Тверские перекрёстки. Выпуск 5

Редактор Виктор Алексеевич Серов

Дизайнер обложки Виктор Алексеевич Серов

© Виктор Алексеевич Серов, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-6064-1 (т. 5)

ISBN 978-5-0056-1208-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Тверские перекрёстки» —

удачное, сразу привлекающее к себе читательское внимание название выбрали для поэтического сборника его создатели. Здесь вам и география – обширная, равная по площади иному европейскому государству Тверская область, и суть – скрестить на страницах книги поэтические дороги в самых неожиданных направлениях. Рядом с авторами севера области (Весьегонск, Максатиха, Красный Холм) вы обнаружите юго-запад (Андреаполь, Нелидово, Пено), с восточного уголка (Бежецк, Сонково, Кашин) тянется тропинка к центральной части (Торжок, Тверь, Вышний Волочёк).

Неожиданной может показаться и компоновка – нет привычного расположения в алфавитном порядке (ни по авторам, ни по месту проживания). Нет единой темы, жанрового единства. Во всем намёк на широкий размах и разнообразие поэзии нашего края. Сближает столь разнообразные творения то, что каждый представленный автор гармонию явно поверяет алгеброй. Потому стихотворные подборки заметны, интересны, качественны.

Это пятый и точно не последний выпуск «Тверских перекрёстков». Есть где черпать ресурсы. Просторна Тверщина, богата на талантливых людей.

Поэты, чьи стихи нашли свое место на страницах становящегося всё более популярным издания, благодарны составителю, редактору, корректору, дизайнеру в едином лице Виктору Алексеевичу Серову за его бескорыстный труд.

М. Петрова,

филолог, член Союза журналистов СССР и России.

Вера Грибникова
г. Тверь

Родилась в благодатном верхневолжском краю, в посёлке Селижарово. В Твери живу с 1977 года. По профессии – водитель трамвая, с которым не расставалась целых 33 года. Первые стихи проклюнулись в раннем детстве, но серьёзный вкус к творчеству появился в зрелом возрасте. Стихи, сложенные под стук трамвайных колёс привели в Союз писателей России. Позднее была рекомендована и принята в Союз писателей Крыма. Из многочисленных побед в различных конкурсах считаю самой весомой награду княжны Надин Лилиан Глинской (Нью-Йорк, США) в конкурсе «Надежды лира золотая», в котором участвовало 41157 русскоязычных авторов. Веду литературные мастерклассы по стихосложению при библиотеке С. Д. Дрожжина. Руковожу Тверским областным творческим объединением «Ковчег».

Верхневолжье

 
Кланяюсь тебе, селенье Пено,
Ты запало в душу неспроста.
Вечер пахнет свежестью и сеном,
А река по-девичьи чиста.
 
 
Волженька, любимица Валдая,
Колыбель твоя невдалеке,
За порог родимый выбегая,
Исчезаешь в местном озерке.
 
 
Будто заключил тебя в объятья
Расторопный здешний женишок.
Вырвалась! Нырнула под мосток,
Оправляя голубое платье,
 
 
И заторопилась по равнине,
Весела, беспечна и нежна…
Будешь ты Великою Княгиней,
Юная Валдайская княжна.
 
 
Ох, и далека твоя дорога,
И терниста, что ни говори.
В добрый путь, девчонка-недотрога,
Мы ещё увидимся в Твери.
 
 
Ну а здесь – петух крылами машет,
Старый дом, духмяный сеновал.
Не реки исток, а жизни нашей.
Кланяюсь началу всех начал.
 

Весна

 
В начале славного пути
Весна, совсем ещё ребёнок,
Спешит в апрель переползти
Из мокрых мартовских пелёнок,
 
 
И там легко рванётся в рост.
Девчонкой ловкою да смелой
Бросает наземь горсти звёзд:
Лиловых, синих, жёлтых, белых…
 
 
Грачи восторженно галдят,
Вернувшись на свои гнездовья,
И вербы-лапушки глядят
На мир с великою любовью.
 
 
Все ручейки и речки – всклень!*
Всё чаще фейерверки почек!
Какая сонь? Какая лень,
Когда весна везде хлопочет?!
 
 
А ну дружней берись за гуж,
На отдых и минутки жалко!
А ну-ка из квартир и душ
Весь мусор выбросим на свалку!
 
 
И в колокольный светлый час,
Чаруя щедростью и статью,
Весна у храма встретит нас
Невестой, в яблоневом платье.
 

*всклень – полнёхоньки, полны по края.

Радужная суть

 
Прижмись ко мне, послушай… ты поймёшь,
За что люблю я тёплый летний дождь:
 
 
Люблю его за радужную суть,
За устремленье вымыть всё на свете
И гением уборщика блеснуть,
Преумножая радость на планете.
 
 
Он поутру мальцом присеменил.
Прибила пыль метёлочка тугая.
Но туча приплыла черней чернил,
Звериною лохматостью пугая.
 
 
Дождишко вмиг до ливня возмужал
Не детской обзавёлся погремушкой.
Он пыль и зной легко в горсти зажал
И занялся весёлой постирушкой.
 
 
Я труд его пятёркой оценил,
А ты дождём прониклась, дорогая?
Он под навесом нас уединил
И даже стихнув, за собой манил,
Цветной дугою поле запрягая.
 
 
Взгляни, опять на дитятко похож
В парные дали семенящий дождь.
 

Озорница-Осень

 
Вглядываюсь в осень изумлённо —
странные творит она дела:
в золотистый шёлк одела клёны,
а потом взяла и подожгла!
 
 
Запылали, искры осыпая,
вот уже осины занялись.
Поднялась переселенцев стая,
оглашая жалобами высь.
 
 
Всё же спохватилась озорница,
третье утро прячусь под зонтом.
Но она не слишком суетится —
воду носит частым решетом,
 
 
дождик сея меленький да тощий,
и, на всякий случай, всё подряд
поливает. Угасают рощи,
сбрасывая тлеющий наряд.
 
 
Залила. На грустном пепелище
сникла осень, боязно самой.
За проделки оправданья ищет,
ведь ответ держать перед зимой.
 
 
Сменщица досталась ей крутая,
ежели прогневаешь – беда.
Хорошо бы с перелётной стаей
улизнуть от грозного суда.
 
 
Но пустынно в поднебесной хмари,
лишь вороны местные орут.
И со вздохом осень студень варит —
салом* жирно заливает пруд.
 

*Са́ло – густой слой мелких ледяных кристаллов на поверхности воды перед ледоставом.

Добро и зло

 
Добро и зло – извечная вражда.
Добро и зло – цветущий сад и вьюга.
Какое счастье поддержать друг друга,
Когда по-волчьи скалится нужда.
 
 
Обыденности жёсткая игра…
Всё вкривь да вкось, хотя примерки строги.
И пусть для зла – широкие дороги,
Я выбираю тропочку добра.
 
 
Её торили много сотен лет.
И вслед за мною кто-нибудь шагает.
Я неприметный оставляю след,
Но главное – тропа не зарастает.
 
 
И если ваше горькое «вчера»
В таком же «завтра» не сулит удачи,
Сверните на тропиночку добра,
Где, отдавая, станете богаче.
 
 
В одной тропе, конечно, мало толку.
А если сотни троп соединить?
Ведь у истока перепрыгнешь Волгу,
А возле устья?
Плыть не переплыть!
 

Цикл «Пешки»

 
На войне как на войне
 

Мной жертвуют. Я – пешка.

Людмила Прозорова

 
Как часто смотрят с явною усмешкой
На героиню шахматных боёв,
Не разглядев, что маленькою пешкой
И конницу прикрыли, и слонов,
 
 
И штаб, где королевская чета
Со свитою отборных офицеров.
Мы – клетчатого фронта пионеры
И авангардом ходим неспроста,
 
 
Поскольку не умеем отступать,
А рубимся направо и налево.
И если гибнет королева-мать,
Одна из нас, пройдя сквозь вражью рать,
Добыть сумеет титул королевы.
 
 
Вот замер строй. Горнист прижал трубу
К своим губам. Сигнал певуч и звонок.
Сейчас одна из пеших амазонок
Шагнёт вперёд испытывать судьбу.
 
 
Горячий конь в затылок дышит мне,
И напирает слон своею тушей.
Ну что же… На войне как на войне.
Да сохранит Гроссмейстер наши души!
 
 
Третий слева
 

Шахматы похожи на жизнь.

Борис Спасский

 
Я третий слева. Пешка. Рядовой.
Не выделяться – это наша доля.
Я встретил нынче утром, боже мой,
Взгляд королевы – и попал в неволю.
 
 
Весь день твержу себе: «Не сметь! Не сметь!
Случайность это. В том судьбы насмешка.
Ты безнадёжен, глупая потешка,
Ты – пешка, обреченная на смерть,
 
 
И можешь быть обвенчан только с ней.
Бросай же сердце, полное отваги,
Любви и страсти – под удары шпаги,
Иль под копыта бешеных коней!»
 
 
И вот, чины и титулы кляня,
Кидаюсь в бой под лезвия и пули,
Чтоб все мои мечты навек уснули.
Но почему судьба щадит меня? —
 
 
Шарахаются кони и слоны,
И пуля-дура мимо пролетает,
И сталь клинков меня не задевает…
Зачем же так любезен Бог войны?
 
 
Зачем же вновь я ощущаю взгляд?
Печальный нежный взгляд. О, Королева!
Под вашим взглядом гибнет третий слева,
А в остальном сам черт ему не брат!
 
 
Последний знаменосец
 

Пешки – душа шахмат…

 

Франсуа-Андре Филидор

 
На поле боя только смех врага:
Легко далась победа, даже слишком.
Но знамя не склоню к его ногам,
Хотя в живых лишь я да королишка.
 
 
Порфироносец злобен и кичлив.
Не дай Господь такого командира.
Свои полки бездарно положив,
Дрожит, белей парадного мундира!
 
 
Величество в других сраженьях смел —
Всё больше по пирам да по девицам.
В чужих альковах сильно преуспел,
И здесь хотел за юбкой схорониться:
 
 
Сражалась Государыня за трон —
Мелькала белой молнией повсюду.
«Гарде!«* – кричали ей со всех сторон!
…Не уцелела. За него – иуду…
 
 
Вот и мои секунды сочтены.
С трудом передвигаюсь, не до спешки.
Скулит правитель-мокрые штаны,
Командующий знаменосца-пешки.
 
 
Гогочет чернота-офицерьё,
Глумится: «Шаг налево! Два направо!»…
Мотается за мною, ё-моё! —
Владелец уничтоженной державы!
 
 
Он жаждет жизни. Я же смерти рад.
Колите, черти! Сабли вон из ножен!
Вот та-а-к!
…нежна ты, матушка-земля…
доносит эхо вопль короля
и трёхэтажный офицерский мат:
«Низложен!»
 

*Гарде – предупреждение «Королева в опасности!»

Старицкий Пегас

 
Небо куполами подпирается —
Тяжелы седые облака.
Здравствуй, белокаменная Старица!
Здравствуй, пережившая века!
 
 
Древности твоей прикосновение
Суеты снимает канитель.
Встретила гостей церковным пением,
Окунула в снежную купель.
 
 
Вкусные дымки плывут над кровлями.
Господи! Какая красота!
Берега друг с другом поздоровались
Мощными ладонями моста.
 
 
Вьётся снег, играя с ветром в салочки.
Полынья глядит, разиня рот,
Как по склону пролетает в саночках
Юный героический народ.
 
 
Мы мгновенно молодеем душами,
Просим санки… тут же отдаём:
Боязно, а вдруг своими тушами
Стену монастырскую пробьём?!
 
 
И хохочем, весело, до колики.
И смеётся Старица сама.
А вокруг – церквушки, колоколенки,
Помнящие Пушкина дома.
 
 
А средь них и дом купца Филиппова,
Где гостил великий наш пиит.
Что за диво? – у аллеи липовой
Пегий конь на привязи стоит.
 
 
Как подарок нам, как Божье знаменье?
Или Музы местной озорство?
Подошли к Пегашке мы и замерли
Возле глаз диковинных его.
 
 
Крылья скрыты где-то под седёлкою,
Им порхать снаружи не с руки,
Но сияют под роскошной чёлкою
Нежно-голубые светляки!
 
 
Оторопь… потом восторги бурные,
Восхищенья полны голоса!
А Пегас косит глаза лазурные,
Заставляя верить в чудеса.
 
 
Грубые ремни, узда треклятая!
Распряжём, и сможешь ты взлететь.
Но пришёл хозяин, рожа мятая,
Рухнул в сани и взлетела плеть…
 
 
Дни в галоп! Спешат круги очерчивать.
Где ты? Как ты, старицкий Пегас?
Расцветают в памяти доверчиво
Незабудки лошадиных глаз.
 

Сказ о горной речке

 
Я – горная речка, мне мало простора,
Мне зябко и тесно в скалистом плену.
Я рвусь на равнину, сметаю заторы
И рой валунов разгоняю по дну.
 
 
В неистовом беге, кипучею лавой
Я бьюсь об утёсы и падаю с круч,
Ведь там, на равнине, в некошеных травах,
Ты ждёшь меня, любый, глубок и могуч.
 
 
И пусть сторожа мои злы и проворны,
Я дикая речка, я вырвусь, родной!
Ты знаешь один, как нежна, как покорна
Я стану под тёплой твоею волной.
 
 
Ты близко, вот-вот и объятья раскрою,
В любимых волнах раствориться хочу,
В единое слиться, изведать покоя…
О, Боже! – в прорытый канал грохочу!
 
 
Ловушка! Назад! Дотянись ко мне, милый!
…Всё тише и глуше клокочет вода.
Борьба бесполезна, кончаются силы.
Ну вот и иссякли. Теку в никуда…
 
 
Теперь я закована в русле бетонном,
И в новой тюрьме всё такая же стынь.
Безмолвные воды текут обречённо
Среди необъятных суровых пустынь.
 
 
Я… мёртвая речка
 

Человек дождя

 
Ты позвонил. Наверное, к дождю.
Он огорчить кого-то не преминет,
А мне приятно, что небес бадью
Господь опять на город опрокинет,
 
 
И дождик лихо поведёт обстрел
Всего живого, и дорог, и зданий.
Но мириады метких, мокрых стрел
Порой, весьма полезны для свиданий.
 
 
Я непогоду славлю неспроста
И не забуду в плащ упаковаться.
Ты только прихвати шатёр зонта —
В его мирке так сладко целоваться
 
 
И прятаться от посторонних глаз.
Пусть их увозят влажные трамваи.
Ты по-зво-нил! И сам Господь за нас —
Роскошной тучей небо укрывает!
 

В реанимации

Г.Б.

 
Отзовись на оклик мой,
Он уже не повторится.
Обретает небо птицу,
Наречённую душой.
 
 
Медприборы-сторожа
Понапрасну длят неволю.
Отзвенела песня боли,
И мгновения дрожат,
 
 
Обрываясь в никуда
Гулкой медленной капелью,
Чтоб за чьей-то колыбелью
Снова выстроить года.
 
 
Наплывают миражи
Прошлых лет и лица… лица…
А капель ещё сочится…
Ты обиды не держи
 
 
И шагни за ту межу,
Что разлад провёл меж нами.
Птица хлопает крылами!
Торопись! Я ухожу!
 
 
Чуть помедлишь, и уже
Не успеем повиниться.
Я твою жалею Птицу! —
Тяжко с камнем на душе…
 
 
Вот и выпрямил черту
Самописец виновато.
Всё же белые халаты
Затевают суету.
 
 
Как тревожны голоса…
Стены призрачны и зыбки…
Сквозь печаль твоей улыбки
Взмыла птица в небеса.
 

«Это райское время тяжёлых душистых плодов…»

 
Это райское время тяжёлых душистых плодов.
Щедрым, бабьим, прощальным теплом дышит вечер осенний.
Хорошо, что асфальтовый панцирь больших городов
Украшают, покуда, оазисы частных строений.
 
 
Это райское чувство блаженства в застольном кругу!
Все печали мои костерку отданы без остатка,
Позабыты заботы, и только унять не могу
Непонятной тревоги, сжимающей сердце украдкой.
 
 
Оттого ли, что рядом гудит муравейник-вокзал
И кричат поезда с неизменной дорожной тоскою?
Оттого ли, что снова мы рядом и Ваши глаза
Властно манят в бездонье своё и лишают покоя?
 
 
А за грядками яблони ветви голубят луну.
И становится дворик на райские кущи похожим.
Окроплён посошок… попрощаюсь и в темень шагну,
И глухую тревогу свою на смятенье умножу.
 
 
Это бегство из рая дорогой слепых фонарей.
Это долгий полёт в полуночном заблудшем трамвае.
Бесконечны ступени подъезда.
Но возле дверей…
Боже мой, боже мой,
Кто сказал, что чудес не бывает?!
 

Встреча

 
Преднамеренно ль, случайно ль,
Подарило лето вдруг
Неразгаданную тайну
Нежных губ и сильных рук.
 
 
Прикоснуться к тайне этой
Нам доверено двоим,
И хочу я быть одетой
Лишь в объятия твои.
 
 
В небесах, светясь лукаво,
Бродят звёздочки гурьбой.
Ох, и сладкую отраву
Мы отведали с тобой.
 
 
Не ищи противоядье,
Избавленья не проси,
И сквозь терний многорядье
Эту тайну пронеси.
 
 
За окном ласкает ивы
Ветер лёгким взмахом крыл.
Заалел рассвет стыдливо
И разлукой пригрозил.
 
 
На столе оплыли свечи.
Обрели печаль слова.
Ты вздыхаешь: «Время лечит…»
Я вздыхаю: «Чёрта с два…»
 
 
Зазвенела где-то пташка.
Тает утренний туман.
А на вешалке рубашка
Обнимает сарафан.
 

Георгий Абакумов
г. Тверь

Родился в апреле 1957-го, прямо в Пасхальный день Светлого Воскресения Христова.

С 1961 в Твери (тогда ещё Калинине).

Учился в школе, учился в ВУЗе и стал математиком, да, ещё и программистом.

Преподавал математику в ТГУ на матфаке, информатику в Тверской гимназии №8, теперь инженер-программист при Тверской областной больнице.

Рифмую строчки уже лет сорок. Стихи пишу с 2016-го, публикую в основном на портале "Стихи.ру». Печатался в нескольких номерах сборника стихов «Живое слово». Член ТОТО «Ковчег»

Соберём

 
Птицами летали мы,
Закалялись сталями.
Ордена с медалями
Берегли сыны.
Кто Победу выстрадал,
Мир берёг без выстрелов.
Хоть звучит и выспренно —
Не было б войны.
Далеко ли, близко ли,
Высоко ли, низко ли,
Те под обелисками,
Эти под крестом.
Многого не знали мы,
Многими печалями,
Крохи добывали мы —
Чем сейчас живём.
Меряемся ратями,
С братьями – небратьями.
Сколько порастратили,
Скоро ль соберём?
Будет всё подобрано,
По словцу – по доброму,
По хлебцу – по сдобному
В погорелый дом.
 

Как трудно признаться в любви

 
Как трудно признаться в любви.
Такой невозможной… запретной…
Не к целому миру – конкретной.
Как лёгонький твой пуховик,
Что я обнимаю поспешно.
Таясь, мимоходом, небрежно,
А хочется, с нежностью грешной…
Казалось бы, вот позови,
И будет, что будет, а люди…
Осудят? Конечно, осудят.
Остудят? О, если б могли…
Прошли мои годы… Прошли…
Уже не летаю – к планете
Приколот… В ответе? В ответе.
Что чувства нехитрые эти,
Друг другу открыть не смогли.
 
 
Огонь поддержать не стараюсь.
Пускай костерок догорает —
Покойно глядеть на угли…
Остыли… Пойдём понемногу,
Мой Ангел. Покажешь дорогу?
Держи мою руку… пошли.
 

Мосты

 
Бывает, замираешь в гуще дел,
Всё кесарево отдавая миру…
Вдруг ощущаешь – Ангел пролетел,
Как трепетанье лёгкого эфира,
 
 
Почудится, что завершился путь,
К твоей небесной, истинной Отчизне,
Что нужно лишь последний раз вздохнуть,
И ты докажешь теорему жизни.
 
 
Ещё немного. Занавес, упав,
Откроет тайну, и Господь, как другу…
 
 
Но… гул машин, спешащая толпа…
А ты опять пускаешься по кругу
Мирской, пустой, ничтожной суеты…
И рухнули горящие мосты.
 

Что ещё

 
Студёный пожар осени.
Смолистый угар сосен и
Горчащий настой тополя.
По листьям с тобой топал я.
 
 
Лежали листки, сброшены.
Ломались в куски, в крошево.
Спустилась роса, ранняя.
Закат угасал раненный.
 
 
Шаги с тишиной шепчутся.
Луна над сосной теплится.
Фонарик цветёт тускленький.
Мой ангел идёт, в туфельках…
 
 
Зачем нам дано встретиться?
Не всё ли равно. Светится
Окно впереди стёклами.
И что-то в груди тёплое…
 
 
И будет иной к жизни счёт —
Ты вместе со мной… Что ещё?
 

Мы с сестрою идём…

Памяти моей сестры погибшей в борьбе с жизнью за жизнь.

 
Молодые лета – просто, чисто, без лжи и кокетства.
Все колени побиты, и под глазом зелёный фингал.
Мы с сестрою идём вдоль железной дороги из детства.
Наслаждаясь свободой и солнечным запахом шпал.
 
 
Эта щепочка – ножка в широкой трубе голенища.
Эти рыжие косы кое-как заплетённых волос.
И душа твоя добрая, может быть ангелов чище.
И судьба твоя злая, что жизнь увела под откос.
 
 
Ни к чему суета – просто, чисто, без лжи и кокетства.
Жизнь прекрасна, ребята, нам ведь выдали дома пятак.
Мы с сестрою идём полным шагом по шпалам из детства,
Только вот не туда, оказалось, не с теми, не так…
 
 
Ничего не сбылось… нет тебя – не вернулась из боя.
Рвусь безжалостно в память, исступлённо, до боли, до слёз.
Но не помню, не помню последнюю встречу с тобою.
Только муку в глазах и, как в детстве, с веснушками нос.
 

В зеркале

 
Вроде должен был, да вот, не привык.
Вроде надо бы, да вот, не дано.
Мне из зеркала какой-то мужик
Смотрит в душу, словно это окно.
 
 
Смотрит, будто удивлён. Только чем?
Смотрит пристально. Не может узнать?
Впрочем, я его не знаю совсем,
И поэтому не в силах понять.
 
 
То, бывает, поглядит свысока,
То, с улыбкою помашет рукой.
А порой в глазах такая тоска.
В горле ком тогда – хоть смейся, хоть вой.
 
 
А сегодня, как-то не хорошо
Пошутил. Не ожидал от него.
Мужичок-то мой куда-то ушёл.
Глянул в зеркало, а там… никого…
 

Не рождённому брату

 
Прости нас, не рождённый брат,
Во чреве матери убитый,
Мудрец, быть может, знаменитый
Эйнштейн, Ньютон, Платон, Сократ.
 
 
Ты не увидел этот свет,
И потому тебе не нужно
Искать бесплодно и натужно
Несуществующий ответ
 
 
И громоздить пустую ложь.
Под обаянием обмана
Оправдывать и наркомана,
И мясника кровавый нож,
 
 
И нищету детей-сирот,
И муку дома престарелых,
И алчных, наглых, оголтелых
Вождей, предавших свой народ.
 
 
Я за тебя мотаю жизнь
И крест несу. Нас было б двое,
Но ты погиб на поле боя
Добра и правды, зла и лжи.
 
 
Мой бедный брат, всему свой срок.
Ты непременно, маму встретишь
И что же ей тогда ответишь
На тихий плач – Прости сынок?..
 
 
Вас снова Бог соединит.
Так пусть посмотрит наша мама
В твои глаза легко и прямо —
Раз ты простил, и Он простит.
 

Пустырь

 
Мой дом, что от тебя осталось?
Один пустырь.
В наследство небо мне досталось
И синь, и ширь,
 
 
И перестук колёс вагонных
Издалека,
И багровеющие клёны,
И облака…
 
 
А были – заросли жасмина,
На лавке кот,
И дом под шапкой мезонина.
Я помню тот
 
 
Волшебный запах мандаринный
Под Новый Год
И прапрабабушкин, старинный
Сундук – комод.
 
 
Дед за резьбою палисада
У верстака —
Возиться с деревом отрада
Для старика…
 
 
Всегда зовущий, ждущий, полный
Людских затей,
Мой дом уютный смыли волны
Мирских страстей.
 
 
На сотню лет приют дававший
Моим родным,
Теперь он без вести пропавший.
Исчез как дым.
 
 
Лишь сорняки волной зелёной,
От ветерка
Сгибаясь низко, бьют поклоны…
И облака…
 

Тверская осень

 
И радостно, и почему-то грустно,
Должно быть лету бабьему под стать.
Хоть зябко, но такая благодать,
Так хорошо, что хочется обнять
Наш городок – довольно захолустный.
 
 
Небесная река. Студёно синий,
Согретый угольками рыжих крон,
Рябые облака со всех сторон,
Кленовых листьев россыпи корон —
Тверская осень северной России.
 

Обогрейте своих детей

 
Обогрейте своих детей,
Похвалите за просто так,
Пусть и дело их без затей,
Пусть и сделано на пятак.
 
 
Расскажите им, как любить,
Не растратить себя в пути,
Про умение уступить,
Про величие слова – «прости».
 
 
Научите нести свет
И туда, где одна тьма,
На вопросы искать ответ,
И для сердца, и для ума.
 
 
То, что дорого – подарить
И взамен ничего не ждать,
И  стучащему отворить,
И голодного напитать…
 
 
Объясни, для чего живёшь,
Но не лги – дети чуют ложь.
 

Раб Божий Михаил

Посвящается рабу Божьему Михаилу,

 

жившему где-то на Тверском вокзале.

 
Холодно, холодно, брат.
Я на земле не нужен.
Здесь мне никто не рад.
В сердце моём стужа.
 
 
Молча бреду один
В старом пальто сером.
Мир из одних льдин,
Где же любовь и вера?
 
 
Возле меня смрад,
Я уже не замечаю.
Как я замёрз, брат,
Вот бы попить чаю.
 
 
В дверь не войду твою
(Вижу в глазах тревогу).
Здесь, у крыльца попью,
Да и пойду с Богом.