Утром следующего дня я отвез Виду домой. Ей нужно отдохнуть. Хорошо, что она настояла на том, чтобы я немного привел себя в порядок. Это помогло мне чувствовать себя лучше. Прошлым вечером, когда я вернулся в больницу, Вида ждала меня в коридоре, в то время как моя мать и бабушка находились в палате с Робертом. Я сразу понял, что между ними что-то произошло, но Вида старалась показать, что все хорошо. Позже бабушка мне объяснила, что к чему.

Между мной и моей матерью до сих пор чувствовалось напряжение, а самое ужасное для меня это то, что она права. Я действительно не справился. Не учел все, что должен был, из-за чего пострадал Роберт. Самый невинный человек во всей этой истории.

– Пожалуйста, никуда одна не выходи, – попросил я Виду в тот момент, когда мы вошли в нашу квартиру.

– Хорошо. Я же обещала, – устало выдохнула она, стягивая с себя пальто. – Но… скоро ко мне придет Майя.

Я нахмурился. Только этого не хватало.

– Нельзя перенести эту встречу на другой день? – настороженно, но с нажимом спросила я, и Вида подошла, чтобы обхватить ладонями мое лицо, а затем прижалась губами к моим губам, а когда отстранилась, в ее глазах была тоска и безграничная усталость.

– Мы всего лишь поговорим. Ты же знаешь, что наши отношения итак напряжены.

– Вида, она… – хочу сказать, что она долгое время общалась с Владом, который, как и мой отец, объявлен в розыск.

– Пожалуйста, Алекс. Я всегда буду на связи. Пожалуйста… – с мольбой в глазах смотрит она на меня и прижимается к моей груди. Мне не остается ничего другого, кроме как согласиться.

Выхожу из дома и не могу отделаться от странного предчувствия. Возвращаюсь в больницу, где меня ждет невероятная новость – Роберт пришел в себя и сейчас его осматривают врачи, отчего я испытал безграничную радость и облегчение.

Мама и бабушка что-то оживленно обсуждали, а я тем временем решил позвонить Виде, чтобы поделиться с ней радостью, но она не отвечает. Звоню еще раз и еще и не могу отделаться от ощущения, что что-то случилось.

– Я сейчас вернусь, – обращаюсь к бабушке и мчусь домой так быстро, как только это возможно. Надеюсь, это всего лишь моя паранойя и она просто спит и не слышит телефон.

Оказавшись на своем этаже, замедляю шаги и вижу, что входная дверь в нашу квартиру открыта. Сердце начинает учащенно биться. Крадущимися шагами приближаюсь к квартире, толкаю дверь и вхожу внутрь. На диване в гостиной лежит Майя и внутри у меня все обрывается. Дрожащей рукой проверяю ее пульс и облегченно выдыхаю, чувствуя ее слабое сердцебиение.

– Майя… – слегка постукиваю ее по щекам, но никакой реакции не следует. – Майя! – уже громче зову я и начинаю ее трясти, несмотря на нарастающую панику внутри меня, от которой подкашиваются ноги. – Майя, проснись! – громко прошу я, и она открывает затуманенные глаза, невидящим взглядом глядя перед собой. – Где Вида?

– Влад… – произносит она шепотом и снова теряет сознание.

ВИДА

Изо всех сил стараюсь открыть глаза, но у меня ничего не выходит. Память возвращается ко мне маленькими кусочками, и как только я понимаю, что происходит, резко сажусь, но не могу удержаться от стона, вызванного болью в голове.

В комнате темно, и я стараюсь уловить малейшие движения или силуэты. Но инстинктивно чувствую, что опасности нет… пока нет. Последнее, что помню, это то, как открывала Майе дверь, и шок, который испытала от приставленного к горлу подруги ножа. На этот раз Влад превзошел самого себя. Под угрозой убийства Майи он выманил меня из дома. Я должна была хотя бы подумать, о том, что он может воспользоваться этой возможностью. Его внезапное появление, его особое внимание к Майе, и к нашему окружению в целом.

Чем больше стараюсь вспомнить детали произошедшего, тем сильнее у меня начинает болеть голова. Провожу ладонью по животу и съеживаюсь от боли. Аккуратно задираю свою рубашку и обнаруживаю огромное красное пятно почти на весь живот. Несколько синяков образовали один большой подтек, представляющий собой страшное зрелище. В это же время обнаруживаю следы пальцев на своем запястье и грязь под ногтями. Джинсы изодраны, на рубашке пятна земли, травы и капли крови. Скорее всего, мой похититель либо ушел, либо в другой комнате. Постепенно вспоминаю пережитые события, и меня начинает трясти.

Максим – настоящий монстр, который все время находился рядом. Он смог обмануть всех своих друзей, семью и, в конечном счете, погубил всех, кого только мог, а теперь добрался и до меня. Я аккуратно поднялась с пыльного изодранного дивана и немного оглядевшись, ужаснулась. Кругом паутина, пыль и грязь. В доме не было слышно ни единого шороха. Я позволила себе пройти в соседнюю комнату, которая когда-то была туалетом, и первое что увидела – свое отражение в треснувшем, заляпанном грязью зеркале, от которого пришла в ужас: все лицо в синяках и ссадинах, правая бровь рассечена, а нижняя губа распухла так, что почти полностью закрывала верхнюю.

Не обращая внимания на то, как сильно болит каждая клеточка моего тела, я решила спуститься вниз навстречу своей судьбе, а если быть точнее, навстречу своей смерти. В этом сражении у меня нет шансов на спасение. Спустившись, я обнаружила Макса на импровизированной кухне. Он стоял спиной ко мне, скрестив руки за спиной, совсем как Алекс, когда о чем-то глубоко задумается. Алекс… еще никогда я так в нем не нуждалась, как сейчас.

– Ты очнулась… – сказал он в задумчивости.

– Наверное, ты надеялся совсем на другое? Прости, но, кажется, я не оправдала твоих ожиданий, – прохрипела я и поморщилась от боли в животе, в то время как Максим развернулся ко мне с ухмылкой на лице.

– Должен признаться, я удивлен твоему боевому настрою. В этом ты похожа на своего отца. Всегда эта воинственность, упорство. Я даже ему завидовал. Но теперь это уже неважно, – не без труда я попыталась выпрямиться, но живот пронзила острая боль и я не смогла сдержать стон.

– О чем ты говоришь? – меня охватила паника. Он знал о моем отце абсолютно все и мог сделать что угодно, чтобы разрушит его жизнь окончательно.

– Я говорю о том, что скоро Дмитрий окажется там, где должен был оказаться еще десять лет назад. Он умрет, ну или просто будет гнить в тюрьме до тех пор, пока окончательно не загнется. Хотя, мне больше нравится первый вариант, – с нескрываемым наслаждением объявил Максим.

Я съежилась от его слов, чувствуя головокружение и подступающую тошноту. Я должна держаться. Мне нужно бороться, но хватит ли у меня сил?

– Он был твоим другом. Ты пытался его убить! Это тебе по праву место в тюрьме! – я почувствовала горечь во рту ни то от слов, ни то от подступающей тошноты.

– Видимо, мы недостаточно хорошо знали друг друга. Твой отец всегда действовал в своих интересах, совсем не заботясь о том, что думаю я. Ему было удобно, что всю грязную работу выполнял я, пока он прятался, как крыса!

– Не очень уж вы разные. Использовать сына только для того, чтобы почувствовать власть над чужой жизнью, – мое терпение заканчивалось, и с каждым словом я говорила все громче и громче. Я видела, как в глазах Максима зажегся опасный огонь. Мне нужно остановиться, но, как обычно, я не могу этого сделать. Механизм запущен. И можно сказать, что обратный отсчет пошел. – Вы никогда не считались с мнением своего сына!

– Он сам хотел такой жизни! И я промахнулся только в одном, – он направил на меня указательный палец. – Я отправил его к тебе. Это была моя самая главная ошибка! Ты забрала его у меня и все планы рухнули! Вся моя жизнь пошла наперекосяк из-за тебя! – он приблизился ко мне так резко, что я подумала, он меня ударит. Я зажмурилась, и вжала голову в плечи, но он стоял напротив, тяжело дыша и обдавая меня едким запахом алкоголя. – Какая-то мерзкая девица испортила все мои планы! – его длинный кривой палец коснулся моего подбородка, отчего по телу пробежала неприятная дрожь, и в моем больном животе образовался тугой узел. – Ты с самого своего рождения портишь мне жизнь, – выплюнул он следующие слова. – Сначала ты отняла у меня лучшего друга, которого я считал своим братом, союзником. Из-за тебя он решил покинуть меня, выбросить меня из своей жизни. А теперь и мой сын, моя надежда, мой новый союзник перешел на другую сторону. Если бы он все делал так, как я говорю, сейчас бы я владел заводами твоего отца, забрал бы у него все, что только мог, но ты…

– Вы сами виноваты во всем, что с вами происходит! Вы – ужасный человек, не говоря уже о том, какой вы отец! – я задыхалась, в груди что-то мешало. – У вас были замечательные дети, а сейчас… вы чуть не убили Роберта… – выплюнула я свои следующие слова, после чего он замахнулся и ударил ладонью меня по лицу. Я подпрыгнула от неожиданности, пошатнулась и на несколько шагов отступила назад, упираясь спиной в стену. Правую щеку пронзила острая боль.

– Он – не мой сын! – в его глазах было столько ненависти и злости, что это ощущалась физически.

– Он ребенок! Маленький беззащитный ребенок, который ни в чем не виноват! – возразила я из последних сил, в то время как из моих глаз градинами катились слезы.

Максим зло сверкнул глазами в мою сторону и отошел обратно к окну.

– Моя жена запятнала мою репутацию. Она изменила мне с моим же подчиненным, – в его голосе сквозили презрение и обида. – Роберта не должно было быть, я просто пытаюсь исправить ошибки судьбы.

Все мое тело ныло, и ужасно разболелась голова. Мысли путались, язык распух, и я физически не могла произнести ни слова. Мысли об Алекса, Роберте, моей семье и друзьях причиняли невыносимую боль. Так долго я жила с мыслями о том, что всем им грозит опасность, исходящая от моего отца, но все оказалось совсем не так. Разве родитель может желать несчастья собственному ребенку?

Пока Максим расхаживал у окна, я начала думать, как сбежать. Главное, покинуть дом. Я знаю, что у входа есть как минимум два человека охраны. И это существенно усложняло задачу. Я понимала – шансы невелики, но попытаться стоит. Максиму кто-то позвонил, и он вышел в соседнюю комнату. Уже минут пять он что-то объяснял человеку на другом конце провода, и тогда я как можно тише постаралась встать и направилась к дверям. Осторожно передвигаясь по коридору, я успешно добралась до выхода, затем остановилась, чтобы прислушаться. На улице было тихо, тогда я начала аккуратно переступать с одной ступеньки на другую. В моей крови взыграл адреналин, который обострил все мои чувства и предал мне уверенности в своих силах.

Я нервно сглотнула, и сделал шаг, а затем еще один и коснулась ручки входной двери. Казалось, что вот-вот я окажусь на свободе.

– Куда-то собралась? – от неожиданности я вздрогнула. В одно мгновение Максим оказался рядом со мной и, схватив за плечо, швырнул обратно в комнату. Я запнулась о собственную ногу и упала на пол. Живот пронзила невыносимая боль. – Тебе некуда бежать! – раздался от стен его пронзительный бас. Он подошел ко мне и снова ударил ладонью по лицу, отчего я беззвучно всхлипнула, замечая сквозь пелену слез, что мои мучения приносят ему удовольствие. Из моего носа бежала кровь, а все лицо пульсировало, головная боль усилилась в несколько раз. – Ты всю жизнь прикидываешься невинной овечкой, а сама рушишь жизни окружающих тебя людей! – последовал еще один удар, теперь уже ногой в живот. Я согнулась пополам и громко завопила. – Что это у тебя? – он приподнял мою руку, на которой было подаренное Алексом кольцо. – Подумать только, ты на полном серьезе решила, что вот так просто можешь войти в нашу семью…

Он взял меня за волосы и поднял голову, затем еще раз ударил по лицу. Я ничего не видела и перестала что-либо понимать. Я попыталась вырваться, уползая от него, но он шел следом, наступая на меня, продолжая бить по лицу и пинать ногами в живот. Затем наступил ногой на кисть моей руки, и я перестала бороться.

Следует еще один удар, и я, наконец-то, теряю сознание.

ГЛАВА 28

АЛЕКС

Только бы успеть! Трясущимися руками завожу машину и выезжаю на трассу. Как это могло произойти? Майя потеряла сознание, и мне пришлось вызвать скорую. Сбивчиво объяснить охраннику на первом этаже, что произошло и попросить его дождаться медиков, чтобы он проводил их в нашу квартиру. Набираю единственный известный мне номер Дмитрия и жду ответа. Время тянется бесконечно долго.

– Вида… – нервно сглатываю и рассеяно слежу за дорогой. – Она у моего отца.

– Я уже еду туда. Мои ребята следили за ними, но он как-то их вычислил. Судя по направлению, в котором они двигались, он увез ее в заброшенную больницу, – несмотря на все попытки Дмитрия держать голос ровным и сосредоточенным, слышу, как в нем проскальзывают нотки паники и отчаяния. – Я скину тебе координаты. Позвони в полицию, – отрывисто дал указания Дмитрий и отключился.

Дмитрий прислал координаты незамедлительно, и я старался сконцентрироваться на дороге. По пути сообщаю в полицию о том, что стало известно местоположение моего отца. Двадцать минут. Мне нужно всего двадцать минут. Я должен успеть! Плохие мысли, словно иголки, вонзаются в мою голову. Заезжаю в небольшой пролесок и сворачиваю к старому заброшенному зданию. На улице стоит человек, судя по тому, как он на меня смотрит, он работает на Дмитрия.

Нервно сглатываю и пытаюсь держать себя в руках.

– Где? – срывающимся голосом обращаюсь я к нему.

– Вошел внутрь. Сказал, чтобы я ждал его здесь, – объяснил мужчина, и я кивнул головой, после чего побежал в здание, молясь, чтобы с Видой ничего не случилось.

Ни возле дома, ни в самом доме на первом этаже никого не было. Лишь приглушенные голоса звучали где-то наверху. Медленно поднимаюсь по деревянным ступенькам вверх.

– Позволь, я помогу своей дочери, и пойду с тобой, – умоляюще просил Дмитрий.

– Все закончится прямо сейчас, и ты и твоя дочь… вы оба закончите здесь! – раздался насмешливый голос моего отца, который в полной мере выражал его безумство.

Слышу, как беспомощно стонет Вида, и врываюсь в комнату. Мой отец направил пистолет на Дмитрия, а Вида лежит без сознания в небольшой луже крови в дальнем углу комнаты. В следующее мгновение отталкиваю Дмитрия и слышу выстрел. Мой отец бледнеет на глазах, после чего нервно оглядывается по сторонам и выбегает из комнаты. А я тем временем смотрю на Дмитрия, который с ужасом в глазах мечется между мной и Видой, которая до сих пор беспомощно лежит на полу.

Чувствую, как что-то теплое и вязкое пропитывает мою рубашку, а затем плечо пронзает острая, невыносимая боль. В следующую секунду перед нами появляется Иван Романович, следователь, который ведет дело моего отца, а за ним два омоновца и два медика. Один из которых приближается ко мне, а другой бросается к Виде.

Минуты тянутся бесконечно долго, а я не могу пошевелиться.

– Огнестрельное ранение в плечо! Похоже, пуля задела только мягкие ткани и прошла навылет, но нужно тщательнее обследовать. Что у тебя? – общались между собой медики.

– Ужас… – одним словом охарактеризовал второй медик состояние Виды, и я дернулся, чтобы пойти к ней, но меня не пустили. – Ее нужно срочно госпитализировать!

В этот момент все, словно сошли с ума. Я что-то кричал медикам, Виде, Дмитрию, следователю. Вырывался, затем снова попадал в руки медика, и наконец, мы оказались в машине скорой помощи. Не передать словами, как мне было больно смотреть на Виду, лежащую рядом со мной, с окровавленным лицом, в разодранной одежде и израненным телом.

Я не обращал внимания на то, как именно обрабатывали мое ранение, чувствуя, как снова возвращаюсь в то ужасное состояние. Сжигающий дотла страх и паника. Оцепенение. Отрицание. Слезы, стекающие по щекам. Боль любимого человека, которую ты чувствуешь и никогда не сможешь забыть.

В то время как Виду увезли в операционную, мою рану зашили и теперь я сидел в коридоре. Снова проходя через весь тот ужас, который, я думал, закончился сегодня утром, когда узнал, что Роберт очнулся. Роберт! Решаюсь позвонить бабушке, чтобы узнать о его состоянии.

– Алекс? Ты куда пропал? Роберт весь день про тебя спрашивает, – спросила она, и я чувствовал, что она улыбается, от того, что ее младший внук был вне опасности.

Поджимаю губы и пытаюсь проглотить слезы, осознавая, что за соседней дверью борется за жизнь единственный по-настоящему близкий мне и любимый мной человек.

– Прости, – срывающимся голосом отвечаю я. – Как Роберт?

– Все в порядке. Несколько дней его понаблюдают, а потом отправят домой. У тебя все в порядке? Почему твой голос плохо слышно? Ты в дороге.

Судорожно вздыхаю и отвечаю, что мне пора и скоро я приеду к ним. Быстро заканчиваю вызов, зарываюсь лицом в ладони и начинаю горько плакать.

Мужчины не плачут? Абсолютный бред. Мужчины плачут, когда боятся потерять близких, когда понимают, что от них ничего не зависит, что ты сделал все, чтобы предотвратить неизбежное, но оно все ровно настигло. Плачут, когда радуются, целуя любимые губы, обнимая любимую женщину, понимая, что ты недостоин дышать с ней одним воздухом. Мои слезы были слезами отчаянья, страха и искренней мольбы о чудесном исцелении любимой женщины, в которой весь смысл моей жизни.

– Алекс Максимович? – Иван Романович ровной походкой шел в моем направлении. Я протер лицо ладонью и поднялся на ноги. – Я должен вам кое-что сообщить, – он сделал паузу и тяжело вздохнул, а я тем временем старался не потерять суть его слов. – Дело в том, что при попытке задержания, вашего отца ранили. И, к сожалению… рана оказалась смертельной.

Смысл сказанных им слов не сразу дошел до меня, но я смог кивнуть головой и опуститься обратно на скамейку, в то время как он зашел в соседний кабинет. Все закончилось. Его больше нет в нашей жизни…

– Ты в порядке? – раздался надо мной настороженный мужской голос.

Я поднял взгляд на Дмитрия, нависшего надо мной, и машинально кивнул головой, стараясь до конца осознать произошедшее.

– Его застрелили при попытке задержания, – сначала я никак не реагировал на собственные слова, а затем истерично рассмеялся. Делаю глубокий вдох, и смотрю на Дмитрия. – Что-нибудь известно о состоянии Виды? Прошло уже два часа, но никто ничего не говорит.

– Нет, но я уверен, что все будет в порядке, – он присел рядом и похлопал меня по плечу.

– Как вы это делаете? – спросил я, чтобы нарушить затянувшееся молчание, и Дмитрий вопросительно посмотрел на меня. Мне нужно было хоть как-то отвлечься от мыслей о том, что Вида находится на волосок от смерти.

– Что именно? – растеряно моргнул мужчина и посмотрел на меня в упор глазами, которыми еще сегодня утром с любовью смотрела на меня его дочь.

– Вам ведь пришлось давать показания, при этом вы предъявили свой паспорт. Спокойно находитесь здесь, – объяснил я свой вопрос.

– В свое время я встретил очень хороших людей, которые помогли мне с документами, поэтому я вполне легально могу находиться везде, где только можно, но проблема в том, что меня могут узнать, вот тогда и всплывет все наружу. Ты точно в порядке?

– Мой отец украл мою невесту, за что только что поплатился жизнью. Думаю, нет. Я не в порядке, – я смотрю на стену перед нами и чувствую ноющую боль в плече. – Этот день начался с прекрасной новости, вот только закончился очень неожиданно. Я абсолютно ничего не чувствую. Единственное желание – увидеть Виду живой и невредимой, остальное может подождать.

Вышел врач и сообщил, что у Виды перелом нескольких ребер и разрыв селезенки, а также сотрясение мозга и огромное количество гематом на теле.

– Я должен позвонит Светлане, необходимо сообщить ей о том, что Вида в больнице, – произнес я, пытаясь мыслить здраво.

– Не думаю, что это хорошая идея. Нужно дождаться хоть каких-то вестей, чтобы ты мог ей все разъяснить, – рассудительно заявил Дмитрий и я понял, что в его словах действительно есть смысл.

– Я запрещал ей. Не хотел, чтобы она хоть кого-то видела в мое отсутствие, но она каким-то образом уговорила меня… до сих пор не понимаю, как это произошло. Как вы узнали, что Вида у моего отца? – я вопросительно посмотрел на Дмитрия, пытаясь хоть как-то заставить свой мозг работать.

– После того, как Вида побывала у меня, я приставил нескольких ребят следить за вами. Рано или поздно все ровно бы произошло нечто подобное. И если кого-то винить, то точно не тебя. Я не поверил, когда он угрожал расправиться со всем, кто ему мешает. Думал, он просто пугает. Он и раньше так делал. Но, оказалось, это стало его одержимостью.

– Это нормально, что я ничего не чувствую, по отношению к нему? – я снова начинаю смеяться, но при этом в груди что-то болезненно сжимается. – Он умер, – еще раз провожу ладонью по лицу и делаю глубокий вдох.

– Ты просто в шоке. Алекс, он твой отец. Он вырастил тебя… сделал тебя тем, кем ты являешься. Неважно, хорошо он поступал или нет. Если ты переживаешь из-за его смерти, это нормально. Никто не смеет тебя осуждать. Просто не держи все в себе, – Дмитрий замолчал, и некоторое время мы находимся среди звуков суеты больницы. – Когда Вида была у меня. Она рассказала, чего я на самом деле ее лишил. Я и подумать не мог, что она так страдала. Думал, она просто вычеркнет меня из своей жизни, найдет друзей, выйдет замуж, заведет детей. Но все оказалось совсем не так.

– Вы бы смогли вот так просто вычеркнуть из жизни свою дочь? – неожиданно для самого себя спросил я.

– Нет. Конечно, не смог бы, – без раздумий ответил он.

– Тогда вы должны понимать, что она чувствует.

Наконец-то вышел врач, и мы тут же обступили его.

– Что ж, операция прошла успешно. Сейчас она в послеоперационной палате, но скоро ее можно будет навестить, – дал он короткое резюме, развернулся и поспешил вернуться в операционную.

– Мне нужно съездить домой, а еще навестить Роберта, – объявил я, чем вызвал вопросительный взгляд Дмитрия. – Взять вещи для Виды и самому переодеться, чтобы не пугать людей, – я взглянул на свою окровавленную куртку и футболку под ней. – К тому же сегодня я обнаружил там подругу Виды без сознания.

– Я останусь здесь. Если будут какие-то изменения, я тебе сообщу. Кстати, мои ребята пригнали твою машину, – обратился ко мне Дмитрий, вынимая из внутреннего кармана своей куртки ключ от моей машины.

– Спасибо, – я поймал ключ и почти бегом направился к машине.

Я испытал облегчение от того, что Вида теперь была вне опасности, но все ровно не мог перестать переживать за нее.