Центр жестокости и порока

– Совсем и нет, – расплылась исключительная красавица в счастливой улыбке; одновременно она подтёрла кровь с подбитой губы, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.

– Почему Юлою? – искренне удивился отставной полицейский, выразительно подняв сведённые брови.

Тут они покинули глухой переулок и вышли на свет, где ему представилась возможность детально разглядеть несравненные очертания новой знакомой. Подраставшая особа точно так же, с нескрываемым интересом, рассматривала стоявшего пред нею взрослого человека, ради которого ей пришлось рискнуть (без прикрас!) собственной драгоценной жизнью (не говоря уже!) ослепительной красотой. И хорошо ещё обошлось лишь подбитой губой! Как и всякая представительница прекрасного пола, по отношению к собственной внешности она испытывала трепетное волнение. Подвергаясь лишь лёгкому, едва заметному, душевному дискомфорту, неотразимая красавица, привычная к периодическим стычкам, отвечая бывшему полицейскому, спокойно заметила:

– Потому что кручусь по жизни словно волчок. Кстати, если не нравится так, то можешь звать и Лисой. Это?.. Потому что я хитрая продуманка.

Здесь юная бестия, по-видимому со скромностью совсем не знакомая, расплылась в своеобразной улыбке, где, чуть подкашивая правым глазом, и действительно, стала похожа на рыжую плутовку-пройдоху, символизировавшую собой всю хитроумность животного мира. Далее, не испытывая какого-либо стеснения и не спуская с лица игривого выражения, она озадачивала:

– Я себя назвала, а ты, дядя, чего никак не представишься – получается как-то невежливо?

– Да, да, извини, – спохватился отставной офицер, обычно не пускавший значимые детали на самотёк, – раз уж теперь мы на «короткой ноге», то можешь обращаться запросто – Павел.

– Хорошо, Павел, я очень рада знакомству, – промолвила молодая прелестница, а дальше, словно вспомнив о чём-то существенном, продолжала допытываться: – Но постой, а отчество… отчество у тебя есть?

– Борисович, – ухмыльнулся ей полицейский, не переставая восхищаться новой, странным образом возникшей, знакомой, – но, судя по твоей бравости, – он не стал употреблять «наглости», – оно тебе не понадобиться, – сказал, а следом, считая, что задушевный разговор, проводимый вблизи недавних «горячих событий», несколько затянулся, добавил: – Ты сейчас куда, не то, мне кажется, после недавнего происшествия мы здесь как-то несколько не на месте?

– Я, Борисыч, – почему-то отчество красавице полюбилось намного больше, – направлюсь по сугубо личному делу, которое – в свете последних событий! – осталось у меня незаконченным, – просить денег у понравившегося человека не поворачивался язык, – захочешь меня найти – разыскивай в каком-нибудь казино. Под каким псевдонимом искать – ты теперь знаешь… а, ты?

– Я отправлюсь домой, – не замедлил отчитаться Аронов, всё больше проникаясь душой к юной, а где-то и дерзкой особе, – я живу здесь недалеко, прямиком в лесном массиве, ха! – недалеко? – я немного погорячился. Так моё захолустное местечко можно назвать, если есть на чём туда ехать. Лишними финансами я особо не располагаю – поиздержался! – поэтому такси нанять не смогу; соответственно, идти все восемнадцать километров придётся пешком. Далеко? Отлично знаю, но, делать нечего, я человек закалённый. Ребятки же, кстати, – он кивнул в тёмную пустоту переулка, – не дали мне слова сказать и объяснить им всю бесполезность задуманной ими бесперспективной затеи. Они оказались какие-то глупые, скорее необдуманно жадные, – за это и поплатились. Давай, что ли, прощаться, или тебя куда проводить?

– Нет, – кивнула плутоватая бестия в сторону отстоявшего чуть в стороне игорного заведения, – я уже на месте. Уверена, со мной там ничего не случится.

Павел посмотрел в сторону красивого, игравшего яркой иллюминацией, здания, печально вздохнул, но всё же на всякий случай крикнул в сторону удивительной девушки, уже начавшей двигаться по направлению роскошного места:

– Ты не боишься?

– Нет, – ответила озорная особа, лишь слегка обернувшись и отобразившись игривой усмешкой; к удивлению бывшего полицейского, давно уже поставившего жирный крест на личной жизни, она заставила стучать его сердце неестественно быстро, – я здесь привычная и, кроме всего прочего, имею немаленький опыт: с тринадцати лет обитаю «на улице».

***

Ещё несколько секунд посмотрев вслед великолепной красавице, удалявшейся быстрым шагом, Аронов отправился в единственно правильном направлении, пролегавшим к отчему дому. Следуя за Лисиной, она, как и обещала, подошла к казино и беспрепятственно (поскольку здесь давно её знали и поскольку она сумела заслужить себе некую славу) прошла внутрь игорного заведения. Оставалось только выбрать очередного клиента, что она с успехом и сделала, моментально определив, что одному респектабельному пожилому мужчине непременно потребуется кто-то сопровождающий.

Имея кой-какой, совсем недетский, опыт, рано повзрослевшая девушка научилась безошибочно отличать то психологическое состояние, какому подвержены люди, не ладившие со счастливой фортуной. Как правило, подобные «невезунчики» в драматические периоды перебирали с излишней выпивкой, чем становились лёгкой добычей для кишащих в Рос-Дилере тёмных личностей. Если, конечно, при них чего-нибудь оставалось и если они не спускали за вечер все личные сбережения. Как раз за сохранением необходимого минимума и следила сейчас юная бестия, выбиравшая наиболее неудачливого клиента. Наблюдала пристально, очень внимательно, чтобы самой не «отработать» впустую и чтобы обязательно осталось, чем можно впоследствии поживиться.

Наметив потенциальную жертву, Лиса, как маленькая липучка, прицепилась к одному азартному игроку, изрядно подвыпившему, не знавшему счёта спускаемым капиталам; он просто сорил ими в небезызвестной рулетке. Тот оказался человеком, давно перешагнувшим отметку шестидесятилетнего возраста, явно был несказанно богат и имел при себе значительные финансы как в эквиваленте наличном, так же и электронном; они находились на всевозможных кредитных картах. Представлялся он невысоким ростом, худощавым телосложением и выделялся кипучей энергией, невероятной подвижностью; лицом виделся смуглым, обладавшим обветренной кожей; серо-зелёные глаза блестели жадным огнём и казались чрезмерно живыми; острый нос выпирал и сравнивался с клювом у ворона; тонкие губы периодически расплывались в злорадной улыбке и выдавали своенравную надменность, излишнее себялюбие; волосы являлись седыми и, зачесанные назад, нисколько не скрывали лопоухих ушей. Оделся пожилой незнакомец в чёрный, отливавший блеском костюм, носимый под белую сорочку, уже запачканную красным ликёром; она не содержала галстука и распахивалась в месте воротника на́ две верхние пуговицы. Он привлекал внимание азартным настроем и, несмотря на алкогольные жидкости, выпитые в многообразном количестве, выглядел возбуждённым, непременно жаждавшим выиграть. Вот, правда, удачливая фортуна в тот удручавший день осталась явно не у него, и, потратив всю имевшуюся наличку, он делал очередные ставки, используя одну из кредитных карт. Их у него с собой было аж целых пять, где две уже полностью «оголились» и где очередь плавно дошла до третьей. В «трогательный момент», когда он обналичивал электронные средства, заменяя их игральными фишками, к нему и присоединилась восхитительная красавица, выглядевшая никак не на пятнадцать, а, как минимум, лет на девятнадцать, если, конечно, не больше.

Сначала Юля лишь ненавязчиво за ним наблюдала; она подвигалась всё ближе и ближе, пока не оказалась от любителя пошвырять деньгами по правую руку. Обладая невероятно привлекательной внешностью, хитрая бестия мгновенно втёрлась в доверие и через десять минут была уже как своя. Опытная пройдоха, она начала подзадоривать и страстно переживать за результаты сделанных ставок, чем заручилась ещё и некоей благосклонностью, необходимой для успешного завершения задуманной комбинации; заодно у неё получилось разжиться игральными фишками и сделать несколько безуспешных ставок.

– Меня зовут Виталий Семенович, – представился пьяненький мужичок, передавая кареглазой красавице десяток кругленьких разноцветных предметов, – на вот, деточка, поиграй, может, хоть тебе повезет, не то у меня сегодня какой-то полный провал – столько холостых «сбросов» и не одной «ответной отдачи».

– Спасибо, – состроив кокетливые глазки, промолвила юная чаровни́ца, – а меня можете звать Юлою – именно под таким именем я всем и известна.

Дальше пошли дополнительные коньячные стопки, а заодно и очередные ставки, где и Лисина, и пожилой человек полностью проигрались. Наставала очередь четвёртой кредитной карты. Но тут! Видя у выбранного клиента изрядное опьянение, вмешалась кареглазая искусительница:

– Нет, Семёныч, – выяснилось, что к людям, оказывавшимся старше неё, почтительная девушка предпочитала обращаться только по отчеству, – хватит уже. Ты и так изрядно потратился, постоянно проигрываешь и вряд ли сможешь когда отыграться. День сегодня явно не твой. А ещё! Ты очень набрался и не отдаёшь себе никакого отчёта. Мне кажется, завтра о крупном проигрыше ты будешь страшно жалеть. Поэтому, позволь, я провожу тебя до съёмной квартиры – за определённую плату, конечно! – чтобы ты вконец не «опустошился», а главное, чтобы тебя не грабанули какие-нибудь поганые гопники, ушлые таксисты либо простые бомжи.

Приведённое объяснение, произнесённое миленьким голосом, практически всегда безотказно действовало на одурманенный алкоголем бессознательный мозг, и хитроумная уловка смышлёной плутовки срабатывала в девяти из десяти случаев. Очевидно, этот раз находился в требуемых пределах, так как подвыпивший мужчина вдруг повернул к новой прелестной знакомой затуманенный взор, изучающе её осмотрел, оценил бесподобную внешность и, кивнув в знак согласия, развязно промолвил:

– Да, красотка, мне думается, ты права сейчас абсолютно, и я действительно сегодня уж больше не выиграю; а значит, надо ехать домой, немного поспать, привести себя в норму, раздобыть побольше наличных финансов, а завтра вернуться обратно да попробовать благосклонность фортуны повторно – надеюсь, ты мне и в дальнейшем составишь компанию?

– Я над поставленным вопросом хорошенько подумаю, – как дико не прозвучит, но, являясь профессиональной аферисткой, юная пройдоха глазки строила и соответственно, и очень эффектно. – Если не буду занята каким-нибудь другим, более важным, делом, то, возможно, воспользуюсь сделанным мне заманчивым предложением, – в наклёвывавшихся случаях молодая авантюристка предпочитала вести себя уважительно, усыпляя бдительность потенциальных клиентов, попадающих под редкое обаяние и постепенно начинающих оставаться без разума.

– Хорошо, – Виталий Семёнович легонько нахмурился; он явно не удовлетворился прозвучавшим ответом, на какое-то время обозначился задумчивой мимикой, а после заметил: – Но всё равно – и я очень надеюсь! – что решение милой «очаровашки» – как бы мне хотелось, гм? – в отношении меня окажется положительным.

– Ну-у, не знаю, не знаю, – промолвила Лисина, беря шатающегося клиента под ручку; поддерживая, она повела нового знакомого прямиком на выход, прикидывая, что тот в полной мере готов добровольно поделиться оставшимися финансами, – вот завтра всё и обсудим, – продолжала она уже на ходу, – а сейчас – пока ещё не поздно – по-быстрому надо покинуть и разорительное, и очень злосчастное место.

– Кстати, красотка… прости, забыл твоё имя, – внезапно пьяный мужчина остановился, застыл перед выходными дверьми, ведущими из игорных помещений на улицу, – совсем запамятовал у тебя спросить: а, сколько стоят оказываемые услуги, – он неприветливо усмехнулся, – не представляю, хватит ли у меня на тебя остатних денег?

– Не переживайте, Семёныч, договоримся, – продолжая кокетничать, заверила молодая авантюристка, – обычно я беру долларов двести, но Вас – поскольку мне очень понравились – я согласна сопровождать всего-навсего за сто пятьдесят.

Как и обычно, Юля немного лукавила, применяя излюбленный финт, состоящий примерно в следующем: несколько завышая, а потом как бы резко снижая определённую ставку (ввиду якобы некоей особой привязанности), она располагала клиента, выбранного к финансовому разводу, к себе значительно больше; в результате он самодовольно предполагал, что произвёл на несравненную прелесть неизгладимое впечатление. Вот и теперь, от намётанного глаза не ускользнуло то самовлюбленное озарение, что невольно промелькнуло по лицу напыщенного, самовлюблённого человека.

– Отлично, «очаровашка», – промолвил Виталий Семёнович, позволяя взять себя под руку и вместе с неописуемой красотой выходя на стылую улицу, – тогда я полностью на тебя полагаюсь… веди!

Дальше пошла стандартная процедура, включавшая в себя несколько привычных этапов: вызов ночного такси; посадку пьяного, без умолку болтавшего, шатавшегося клиента; объяснение смурно́му шофёру, что особых проблем не будет; следование по нужному адресу, который, как сложилось в большинстве случаев, вначале оказывался неправильным (поскольку все почему-то забывали, что находятся далеко не в привычном городе, наличие же похожих улиц всегда приводило к закономерной ошибке); и, наконец, окончательное прибытие в нужную точку. Прокатавшись примерно час, оказались возле одного из многих отелей, коими изобиловал центр игорного бизнеса. Молодая авантюристка помогла полупьяному нанимателю выбраться из машины, а едва таксомоторное средство уехало, ненавязчиво поинтересовалась об оговоренном раньше валютном вознаграждении:

– Мы когда, Семёныч, расплатимся – сейчас? Или Вы – поскольку, как никому другому, мне отлично известно, что с наличностью у Вас туговато – подгоните мне кредитную карточку – какая не обналичена – я быстренько «слётаю» к ближнему банкомату и сниму себе нужную сумму. Вы же подождёте меня на «ресепшене», – произнесла, а видимо предположив, что речь её недостаточно убедительна, следом прибавила: – Не переживайте, не обману. Для большей убедительности оставлю с Вами дамскую сумочку, где находятся все мои вещи, а сверх того, и личные документы.

Пошатываясь из стороны в сторону, проигравшийся мужичонка стоял и каким-то странным взглядом (ранее юной девушке ещё незнакомым), осматривал пронырливую плутовку; он словно приценивался, достойна ли та его старческой похотливости. Увлечённый блудливым разглядыванием, он задержался с ответом на пару минут и разъяснил, уже когда Лисина, теряя принятую учтивость, не выдержав, удивилась: «Дядь, ты чего, тебе плохо, что ли?»

– Нет, – встряхнул он седой головой, словно скидывая чувственную истому, – мы поступим с тобою несколько по-другому… Я даю кредитную карточку, и ты отправляешься снимать валютные ассигнации – не забудь принести мне квитанцию, подтверждающую проведённую операцию, а то я вас, хитрых чертовок, знаю. Сам я – поскольку отдыхать на «ресепшене» считаю делом совсем неестественным – отправляюсь в свой номер – кстати, двести сорок четвёртый – и жду тебя там. Ты же, как обделаешь наши дела, предоставишь мне подробный отчёт, заберёшь положенное вознаграждение, получишь и сумку и «ксиву» – и… мы с тобой, к моему великому огорчению, пока распрощаемся.

Хитрая плутовка, услышав про подтверждавший чек, не смогла удержаться от злорадной, отчасти презрительной, мимики; она промелькнула всего на секунду, но отлично отразила её скабрёзные размышления: «Говори, говори, старый козёл… Ты как думаешь: кто сможет мне помешать снять деньги как первый, так и второй, так и третий, так и многочисленный раз?» В любом случае она кивнула в знак согласия бесподобной причёской, что, мол, сделает всё только лишь в лучшем виде, приняла протянутую кредитку, узнала ПИН-код и заспешила к ближайшему банкомату. В Рос-Дилере они расставлены едва ли не на каждом углу – нужный оказался всего-то в паре кварталов. Отправляясь, она оставила залогом красивую сумочку и предоставила пьяному клиенту подняться в номер и предаться там (что обычно всегда случалось) безмятежному сну, спокойному отдыху. Сегодня расчётливая девушка ошиблась, и очень существенно…

Поняла она роковую ошибку, лишь когда вернулась назад, «заправленная» оговорённой суммой, подтверждённой квитанцией, а помимо прочего, дополнительной тысячей долларов. Как ей и указали, Лисина подошла к отельной двери, обозначенной табличкой: «244». Распахивая её бесцеремонно, без стука, непринужденно ввалилась вовнутрь.

– Дядь, – не считая нужным долее фамильярничать, она решительно перешла на неформальные нотки, – ты где? Я вернулась.

Ответа не следовало. Предположив, что подуставший клиент, как только оказался в занимаемых помещениях, сломленный пьяной негой, тут же уснул, нагловатая бестия пораздумала, что наиболее правильным будет, если она без приглашения пройдёт в основную спальню, оставит кредитную карту и заберёт оставленные залогом личные вещи. Так деловая красавица точно и поступила. Миновав коротенький коридорчик, оказалась в просторной зале. Перед большим телевизором, показывавшим какие-то новости, вполоборота к ней, прямо посередине комнаты, на установленном широком диване, её новый знакомый сидел с невозмутимым видом, прислонив голову к задней спинке. Он как будто бы спал безотчётным и беспробудным сном; как лишнее доказательство громко похрапывал. Глаза его оказались закрытыми, голова чуть склонённой набок; Юлину сумочку он держал в правой руке, безвольно покоившейся на желтоватой обшивке.

– Семёныч, – на всякий случай негромко окликнула хитрая бестия, в душе начавшая радоваться, что и отчёта-то детального от неё никакого теперь не требуется (ну, в принципе, как и в большинстве чем-то похожих случаев), – дрыхнешь ты, что ли?

И опять ей никто не ответил. Юля предположила, что пришла пора решительно шуровать. Озабоченная поставленной целью, всё же инстинктивно ступая на цыпочках, она приблизилась к безмятежно дрыхнувшему владельцу. Внимательно вглядевшись и не заметив признаков осознания, Лиса кинула рядом кредитную карту, после чего потянулась за личным предметом. Вдруг! Открыв вмиг изменившиеся глаза (они наполнились зловещим, сладострастно похотливым, желанием), старый прелюбодей схватился за миленькую ладошку, протянутую к недорогому аксессуару, и, резко дёрнув, приблизил великолепным станом к себе. Обхватил прекрасное тело второй, свободной, конечностью, прижал к старому, до жути неприятному, корпусу и стал покрывать ослепительное лицо до крайности противными поцелуями.

Испуганная девушка стала нескончаемо верещать и активно брыкаться, пытаясь вырваться из цепких объятий; но престарелый мужичок оказался на удивление сильным, и выбраться из «железных тисков» не виделось ни малой возможности. Вонявшее алкоголем, а ещё и какой-то старческой гнилостью, дыхание растленного насильника представлялось воистину неприятным, смрадным, зловонным. Молодую красавицу, мгновенно охваченную паническим страхом, не вырвало лишь потому, что ещё в детском доме она смогла воспитать в себе непревзойдённую стойкость характера; дополнительно натренировала его в сложной «уличной жизни».

– Отпусти, дядя! – кричала Лиса что есть мочи, прекрасно понимая, что будет в дальнейшем. – Мне всего-то пятнадцать лет!

– Да мне, собственно, «по херу»! – отвечал ей грубым тоном зловредный мужчина, пытаясь перевернуть захваченную жертву на спину, чтобы оказаться в более выгодном положении, другими словами, сверху.

Как юная девушка не оказалась напугана, она всё-таки сумела логически рассудить, что если окажется под мерзким уродом, то шансов выйти из непростой ситуации целой и невредимой у неё навряд ли останется. Осознавая крайне незавидные перспективы, бойкая плутовка вырывалась как только могла и всеми силами старалась высвободиться из цепких плотоядных объятий. Но и престарелый извращенец точно так же не сидел сложа руки, а применяя нехилую силу, старался уложить несравненную красавицу в неловкое положение; одновременно он пытался заглушить оглушительные крики отвратительным ртом, впиваясь сморщенными губами в гладкие, едва ли не персиковые уста. Получалось у него довольно неплохо, и Юлин сумасшедший ор, вырываясь наружу и попадая в смердящую, зловонную пасть, превращался в безвольное, еле слышимое, мычание. Борьба подходила к окончательной кульминации – надежды на спасение не было! Худощавый, на вид невзрачный, мужчинка на поверку оказался жилистыми, физически развитым, типом; постепенно он добивался омерзительной цели, всё более подчинял злой воле невинную мученицу, склонял её в лежачее положение и отнимал у юной особы возможность к действенному сопротивлению. Вот Лисина уже спиной оказалась на гладкой поверхности, вот уже сверху на неё навалилось пренеприятное тело, вот уже развратный насильник стащил с неё верхнюю куртку, вот уже стал расстегать джинсо́вую пуговицу – и вот… в последний момент миленькая ладошка наткнулась на брошенную на поверхность дивана дамскую сумочку. Словно какие-то мелкие молоточки, застучала во взбудораженной голове навязчивая идея о грядущем спасении. Пока пожилой извращенец занимался снятием одёжного предмета, плотно прилегавшего к расширенным бёдрам, Юла привычным движением расстегнула нехитрый замочек, откинула верхний клапан и запустила внутрь юркую ручку.

Искать пришлось недолго, так как кареглазая бестия отлично знала, что ей поможет. Нет! Вовсе не «газовый балончик», который, как известно, израсходовался в недавней уличной драке, но обыкновенные металлические ключи, отпирающие двери её же съёмного номера. Совершенно не думая, а орудуя на подсознательной интуиции, она извлекла маленькую железную связку, состоявшую из двух удлинённых плоских и одного более длинного, цилиндрического; на конце он предназначался под горизонтальный разъём. Крепко сжала её в руке, пропустив между средним и безымянным пальцами ключ, что был весомее остальных, резким тычком, направлением приближавшимся к себе, «познакомила» заднюю часть злодейского черепа с прочностью продолговатой структуры металла. Виталий Семёнович как-то сразу обмяк, а лишившись сознания, безвольно рухнул, придавив собою восхитительное тело отважной красавицы. Пусть и с большим трудом, и крайне брезгливо, но она смогла оттолкнуть от себя противное туловище, принадлежавшее извращённому старцу. Резко выпрыгнув кверху, уселась на невысокой спинке. Оставалось переварить сегодняшние события.

Удивительное дело, при том образе жизни, какой предпочитала вести рано повзрослевшая девушка, ей хотя и приходилось периодически сталкиваться с чем-то подобным, но до наступившего момента она лишь слышала пустые намёки. И вот! Именно сейчас злая судьба приготовила ей тяжкое испытание. Хорошо ещё, в который раз всё обошлось без серьёзных последствий, если не считать старческое, дряхлое тело, не подающее признаков жизни; оно беспомощно лежало у изумительных ножек. «Интересно, живой он, или же я его замочила? – пульсировала тревожная мысль. – Если действительно так, то надо побыстрее отсюда сваливать, а иначе – как не скажет мой новый знакомый, проживающий где-то за городом, жаль, дура недальновидная, не спросила, где именно – понаедут сюда «менты», – немного переврав поведанную фразу на собственный лад, додумала вконец перепуганная красавица, – и объясняй им потом, что ты никакой не гималайский верблюд».

Достигнув пятнадцати лет и в той или иной степени пройдя «огонь и воду и медные трубы», Лисина тем не менее не научилась определять степень погружения в состояние глубокого обморока. Считая, что, отобразившись неудобной позицией, перед ней определённо расположился настоящий покойник, справедливо посчитала, что самое лучшее – это побыстрее куда-нибудь испариться. Невзирая на произошедшие недавно роковые события, очаровательная плутовка не потеряла возможности здраво мыслить и покинула злополучный номер только после того, как прихватила с собой кредитную карту, с которой недавно снимала деньги и которая так и продолжала до сих пор лежать на верхней диванной обшивке. «Всё равно она дохлому мертвяку ни к чему, – мысленно оправдывала она неблаговидный поступок, бывший в какой-то степени даже и справедливым, – а мне – за мои-то телесные страдания и душевные муки! – необходимо заполучить законную компенсацию. Любой преступный авторитет нашего города со мною полностью согласится. Поскольку живу я по понятиям криминальным, то и поступать буду им и сообразно, и соответственно». Убеждённая глубокомысленным размышлением, неглупая красавица, оставшись довольной незамысловатыми выводами и особо ничего не разглядывая, сунула прямоугольный пластик в карман коричневой куртки, которую вслед за синими джинсами то́тчас же и одела. Не позабыв плюнуть на бессознательное тело несостоявшегося насильника, продуманная Лиса горделивой походкой направилась к выходу.

Оказавшись внизу, Юлия, проходя возле «ресепшена», инстинктивно отворачивала лицо, хотя и прекрасно и понимала, что её прелестный облик давно запечатлён, как минимум, камерами отеля, а заодно и здания казино. Молодая авантюристка являлась девушкой умной и неплохо осознавала, что теперь ей придётся пуститься в бега, с последующим переходом на образ жизни подпольный, скрытный, неочевидный. Что в связи с этим нужно? Для более-менее сносного существования необходима денежная наличность. Вняв благоразумным суждениям, Лиса прямой дорогой направилась к ближнему банкомату, но, только его достигнув, к великому огорчению, вдруг разглядела, что кредитная карта легонько надломлена; очевидно, досадная неприятность случилась в моменты активной борьбы и, как печальное следствие, полноценно исключала благополучное снятие валютных ассигнований. Возвращаться назад, чтобы разжиться другой, более платёжеспособной, – делом считалось стрёмным. Хотя всех наличных денег, оказавшихся в распоряжении деловой красавицы, имелось всего-навсего тысяча сто пятьдесят долларов – сумма для долгого путешествия, конечно же, недостаточная.

В силу юного возраста не умея подолгу зацикливаться на насущных проблемах, Лисина печально вздохнула, подумала, что «от дальней поездки приходится отказаться», и направилась в один захолустный домишко, с недавних пор ей известный в качестве непреднамеренно опустевшего; а главное, он не пользовался особенным спросом, потому как располагался прямо на кладби́щенской территории. В непривлекательном, если не устрашавшем обстоятельстве был и свой значительный плюс: являясь в недавнем прошлом убогой сторожкой, после смерти смотрителя избушка так до сих пор и не «обзавелась» очередным обитателем. Именно в ней добровольная изгнанница и решила спрятаться от грозного российского правосудия.

***

Добраться до загородного дома у Павла получилось только глубокой ночью. По исходившему изнутри смердящему запаху он сразу же понял, что его жилище, вследствие долгой отлучки хозяина, вновь облюбовалось кем-то ещё, в лучшем случае обладавшим сильно заниженной социальной ответственностью, а в худшем… там могло быть всё что угодно. Так, в принципе, и случилось, правда, во второй раз незаконно проникший постоялец подготовился к любому нежданному появлению. Теперь по всей территории расставлялись жестяные консервные банки, соединённые между собою тоненькой леской, образуя простейшее сигнализирующее устройство. Представленная конструкция, стоило кому-нибудь задеть одну из натянутых перемычек, начинала сильно шуметь и поднимать предупредительную тревогу. Неудивительно, что, когда в густой, плотно окутавшей лесную полосу, темени Аронов запутался ногами в простецкой ловушке, то окружавшее пространство, отличавшееся глухой тишиной, мгновенно наполнилось надсадным металлическим звоном; он словно гром зазвучал на всю вблизи расположенную округу. Каким бы бывший полицейский сотрудник не считался в эмоциональном плане натренированным, но в настоящей ситуации он неприятно вздрогнул и, как столб, застыл на единственном месте, мгновенно охватившись предательской дрожью и покрывшись неприятным, холодным и липким потом.

«Хорошо ещё, в современных мобильниках предусмотрели наружный фонарик, -соображая, доставал отставной офицер из кармана маленький, простенький аппаратик, – а так бы и с ума недолго сойти». Почти в ту же секунду он краем глаза заметил, что и внутри жилых помещений зарделось аналогичным свечением; оно несколько поуспокоило смутные мистические сомнения. Дальше последовал быстрый бег, направленный к чёрному выходу; он не замедлил превратиться в скрежетавший скрип выходной двери́. Повинуясь некоему необъяснимому чувству, какое осталось ещё со времён участковой службы и какое требовало непременно докопаться до истины, Павел мгновенно собрался, сбросил с себя сковавшую волю волнительную тревогу и, путаясь в натянутой леске, расставленной по земле и перемежавшейся с металлической проволокой, спотыкаясь и падая, а затем незамедлительно поднимаясь, пустился преследовать незваного визитера.

Хотя отставной полицейский и не появлялся в отчем доме долгое время, но отложившаяся с юношеских лет моторная память беспрепятственно повела его по знакомой округе; правда, за прошедшие годы приусадебная территория основательно изменилось и поросла ветвистым кустарником. С другой стороны, всё ещё остались узенькие тропинки, где некогда была выложена тротуарная плитка; она сохранилась вплоть до наступившего времени и не позволила взметнутся природным препятствиям. Прекрасно осведомлённый о наиболее пригодных путях, Аронов бежал теперь, практически не встречая серьёзных противодействий; лишь тонкие ветки чересчур разросшихся насаждений изредка хлестали его по раскрасневшемуся, взволнованному лицу.

Быстро обогнув основное здание и оказавшись на задней части, полновластный хозяин на секунду остановился, чтобы получше определить то направление, куда устремляется невидимый посетитель. Стояла глухая ночь, вокруг не слышалось ни лишнего звука, а принимая во внимание осеннее время, не пели даже лесные птицы. Не прошло и пары секунд, и отставной полицейский, легко умевший ориентироваться на местности, стал различать тяжёлую, небыструю поступь; она слышалась невдалеке и принадлежала удалявшимся от дома посторонним шагам. Бывалый следопыт правильно определил их главное направление. Далее, явилось делом обыкновенной скаутской техники, которой, живя какое-то время в лесу, по случаю овладел до крайности пытливый ребёнок. Аронов не замедлил погнаться по установленному маршруту. Потребовалось ещё каких-нибудь пять минут, чтобы вплотную приблизиться к удиравшему человеку и чтобы, ловкой подножкой сбив его с ног, прекратить бесславное бегство.