Чистый мозг. Что будет, если выгнать всех «тараканов» и влюбиться в мечты

– Да, сами не зная этого, вы мыслите верно. Выготский считал, что кризис дает личности возможность перейти на новую ступень. И психология считает, что если человек не прогрессирует, то он регрессирует. Если не развивается, не идет вперед или вверх, то деградирует, скатывается вниз, но на месте не стоит. А как со здоровьем? Какие изменения?

– Главное, суставы, они «полетели», когда пошли разногласия в личной жизни. Здоровье трещало по швам. Сейчас суставы не чувствую. А ведь до нашей работы я уже начала хромать на правую ногу. Боль в ноге была постоянная. Врачи поставили диагноз «начинающийся коксартроз». Я снимок видела. Этот снимок у меня лежит, там явно видна деформация хрящевой ткани и какие-то наросты. Смотрела на снимок и понимала, что они дают боль, а сейчас понимаю, что все зависит от нашей психической составляющей. Я со своим артрозом хожу и бегаю, занимаюсь с детьми. Сажусь почти на шпагат, и гнусь, и скачу, и все. Пожалуй, «тьфу-тьфу-тьфу» хочется сказать. Какое-то волшебство. Конечно, иногда может заныть, но это не то, что было. Я-то думала: все, кончена моя жизнь, моя работа с детьми, моя любимая ритмика – все накрылось медным тазом, я не смогу заниматься. Кстати говоря, когда у меня пошли проблемы со здоровьем, заметила, что замедлила темп, стала меньше заниматься, потому что у меня очень сильно болело бедро. А сейчас я могу отскакать все занятие – нет боли совсем. В принципе, сейчас я чувствую себя достаточно хорошо для своего возраста, климактерического периода.

– А как изменились климактерические проявления?

– Когда «накрывало», ухудшались климактерические проявления, усиливались приливы. Иногда ночью просыпалась от этих приливов: поднималось давление, усиливалось сердцебиение и пульс, а сейчас чувствую себя хорошо. Сейчас нет приливов, нет неврозов. А потом ушли постоянно беспокоящие боли в пояснице. Это произошло после того, как мы с поясницей целенаправленно поработали. Как я помню, кризис с физиологией начался, когда мы с вами бурно работали, когда сильно «накрывало», это где-то август месяц. У меня тогда кровотечения были, полипы нашли. Были боли внизу живота, боли в пояснице. И сбой пошел с месячными.

– Помню, и мастопатия была?

– Была, была. Она не столько была, сколько я боялась, что у меня, как у мамы, рак начинается, потому что как-то все обострилось. А потом – раз! – и к декабрю все прекратилось, примерно в то время, когда ушла душевная боль. Стало затихать, и в итоге боли ушли незаметно. Я еще весной ходила к гинекологу, потому что знаю, что у меня полипы. Не знаю, когда это ушло, я даже не заметила, но сейчас понимаю, что этого нет. Мне просто любопытно сделать УЗИ и посмотреть, что там.

– Сходите, потом и мне результат скажите, интересно.

– Хорошо. Я теперь понимаю, что такое психосоматика. А я раньше не понимала, что это вообще может быть взаимосвязано, как? А теперь понимаю: все наши болезни от головы. Все как картинка открывается. Видите, сколько уже говорю. Это выливается в такой большой диалог, и как тут уместишь все в отзыв? Вы лучше напечатайте, что я сейчас озвучиваю, а я подпишусь.

– Хорошо. Помните ваше депрессивное состояние с паническими атаками?

– Прекрасно помню.

– Это помимо боли?

– Ой, эта боль и это состояние. Все было в куче, и еще депрессия, причем диагноз поставил психиатр. Он сказал, что это депрессия и что мне надо лечиться. Выписал антидепрессанты и сказал обязательно пить.

– Вы пили?

– Нет, я не купила их. Я почему-то жутко их боюсь, всегда боялась. Были порывы пойти купить препарат и начать его пить, но что-то удерживало.

– А какие признаки у вас были, когда врач ставил диагноз?

– У меня было все: слезливость, душевная боль. Слезливость, рыдания – я в его кабинете рыдала. Я не могла ни слова сказать, просто плакала. Нежелание жить, абсолютно ничего не радует, все в черном цвете, и настоящее, и будущее. Все удрученное, все жуткое. Бессонница страшная, я вообще не спала. Обострение всех болячек: головные боли, постоянная разбитость по утрам, потому что не сплю всю ночь и у меня нет сил. И работать не было сил. Сейчас я энергична, активна. Такое ощущение, как будто груз какой-то скинула. Вот это состояние было, врач успокоил, сказал: «Все лечится. Хорошо, что вы ко мне попали. Будете пить этот препарат. Не бойтесь, никаких побочных эффектов нет. У людей очень большой страх перед антидепрессантами. Все думают, что, если человек начинает их принимать, потом не может без них жить, но это не так. Этот препарат поможет нормализовать ваше состояние, и постепенно оно уйдет». Он обрисовал картину, но, изучив информацию в интернете, я не увидела для себя ничего радужного. Там было написано, что купируются симптомы и синдромы. Купируются, но не уходят, а меня это не устраивало. А все, что я сама пила (идет перечисление препаратов), и все эти препараты, которые рекламируют, не помогли. Я их много перепила, ничего не помогло вообще. Изменений не произошло никаких. Я сейчас на эту рекламу все смотрю:«… – и все уйдет!» И понимаю: может быть, это и уйдет, но не в таком жутком состоянии, в котором я была. При таком стрессе, как у меня, когда человек находится в депрессии, – бесполезно это все пить. Надо «лечить» голову, то есть «чистить кастрюлю», надо убирать причину. Все бесполезно, никакие препараты не помогут убрать причину, я это прекрасно понимаю теперь.

– А в характере изменения видите?

– Поменялось многое. Во-первых, вся жизнь протекала в напряжении. Вокруг каждой мелочи я выстраивала напряжение, по любому поводу, да и без повода. Да, я просто на все неправильно смотрела. И отношение к себе и другим, к миру и к ситуации было у меня через эту призму тревожности, а сейчас все стало по-другому. Как будто шторки раздвинулись, и я увидела, что жизнь-то совсем другая. Эту жизнь можно прожить и спокойнее, и легче, и позитивнее, веселее и радостнее. Часто стала замечать состояние стабильности на душе, легкости и светлости. Нет страха за завтрашний день. Как я раньше жила? Был страх за завтрашний день, за будущее. Сейчас этого нет, и я спокойна. На душе стало светлее, я стала смеяться. Стала замечать краски природы, чаще смотрю на небо, слышу пение птиц. Стала замечать, что не умею обижаться – просто принимаю к сведению, что происходит: значит, так должно быть. Не чувствую вину, когда что-то делаю не так, как надо и должна в понимании других.

Стала понимать, как работала раньше. Постоянно на повышенных тонах. Сейчас веду себя по-другому, автоматически. С детьми легче работать, я теперь по-человечески с ними общаюсь: спокойно, с улыбкой. Мне нравится, что я это умею делать без пены у рта и без раздражения. И самое главное, у меня нет необходимости себя сдерживать, прикладывать какие-то усилия – это идет само по себе, как будто я всегда была такая. /Поменялась программа поведения с негативного на позитивное./

– На автоматизме?

– Да, на автоматизме. Раньше мне надо было сдерживать себя, когда я злилась, контролировать эмоции, подавлять их. И это давалось с большим трудом, а иногда я срывалась. Вчера на работе вдруг повысила тон. Мне даже как-то неприятно стало, как будто это уже не я. Убрала это, и сразу стало легко и просто, у меня это получается хорошо. И вот здесь есть изменения, и вообще есть изменения, их трудно выразить словами. Я ощущаю, что совсем по-другому реагирую, и это удивительно, волшебно.

Меняются взгляды: я была спортивной, такой жесткой женщиной, и в детстве была больше мальчишкой, нежели девчонкой… Джинсы, кроссовки… А сейчас на поверхность вышло женское начало. В одежде меняюсь: нравятся юбки, платья. Не хочу надевать штаны. Тяжело давались каблуки, и вдруг с моим артрозом я всю зиму проходила на каблуках. Сейчас надеваю обувь на каблуках, и мне нравится. Не могу сказать, что у меня отваливаются ноги от каблуков, – не отваливаются! Я стала женственней – я это замечаю.

Выпрямилась спина. Если я раньше делала усилие, чтобы ходить прямо, то сейчас понимаю, что просто иду прямо и ровно. Перестала прятать глаза от людей. Если раньше выходила с собакой и меня это коробило, то сейчас иду спокойно, смело и уверенно. Спокойно смотрю людям в глаза, не чувствую дискомфорта. Я говорю: «Ура, я это могу!» Людей стала оценивать… Нет, не оценивать, а радоваться научилась за других людей, искренне. Если раньше видела красивую женщину, то возникала зависть, сейчас могу посмотреть и порадоваться, полюбоваться, просто искренне полюбоваться человеком, оценить красоту. И меня радует, что нет вот этого: «Ах, а я же не такая!» Могу порадоваться успехам знакомых, друзей. Искренне порадоваться. Могу порадоваться, а не позавидовать, как раньше, состоятельности другого человека. Раньше это сделать было тяжело: видела женщину, которая, допустим, едет на машине vip-класса, и у меня начинало «зюкать» /зюкает – свербит на душе от зависти/. А сейчас смотрю и радуюсь: замечательно, хорошо. Мне это не доставляет неприятных ощущений. Теперь часто встречаю радостных, добрых людей. Вижу хорошее в людях, в себе и вокруг. У меня сейчас, как говорят, стакан наполовину полон. Раньше жила и боялась посмеяться, порадоваться – а вдруг не к добру, как говорила мама. Сейчас я жду хорошего в жизни, живу с ощущением, что впереди только лучшее, вообще все по-другому. Я сейчас говорю и понимаю, что совсем переродилась. По-другому смотрю на жизнь. Жаль только, что это не произошло раньше. Но слава богу, что произошло! Было бы ужасно, если бы этого не случилось. Вот так, пожалуй.

– Тем людям, кто решается развивать себя, что бы вы пожелали?

– Во-первых, надо признать это. Раньше я тоже думала, что развиваюсь как личность: читала умные книжки, ходила на разные тренинги, даже какие-то упражнения делала. Но понимала, что ничего не меняется. Все-таки надо индивидуально прорабатывать свои минусы, а это очень трудная работа. Поэтому искренне желаю всем, кто начал с вами работать, терпения и настойчивости. Потому что, если бы я сама их не проявила, – ушла бы, не стала бы работать с вами. Страшно подумать, что бы я натворила! Что тогда бы со мной было?! Это был бы ужас! Боюсь даже подумать, как все повернулось, если бы я отступила. Желаю терпения и настойчивости, не слушать свои сомнения, настаивать на своем: идти и идти. И не отступать, не смотреть и не слушать, что у тебя там внутри «зюкает», что это все зря, все бесполезно. Ни в коем случае не бросать, все равно проявлять терпение и настойчивость. Внутренний голос иногда очень подводит. Просто надо знать: все равно придешь к положительному результату. «Кастрюля» будет чистая – это точно.

Сейчас есть человек, который весь в сомнениях, да и родственники всячески препятствуют работе. Работа шла очень трудная: депрессия с паническими атаками. Я ему говорю, что «кастрюлю» освободили, осталось теперь лишь «помыть» ее, то есть доработать последние штрихи, а у него неверие поднялось.

Неверие сопровождает все время. И меня оно сопровождало, неверие это. Даже с сеанса уходишь, с сессии, как вы говорите, и где-то в глубине это сомнение, неверие сидит все равно. Лишь когда ты проживаешь это, в какие-то моменты начинаешь понимать, что вот он, результат: тут ты по-другому подумала, тут ты по-другому ощутила, тут ты поступила не так, как всегда. А сомнения, особенно у людей в депрессивном состоянии с паническими атаками, будут почти до конца. Страшно даже подумать, что так будет всегда, что этому нет конца и края. Но по себе знаю, что конец есть. Только надо в это верить и кропотливо и терпеливо трудиться сначала изо дня в день, потом через день, а потом вас начнет «отпускать» на два, на три и больше дней. На сомнения внимания не надо обращать. Не верю, чтобы человек, который почистил свою «кастрюлю», не увидел бы результата. Результат есть, пусть будет к себе внимателен.

– Как дался вам сам психотерапевтический процесс?

– О, это не чаи распивать. Сразу скажу, это тяжелый процесс. Сколько я плакала, как мне было тяжело, вы же помните? Это нелегко – снова окунаться в негатив. Очень тяжело, я не выпускала носового платка из рук, а сколько ваших салфеток потратила. Это тяжело, но лучше это прожить вот тут, освободиться от негатива в вашем кресле, чтобы этот груз не довлел, не тащить его всю жизнь на себе. Чем больше плакала, прорабатывая негативные жизненные ситуации, тем больше понимала, что они уходят.

– Эти ситуации уходили полностью, больше не возвращались?

– Почему же? Ситуации иногда возвращались, но эмоции, чувства, ощущения и мысли уже были другие. Тема была другая. Ситуация одна и та же, но тема – в одном случае обида, а в другом гнев. Я всю эту нашу работу представляю в виде спирали. В самом начале меня брали сомнения, я думала, что хожу по кругу и в итоге возвращаюсь в ту же точку, от которой ушла. Потом стала понимать, что это не возврат в точку. Это я встала на один виток выше и с каждым витком становилась все выше и выше. Я стала понимать, что это не круг, а спираль…

– Да, ваша работа шла как у всех людей: с детством, с подростковым периодом, вокруг очень сильного, эмоционально значимого негативного события, благодаря которому вы приняли решения, а на их базе сформировалась программа поведения. Конечно, вы убедились, что были и другие ситуации, но это негативное событие оставило неизгладимый след в вашей жизни. Оно было вытеснено в подсознание и хранилось там в виде очага скрытого напряжения, который, проявляясь, притягивал к себе подобные ситуации.

– Да, вы мне это объясняли, и я понимала, почему вы начинаете с вопроса: что происходило за то время, пока я отсутствовала? Я помню этот вопрос: «Как вы прожили дни после нашей встречи?» Спрашивали, что я чувствовала и ощущала, какие эмоции переживала. Я замечала, что каждый раз мы работали с новым пластом, который поднимался. Мне было интересно: каждый раз, когда ехала к вам, задавала себе такой вопрос: что поднимется на этот раз? И когда же это закончится? Во время работы очень интересно реагировала соматика: то голова начинала болеть, то спина, то кол в груди, то ком в горле, то за сердце держалась. Тело реагировало сильно, особенно в самом начале нашей работы, когда мы прорабатывали тяжелые моменты. В конце сессии – я потом уже стала замечать, сначала не замечала – распрямлялись плечи, выпрямлялась спина. В итоге моя спина прямая, а раньше я ходила как вопросительный знак.

– Что мешало работать над своими минусами?

– Все. Жутко как не хотелось к вам ехать, всегда находилась какая-то причина: нет времени, нет денег, нет возможностей. Жутко жалко денег – «жаба душит». Это я сейчас понимаю, что, как вы говорите, срабатывает механизм психологической защиты. На самом деле развитие личности я воспринимаю как кардинальное изменение моей жизни. Представьте, что я медленно умирала, и чтобы выздороветь, необходимо было купить лекарство, которое спасло бы мою жизнь, а у меня нет денег. Что я тогда сделала бы? Я бы тогда продала все и спасла бы себя. А в начале нашей работы я думала: «На что я трачу деньги?! А вдруг это ерунда, вдруг не поможет?! Психолог просто разговаривает, и не видно пока никаких изменений». Как я глубоко ошибалась! И многие, наверное, так думают. Кстати, и мой сын занимался бы с вами, да говорит, что нет финансовых возможностей, хотя его зарплата и сейчас транжирится не по делу.

– Как изменились отношения с сыном в результате нашей работы?

– Я думаю, что не только отношения поменялись, а я поменялась. Мой взгляд поменялся, но пока отношения оставляют желать лучшего. Почему-то такое ощущение, что все будет лучше и лучше. Есть такая уверенность. Почему? Да потому, что это ощутила на себе: мы тащим за собой все. И своим негативом я тащила за собой сына. Утащила так, что по-другому и не должно было быть. Когда я начала работать над собой, все это поднялось, и у него поднялось. Я все-таки хочу верить, что это к добру, уверена, что будет лучше. Потому что мое отношение… Даже не отношение, а мое понимание роли матери по отношению к сыну кардинально поменялось. Я теперь вижу, что я не так делаю, все было неправильно. Хотела как лучше, а получалось как всегда. Сейчас бы мою голову тогда – сын был бы совершенно другим человеком. У него все было бы по-другому. Страх за него заставлял напрягаться, решать все его вопросы, вторгаться в его пространство, думать за него, читать ему нотации, стараясь уберечь от дурных компаний. Очень хочу, чтобы он пришел к вам и проработал все свои проблемы, связанные с так называемым моим воспитанием. Психотерапию надо проходить вовремя, еще в молодом возрасте. Всех «тараканов» из головы надо убирать, потому что молодым создавать семью, рожать детей, воспитывать. А дети все берут от родителей. Я теперь прекрасно понимаю: все, что я делала и думала, что правильно, – навредило моему сыну. Все неправильно, а я воспитывала как умела, как нас воспитывали, да еще с теми программами поведения, которые заложены были с детства в моем «котелке». Дай бог, чтобы изменилось все к лучшему.

– Вы педагог, работаете в детском коллективе. Вы видите своих коллег?

– Я всю армию педагогов отправила бы к психологам, ей-богу. Я пытаюсь даже сейчас. Есть замечательный педагог, которую мы все уважаем. «Мать Тереза» мы ее называем. Я вижу, как тяжело человеку. Сколько раз я ей говорила, но что-то ей мешает прийти к вам. Я уже и визитку дала, потому что сейчас вижу, как она дочь тянет на аркане за собой. У нее такая жизнь… Они обе – просто за руку бери и иди, потому что так надо. Груз проблем, в жизни просвета нет. И человек страдает – онкология. Сейчас понимаю, что болезни даются не просто так, человек должен что-то осознать и поменять это в себе, может быть, даже отношение к себе, к миру, к ситуации. И у нее этого не было бы, если бы она пришла к вам вовремя. А всем педагогам, которые работают у нас, надо пройти психотерапию. Особенно тем, кто работает с детьми, потому что с детьми со своей «грязной кастрюлей» работать нельзя! Ни в коем случае, это я сейчас понимаю. Это большой вред и себе, потому что появляются проблемы с физиологией. Мы же все больные там, у нас появляются болячки, как на дрожжах, я это вижу. Мы же общаемся друг с другом, заболевания даже у молодых, ведь все это усугубляется состоянием психики. Напряжением. Педагогическая работа всегда требует напряжения, особенно у нас в школе. Дети сложные, и там нельзя работать в таком состоянии, в каком я была. Если бы не вы, не знаю, что со мною было бы. В этом году очень сложные в социальном плане дети, в мыслях я увольнялась каждый день, потому что работать было невозможно. Здоровье расшатывается очень сильно, потому что не умеешь себя вести. Психологически неправильно поступаешь, изводишь себя, от этого хуже тебе самой и, самое главное, ребенку хуже. Психологически неграмотно, неправильно, даже грязно, что ли. Надо со светлой душой к детям идти, а душу надо чистить, она грязна и больна у всех нас. И все неправильно, каждое слово, каждый шаг неправилен.

– Да, дети лишь отражают внутреннее состояние, в школе – педагогов, дома – родителей. Например, тревога на душе взрослых – это неконтролируемое поведение детей, а взрослые в ответ «взрываются» и сбрасывают свои эмоции на детей. Это общеизвестные истины, но как сделать, чтобы взрослый избавился от гнева, раздражительности, недовольства? Студенты-психологи на пятом курсе задают мне тот же вопрос: как сделать так, чтобы не злиться на детей, не орать, не бить их? Потом ведь жалеешь о содеянном, а уже ничего не вернешь. Но в момент гнева не можешь себя остановить, на автоматизме все получается. Чтобы избавиться от гневливости, надо найти очаг скрытого напряжения, проработать его и отпустить на индивидуальной психотерапии.

– Я на себе убедилась. Это действительно так, мы лишь сбрасываем эмоции, но лучше от этого не становится, только хуже. К гневу еще примешивается чувство вины, ведь мы-то знаем, что так непедагогично. Все говорят: «Мы в них вкладываем, мы в них вкладываем». Да мы не вкладываем, мы, наверное, еще больше их калечим. Их калечат в семье, потому что там беда сплошная. Они приезжают сюда – мы их тут добиваем психологически. А надо с открытой душой и с любовью к ним идти, по-другому нельзя.

– С радостью.

– С радостью. Да, правильно.

– Вы замечаете, что почти все люди говорят очень правильные слова, казалось бы, те же самые слова, что и мы употребляем. «С радостью, с добром».

– Но в момент гнева, злости все это вылетает из головы, и человек действует по привычке, выбрасывая свои негативные эмоции. Я и сама так делала, и до сих пор у меня иногда волнение появляется в этот момент, но я ухожу от этого – слава богу, не гнев, не злость. Медленно, но ухожу. Дай бог, чтобы ушла навсегда. Это машинально получается, механически. Я все знаю, нас учили, как надо педагогу вести себя с детьми. Много читала, как должен поступать педагог, и вообще в храм хожу, но осуществить это на деле, пожалуй, невозможно, пока ты не вычистишь весь свой «мусор», всех своих «тараканов».

– Получается поступать правильно, не задумываясь?

– Получается, получается. Гневливость уходит, что приятно удивляет меня. Я не так давно это поняла, буквально на днях. Еще одно, понимаете, каждый раз что-то в себе открываю новое.

– Что заметили?

– Репетиция концерта была, дети у меня подустали уже и баловаться стали. По инерции я бы крикнула, а тут… Они на ушах стоят, а я спокойно поворачиваюсь. И я обалдела от своего голоса, тона. Я тихо, спокойно стала говорить. Я говорю, и вот тут понимаю: боже мой, оказывается, я так умею (смеется).

Оказывается, это так хорошо. И они слышат меня, даже если я тихо говорю. Подошла, взяла нашу зачинщицу за руку, отвела в сторонку и спокойно с ней поговорила. Я ее приобняла, погладила, и мы нормально позанимались. Ну, они шалили. Меня этот момент шокировал, что я так могу. Когда все закончилось, я подумала: «А почему бы мне так не жить?» Это было на позапрошлой неделе, а потом новый заезд в воскресенье.

В воскресенье я поняла, что у меня получается спокойно принимать детей, просто разговаривать, а не орать. Вчера я позволила себе крикнуть, и мне стало некомфортно в этом состоянии. Мне хорошо, когда я спокойна, вот что радует. И это тоже новое, чего раньше не было. У меня поднималось бешенство, когда они раздражают, – и все, я готова была их разорвать. Сейчас этого нет, я им что-то рассказываю о высших материях, а не рявкаю, не тявкаю. Это хорошо. Между прочим, дети станцевали на ура, всем очень понравился выпускной, особенно танцы. Мне очень приятно было. Мамы меня вообще поразили: такую корзину цветов подарили.

После концерта мамы ни одного цветочка не подарили, причем всем педагогам. Даже наш руководитель сказала: «Ужас какой-то, никому цветы не подарили», но меня это не покоробило, я была спокойна. Ну и ладно, боже мой. А после концерта они пришли на занятие (у нас еще было занятие) и принесли эту корзину цветов.

Это было так неожиданно и приятно, столько хороших слов сказали. Ой, таких слов благодарности мне никто еще не говорил про мою работу, причем не просто высокопарные слова, да. Вот точно не помню, но в точку попали. Приятно все видеть, ощущать, осознавать. Пожалуй, раньше так ярко в моей жизни не было. Это было в прошлом году на отчетном концерте: полмашины цветов увезла. Помню, это было связано с нашей работой, наше достижение, наш с вами первый маленький штрих, когда что-то в жизни начало меняться. Я почувствовала к себе другое отношение. Вот так как-то.

– А отношение к себе поменялось?

– Пожалуй, да. Я стала себя больше ценить, уважать и любить, а это очень много. Я совсем себя не любила. Сделала такой вывод после нашего упражнения, вы провели его со мной где-то в самом начале. Я не могла себя принять, помню. Это неправильно и страшно, когда человек не любит себя и забывает про себя.

– А как вы поняли, что произошли изменения и в этом плане?

– Я очень себе благодарна и считаю, что я молодец и умница, что пришла к вам. Не развернулась и не отступилась от своего, в своих глазах выросла. Я, оказывается, умею, оказывается, не совсем бестолковая. Это надо быть совсем дурой, чтобы развернуться, уйти и не достичь того, к чему я сейчас пришла. Теперь без внутреннего стеснения могу подойти к зеркалу и сказать: «Я себя люблю». Сказать себе кучу хороших слов, раньше этого себе сказать не могла. У меня язык не поворачивался подойти к зеркалу и сказать, какая я хорошая. Не могла, это просто парадокс какой-то. Мне было некомфортно, а сейчас радуюсь тому, что могу так сделать. Внутреннее состояние не протестует, значит, действительно себя стала уважать, ценить, любить. Теперь язык не поворачивается назвать себя дурой, а раньше всегда такое было. Знаю, что многие себя ругают: «Дура бестолковая». А у меня это ушло. Не только себе этого не позволяю, вообще этого нет сейчас. Наверное, проработали, и оно ушло, отношение к себе поменялось само по себе, я ничего для этого не делала, это просто плоды нашей работы. Меня сейчас волнуют отношения с сыном.

– Здесь надо отпустить ситуацию, довериться себе и доверять ему. Чем больше ответственности возложите на сына, тем лучше для него. У него своя задача, и вы не сможете за него прожить его жизнь. Просто дарите ему свою любовь. Откройте ему свое сердце, посылайте тепло, радость, свет в его сердце, дайте ему понять, что он вам дорог, что вы его любите и что поможете ему, если он вас об этом попросит.

– Мне очень хочется научиться этому, но пока я не умею.

– Вы в отношениях с сыном, скорее, директор.

– Я уже ухожу от этой роли.

– Уходите?

– Ухожу, ухожу.

– Надо научиться быть на равных, взаимодействовать из Эго-состояний Взрослый – Взрослый.

– У меня это пока не получается, он не принимает меня такой.

– Он еще не привык, вы сердце свое не открыли.

– Видимо, да.

– Умом вы готовы, а сердце закрыто. Когда сердце откроется – он примет.

– Мне очень хочется быть ему другом. Пока не получается, поэтому надо дальше работать…

/Вы увидели, какие выводы сделала женщина о проведенной психотерапии. Тяжелейшее потрясение, которое она пережила в подростковом возрасте, повлияло на всю жизнь женщины. Все ситуации из настоящего были связаны с этим негативным событием из прошлого. Женщина сама увидела, какие изменения в ней происходили и как она сама отслеживала и замечала интересные моменты в процессе психотерапии. Психотерапия давалась ей, как и большинству людей, нелегко, так как вспоминать и заново проживать негативные события – это тяжелый процесс, но она не отступала. В один прекрасный день она ощутила облегчение, которое с каждой сессией закреплялось все больше и больше. Пять месяцев она приезжала один раз в неделю. Затем посещения стали реже: раз в две недели, далее раз в три недели. Когда ситуация обострялась, она звонила и приезжала вне графика. Могла не приезжать два-три месяца, а потом три или четыре раза подряд проработать в сессии – проявлялся «материал». Перед окончанием работы мы с ней не виделись полгода. Последний раз она приехала через два года и проработала три сессии. Она сказала: «Я поняла главное. Все, что проработали, не возвращается. В сессии были новые темы, а если что-то мелькало из старого материала, то картинки были блеклые или на уровне ощущений, и меня они не цепляли».

В начале наших встреч мы проводили работу по восстановлению психоэмоционального и психосоматического состояния. Восстановилось психологическое и психосоматическое здоровье. В результате психотерапии естественно-психического направления женщина заметила изменения в себе. Она сказала: «Я стала другой, я стала взрослой»./