– Думаешь, почему я убегала от тебя? Почему до последнего надеялась, что ты оставишь меня, одинокую, брошенную, несчастную? Но ты… ты, упрямый мальчишка, влюбился в меня, – из ее глаз бежали слезы, голос дрожал. – И позволил влюбиться без памяти в тебя. И я, дура, поверившая в Чудо, полностью тебе отдалась. Занималась любовью. Пила. Курила. Флиртовала. Плакала. ЖИЛА! Жила одну ночь, чтобы проснуться – или не проснуться! – наутро и осознать, что вчерашний вечер… ночь… растворились вместе с сумерками, и утренний свет осветил мою беспомощность перед будущим, – Виктория рыдала, больно ударяя меня по груди. – У меня нет будущего – я умру. Отец подбирается ко мне. Он уже близко. И он убьет меня. Убьет! – удары все слабее. – И никому не остановить его. Все бессильны перед его смертельной хваткой. Ты даришь мне надежду, которой не сможешь дать! Понимаешь? Не сможешь! НЕТ!

Она крепко-крепко меня обняла.

– Не хочу больше говорить. Времени слишком мало до утра. Люби меня так, словно это последний раз.

– Но…

– Без всяких «но». Пожалуйста…

Глава 2

Корю себя, что уснул в ту волшебную ночь.

Уснул под утро, когда ночное звездное небо окропилось малиновой полоской на востоке.

И остался один.

Она ушла, оставив лишь записку: «Люблю. Прости».

И все.

Два слова.

* * *

Прошло две недели, а я никак не мог прийти в себя. Забыть о ней. Забыть о чувствах, что бороздят сердце, которое впервые испытало столь сильные чувства к незнакомке, ставшей за ночь такой родной.

Единственной.

На бумаге мои чувства – ничто: приторны, сентиментальны. Ни на одном языке мира не описать то, что чувствую я.

Днем – зияющая дыра одиночества вместо сердца, пустота, делающая роботом, механически выполняющим обыденные дела и прокручивающим в голове сотни вопросов: где она, с кем, жива, вернется ли в парк?

Вечером – терпкая и липкая грусть, перемешанная с тоской от недавних пленительных воспоминаний, сдавливающих грудь, что дышать трудно. И алкоголь не помощник, наоборот – проводник в пучину покрытых пылью эмоций.

Ночью – бессонница и пустые мечты о встрече, эхо призрачной надежды, что на этом наша история не закончилась. Что наша мимолетная встреча – ночь, наполненная чашей человеческого счастья – изменит решение Виктории. И она вновь окажется в моих объятьях. Со мной – во мне.

* * *

Тяжело искать человека, когда имеешь плохого качества фотографию, снятую на телефон. И имя.

Мои поиски, которые начались в интернете и заканчивались визитами в детские дома, привели меня к одному очевидному выводу: все, что Виктория рассказала, оказалось ложью. Выдуманной сказкой. Мифом о человеке, которого не было.

Посудите сами.

Во-первых, ни одного упоминания в социальных сетях; искать мне помогал очень хороший знакомый, которого мои друзья величали хакером, способным найти по фотке кого угодно за бутылку шотландского виски. Он заходил в какие-то непонятные базы, копался в цифрах, шифрах, показывал то одну фотографию, то другую. Девушки были очень похожи на Викторию, но – не те. Три часа со мной и еще всю ночь после моего ухода он пытался найти незнакомку – тщетно. Ее словно не существовало. Даже в удаленных аккаунтах ее не было.

Во-вторых, в немногочисленных детских домах города директора и радушные старшие воспитатели меня заверили, что не помнят эту молодую девушку (фотографию я распечатал и ходил с ней, как непутевый детектив). Не помнят Викторию, которую удочерили Мария и Владимир. Не помнят, чтобы удочеренная семилетняя девочка попадала с больницу с травмами спины, хотя следят за судьбой своих воспитанников до достижения совершеннолетия – пишут ежемесячные отчеты. В одном государственном детском доме – «Остров доброй надежды» – директор Анна Сергеевна, ссылаясь на «девичью память», при мне переворошила весь архив за последние пятнадцать лет (она сочувствовала мне, моему горю). И подтвердила свои слова – таких прецедентов не было.

В-третьих, я периодически наведывался в больницы и морги – и тут, к счастью, ничего. Заходил на автостанции, вокзалы, опрашивал водителей, кондукторов, проводников, случайных прохожих – не видели ли они мою девушку, которая исчезла, не оставив мне весточку. Никто не видел или видел, но не обратил внимания.

И так день за днем – мои поиски заводили меня в тупик. Ни одной зацепки. Ни одной верной дорожки, чтобы прийти к ней и больше не отпускать. Ничего, что могло бы успокоить меня.

Я помешался.

* * *

Под сумерки холодного летнего дня по уже сложившейся традиции я зашел в «Винный погребок», купил бутылочку красного полусладкого и направился в тот самый парк.

Найдя свободную скамейку, я расположился на временном обиталище, открыл приготовленным штопором бутылку вина и начал пить прямо из горла, глядя на беспросветное серое небо, на верхушки деревьев, что прогибались от северного ветра, заставляющего ежиться мимо проходивших горожан, одетых не по погоде. Меня согревали теплый джемпер с воротом и терпкое вино. А также мысль, увядающая с каждым прожитым днем, что Виктория вот-вот подойдет, сядет на скамью, положит голову на мое плечо и прошепчет: «Теперь я – твоя. Безраздельно и всецело».

Пока я думал, как найти Викторию, ко мне незаметно подошел старик, одетый в строгий черный плащ, с фетровой шляпой на голове, и спросил:

– Можно присесть?

– Если хотите.

– Знаете, – перед тем как сесть, он вытер скамью платком. На тощие колени, которые скрывал плащ, положил зонт. – Знаете, брожу по городу битый час. Холодно. Одиноко. Не с кем поболтать. И вижу вас, молодой человек…

– Алексей.

Протянул руку, чтобы поздороваться.

– Геннадий.

Крепкое мужское рукопожатие. Старику хоть и за семьдесят, а порох еще остался в пороховницах.

– Вижу вас, Алексей, и думаю, может, рискнуть и поболтать с молодежью. По голове же не ударят.

– А кто нас знает, Геннадий.

– Можно Гена.

– Хорошо. Хотите выпить?

– Я бы с удовольствием… да здоровье не позволяет.

– Как хотите.

– Погода сегодня осенняя, – подмечает старик. – Аж мурашки по коже.

– Есть такое.

– Почему пьешь в одиночестве?

– Не хочу никого видеть. Плохо мне.

– Понимаю, понимаю. Сам когда-то был молодым.

– Гена, вы когда-нибудь по-настоящему любили?

– О, да! Мне повезло в этом смысле. Любовь не обошла меня стороной, – он улыбнулся. Достал из кармана другой – чистый – платок и высморкался. – Еще в восемнадцать я полюбил свою будущую жену. Прекрасно! Мы прожили хорошую жизнь. Честную.

– Честную?

– Ну… честную по отношению, прежде всего, к себе, а потом уже к другим. Уважение и терпение через обиды и мелкие ссоры – само по себе труд. Поймешь, когда женишься.

– Где ваша жена?

– Ненадолго покинула меня.

– Я… – я смолк, когда он пристально уставился на небо.

– Всегда считал, что я буду ждать Жульен. Но жизнь распределила по-иному. Она меня ждет. Больно жить без нее. Непривычно. По-другому. Гордую осанку держу благодаря внучке, которая так похожа на Жульен. И не только внешностью.

– Когда ее не стало?

– Минуло пять лет.

– …

– Как пять минут прошло. Так и не привык. И уже не привыкну, по всей видимости.

– Какой она была?

– Разной.

– Разной?

– Да. Когда надо было – рассудительной, даже холодной. Нежной и заботливой. Мудрой… и готовой на любую жертву ради нас – семьи. Не жалела себя. Была строгой и вредной. Разной.

– Теперь понимаю, о чем вы.

– А что с твоей любовью? Нашел и потерял?

– Как вы догадались…

– Не надо быть Шерлоком, чтобы понять очевидное. Молодой, красивый человек… сидит в парке, пьет в одиночестве, на пронизывающем ветру…

– Пытаюсь заглушить боль вином.

– Не хочу расстраивать – не поможет. Пробовал на себе. Лишь хуже.

– Согласен, только хуже.

– Расскажите, Алексей, о вашей возлюбленной – от этого больше проку будет.

– Вы хотите?

– Если бы не хотел, не подсел бы.

– Точно. Совсем опьянел.

И я рассказал.

Можно сказать, излил душу. Говорил и говорил. Не упускал ни одной детали, не стесняясь, что меня засмеют. Моя возлюбленная убежала от меня, потому что ей желает смерти родной отец из другого мира, из мира сновидений.

Надо отдать должное старику: он слушал вдумчиво, понимающе покачивая головой, ни разу не перебил.

Ни одного вопроса. А в глазах – участие, переживание, даже боль.

Или почудилось?

– Удивительная история. И, конечно, для вас – печальная.

– Что же мне делать?

– Что ж. Я хотел прервать вас и закричать: «Почему, Лешенька, не догадался развешать по всему городу и в близлежащих городках объявления о пропаже девушки?»

– Кстати…

– Могли быть проблемы с властями.

– Я, наверное, так и сделаю.

– Подожди, – он засмеялся. – Я хотел прервать, но не стал. А почему?

– Почему?

– Не хочу раньше времени ошибиться и выставить себя дураком. Уделите мне еще времени. Думаю, что вы не пожалеете.

– Что нужно делать?

– Проводить меня до дома. До моей личной библиотеки.

* * *

Шли долго.

В силу возраста Геннадий не спешил; шел как английский джентльмен после званого ужина – держал осанку, вытягивал носочек.

Я покорно плелся за ним. Не показывал вида, что хочу бежать и как можно быстрее найти ответ.

Она – писатель, думал я, это многое бы объяснило.

Мы зашли в частный сектор, ухоженный и чистый, закрытый от других каменными стенами забора. На одной-единственной улице – ни души. Широкая дорога, вдоль которой красовались пышные кроны сосен и невысокие фонари, вымощенные камнем пешеходные дорожки, зеленые газоны, низкие кованые заборы и богатые дома, один круче другого.

Открыв дверь одноэтажного каменного дома с причудливой мансардой, мы оказались в холодном и плохо освещенном тамбуре.

– Разувайся. Ботинки вот сюда, – показал рукой на лоток, где стояла одна пара грязных туфель.

Внутри дома – простор, темень, повсюду ковры, как и сквозняки, запах залежалого антиквариата.

– Удивлен?

– Что?

– Думал, что я купаюсь в богатстве?

– Честно – да.

– Так многие думают, – он улыбнулся и без лишней фамильярности повел меня в библиотеку. – Когда-то этот район был другим. Лучше. Всей улицей встречали праздники, провожали усопших, помогали несчастным. Были сплоченными и дружными. Как и многие после войны. Как жаль… жаль, что сейчас все иначе. Поколение из поколения – меняется. Я – старею и ворчу. Обычный ход вещей.

– Ход времени велит нам смотреть друг на друга как на зверей, – поддержал разговор я.

– Хорошо вы, Алексей, подметили. Разучились мы уважать самих себя, не говоря уже о других.

Для библиотеки была отведена небольшая комнатка. От книг – по большой части старых, потрепанных временем – глаза разбегались. Пыльные полки прогибались.

– Моя гордость!

– Впечатляет.

– Сколько себя помню – столько и собираю книги. Конечно, не все прочитаны. Времени уже не хватит. Сейчас вот зрение подводит. Внучка иногда читает – и то праздник.

– У вас книги разбиты по категориям, – заметил я.

– Да. Только не так бездушно, как в магазинах. Смотрите сюда: «Любимые книги Жульен», «Для внучки», «Лучшие книги 70-х». И так далее.

– Классно придумали.

– Спасибо, – он схватил очки с журнального столика, на котором светил абажур. – Пора перейти к делу. И так долго рассусоливал.

Геннадий направился к разделу: «Лучшее из мира фантастики за последнее столетие». Раздел был внушительным. Девять полок.

– Если память не врет, ищем книгу «Боги или демоны?». Имя автора не помню. Вы верхние пять полок, я – нижние, оставшиеся.

– Вы уверены в названии? – удивился я.

– Уверен, что в названии есть слова «боги» и «демоны».

– Как-то не вяжется.

– Конечно. Конечно. Вы ведь, Алеша, не знаете, почему главной героине грозит смерть от рук собственного отца, живущего в другом мире?

– Не знаю.

– Поэтому засомневались. На досуге прочитаете и все поймете. Главное найти. Вы ищете?

– Да. Может, расскажете?

– Ненавижу, когда мне пересказывают книги. Не говоря уже о чем-то большем. Даже не просите.

Поиски снова зашли в тупик. Мы смотрели в четыре глаза по несколько раз на одни и те же книги – и не видели.

Книги не было.

– Куда же я поставил ее? – ворчал Геннадий и суетливо подбегал то к одному разделу, то к другому. Я хвостиком за ним. – Вот же память стариковская! Скоро не вспомню, как зовут жену.

Искали долго. Больше часа. За это время, чтобы старик так сильно не переживал (а переживал, словно подвел сотню людей), я пытался вести светскую беседу, как мог, как умел. Вопросы у меня не клеились, зато он был мастаком по этой части. Он спрашивал, я – рассказывал. По-честному.

– Вы – хороший молодой человек, – подытожил Геннадий, погруженный в поиски, как мне казалось, несуществующей книги.

– Но это не совсем… правда. Хороший – сейчас. А завтра – я не уверен.

– Думаете, мне нечего стыдиться и горевать за прожитую жизнь? Думаете, почему старики так плохо спят по ночам? – и тут он закрыл глаза. Шевелил губами беззвучно. – Точно. Она в сейфе.

– В сейфе?

– Да, да. Как я мог забыть!

Сейф – это громко было сказано: обычный деревянный прямоугольный ящик, спрятанный под столом. Там хранились рукописи, исписанные синей пастой. Несколько книг в твердом переплете. И одна – обернутая в новогоднюю обертку.

– Вот она! – театрально обрадовался старик и так же театрально протянул ее мне. – Она – ваша. Наслаждайтесь.

– Вы… вы уверены?

– Да-да. Нынче, под Рождество, я хотел эту книгу подарить внучке. Ей уже двадцать. Совсем взрослая. Забыла старика. Так и не приехала, поэтому книга и пролежала в сейфе столько времени. Славу Богу, нашлась!

– Не будем проверять?

– Не обижайте меня, Алексей. Не настолько я еще развалина. – Молчание. – А теперь вам пора уходить, а мне пора отдыхать.

– Да, простите. Когда вам принести книгу?

– Не спешите. Тем более вы узнаете имя автора и тогда… Но не будем забегать вперед.

Он проводил меня до кованых ворот забора, где нас поджидал охранник, и ушел, оставив меня в сомнениях.

А что это было?

Это реально?

Почему все так театрально?

Как-то не так…

Домой я бежал. Не было усталости. Только бесконечно блуждающие вопросы мешали насладиться предвкушением от разгадки секрета незнакомки.

* * *

Терпения хватило раздеться, вымыть руки, налить горячий кофе и усесться в мягкое кресло.

Помедлил минуту.

Волновался. Как ребенок.

Разорвал золотистого цвета бумагу, и обнажилась книга с серым тканевым переплетом, сверху золотым тиснением написано: «Роза Миронова», ниже – «Дьяволы и Боги». Под названием романа был вшит черно-белый крохотный рисунок, на котором изображена спящая на кровати девочка, укутанная в одеяло, а над ней витают сновидения, где она среди одуванчиков бежит прямо к церкви.

Роза?

Миронова?

Отложил книгу. Руки дрожали. Подтянул к себе ноутбук. В интернете – ни одного упоминания о писателе фантастики Розе Мироновой. Ни одной книги, соответственно, ни одного отзыва. Даже предсказуемо.

Черт!

Выругался забористым матом, если что. В книгах не люблю мат.

А потом застыл от одной очевидной истины: если она никогда не печаталась, то тогда почему у Геннадия в сейфе хранилось коллекционное издание книги, сделанной под заказ?

Он знаком с ней.

Встреча – не случайность. Разговор в парке – как предлог узнать меня. Но зачем?

И так ли это?

Отбросив ноутбук, я поспешно начал одеваться, готов был бежать к старику для пояснения.

Сколько можно мне морочить голову!

Но остановился, бросив взгляд на книгу. Может, сначала попробовать отыскать ответы в книге, прежде чем тревожить Геннадия?

На первой же странице – после оглавления – я нашел послание. Лист бумаги в клеточку, сложенный в ровный квадрат, на четыре части.

Развернул: мелкий шрифт, аккуратный и разборчивый.

Начал читать.