Больное дитя эпохи застоя. Мартиролог С. Иконникова

© Капустин В. Ф., 2022

© Логос, 2022

Больное дитя эпохи застоя
(дополнительные материалы из архива С. Иконникова)

Однажды в узком диссидентском кругу на 42-м км от Москвы (по Казанской дороге) мы слушали «Голос Америки», ловя убегающую волну на стареньком радиоприёмнике, и говорили о правах человека, о свободе, демократии и независимом и свободном искусстве, о доносящихся «из-за бугра» свободных песнях А. Галича и о стихах И. Бродского. Тогда была в самом разгаре развёрнута клеветническая кампания и травля А. Д. Сахарова.

Я только что прочитал «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына ― и снова принялся за моего «Иконникова», не надеясь его когда-нибудь закончить…

В нашем узком кругу единомышленников (а сказать откровенно, скрытых диссидентов) мы провели блиц-опрос, выбирая вопросы из шапки, которые были написаны на крошечных листочках бумаги.

Я быстрым меленьким почерком написал свои ответы. Потом, дома уже, прочитал их и сам для себя их назвал «Анкета Иконникова».

Иконников ― это дитя самой застойной поры, какую когда- нибудь переживала Россия.

Иконников ― это больное дитя «эпохи застоя». Пытливому племени молодых художников этого времени я свою книгу и посвящаю.

Вот какие вопросы выпали мне:

1. В: Иногда по одной фамилии можно узнать, каков человек: потомственный скотовод, гробовщик или маляр. В Вашем роду писали иконы? Или производили гробы?

О: Мы ― иконописцы потомственные.

2. В: Вы верите в возрождение православия на Руси?

О: Оно уже возрождается.

3. В: Вы бы хотели писать иконы?

О: Я их пишу.

4. В: Какие слова из Евангелия Вам ложатся на душу?

О: «И ранами его мы исцелились».

5. В: Что бы Вы делали до 17-го года?

О: Писал картины, примкнул бы к русскому авангарду (сезаннистам: Фальку, Филонову, Ларионову, Лентуллову, Куприну, Кузнецову).

6. В: Вы бы хотели родиться в другой стране, кроме России?

О: Ни за что. Россия ― самая замечательная страна, где нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы нога не угодила в капкан…

7. В: Вы бы хотели родиться и прожить свою жизнь в дореволюционной России?

О: О, да! Хотя это не был капиталистический рай.

8. В: Какое самое ужасное зрелище или какое божественное потрясение Вы пережили в своей жизни?

О: Моё детство.

9. В: Если бы Вам предложили съесть пять порций второго, какое блюдо Вы бы предпочли?

О: Вареники с вишней или с творогом.

10. В: Какой налёт человеческих пороков Вам невыносимей всего наблюдать?

О: Мещанство.

11. В: Ваши любимые художники Запада?

О: Ван Гог, Сезанн, Гоген.

12. В: Ваш любимый писатель или поэт?

О: Лермонтов.

13. В: Какое время суток Вы предпочитаете для работы: утро, вечер, ночь?

О: Я ― сова. Ночь.

13а. В: Если бы Вы были скульптор, Вы бы стали гоняться за черепом Ленина, чтобы вылепить его голову?

О: Этот человек изваял себя сам. Это величайший скульптор от политики.

14. В: На Ваш взгляд, трагическая, печальная и бесконечно пронзительная судьба Ван Гога возможна в нашей стране?

О: У нас всё проще, глубже, глупей и, конечно, печальней.

15. В: Перефразируя Тютчева, Россия, по-Вашему (в свете недавних пражских событий), ― это действительно сфинкс?

О: Сфинкс и свинтус порядочный… (Вспомните слово «чушка» А. Блока и его высказывание о России, которая его сожрала).

16. В: Как Вы относитесь к свободомыслию в нашей стране и вообще к словам «узники совести»?

О: Всякий мыслящий человек может быть не понят своими современниками и считать себя узником совести.

17. В: Кто Ваш любимый русский художник?

О: Григорий Сорока.

18. В: Вы любите музыку?

О: Я её чувствую.

19. В: Чего Вы больше всего боитесь на свете?

О: Неволи.

20. В: Вы верите, что над русскими поэтами висит рок?

О: Верю.

21. В: Что Вам приятнее делать, чтоб заработать на кусок хлеба: писать картины или красить забор?

О: Красить забор.

22. В: Сальвадор Дали, по-Вашему, ― сумасшедший художник?

О: Он всю жизнь потратил, чтобы казаться больным. Но надо esse quam videri.

23. В: Пабло Пикассо, по-Вашему, ― гений?

О: Пикассо ― мой любимый современный художник, он ― гений.

24. В: Вы что, полагаете, Поль Гоген и Феофан Грек ― это действительно ягоды одного поля?

О: Да, одного: на вкус довольное редкие, у меня сейчас их подобие во рту…

25. В: Что Вам больше по душе: эпатировать публику, дурачить её или насмехаться?

О: Говорить истину.

26. В: Вы ― юродивый, отверженный или еретик?

О: Homo sapiens (человек мыслящий).

27. В: Вас пугает направление в искусстве «соцреализм?»

О: Настораживает.

28. В: Какой цветок (цветы) Вас умиротворяет?

О: Сирень.

29. В: Вы любите пауков?

О: Я люблю рассматривать их паутину, они искусные обманщики.

30. В: У СССР как общественно-политической формации есть будущее?

О: (Без ответа).

31. В: Вас восхищает имя Сталин?

О: (Без ответа).

32. В: Если бы Вам предложили уехать на Запад, какую бы страну Вы выбрали: США, Израиль или Австралию?

О: Россию (до 17-го года…).

33. В: Вы действительное верите, что партия КПСС ― наш рулевой?

О: Рулевой в канаву…

34. В: Вас пугает, настораживает или выводит из себя направление в искусстве «соцреализм»?

О: Вызывает тошноту.

35. В: Вы любите Ленина?

О: (Без ответа).

36. В: Вы ― интернационалист, антикоммунист, анархист, инакомыслящий?

О: Правдоискатель.

37. В: Вы из породы самоубийц?

О: Нет, я из породы тех, кого убивают.

38. В: Только что пришло печальное известие о самоубийстве замечательного поэта-песенника Е. Ш-ва. А месяц назад у себя в мастерской повесился известный художник-авангардист Н. П.

Как, на Ваш взгляд, должен поступать поэт или художник, если он посажен в клетку и ему позволяют тянуть всего одну ноту?

О: (Без ответа).

39. В: Пушкин правильно сделал, что подставил свою гениальную голову на дуэли глупцу?

О: Пушкин должен был стрелять сразу, как только увидел Дантеса, не доходя до барьера ― стрелять пять раз!

40. В: А Лермонтов?

О: Лермонтов должен был застрелить Мартынова ещё в Юнкерской школе, правда, он тогда бы был кто-то другой…, а не Лермонтов…

39а: В: Вы любите людей?

О: Да.

В: А люди Вас?

О: Надеюсь.

40а В: От какой русской картины у Вас проходят мурашки по коже и с которой Вам хотелось копировать?

О: «Запорожцы» И. Репина.

41. В: Если бы Вам была уготована казнь на Красной Площади (скажем, в числе бунтовщиков Пугачёва), какую смерть Вы предпочли?

О: Быть посажену на кол, «нэ скыглыча и нэ скаржичись». Это наша потомственная казацкая смерть…

42. В: Какая черта Вашего характера вредит Вам больше всего и от которой Вы бы хотели избавиться?

О: Гордость.

43. В: Какому былинному герою или загадочному персонажу народной фантазии Вы бы хотели подражать?

О: Казак-Мамай ― странное, очень притягательное порождение народной фантазии на Кубани. Этому персонажу я бы хотел посвятить цикл картин.

Зосимова Пустынь

Бывают странные сближенья.

А. С. Пушкин

То, что я взял для моего Иконникова: его фигуру, его физиономию художника, его биографию, его картины, стихи и людей, которых он знавал в Москве, ― для многих покажется чистым художественным и литературным вымыслом.

Но так ли это? Я б предпочёл об этом молчать. Но в глубине души, кажется, я всё-таки желал, как всякий художник, чтобы моему художественному вымыслу верили больше, чем реальности…

Но реальность иногда заявляет о себе довольно резко ― только что до меня дошла печальная весть, что ветхий осколок серебряного века нашей культуры, одесситка, подруга В. Катаева и И. Бабеля, а также покровительница и друг С. Иконникова Марья Феофановна Л. умерла. Эта печальная новость пришла как раз в то время, когда другой обломок того же века Ирина Одоевцева возвратилась в Петербург.

Пушкин как-то сказал: «Бывают странные сближенья».

Итак, как следует из вышесказанного, старая и во многих отношениях замечательная женщина Марья Феофановна существовала в реальности? Да, существовала.

Вскоре по каким-то делам я поехал в Малаховку и решил ещё раз навестить тот дом с благоуханным жасминовым и сиреневым садом, где некогда «под зонтиком тишины» жил и творил С. Иконников и где после его гибели я обнаружил его архив.

Увы! От ветхого дома в Малаховке не осталось и следа: на прежнем месте молодые бойкие люди затевали новое строительство.

Я уехал в Москву и стал подумывать о съёме дачи на новый сезон.

Через доверенных лиц меня познакомили с яркой и оригинальной женщиной В. И. Пташкиной, которая сдавала на лето дачу и даже участок земли, где я мог копаться на чесночных или кориандровых грядках для души.

Я поехал к ней на дачу в Зосимову Пустынь, что по Киевской дороге, неподалёку от Москвы.

Место мне понравилось, дача ― тоже: мне был отдан на лето весь верхний этаж, я заглянул туда и ахнул! Это помещение, довольно светлое и просторное, идеально подходило мне под мастерскую. Более того, тот хлам, который я обнаружил там: антикварная мебель, посуда, ковры, железная кровать, книги и журналы по садоводству 50-х гг. как напоминание об ушедшей эпохе, и даже большая соломенная шляпа, которая у нас на юге называется Брыль, ― всё это мне сильно напоминало дом в Малаховке и мастерскую С. Иконникова.

Воистину, слова Пушкина пророческие: бывают странные сближения.

Ничтоже сумняшеся я решил одним ударом в это лето убить двух зайцев: во-первых, оборудовать себе мастерскую, а во-вторых, реконструировать мастерскую С. Иконникова.

Меня крепко захватила эта идея!

Я привёз из Москвы свой мольберт и пару картин С. Иконникова. Я развесил почти те же репродукции великих картин, которые я видел у Иконникова…

Но, увы! Я успел сделать только пять или шесть хороших снимков, и скоро мне пришлось расстаться как с этой хорошей затеей, так и с дачей в Зосимовой Пустыни…

Но это слишком болезненная тема для меня ― это тема другого рассказа, которого я, быть может, не коснусь никогда.

* * *

– О чём, прозаик, ты хлопочешь? ― нас, светских литераторов, спрашивает Пушкин.

Мы всяк по разному начинаем чесаться, грызть ногти, перемигиваться…

«Не хлопочите, ― скажет как будто нам Пушкин, ― я между своих строчек всё уже за вас написал…»

Но мы хлопочем: тот о гонораре, тот о рецензии, тот о ежегодной литературной премии, тот о квартире, о даче в Переделкино, и только один или два из нас 10-ти хлопочет о правде, о художественной правде в своём творчестве.

Литература теперь поставлена на поток ― один рассказ или роман мало чем отличается от другого…

Мы хлопочем ― и в самом деле, нам есть о чём хлопотать, ― и прежде всего о художественной правде в литературном творчестве.

* * *

Люблю И. Бунина, люблю его «Антоновские яблочки». Когда я впервые прочёл их (этак лет 20 назад), в ушах у меня зазвенело, дыхание выровнялось, а перед глазами промелькнуло как будто какое розовое облако.

– Хорошо! ― сказал я.

Но вот через несколько дней я взялся за томик рассказов Леонида Андреева, прочел его страшного Василия Фивейского. Моё существо всё попятилось как будто куда-то внутрь, и всеми фибрами души я выдохнул:

– У – ух ты!

Как художник А. Андреев, по-моему, недопонят. Своей кистью он владеет так же мощно, как и Бунин, а иногда и помощней.

* * *

Если литератор с кривыми зубами, как ржавые гвоздики, кусает вас со знанием дела: не щадит ни вас, ни одной точки с запятой и потом на все четыре стороны отпускает ― это наверняка неудачник-поэт. Настоящий поэт должен иметь чистые зубы…

О провинциализме в искусстве

В мой дом снова ворвался вулкан Пикассо! Книгу о нём (очень хорошо иллюстрированное издание) я дал приятелю на один месяц. Я тосковал без Пикассо, мне недоставало его сокрушительной манеры говорить на языке красок, линии, пятна, коллажа, офорта, литографии, рисунка.

Какой универсализм, какая техника, изобретательность ― и вообще, какой великолепный и великий художник Пикассо!

То, что у нас теперь делают в области живописи (шиловы, глазуновы, андрияки), ― это обмылки классики…

Как можно не видеть универсализм, мастерство и «гениальное беспокойство» художников Запада и свою провинциальную ограниченность?

Один французский художник (бывший наш соотечественник) так сказал об А. Шилове, что он провинциал, его манера видеть, мыслить и рисовать выдаёт в нём ограниченного человека, который мог вырасти только в глуши.

Но Шилов родился в Москве, учился в Москве ― наконец, ему открыли галерею в Москве. Но его провинциализм от этого только углубился.

Теперь впору говорить и о провинциализме Москвы не как центра и сердца искусства, а как его окраины…

* * *

Его имя начинается с шипящего звука, как и великое имя Шагал. Но нынче я узнал, что он не хочет шагать в одной шеренге с последним. Более того, он хочет шагать впереди последнего! Таким образом, он сам себя попросил отправить куда-нибудь на ща… (Щагал? Не правда ли, стоит заменить одну букву, и с наших глаз словно упала завеса).

Итак, о таланте подлинном и мнимом. Подлинный талант отражается на всём, как свет на каких-нибудь стеклах витрины. Но и не талант или, скажем так, талант сомнительный, виден во всём.

Теперь у нас имя художника (назовём его для краткости Ща…) превозносится так, как будто встал из могилы Карл Брюллов и своей блистательной кистью начал возрождать салонное искусство 19-го века. Но то ведь Карл и 19-й век, Италия, классицизм, Императорская Академия и проч. Но теперь мы наводим глянец и дивимся, не ведая чему…

О, у этого Ща… недурственный вкус к безбедной жизни и дутой славе! Он имеет внушительные апартаменты, именуемые мастерской, рамы его картин иногда дороже самих картин и вместе с ними стоят баснословные деньги, ему благоволят сильные мира сего и открывают прижизненные галереи. А всё почему? Потому, что этот третьестепенный талант умеет делать то, что не умеет делать талант подлинный. Он рекламирует свою изобразительную продукцию так же, как иная кондитерская фабрика фантики от конфет. Репродукциями его картин оклеены окна и панели метро. Его грозный облик, похожий на Фамусова, вас преследует от метро и до метро. Указательные стрелки в сторону его галереи постоянно попадаются вам на глаза. Пустые стены его пустующей галереи украшены тем же, чем и стены метро ― громадными репродукциями его картин, опять же похожими на рекламу кондитерской фабрики.

Ах, оставим это! Так может не любить искусство в себе и лишь себя в искусстве только посредственность. Или талант третьестепенный, мелкий талант.

От такого сорта людей ещё Маяковский отмахивался, у него с ними был разговор короткий: он их посылал к такой-то матери или куда-нибудь ещё на «ща»…