Читать книгу: «Сороковник. Книга 4», страница 6

– Простите меня, девочки…

– Мам? – недоумённо отзываются они в один голос. Ничего больше не говоря, Анна срывается с места. Туда. Вперёд. К Васюте.

В шаге от него осаживает лошадь – словно в нерешительности. Что-то делает… Лоре приходится сощуриться, прежде чем я могу разглядеть: Анна стягивает с пальца кольцо. И точным броском посылает его в центр радужной перепонки. Та лопается, как мыльный пузырь, и погасший было сноп света вновь вырастает – до самого неба. По знаку Васюты в реанимированный портал спешат последние русичи, и, наконец, он сам с Анной и снующим под копытами Хорсом.

Она даже не взглянула на Магу, думаю вдруг в ужасе. Что он сейчас видит? Что я опять… сбежала? Он сейчас умрёт… нет, это я умру! Ло! Посмотри на него немедленно!

Я не вижу никого и ничего, лишь помертвевшее лицо суженого – почти такое же, как тогда, в холле Каэр Кэррола, когда он лежал, бездыханный, только сейчас у него жилка бьётся на шее, показывая, что ещё жив. И ярость, что вот-вот прорвётся наружу… Он не слышит, как Николас кричит ему в ухо: «Брат, опомнись, это не она!» Он не видит, как поспешно прищёлкивает пальцами дон, и как вокруг их группы начинает твердеть скорлупа будущей сферы защиты… Он сейчас взорвётся.

Что-то лопается у меня в мозгах – у меня, не у Лоры! – от собственного вопля:

– Сухое дерево, Мага! Сухое дерево!

Вздрогнув, он хватается за голову. И вдруг перехватывает мой – мой! – взгляд. Время останавливается.

Я вижу, как тяжело поднимается и опускается его грудь, насильно сдерживая рвущееся наружу безумие… и вот уже он делает спокойный глубокий вдох. Выдох.

«Я понял, Ива, – отвечает ровно. – Так это была не ты? Точно? Где ты сейчас?»

Ни за что бы не подумала, что мысленный голос может дрожать, как и настоящий. Тем не менее, едва не заикаюсь.

«Та-ам же, где и была, – отвечаю с запинкой. – В госпитале. Ты же сам просил дождаться, вот я и жду, в кои-то веки».

Он прикрывает глаза… а когда поднимает веки – абсолютно спокоен. Похлопывает по плечу опешившего от такой перемены Николаса.

– Всё в порядке, брат. Отец, я в норме. Сверни защиту.

«Ванька… – слышу короткий стон подруги. – Сделай милость, уберись, а? Голова моя…»

Меня внезапно утягивает прочь, как в жерло громадной подзорной трубы, которая развёрнута неправильно – не увеличивает, а уменьшает: стремительно удаляется и делается крошечным городок, домики, люди-букашки… И вот уже я на ступеньках парадного крыльца Белой Розы: притулилась к колонне, съёжившись, обхватив руками голову, рядом почти в такой же позе Аркадий. Ох, и моя голова…

Фамильяр, обернувшись крошечным щенком, жмётся к хозяйским ногам и поскуливает. Оборотник приоткрывает один глаз.

– Да всё в порядке, Кеша, это наша подруга, не рассчитав, заорала мысленно со всей дури… Вань, ты предупреждай в следующий раз, а то я ведь чуть не оглох. Ло тебя, сейчас, наверное, костерит, что есть мочи, но ты не переживай, она у нас отходчивая.

Мне стыдно.

– Ничего, Вань, – Аркаша массирует виски. – Ты молодец. Черпанула откуда-то резерв – и утихомирила своего некра. И вовремя: видела, как отец уже собирался его скрутить? Нет, правда, молодец, ты потом сама это поймёшь… Кеш, на место. Сейчас отдохнём. Да, ты что-нибудь поняла из того, что случилось? А Васюта, как ты думаешь, сообразил, что это не ты? Видела, как они друг на друга смотрели?

Снова хватаюсь за голову. Кажется, ноют даже зубы.

– Что же она натворила! Как ей теперь выкручиваться, объяснять, что она – не я и не беременна? Куда она полезла? Что же ей теперь – так и идти во вторые жёны? О чём она думала? Да вообще – ни о чём!

– Не скажи, – тянет Аркадий. Какое-то время размышляет. – В сущности, теперь это уже не наша головная боль. Это её выбор, понимаешь? Что-то мне говорит, что уйти она решилась давно, просто случай подвернулся удачный; а саму возможность она обдумывала, готовилась. Ты заметила, что она даже с детьми простилась, будто заранее отрепетировала? А знаешь, по-моему, Васюта просчитал её сразу. Не может быть, чтобы Майкл не успел про твою половинку рассказать, да ведь он и сам не дурак, Васька, должен был заметить разницу: ты в седле новичок, а эта – не хуже Ло держится; и одета совсем не так, не твой стиль…

Пытаюсь припомнить, как же выглядела Анна, и, убей бог, не могу, должно быть – от пережитого стресса.

– А главное, – продолжает друид, – что она с ним, с Васютой, рядом, но в обморок от истощения не падает, вот что… Нет, он что-то сообразил. Но ты же знаешь нас, мужчин: сперва хватаем и тащим, а разбираемся потом. Одно мне непонятно: как она могла детей-то оставить, ты мне объясни? Она же твоя копия! Вот ты бы так точно не поступила.

– В том-то и дело, – только и успеваю сказать, как меня пробивает на совершенно неуместное дурацкое хихиканье.

Пытаюсь его подавить – но тщетно, истерический смешок так и рвётся наружу. Неожиданно Аркадий небольно шлёпает меня по щеке – раз, потом другой, затем решительно обнимает и минут пять ещё гладит по спине, помогая успокоиться. Но меня прорывает словесный поток.

– Это как другая вероятностная линия, понимаешь? – завожусь, едва успокоившись. – То, что могло, но не случилось в этой реальности, а в другой произошло, и дальше будет развиваться совсем не так, как со мной здесь, и у каждой из нас будет совсем другая история… Она не хотела быть копией, у неё уже комплекс неполноценности складывался, и поэтому не от детей она сбежала и не к Васюте, а к себе самой, понимаешь? Чтобы жить своею собственной жизнью, никем не навязанной, чтобы ошибки – её ошибки, выборы – её собственные…

У меня вдруг перехватывает дыхание, но не от очередного смешка или всхлипа, а от одной крамольной, как мне кажется, мысли.

– Наверное, это правильно…

Внезапно на меня снисходит спокойствие. Ведь теперь никого, кроме меня, девочки не будут называть мамой.

Девочки!

– А что они вообще здесь делают? – В растерянности смотрю на Аркашу. – Я-то думала – они в замке у Кэрролов, а их сюда каким-то ветром занесло!

– Да ведь не Северный полюс, – пожимает плечами мой друг. – Всего-то часа четыре езды прогулочным шагом. Загорелось им – собрались и приехали, делов-то… Обратила внимание, как они одеты? По-дорожному, но налегке; как раз для короткого перехода. Охрана рядом, стало быть, не сбежали, а нормально собирались, легально. И там, подальше, я ещё коляску заметил, не иначе, как Мирабель с ними, ей вечно на одном месте не сидится, вот, может, она всю компанию на ноги и подняла – со скуки-то. Да что гадать, скоро узнаем.

– Думаешь, они сразу сюда?

– Хм. – В этом коротеньком звуке и скепсис, и сомнение. Оборотник почёсывает висок – видимо, тот всё ещё ноет. – Дай девчонкам для начала с батей познакомиться. Ежели сразу не подерутся – тогда, может, он их с собой сюда прихватит. Только я бы на твоём месте особо не разлетался.

– Почему?

– А их к тебе просто не пустят. Та же прелестная Диана костьми ляжет… Это ж твоему благоверному скидка делается, за то, что донорствует, иначе бы и ему на общих основаниях дожидаться, пока сэр доктор не даст «добро». Ваня, хватит с тебя эмоций на сегодня.

Всё это время он ласково гладит фамильяра. Щенок, повздыхав и покрутившись на хозяйских коленях, уменьшается – и ныряет в рукав Аркашиной рубахи.

– Вот и славно. – Оборотник умолкает. Вслушивается… нет, переключается на мысленный диалог, я уже научилась различать эту специфическую отрешённость. – Ло в порядке, говорит – только по мозгам немного шибануло, но ты извини, больше сеансов связи не будет. А вот чего я не понял, Вань: чем это твоя Анна портал восстановила?

– Кольцо. Было дело, я его лунным светом зарядила под завязку. А заряд – от двойной луны, не хухры-мухры, даже дону Теймуру однажды чутьё перебивал. Да, в нём ещё часть силы из Гелиного мира, меня, помню, с ног сбило при откате. Как-то, наверное, всё вместе это и сработало.

– С тебя рассказ.

Отсюда, с высокого крыльца, хорошо видно, как над центром Тардисбурга портальное сияние смягчается, бледнеет… и гаснет, рассеивается, смешиваясь с дневным светом. За считанные минуты оно сжирает тучи, оставляя после себя чистое, свежее, как после убежавшей грозы, небо.

– Закрылся, – буднично сообщает Аркадий. – Теперь – окончательно.

Бережно беру Аркадия за руку. Поднимаемся со ступенек.

– Ты же голодный, Аркаша. Пойдём что ли, куда шли, а то Лора за тебя, отощавшего, такую выволочку устроит, когда вернётся! Заодно расскажешь про дракона. Это, часом, не родитель наших кидриков?

Получаю одобрительный взгляд.

– Это ты правильно, Вань, пора переключиться… Нет, не кидрик, обычный дракон. Впрочем, вру, не обычный. Уникальное, я тебе скажу создание…

Он увлекает меня в просторный холл. Слушаю неторопливые пояснения вполуха, но мыслями то и дело возвращаюсь к Анне. Неужели возможно так измениться за столь короткий срок? Впрочем, что ей оставалось делать? Здесь, в Гайе, она так и осталась бы для всех моей тенью. В другом мире она попытается стать собой. Получится или нет, этого я уже не узнаю.

Глава 4

Очутившись в так называемой столовой, я всерьёз задумываюсь: а не ставят ли в Белой Розе эксперименты с пространством? Здание госпиталя само по себе поражает размерами, но внутри во много раз больше. Бесконечные коридоры, уходящие за пределы видимости, лестничные марши, ведущие, судя по «колодцам», не на пару этажей и вверх, и вниз, а намного выше… Да один кабинет сэра Персиваля немногим меньше библиотеки КаэрКэррола, в которой несведущий гость потеряется. С подобным феноменом я уже сталкивалась во дворце незабвенного Омара ибн Рахима, но не думала, что магию такого рода можно применять в куда больших масштабах.

Сейчас из необъятного холла я попадаю в почти концертный зал, уютный, одомашненный…и ловлю себя на том, что, вопреки давнему предубеждению к чересчур большим помещениям, начинаю понимать их прелесть. Привыкаю?

Приучили. Глядишь, во вкус войду, и вскоре собственная квартирка, случись в неё вернуться, покажется мне крохотной шкатулкой. Как это Николас в ней не задыхался после своих-то хором?

Своды двусветного зала столовой вознесены почти под небеса, как в храме; стены украшены гобеленами и вымпелами. Панорамные окна с видами на розарий, столики, разбросанные друг от друга в отдалении, достаточном для приватности… гармония и покой. С хоров под потолком льётся негромкая скрипичная музыка.

Между столиками, из которых занято менее половины, бесшумно скользит улыбчивый официант, в своём развевающемся хитоне похожий на ангела небесного. Судя по белоснежным паладиновским одеяниям посетителей, большинство из них – персонал, а пациентов, как мы с Аркашей, здесь немного. Нам дружелюбно кивают. Кое-где за столиками ведётся оживлённая беседа – это заметно по жестикуляции, мимике говорящих, но звуки приглушены, словно над каждым установлена невидимая глазу сфера… нет, не защиты, а просто изоляции. Мне этой магии уже не разглядеть, даже если захочу. Отчаянная недавнишняя попытка докричаться до суженого хоть и удалась, но отняла последние капли силы, и без того невесть откуда взявшейся. Подтверждение этому – жгучий голод, который, наконец, оживает, хватанув вкусных запахов из двери на кухню. Браслеты-накопители, скорее всего, уже пусты, но ведь силы можно восполнить самым простым и традиционнейшим способом – поесть! Жаль, что Диана меня не видит, вот бы порадовалась.

Аркадий проводит меня в отдалённый уголок, подальше от окна, в полусумрак. Словно почуяв наше приближение, толстая круглая свеча, установленная в центре небольшого столика, затепляется живым весёлым огоньком, отблески которого пляшут на шелковистой поверхности шпалер, оживляя сказочного единорога и прекрасную деву, доблестного рыцаря и прекрасную деву, башенку старинного замка… и, конечно, прекрасную деву. Оборотник по-джентльменски отодвигает тяжёлый стул.

– А ты заметила, – окликает меж тем Аркадий, и я, вздрогнув, отвожу глаза. Засмотрелась. – …какова стала твоя родственница? Зуб даю, не такой она была.

Усаживаясь, поглаживает себя по плечу. Да это же он всё ещё успокаивает фамильяра, которому досталось от моего безмолвного крика

– Я угадал? Значит, моя теория верна.

– Что за теория? Аркаша, а с твоим Кешей всё будет в порядке?

И невольно вспоминаю Рика. Мой-то кидрик после каждого перехода рос, как на дрожжах; а этот что-то не особо торопится. Разные виды?

– Не боись, мы с этим парнем и не такое проходили. Главное чтобы я был в норме, тогда и он от меня восстановится… Вот слушай. Сдаётся мне, что механизм Сороковников давно обходится без Игрока. Я так думаю, что когда этот салага только начал играть, он относительно удачно продумал алгоритм квестов, убедился, что тот работает, и запустил на автоматический прогон. С первыми попаданцами встречался сам, а когда приелось, поставил дело на поток, отслеживая только наиболее интересных. Поэтому-то он на тебя поначалу и внимания не обращал: ты для него была одна из многих, затянутых методом случайного отбора. Вот только навыки у тебя проявились слишком уж специфические. – Аркадий ухмыляется. – Редкие навыки, прямо скажем.

– Это понятно. А причём здесь Анна?

Он задумчиво почёсывает кончик носа.

– Ты заметила, как она держится в седле? Как влитая. – Что-то прикидывает в уме, просчитывает на пальцах. –Я бы даже сказал – как типичная амазонка. Сравни: ты сама за несколько уроков лишь худо-бедно приспособилась к Лютику, большего с тебя выжать не смогли. И не выжмут, кстати: какой-то у тебя подсознательный страх перед лошадьми. В детстве, что ли, напугалась? А вот Анне словно свыше умение отсыпали, но при этом ещё и гоняли до седьмого пота, и не абы кто гонял, а моя собственная рыжая фурия… Ничего, Ло не обижается, когда я её так называю, ей даже нравится. Лук у твоей Анны не учебный, я заметил; хороший лук, боевой, обстрелянный, не иначе, как из Кэрроловского фамильного арсенала, и стрелы в колчане с толком подобраны. Не пропадёт она в Китеже с такой подготовкой. Приживётся. Ещё и местным нос утрёт.

Невольно улыбаюсь. Дай-то бог. Но что же это получается?

– Выходит, квест она при попадании не проходила, а способности ей выдали? Так?

– То-то и оно. – Не прерывая разговора, Аркадий призывно сигналит официанту. – О чём я и говорю: маховик раскручен, машина движется сама по себе. Подумаешь, выпало небольшое звено – монстра не подставили! Шок при переходе был? Был, наверняка…

Ещё бы. Анна умирала. Как тут не быть шоку…

– Ситуация жёсткая, стрессовая, встряска для организма ещё та. Да к тому же, попала она не в чужой мир, а фактически в родной, здешняя магия для неё всё равно, что для тепличного цветка натуральное солнце. Ей понадобилось гораздо меньше времени на адаптацию. Большинство попаданцев никак не могут примириться с новой действительностью, а она была к ней готова. Но самое главное! – Аркадий торжественно поднимает палец. – Сдаётся мне, она с самого начала не хотела быть твоей тенью! Как и ты, допустим, не захотела бы стать чьей-то. Вот и получилось, что получилось.

– Выходит, при почти равности исходных данных…

– Вы просто пошли каждая по своему жизненному пути. Ты ещё дома выбрала мягкость, бесконфликтность, покой и уют домашнего очага, эта линия тут и продолжилась; Анна потянулась к приключениям, подвигам и, возможно, к славе – тому, чем посчитала себя обделённой. Каждая будет по-своему счастлива, но в то же время каждой будет не хватать того, от чего когда-то отказалась.

– Сколько тебе лет, Аркаша? – вдруг срывается у меня.

Он усмехается, с виду юноша, гибкий, тонкий, как ивовый прут… но я-то знаю, что эти неширокие плечи спокойно несут груз боевых доспехов, которые друиду при его роде занятий без надобности; да и меч, который я в своё время удерживала на весу с трудом, не особо его отягощал. Но самое главное – речь, она у него вроде бы простая, но со временем начинаешь подозревать, что собеседник просто подстраивается под тебя, не впадая в заумь, чтобы не смущать чересчур сложными оборотами.

– Много лет, Ванечка. Просто специфика такая: как начинаешь в человеческое тело возвращаться – включается обязательная регенерация: обновить кожный покров, внутри кое-что подправить, особенно если ты до этого был существом другого вида: рептилией или птицей. Вот и омолаживаешься; вроде как побочный эффект. – Довольно сверкает глазами. – Женщины расстраиваются, говорят: несправедливо, вам, мужчинам такие возможности даны, а вы не цените.

Не сдержавшись, улыбаюсь. Но задаю встречный вопрос:

– А нога? Она-то почему так долго не заживает?

– Потому что нога – это, в первую очередь, кость. Она при обороте практически не меняется.

– А-а, – тяну разочарованно.

– Обидно, да? Вроде бы чудо – а не всесильное… Однако, хватит друг друга байками кормить, иногда нужно что-то и посущественнее. Вот, кстати, и Виташа явился, местная знаменитость. Рекомендую.

Не успеваю переключиться, как к моему уху склоняется молодой человек в ангельских одеяниях и с такой же улыбкой. И когда он успел подойти?

– Какие-то особые пожелания? – мурлычет он. – Или мне самому угадать?

– Угадывай, Виташа, – благожелательно отвечает за меня друид. – Удиви нашу гостью, она здесь впервые и не знает, на что ты способен. А мне – как обычно.

– Обычно? – Официант кидает на моего спутника заинтересованный взгляд. – Хм. Нет, сегодня внесём кое-какие дополнения. А что касается молодой мамы…

Юноша сощуривается.

– Ну, тут однозначно, влияние толики вашей крови; пока вы рядом – у вас и вкусы будут совпадать. Хотя надо учитывать и специфику основных аур… ммм… хорошо, попробуем…

Колыхнув полами белоснежного бурнуса, юноша исчезает в отдалённой двери, той самой, из которой волнами идут дразнящие ароматы. Невольно провожаю его взглядом, а когда отвожу глаза – обнаруживаю, что стол накрыт бело-розовой скатертью и сервирован на двоих. Когда? Как?.. Аркадий тихонько посмеивается над моим недоумением.

– Бытовая магия, Ванечка. Есть тут умельцы, которые не любят себя загружать черновой работой.

Осторожно беру одну из вилок, смирно улёгшихся в рядок с остальными по правую сторону от фарфоровой тарелки. Серебро приятно холодит, черенок утяжеляет небольшая овальная жемчужина. Всё, как есть, настоящее! Хрустальный бокал отзывается на постукивание мелодичным звоном. Кувшин с каким-то соком уже покрывается испариной.

– Однако, – только и говорю. – Бытовая? А почему я раньше с этим не сталкивалась? Впрочем, когда мне было-то… Это что, тоже специализация? И… я не поняла: что он там собирался угадывать?

– О-о, Ваня, – Аркадий выуживает из плетёнки хлебную палочку, аппетитно похрустывает. – Это же его конёк! Хлеб насущный, в правильных дозах и удачно подобранный, тоже лекарство; а Виташа и иже с ним как раз определяют, что твоему конкретному организму в конкретную минуту надо: может, арбуз, а может, суп из акульих плавников, или, например, начнут тебя пичкать одними орехами или цампой. Знаешь, что такое цампа? Тюрька из обжаренной ячменной муки, разведённая зелёным чаем. Дрянь дрянью, но в нужный момент подсунутая, таким деликатесом покажется – за уши не оттащишь. Главное – каждый раз ребята импровизируют.

– Ребята?

– Ну да, он же тут не один, Виташа, у него пара помощников. Причём, заметь, такой кухни ты больше нигде не найдёшь, во всяком случае в Тардисбурге, она уникальна. Здесь, – Аркадий обводит рукой вокруг, – вообще всё уникально и направлено на лечение, причём не только телесное. Тут не ограничиваются процедурами и наложением рук; всё вокруг, даже деревья в парке, картины, музыка – содержат целительную энергетику. А уж еда и подавно. Поэтому что бы тебе сейчас ни преподнесли, поверь: оно тебе и нужно, и понравится.

– Ты меня пугаешь. А вдруг это будет какой-нибудь морской ёж, а я не соображу, какой вилкой его есть? Тут их целый арсенал!

– Да брось ты ерундой заморачиваться, никто тебе экзамен по этикету не устраивает. Хоть руками хватай, попаданцам всё простительно. Давай лучше о другом поговорим. Мы с Ло хотели тебя кое о чём попросить.

Заинтригованная внезапным блеском его глаз, наклоняюсь ближе.

– Ну?

Он вроде бы небрежным жестом выуживает из кармана футлярчик, обтянутый алым бархатом, но по тому, как аккуратно открывает и ставит на стол, видно истинное отношение к этой вещице… вещицам. У меня вдруг перехватывает дыхание.

Я своё кольцо получила совсем не так. Да и продержалось оно у меня недолго.

– Так вы что, до сих пор неженаты, что ли?

– Вроде бы и ни к чему было, – как-то виновато отвечает Аркадий. – Ло, знаешь ли, суеверна, всё боялась «счастье спугнуть». Я её несколько раз пытался в мэрию затащить, а она всё отбивалась: не хочу, говорит, чтобы как у всех было, не нужны нам никакие бумаги с печатями, да и где это видано – замужняя амазонка, людей только смешить! В общем, сто причин находила, лишь бы не жениться. А сейчас ей загорелось, и немедля. Пришлось через Магу действовать: и кольца заказать, и с мэром договориться, чтобы сюда приехал. Нас здесь ещё дня три продержат, а ведь моей красотке если что в голову взбредёт – вынь и положь немедленно… Нравится?

– Очень! – только и могу сказать. Кольца – две крошечные короны, с зубцами в виде трилистников, разделёнными мелкими топазами, прекрасны. – Это правильно, надо ловить её на слове, пока не передумала. А какова моя роль?

– Свидетельницы, – совершенно серьёзно заявляет Аркадий. – У нас в Тардисбурге, конечно, многие юридические процедуры упрощены – из-за попаданцев, но без свидетелей на свадьбе никак.

Улыбка у меня, наверное, до ушей. Нет, что ни говори, а женщины везде устроены одинаково: стоит услышать о чьей-то свадьбе-женитьбе – все дела побоку, нам срочно подавай подробности, и побольше!

– А почему – я? – спохватываюсь. – Нет, я, конечно, с удовольствием, безумно за вас рада, но ведь у Лоры подруг целая дивизия. Не обидятся? Меня-то она знает без году неделю!

– Потому к тебе и обращаемся. Если она начнёт из своей кавалерии выбирать – остальные полгода дуться будут, что не их пригласили. А ты сама по себе, к тому же землячка, это совсем другое дело.

– А-а, – я успокаиваюсь. – Как вы, однако, дипломатичны. Молодцы! А что это будет за мероприятие? Где, когда и как?

– Сегодня вечером, здесь же. Пока невеста не передумала. Кольца есть, мэр с помощником и нотариусом подъедут, у них всё отработано, останется только официальную речь произнести и зачитать нам права и обязанности. – (Тут я невольно фыркаю, очень уж не на бракосочетание, а на арест смахивает). – А потом стрясти с нас согласие и окольцевать. Да, и в чём-то расписаться. Я ж говорю: процедура упрощённая, ни предварительного обручения, ни оглашения, ни тебе испытательных сроков. Да за те года, что мы с Ло вместе отбыли, – Аркаша усмехается, – думаю, нам уже медали положено выдать.

Кое-что припоминаю и хочу уточнить:

– И без контрактов?

– Без. Сама увидишь. Да, пришлось нам закрутить одну бумажную волокиту, с тобой связанную…

Он тянется за очередной хлебной палочкой, я вопросительно поднимаю брови. Со мной?

– Так, формальности. Свидетелями брака должны быть непременно граждане Гайи.

– Гражданство? – нервно переспрашиваю.

Чёрт. Как-то… Ни в одной книге о попаданцах мне не встречалось ничего подобного. Ну, да, женились, венчались или иными способами сочетались в различных храмах различных божеств, разводились, заключали сделки, поступали на службу, торговали и воевали, но чтобы при этом хоть раз упоминалось о виде на жительство и ему подобных заморочках?

– Это же такая волокита! У нас для присвоения гражданства кучу документов надо подготовить да ещё и ждать!

Мой друг смотрит снисходительно.

– Это кому же я тут полчаса твержу об упрощённых процедурах? Никакой бюрократии, Ваня. Во всяком случае – в этом городе и пяти близлежащих, где попаданец на попаданце. Сама посуди, никто сюда не переносится, прихватив заранее паспорт и свидетельство о рождении; в чём Игрок утянул, в том и попали. Почти за два десятка лет народу собралось – пропасть! Всё отработано, Вань. Помнишь, когда мы у Васюты сидели, Лора из тебя всю подноготную вытянула? Для оформления документов хватило.

– И этого достаточно? – спрашиваю недоверчиво.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Аркаша наклоняется ко мне через стол. – Да чтобы тебе почётное гражданство оформить, господин Антонио Ломбарди, мэр славного города Тардисбурга, сам поднимет на ноги всю свою многочисленную канцелярию и, если надо, станцует тарантеллу на центральной площади. И при этом будет искренне считать, что слишком мало для тебя сделал. Вопросы есть? То-то.

Сконфуженно примолкаю. Что ж, если так…

Выросший как из-под земли Виташа своим появлением ставит точку во всех вопросах, не связанных с едой. Легко, словно играючи переставляет с сервировочного столика блюдо со стопкой свежевыпеченных лепёшек, тонко порезанное филе какой-то красной рыбы, обложенной зеленью и маслинами с лимоном, снимает серебряные колпаки с основных блюд. Увиденное на поставленной передо мной тарелке заставляет нервно сглотнуть. Мне? Это?

Аркаша уже тщательно разминает вилкой вбитый в горку мелко рубленного сырого мяса яичный желток, обсыпанный колечками фиолетового лука, со вкусом добавляет толику перца из ручной мельнички – и неожиданно подмигивает. Мол, что смотришь, налетай! Судорожно вздохнув, берусь за вилку. Жрать охота невыносимо, но сырая говядина… Рядом с мясной массой, чрезвычайно напоминающей бифштекс по-татарски, соблазнительно поблёскивают масляными боками две сардинки, пушатся метёлки укропа. Обрамлён сей натюрморт полукружием шампиньонов, тоже не тронутых готовкой, лишь порезанных на пластины; бело-розовая мякоть присыпана крупной солью, капли проступившего сока смешиваются с брызгами бальзамического уксуса. С детства на нюх не выношу сырого или непрожаренного, но сейчас все мои прежние установки идут вразнос и жутко хочется попробовать… Что-то не замечала я за собой подобных пристрастий в первую беременность.

И всё же с опаской уточняю:

– А мне не станет от этого плохо?

– Поголодаешь ещё полчаса – точно станет. Попробуй, не бойся, это только с виду непривычно. Ло поначалу тоже шарахалась, пока я ей не напомнил, что в квестах мы такими переборчивыми не были, там… Ладно, не к столу будь сказано, лучше промолчу. Ешь; если Виташа принёс, значит, тебе это нужно, он не ошибается.

– Ни в коем случае, – с достоинством подтверждает официант. – Живой белок с гемоглобином, не испорченный термообработкой, немного хороших разогревающих специй, зелень… Для будущих возможных оборотников это полезно.

Белозубо улыбнувшись, исчезает, оставив меня в полнейшем обалдении, а мой сосед, пропустив последние слова мимо ушей, нетерпеливо приступает к действу. Он ест настолько аппетитно, прищуриваясь от удовольствия, что хочется немедленно последовать его примеру, отложив вопросы на потом. Первую порцию отправляю в рот с опаской, но что-то странное случается со вкусовыми рецепторами: они взрываются настолько фееричной гаммой доселе невиданных ощущений, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не уплетать с удесятерённой скоростью.

В самом начале трапезы я ещё пытаюсь следовать золотому правилу: «Настоящая леди должна есть, как птичка: клюнуть – и отойти в сторону!» Но невозможно не попробовать сладко-кислые упругие грибочки с хрустящей солью и свежей зеленью, нежную маслянистую форель, не потянуться за очередной, расползающейся под пальцам от собственной нежности, пресной лепёшкой с сырной корочкой… О, чтоб мне пропасть! Никогда ещё у меня не было такого аппетита.

С сожалением отодвигаю пустую тарелку. Разум говорит, что ещё немного – и я облопаюсь, зверь по имени жор требует добавки. Выигрывает сытость: заставляет течь мысли лениво, неторопливо, а заодно и ухватить за хвостик последнюю.

– Я вот что-то не поняла, – заявляю подозрительно, – а что там Виташа намекал на будущих оборотников? Он, часом, не подумал, что у тебя тут целый гарем? А третьего кольца у тебя в заначке не припрятано?

– А то, что мы с тобой с некоторых пор одной крови – забыла? – Аркадий посмеивается. – Всё правильно он определил. Да давно свой прижившийся Дар почувствовал, просто молчу из скромности. Не бойся, не помешает. Не ты сама, так твои ребятишки перекидываться смогут.

Я роняю салфетку.

– Это кто же у меня родится с таким набором аур? Аркаша, а это нормально?

– Кто родится, тот и сгодится. Некроманты и сами могут перекидываться, это ты, наверное, уже знаешь; да и в воинах кое-что бывает заложено… Хорошая смесь получится, гремучая. Тут это часто случается. Вот у нас с Ло тоже трудно предугадать, кто получится: если к моим основной и ведунской ауре прибавить амазонскую… Подозреваю, будет у нас малолетняя оторва-валькирия, и устроят мне мои девчонки развесёлую жизнь.

Он жмурится, как большой сытый кот. Благосклонно кивает Виташе, который заставляет стол розетками со свежей ягодой – малиной, клубникой, ежевикой, садовой земляникой. Поколебавшись, присовокупляет ко всеобщему великолепию добрую плошку мёда. Оставляет два серебряных чайника и с лёгким поклоном удаляется. Аркаша, улыбаясь чему-то своему, разливает чай, вручает мне палочку для мёда – со смешным миниатюрным бочонком на конце – а сам всё молчит, словно ведя с кем-то неслышный мне диалог. Даже вынырнувший наконец из рукава на волю сонный растрёпанный бельчонок-фамильяр удостаивается лишь рассеянного поглаживания и, обиженный невниманием, прыгает ко мне, требовательно вереща.

Поддаюсь угрызениям совести – как-никак, из-за меня бедолаге сегодня досталось! – и не жалею угощения. Он таскает с ладони ягоды, торопливо, но аккуратно, я насыпаю ему ещё, а сама вспоминаю Рикки.

– Аркаша, – спрашиваю после недолгих размышлений, – а твой питомец тоже кидрик?

Ничуть не удивившись вопросу, он качает головой.

– Он просто фамильяр-оборотник, хоть в какой-то мере родственник твоему. Настоящий кидрик появляется на свет один из тысячи таких ящерок. Те сами по себе редки, поэтому кидриков осталось десятка два на весь мир; а питомник почти разорён…

Плотнее сжимает губы – и весь уходит в скорбные переживания. Робко напоминаю:

– А почему ты не рассказал мне о них всё сразу?

– А ты представь, – оборотник встряхивается, словно отгоняя дурное видение. – Ну, вывалил бы я тогда на твою голову всё, что знаю, про возможные переносы. А тут Мага не так давно объявился, напугал тебя до полусмерти. И где гарантия, что ты не попытаешься с помощью своего малолетки драпануть из этого мира побыстрее? Хороша парочка: один едва прочухался после смерти Галы, ни мира толком не чувствует, ни своих возможностей не знает, всё на рефлексах. И ты – без понятия, куда бежать, лишь бы подальше. Ох, и натворили бы вы дел… Нет уж, иногда полезно оставить всё, как есть, и дать событиям идти своим чередом. По-моему, в итоге получилось неплохо. Ник говорил, у тебя настоящий красавец вымахал, а главное толковый. Скучаешь? – спрашивает неожиданно. – Значит, и он скучает. Найдёт он тебя, не сомневайся.