Все-таки кое-какое прошлое воспитание, где-то в детские голы у мамы как-то давало о себе знать. Застеснялся, в первый раз за сто лет! Но в этом должен был быть кто-то виноват!

Матвеев отпустил тангенту микрофона, сказал в него для пробы – Раз, раз, раз! Ага! Динамики молчали. Он обрадовался – теперь можно! И заорал на Сэма: – Так какого же ты такого патефона мне об этом не сказал! Связнюга! Попов недорезанный! Я тебя…

Сэм хотел сказать, что он не связист, и ко всему этому делу он относится, примерно, как представитель ООН. Да куда там! В речь начальника тыла, катившуюся лавиной, вставить слово было невозможно, да и опасно…

Чего уж там – назвался кузовом – получай груздей! Вот не буду в следующий раз тянуть на себя чужое одеяло – опять чужие же блохи покусают! – в очередной раз зарекся Волынский. Да только ничего не вышло…

Но! Тон Матвеев сбавил, Пошумев и погремев, как уходящая к горизонту буря с грозой, раздав указания, пожелания, рыкнул еще раз в микрофон.

Затем, наспех попрощавшись, впрыгнул в машину, дождался королевской свиты и… рванул по ухабистой, вдребезги разбитой дороге в сторону мурманской трассы…

– Плюнь и забудь! – успокаивал Днепров Волынского, – он уже забыл! Зато у нас теперь будет полный ассортимент продовольствия, камбузное оборудование, новые одеяла для личного состава и форма одежды! Скатертью ему дорога!

Что в переводе означало… Сами знаете! Любят у нас начальство!

Стих шестой
Битва с железным чудищем

Сэм сидел у себя в кабинете, работая с документами. Уходящее лето принесло ему ряд неожиданных приключений. Не по доброй воле, понятное дело. Он-то не турист-экстремал, а старший офицер минной группы.

Прокручивая в путанных извилинах своего могучего мозга последние события и маячившие на горизонте перспективы, он потянулся до хруста в костях и вздохнул, это привело его к мысли, что пора включить чайник и сделать перерыв на кофе.

«Не везет! Пошла темная полоса, как на тельняшке. Но, очень похоже, что меня развернуло с нормального курса и несет вдоль этой самой черной полосы!» – думал Сэм. Совсем недавно он вполне мог бы взлететь выше сопок, ага! Говорят, командир базы до сих пор, как вспомнит, то сразу прикуривает сигарету слегка трясущимися руками.

Тогда шли плановые подрывы старых списанных боеприпасов, за которые и отвечал Сэм. Минер он был действительно грамотный, обстоятельный и аккуратный. Он, похоже, знал всё! Все схемы делал так, «как учили». И все заряды были собраны как надо, и все подрываемые боеприпасы уложены как надо в специальной яме – чтобы полностью сдетонировали, а не разлетались после взрыва этой самой легендарной маме в разные стороны в свободном полете. Тоже были свои хитрости, надо кое-что знать и уметь.

А Сэм еще, на свою беду был педантичным до занудства, за что и страдал от окружающих, периодически «подкалывающих» его за это. Зато для командования он был находкой – никто не мог к нему подкопаться, наверное, минер и должен быть таким – чтобы родные его подчиненных не рыдали. К слову, его собственные родители и родные его несколько беспечных начальников – тоже.

И, может быть, Семен Геннадьевич Волынский сам бы тоже разлетелся путешествовать по миру в виде молекул и прочих кварков, кабы не его занудный характер. Хотя и случаев авантюризма на его боевом счету хватало. О чем и речь в этом рассказе. Или в стихе, раз я избрал форму для своего опуса, как "САГА".

Начиналось все очень неплохо. Пришла телеграмма о флотском конкурсе на лучший расчет по подготовке мин. В расчет Волынский пока не входил, он занимался учетом и организацией хранения минных и противолодочных боеприпасов. Но Днепров принял решения об отправке всех офицеров минной группы для приобретения передового опыта. Пусть, мол, посмотрят на всю организацию сего выдающегося мероприятия. Познакомятся с коллегами – а вдруг пригодится? Военное дело – это такая профессия, где лишних знаний не бывает. Они просто аккуратно складываются где-то на потаенных полках мозга, и забываются – до поры, до времени.

А если вдруг приходит момент – возникшая Необходимость, да еще подстегнутая адреналином, сдувает с них пыль времен и включает в работу. И это часто позволяет оставаться в живых в стычке с противником, или просто целым и не порванным на куски родным командованием. Так мыслил Сэм – ему было интересно, да и дело-то, в самом деле, полезное.

Офицеры обрадовались – все-таки разнообразие. Больше всех радовался капитан-лейтенант Федосеич, по прозвищу Старый, так он действительно был старше всех по возрасту и выслуге лет. Что-то там не сложилось у него в кадрах, засунули его в Ефимовку и напрочь забыли о нем. Наверное, даже личное дело потеряли где-то.

Федосеич – это была его фамилия, но все, кто его еще не знал, всерьез полагали, что это отчество. А Петр Васильевич каждый раз доходил до бешенства, давая почувствовать разницу в разъяснениях, не всегда вежливых и печатных.

Собрались сами, собрали расчет из опытных матросов и старшин и двинулись во флотскую столицу, на главную минно-торпедную базу флота.

Все – честь по чести, приехали, устроили свой личный состав, ознакомились с программой конкурса. Конкурс должен был состояться утром следующего дня.

И до него – уйма времени.

– Так, товарищи офицеры! – сказал Петр Васильевич, на правах старшего. Правильно – если власть валяется – ее надо брать!

И Федосеич взял ее и направил мысли офицеров в нужный сектор планирования и восприятия.

– Сейчас мы с вами едем в одно чудное место, где можно отлично поужинать, но и не только!

И они поехали в один из городков на окраине Мурманска, в злачное место под названием «Бермудский треугольник». На небольшом пространстве здесь располагалось три ресторана, которые точно – можно было соединить условными линиями в большой треугольник.

Деньги были в достаточном количестве. А куда их девать в Ефимовке? Вот и скапливались понемногу…

Свободное время – тоже, аж до самого завтра! Обилие народа и впечатлений пьянило. Это вам не пол десятка домов, где с одной стороны – залив, с другой – река, вокруг сопки и лес! Тут кипела жизнь! Надувались и рвались пузыри приключений, ощущений и ярких эмоций! И что в этом плохого?

Вечер прошел ярко и впечатляюще – как и было обещано!

Но Петр Васильевич Федосеич занялся любимым делом, позабыв свои заклятья и обещания. Он опять ввязался в борьбу с Зеленым Змеем. И, как всегда, этот проклятый Змей победил. Без особых усилий, и не по очкам – а чистая победа! Пион!

Федосеич развязал свой язык, щедро отсыпал комплименты и целовал ручки дамам. Постепенно голова у него отключалась и подключилась головка самонаведения. Она уверенно брала управления на себя!

По прикидкам Семена, водки в коллегу поместилось столько, что ему было уже плевать на внешность дамы. И Старого захомутала какая-то нахальная тетка мощной комплекции и пышных форм и отбуксировала его бренное тело к такси. Всем хочется маленького счастья и простых удовольствий, и, желательно – так прямо сейчас. И какая скотина нас за это осудит? Особенно – если все это без вредных последствий!

Машина сразу сорвалась с места и исчезла, Сэм даже не успел среагировать. Начальник минной лаборатории тоже подался к выходу под руку с длиннющей рыжей девицей. А вот Волынский, расплатившись, решил двинуться в гостиницу. После дежурства, после бессонной ночи он ничего так не хотел, как просто выспаться. Причем – как следует! А ежели попадется подружка, то ведь опять придется трудиться до утра, доказывая ей и самому себе мощь и надежность офицерского корпуса Вооруженных Сил. А раз так – вдруг придется заступить на всенощную? Только не сегодня!!! В следующий раз!

Офицеры, стоявшие на своих кораблях в ремонте в приличных городах, говорят, из двух зол надо, мол, выбирать самое длинноногое. Лучше еще – Со свободной "хатой" для встреч.

Кое-какие сомнения Сэма все-таки терзали. Офицеры бы не поняли его поступка. А те, кто остался среди сопок и крошечных домиков – вообще бы осудили и подвергли обструкции! Да они бы презрительно заплевали его!

Но собратья ушли и… да, плевать. Свидетелей – нет, а подвиги на полях любви можно не только совершать, но и вдохновленно придумывать. Пусть потом проверят!

Приняв душ, он рухнул в кровать, усталость, чувство сытости и легкого опьянения обрушились лавиной. И сообща, без малейших усилий, без особых трудов склеили ему веки.

Зато утром он легко поднялся, голова была удивительно светлая. Если бы его кто пнул бы в этот момент – он бы что-то доказал из недоказуемых теорем!

Запросто!

Прибыв на базу, он пошел в цех, где уже собирались офицеры и матросы, за столами сидела авторитетная комиссия, инструкторы расхаживали между выставленных образцов мин, щелкая секундомерами. Они готовились к проведению конкурса, прикидывая по времени технологические операции.

И тут он получил первый удар под «ложечку». Аж дух перехватило! Как будто на ринге пропустил встречный! Федосеича не было! Совсем и нигде!

Назревал неминучий скандал с суровыми последствиями. Это же надо! Уровень флота! Начальник минно-торпедного управления контр-адмирал есть – а Федосеича-то нет! Ну, нет командира расчета! Мало никому не покажется! Вот гад-то! Днепрову порвут весь дейдвуд на британский флаг. Даже – на два!

После всего, Федосеича точно посадят на кадровую лопату, сколько раз предупреждали! Что Днепров сделает с ними, Семен старался даже не думать! Командир ведь нудно инструктировал убывающих офицеров об опасностях большого города, словно цельнозапечанных девиц полумонашеского пансионата перед первым балом… Всего-то сутки назад! Свежо! И, тем не менее, «вечер удался», тудыт его эфиопа во все места колючей ёлкой!

Поди теперь доказывай, что ты не бегемот! Даже со справкой об этом… Особенно, если Старый вдруг появится и хоть дохнет на контр-адмирала, возглавляющего комиссию! Вон он, уже сейчас нацепил на нос очки и рассматривал списки.

Фрондерский настрой Сэма и чувство офицерской солидарности не позволит ему даже намекнуть командиру, что он – хороший, а это всё они… Не школьник! Поэтому достанется от всей души и всем троим! Без особых разборов.

Что делать? Начальник лаборатории Коркин наотрез отказался возглавить расчет, хотя уж он-то точно должен был знать все манипуляции на минах. Может, и знал, но откровенно сдрейфил, что ежели что не так, то с него спросят по полной. А он собрался переводиться куда-то на Балтику. Поближе к папе и маме жены, каким-то там светилам на административном небосклоне.

Семен Волынский, вздохнув, принял решение. Уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Он припомнил все, что знал о подготовке мин. В училище учился он неплохо, а уж учить там умели! И практику как-то проходил на минно-торпедном комплексе…

– Ну, Петр Васильевич, тудыт твою бабушку, тетю, маму и куму во все клюзы и порты, плохо смазанной вымбовкой! – прошипел Сэм вслух, призывая на голову Федосеича все мыслимые небесные и земные кары. Вот так всегда – у него в борьбе со змеем первой получала нокаут совесть. Потом она приходила в себя, он мучился и страдал… Но сначала за него страдали его товарищи, начальники и подчиненные.

Мысленно разодрав на груди тельник и распевая «Варяга», Сэм пошел к столу, где уже строились командиры расчетов. Выдали задания в конвертах. «Ефимовцам» досталась реактивно-всплывающая мина РМ-1. Волынский повеселел: именно по этой мине, ее особенностям и условиям постановок он в свое время писал диплом в училище!

Неожиданный поворот событий выплеснул в его кровь бочку адреналина, и все необходимые знания всплыли в голове сами собой. Их «рефери на ринге», молодой капитан 3 ранга подвел расчет к подготовленному экспонату, выдал весь полагающийся случаю инструмент.

Протяжно проревела сирена. Старт!

Быстро сообразив, что и как надо сделать, и как сократить время, Сэм поставил задачи и все дружно взялись за дело. Расчет был опытный и подготовленный, обладающий необходимыми навыками. При всех своих недостатках, залипухах и залетах. Федосеич все-таки сумел хорошо натренировать своих бойцов. Работа спорилась. Волынский тщательно проверял ввод установок в каждый прибор, положение всех элементов управления, состояние узлов.

Однак, самыми страшными конкурентами у них на однотипной мине были спецы с главной минно-торпедной базы флота, на территории которой и происходило все это действо. Естественно, у них было больше практического опыта, да и инструктора и судьи – свои доску офицеры, не должны дать в обиду. И этот факт тоже избавлял от излишнего волнения команду. Дома и стены помогают!

И вот уже виден финиш! В итоге командир расчета должен был поднести акустический имитатор и, если все собрано верно, пиропатрон мины должен был звонко хлопнуть, отделяя якорь от мины в боевой ситуации.

Командир «вражеского» расчета, глянув на Семена со снисходительно-торжествующим видом, поднес акустический имитатор к своей мине. И вот фиг там! Ничего не произошло! Где-то ошибка!

Куда девалось их спокойствие! Лихорадочные сумбурные действия ни к чему не приводили! В рядах соперников возникла видимая паника – уверенность улетучилась. И они ничего не могли понять! Еще бы пару-другую секунд – они бы рвали себе волосы на голове и некоторых других местах, покрытых шерстью! А Сэм тем временем тоже закончил все действия, согласно технологической карте. И тоже поднес имитатор к акустическому приемнику… И тоже безо всякого эффекта! Сердце сжалось, внутри как-то захолодело. Непонятно – всё было сделано верно, куда уж вернее…

Стоп, а где тут заглушка размагничивания корпуса на соединительной коробке? Ее не было! Сэм мгновенно сообразил, что мина ему досталась не учебная, а боевая, только без БЗО, и заглушки для размагничивания контактов соединительной коробки там быть просто не могло – поставленная боевая мина не нуждалась в размагничивании! И тогда Волынский понял, что делать дальше: замкнуть вручную гидростатическую группу контактов прибора ПП-58 – секунда – и корпус коробки размагничен, вторая – мина собрана, – включен акустический имитатор-схема отработала, третья гидростатическая и временная группа контактов прибора замкнута и пиропатрон якоря победно щелкнул!

Через пару секунд сработало и у соперников, которые, наконец, нашли, в каком месте на их мине закусило один из тросиков.

Победителей поздравил начальник минно-торпедного управления флота. Всё-таки «ефимовцам» дали не первое, а второе место, сказали, что работы выполнены не совсем качественно, придрались к разным мелочам.

– Ещё бы! – вслух съехидничал седоватый капитан 1 ранга, начальник минноторпедного комплекса с побережья, тоже обиженный на судей – расчет ГЛАВНОЙ базы не может быть даже вторым! Он же свой, блин, родной! И его успехи ближе к телу начальства!

Материлизовавшийся прямо из ниоткуда, Федосеич тоже поздравлял победителей, как ни в чем ни бывало, совесть, видно, еще не очнулась! И от него шел дух, как от дракона, вот-вот полыхнет на лампочку.

Вернулись домой. Скупо доложились командиру о событиях на конкурсе, не вдаваясь в детали. Днепров даже предложил отметить эту победу в узком кругу ограниченных и приличных людей.

Однако, через несколько дней, с очередной почтой в Ефимовку пришла грамота командующего флотом, который награждал капитан-лейтенанта Волынского за второе место в конкурсе боевых минных расчетов. С чего вдруг такая замена «капитана команды» прямо на поле?

У Днепрова брови полезли на лоб. Допрос Волынского и Коркина ничего не дал – молчали, как партизаны.

Сэм уверял, что ему самому захотелось попробовать.

Но Днепров не был наивным первокурсником на первом свидании с перезревшей девицей. Чтобы опытный офицер захотел выскочить, в трусах и без гранаты, на дорогу где бегают танки? Щ-а-а-с! Не то место и не тот уровень! Значит, у него просто не было выбора! А почему ему надо было принимать такое решение?

Командир сложил два и два, и сам получил однозначный ответ. И надолго заперся с Федосеичем. Казарма управления сотрясалась от рева гризли, развалившего дупло с дикими пчелами!

Через полчаса Старый вылетел из кабинета пробкой. Затем надолго пропал с глаз долой. Днями его просто не мог никто найти…

Когда Сэм после рабочего дня прибыл по вызову к командиру, там уже был Днепров, главный инженер, три рюмки, бутылка армянского коньяка и два блюда с легкой закуской.

Капитан 2 ранга сам наполнил сосуды.

– Уважаю! – Днепров скупо похвалил Сэма – за огонь на себя, за профессионализм, за любовь к нашему минному делу и даже за попытку покрыть выходку Старого обормота. Мужчина! – сказал он, и поглядел на Волынского как-то по новому, будто что-то этакое в нем только сейчас разглядел.

Это было вместо тоста. Выпили. Днепров повторил процедуру. Потом – третью. «За тех, кто в море!». А как же! Всем присутствующим приходилось в свое время «бороздить», у всех были там, море, друзья, сокурсники и коллеги.

В бутылке со звездочками «поручика» еще что-то оставалось. Посмотрев с сожалением на жидкость благородного цвета мореного дерева, главный инженер вдруг брякнул, предлагая тост: – А на трех ногах еще никто не стоял!

Все удивленно посмотрели на свои ноги, вроде бы пересчитывая, а потом, дружно, на главного инженера.

Днепров, хмыкнув, кивнул и разлил продукт армянских виноградников до последней капли и спрятал пустую бутылку в дальний ящик шкафа, подальше от чужих глаз.

– Семен Геннадьевич, а что же вы этакий талантище от людей прятали? Надо подумать, как его использовать в мирных целях, да с пользой для службы и вашей карьеры! Да сбудутся самые наглые наши ближние и долгосрочные планы!

Рюмки последовали на другую полку, ловко замаскировавшись вместе с другой троицей своих сестер среди баночек с тушью и гуашью для схем и плакатов. Командир нахмурился и тоном приговора сказал: – А Старого я больше никуда не выпущу, коли оно так, и даже «шила» он у меня здесь не получит! Хотя… Да вы ему все равно нальете… Слаб человек!