Читать книгу: «Не буди лихо», страница 12

– Какой он мне друг, так, случайный попутчик, транзитный пассажир.

– Вот и мой транзитный. Думала любовь. Оказалось, что всё придумала. А я убегу от них. Теперь точно решила.

– Это же мафия. Поймают. Покалечить могут.

– Справлюсь. Не дам загубить окончательно свою жизнь. Подготовлюсь хорошенько и сбегу.

– Да уж! Думал, что у меня всё плохо. А сравнить с твоей ситуацией, я счастлив. По самые уши в благополучии.

Незаметно, слово за слово, оба вывернули наизнанку души. Откуда-то с самого дна сознания поднялось желание помочь, о чём парень зачем-то сказал Ларисе.

Костя почувствовал вдруг, как соприкоснулись оголённые участки их сущностей, пытаясь внедриться в возбуждённую несправедливостью жизни нервную ткань.

Остатки сознания велели сопротивляться, но на эти действия не хватало уже сил, ещё меньше было желания.

Похоже, он слишком широко распахнул дверцу души, потому что Лариса неожиданно выпустила иголки. Видимо у неё уже был соответствующий жизненный опыт.

– Даже не думай вмешиваться в мою судьбу. Это мои и больше ничьи проблемы. Береги семью. Ну, почему ты мне раньше не встретился? Ничего этого со мной не произошло бы.

По лицу Ларисы медленно скатывались трогательные до спазмов в голове волнующие капельки девичьих слёз. Она съёжилась, застыла.

Даже со стороны было видно, как человечек страдает.

Не было даже капли понимания, что между ними происходит. Оба не имели воли руководить своими действиями.

Что-то чрезмерно сильное и требовательное захлестнуло душу, заставило вдруг безоговорочно подчиниться мгновению, подарить друг другу частичку тепла и нежности, принять от незнакомого человека невыносимо чувствительные ласки.

Оба моментально покрылись испариной, сознавая, что стоят на краю бездонной пропасти, выхода из которой нет, и не будет, стоит лишь сделать хоть один неверный шаг.

Костя не заметил, как голова девочки оказалась на его плече.

Одна рука нырнула в волосы, другая легла на его ладонь.

Нужно бы одёрнуть девицу, сбросить с себя непосильный груз этих ласковых рук, от которых исходит неведомая, сковывающая свободу действий энергия, делающая покорным, податливым и робким.

Гипнотическое действие близости, мощное притяжение, желание немедленно объединить тела и души в единое целое, требовательная пульсация внизу живота, давила, требовала немедленной реализации.

– Неужели нет никакого выхода, – судорожно соображал Костя, хмелея от желания?

Но как, скажите, как отбросить несчастного бездомного котёнка, ласково трущегося о твою ногу в надежде на спасение? Может быть, ему и нужно-то всего несколько минут ласки, участия, сопереживания.

– А потом! Что последует после первой нечаянной ласки? Есть ли сила, способная остановить поступательное движение безумной страсти, накрывающей уже сейчас?

От нежных прикосновений, возможно и не от них вовсе, от самой обстановки, Костю основательно затрясло.

Он почувствовал, как захлёстывает, накрывает целиком неудержимое желание ощутить обнаженное тело, впиться в него губами. Ласкать, теребить, сминать эту желанную, соблазнительно нежную плоть, и непременно войти как можно глубже, желательно целиком и полностью, до абсолютного поглощения, чтобы не стало его и её, а появилось нечто общее, чего невозможно разъединить иным способом, кроме смерти.

Костя неожиданно понял, что не чувствует, совсем не видит дорогу.

Внимание и воля сосредоточились на теле Ларисы, драпированном таким родным и близким платьем в горошек, пусть другого цвета, на тонюсенькой талии, соблазнительных полушариях трепещущей груди, призывно и дерзко выпирающей колокольчиками наружу.

Он медленно погасил скорость, чувствуя, что не владеет больше собой, съехал на обочину, повернулся лицом к девушке и впился в её алые губы, на несколько бесконечно долгих минут потеряв от соприкосновения с зовущим ртом и вкуса слюны сознание.

То же самое происходило с Ларисой.

Её тело сотрясали внутренние толчки огромной силы и интенсивности, отражающиеся на лице выражением безмерной величины блаженства.

К счастью девушка пришла в себя первая, прекратила дальнейшие действия, отстранив Костю обеими руками.

Продолжение неминуемо привело бы к немыслимым для мужчины последствием, основное и главное из которых с необычайной лёгкостью разрушило бы его семью.

Лариса прикрыла его рот ладонью, запрещая продолжение, посмотрела сосредоточенно и нежно в его глаза.

– Достаточно, Костя, довольно. Мы и так чуть всё не испортили. Это химия. Всего лишь гормональная команда, посылаемая воспалённым сознанием. Я когда-то изучала этот предмет. Не смотри, что я молодо выгляжу. Всё не так, как кажется. Знаешь, я только теперь поняла… не было у меня на самом деле никакого жениха. Был лишь похотливый мужчина, который воспользовался моим невменяемым состоянием, только и всего.

А я, маленькая наивная глупышка, приняла примитивные эмоции за состояние любви. Не представляешь, как это гадко, сознавать, что тебя использовали, словно тряпку. Не хочу так же испортить твою жизнь.

Ты теперь самый дорогой человек в моей жизни. Сейчас мы расстанемся. Навсегда. Не спорь. Я так решила. Не пытайся изменить ход событий. Это не твоя жизнь, и не твои драматические события. Лишь я одна за них в ответе.

Всё-всё… выдохни, успокойся. Продолжения не будет. Чтобы не усложнять, пересяду назад. Успокоился? Тогда поехали. Ты мне открыл глаза, сам того не ведая. Какое счастье, что так вышло. Я сильная, молодая, здоровая. Я всё исправлю.

Дальше ехали молча.

В висках у Кости стучало и ухало. Его трясло, словно после аварии с многочисленными жертвами. Собственно, они сами и были пострадавшими. Точнее, отделались лёгким испугом.

– Ничего, в сущности, не произошло, – как заведённый твердил про себя Костя, – небольшое сотрясение мозга, только и всего. Это излечимо.

Настя, Настенька. Какой же я дурак! Нужно выбросить из головы эти ненормальные сутки. Это был дурной сон, только и всего. Надо же, так безвольно пойти на поводу у древнейших инстинктов! Нужно сосредоточиться, вспомнить поминутно, где, когда и как поддался низменному соблазну. Конечно, это совсем не любовь. Это примитивная похоть.

Тем не менее, его трясло. Нереализованное желание рвалось изнутри, выплёскивалось наружу физиологическими импульсами, требующими удовлетворения, которое невозможно реализовать.

Костя сосредоточенно смотрел на дорогу, которую свет фар вырывал из непроглядной тьмы.

Лишь освещённая часть трассы казалась реальной. Сдержать желание временами казалось немыслимым.

Прийти в себя никак не удавалось. Часть сознания боролась за, другая была категорически против.

Его лихорадило.

Стоит только перешагнуть невидимую черту, уступить страсти и клубок неизвестного грядущего уведёт далеко от той жизни, которая ещё вчера казалась единственно возможной.

Костя боролся с внутренним оппонентом, приводил существенные аргументы. Тот вроде соглашался, но нашёптывал обратное, выставляя на вид, что глупо упускать такую прекрасную возможность.

– Что тебе стоит окунуться с головой в средоточие её интимной вселенной, испытать неизведанное? Никто не узнает, никто не осудит. Решайся же, – упрямо твердило внутреннее “я”.

– Но, тогда вся прошлая жизнь может превратиться в руины, которые нельзя будет воссоздать в прежнем виде. Родной до боли мир может рухнуть в одночасье.

Пока человек не дошёл до предела, всё можно начать заново. Но предугадать последствия необдуманных действий невозможно в принципе. Это почти лотерея, за тем исключением, что есть возможность и право её не приобретать.

Надо сказать спасибо Ларисе. Это у неё достало ума и силы воли не доводить Костю до греха. Хотя, если вдуматься, факт измены уже имел место. Ведь Костя пожелал другую женщину, предпочел мысленно её тело достойным измены Настеньке.

– Прости меня, Костя, – нарушила молчание Лариса, – если можешь, конечно. Я негодяйка. Воспользоваться слабостью самого замечательного в мире мужчины, это так низко. Проклинаю себя за это. Прости! Я падшая женщина, но не настолько, чтобы лишить тебя самого дорогого. Мы подъезжаем. Довезёшь до корпуса и уноси отсюда ноги. Не вздумай меня искать. Пусть минутная слабость станет воспоминанием. Плохим или хорошим – решать тебе.

– Ты ни в чём не виновата. Я потерял голову ничуть не меньше, тем более что у меня было противоядие. Ведь я действительно люблю жену. За годы совместной жизни наши с ней чувства нисколько не выцвели, напротив стали ровнее и ярче за счёт приобретённого опыта, умения уступать. Ты прелестная девушка. Избавляйся, если сможешь, от власти циничных сутенёров.

– Да, теперь я отчётливо поняла, что хороша и желанна. Конечно, я обязательно начну скучать по тебе. Это пройдёт со временем. Я стану счастливой. Обязательно стану. У меня будет любимый, семья, детишки. Поверь, теперь я никому не дам разрушить свою судьбу. Если бы не ты, возможно, я так и не сумела бы это понять.

Они подъехали к проходной Космодрома. На воротах стояла охрана в чёрных камуфлированных формах с помповым оружием. Лариса показала пластиковую карточку, предупредила, что через несколько минут машина вернётся, только довезёт до гостиничного корпуса.

На одной из ярко освещенных извилистых аллей им повстречался яростно голосующий мужчина. Молодой, весьма привлекательный, элегантно одетый, но возбуждённый.

– Останови, Костя. Кажется, сегодня тебе везёт как никогда. Возможно, это я приношу удачу. Узнай, что он хочет.

– Извините, леди, вы сейчас отпустите машину?

– Что вы хотели, любезный?

– Мне сложно произносить суть своего желания при даме, тем более, настолько привлекательной. Вы само очарование. Как бы мне хотелось повстречать подобный цветок. Я готов пожертвовать для этого многим. Хотелось бы найти на ночь утешительницу. Надеюсь, ваш водитель мне в этом поможет. Готов хорошо заплатить.

– Прошу прощения, нам нужно посекретничать с водителем. Не обидитесь, если мы перекинемся парой слов без свидетелей? Всего минута и мы дадим вам ответ.

– Костя, в конце концов, это моя работа, развлекать и утешать мужчин. К тому же я настолько возбуждена, что не в силах держать в себе напряжение. Ты же не станешь меня ревновать?

– Лариса, какое я имею право распоряжаться твоей жизнью? Поступай как лучше тебе.

– Я сделаю хорошо нам обоим. Проси у него пятьсот долларов. Остальное – мои проблемы. Я в накладе не останусь. И сразу поезжай к жене. Эти деньги – компенсация ей за то, что чуть не увела тебя. Буду помнить этот день всегда. Ты самое светлое пятно в моей жизни. Открывай окно.

– Если вы не против, я уступлю вам даму за пятьсот долларов. Только не вздумайте её обижать.

– Конечно, конечно. Вы меня так выручили. Богиня… как вас зовут, моя фея?

Через сорок минут Костя был дома. Настенька не спала. Выглядела она расстроенной и уставшей.

– Я боялась, что с тобой что-то случилось. Между прочим, я опять беременна…

Костя прижал жену к груди, начал целовать: губы, шею, ушки, руки, сантиметр за сантиметром. Потом упал на колени, покрыл поцелуями ноги до самого средоточия.

 Чуть позже на него накатила волна раскаяния. Мужчина заплакал, судорожно вздрагивая, почти рыдая.

– Какой же я идиот, Настенька. Чуть не потерял тебя.

– Прекрати истерику. Я ничего не понимаю. Ты не рад! Мы что с тобой, в конце концов, первый раз беременны, к чему так бурно реагировать?

– Не так, всё не так, родная моя. Я чуть не изменил тебе.

– Так изменил или нет?

– Даже не знаю, как тебе сказать.

Костя прижал Настеньку к себе и рассказывал, рассказывал, захлёбываясь от волнения, глотал слова, словно торопился не успеть.

– Ах, вон оно что. Мой муж, оказывается, из породы блудливых кобелей. Но ведь я тебя выбрала ещё щенком. Да, актёр из тебя неважный. Переигрываешь. Так я и поверила. Нет такого мужика на свете, чтобы устоял перед молодой соблазнительницей. Ты всё выдумал. Выходит, мечтаешь изменить, переживаешь, мучаешься от излишней верности, так?

– Да нет же! Вообще не понимаю, как удалось вырваться из того гипнотического состояния.

– Будем считать, что измена состоялась, но ты покаялся. Я правильно понимаю? Так ты меня любишь?

– Об этом я и говорю. Мне нельзя без тебя, без вас. Мы семья.

– За это непременно нужно выпить. Жаль, что у нас ничегошеньки нет. Даже холодильник пустой. Мой муж абсолютный неудачник. Ну и ладно. Обойдёмся. Можем заменить ужин, или уже завтрак, например… хорошим сексом, ты как, готов доказать, что у тебя действительно ничего не было?

– Конечно, готов и страстно желаю, но…

– Никаких но. На абордаж.

– Настя, у меня в машине полный багажник вина и деликатесов.

– Так! Стоп. С этого места подробнее. Так ты не врал!!!

– Конечно же, нет, я никогда не вру.

– Тогда давай… рассказывай с самого начала, как можно подробнее. Я не всё поняла. Точнее, не поняла совсем ничего. Значит и деньги тоже реальные? Мы что, настоящие богачи!

– Да вот же они, деньги. Смотри сколько. Можно целый месяц не работать. Нет. Два месяца.

– Ах ты, кобель! Я тут рожать для него собралась, мучаюсь. Обстирываю их, готовлю, душу вкладываю, а он по бабам наладился? Костя, ну, правда что ли ничего не было!

Теперь рыдать принялась Настя, лучше сразу скажи. Я этого не переживу. Я вены себе вскрою.

– Клянусь, Настенька! Никогда… чуть чёрт не попутал. Наваждение было. Но я предотвратил. Не поддался проклятому соблазну. Потому что тебя люблю, и больше никого. Да! И точка.

– Погоди-ка гундеть, милый, какая такая точка! Целовал, обнимал? Это как понимать: временно беременна… а если я отомщу… нет уж, дудки! Потом ты мне, после опять я тебе. Так не пойдёт. Ты меня окончательно расстроил. Нет, ты меня наповал убил. Изменник. В военное время я бы тебя расстреляла без суда и следствия. Давай выпьем, а… кто ты после всего этого, ну не скотина, а!

– Я же устоял, выдержал, – пытался успокоить жену Костя, – не сбежал, не предал, к тебе вернулся. Что ещё нужно! Хочешь, я с крыши нашей пятиэтажки спрыгну? Разбегусь и…

– Я тебе разбегусь. Прыгнет он. А детей твоих одна поднимать буду! Фигушки. И за что я тебя только люблю, ловеласа, предателя?

– За то же, за что я тебя. Потому, что ты единственная и я единственный. Хочешь – ударь. Всё. Хватит выяснений. Одевайся, пошли за харчами. Не было ничего. Пошутил я.

– Так бы сразу и сказал. Ага, а деньги тогда откуда?

Рукотворная судьба

…Пускай бессонница продлится

как пробужденья неуют.

Пусть недослушанные птицы

Всю ночь в груди моей поют.

Звучат несдержанные клятвы

И проклинают за обман;

И наступает время жатвы

Мной не посеянных семян.

Ольга Горпенко

Как романтично начинались их отношения, какое яркое светило солнце на абсолютно чистом небе бирюзового цвета. Воздух был упоительно свеж, вода в реке искрилась брызгами от взмахов вёсел.

Нина смотрела на любимого зачарованным взором.

Немного покатавшись на лодке, они заплыли в заводь, в самые камыши. Их толпой окружили кувшинки. Тишину нарушал лишь шелест крыльев разноцветных стрекоз, зависающих над водой.

Они целовались, целовались, целовались. Потом зачарованно смотрели в небо и друг на друга, рассуждали обо всём на свете, и совсем ни о чём, потому что тема разговоров не имела значения, важен был факт общения, состояние духовной и физической близости.

Саша положил голову ей на колени. Так приятно было запускать руку в его шелковистую шевелюру, смотреть на него, засыпающего, млеющего от избытка чувств, оттого, что Нина баюкала его, как мама любимого малыша.

Не было даже нужды говорить. Без этого было хорошо, потому, что она с ним, а он с ней.

Вскоре любимый засопел. Нина оберегала его сон, отгоняла мошек, даже когда у неё затекли ноги.

Спал милый совсем недолго, но за это время произошло столько всего, внутри неё и снаружи, что из переживаний и грёз можно было составить десяток романов по несколько томов каждый.

Девушка прожила за эти несколько минут дюжину разнообразных жизней, одну интереснее и содержательнее другой. Она была абсолютно счастлива.

Только было всё это совсем в другой жизни. Ни один из сценариев, которые Нина тогда представила, не сбылся. Реальная жизнь складывалась иначе, избрав для течения странный ракурс, пробивая русло среди каменистых оврагов человеческих отношений по пересечённой местности.

Любовь. Была ли она?

Оглядываясь назад, Нина не может с уверенностью сказать, что знала тогда, что это такое. Что-то определённо, конечно, было. Это что-то выглядело сказочно прекрасным, потому что выдумывать плохое она не умела.

Что такое предательство, впервые девушка узнала спустя восемь месяцев, когда до рождения первенца оставалось всего ничего.

Совершенно случайно Нина оказалась невольным свидетелем измены. Главное, с кем.

Она гуляла, медленно переступая походкой отяжелевшей утки, почувствовала тошноту и головокружение. Пришлось присесть на скамеечку возле подъезда, где на первом этаже жила единственная подруга, практически член семьи. Улучшения самочувствия не наступало. Напротив, начало колотиться сердце, спазмом сжало лёгкие, судорожно сокращались мышцы живота.

Зашла в подъезд, но ноги стали безвольными, ватными. Лишь опасение повредить плод придало сил, чтобы не упасть немедленно.

Немного придя в себя, Нина двинулась к квартире Леночки, попыталась позвонить, но тут основательно скрутило живот. Она опёрлась о дверь, которая оказалась незапертой.

Сил кричать, чтобы оповестить подругу о своём присутствии, не было. Нина неуверенно двинулась в единственную комнату, где и застала неприглядную картину.

Сашка со спущенными штанами мощными толчками входил в Ленку, та извивалась и громко стонала.

Что происходило дальше, Нина не знает, потому что потеряла сознание.

Подруга и муж потом убеждали её, что ничего подобного не было, что это галлюцинации, рождённые токсикозом.

Возможно, так и было, но через месяц, когда Нина уже родила, Ленка ходила на аборт. Подруга хотела скрыть этот факт, однако доброхоты с гадкой ухмылкой, явно хорошо осведомлённые о том, кто виновник незапланированной беременности, доложили.

Сашку Нина простила, во всяком случае, попыталась это сделать. Не растить же ребёнка одной.

Конечно, испытывала брезгливость, потому что сцену разврата невозможно было забыть.

С подругой без сожаления рассталась. Впрочем, она сама старалась не попадать Нине на глаза.

У молодой мамочки времени ни на что не оставалось. Мальчишка родился болезненный, капризный, но очень сильный. Мишутка с остервенением грыз её грудь, неоднократно откусывал соски, с корнем рвал волосы на голове, царапал.

Хроническая усталость, бессонные ночи, миллион бытовых обязанностей, психическое напряжение: именно так выглядели тогда её будни.

Времени и сил на себя оставалось всё меньше с каждым днём. Сын рос, добавляя новые проблемы.

Про любовь и секс в этот период она просто не думала, не до этого было. Денег на жизнь катастрофически не хватало.

Сашка учился в школе милиции. Его она видела реже и реже.

Чем муж занимался, чем жил, стало бы для Нины загадкой, если бы появилось желание вникать в реалии его жизни.

Потенция и темперамент у него всегда были отменные, аппетит на интимные подвиги не пропадал. Вряд ли он терпеливо переносил сексуальные лишения, как стойкий на испытания монах-отшельник.

Ревновать она не могла, ресурсы организма полностью забирал сын. Мысли о том, как муж переносит временное безбрачие, посещали иногда в фоновом режиме, но оформить их в любовные переживания и романтические грёзы не получалось.

Так супруги жили довольно долго, пока у Нины не выправилось здоровье, а Миша отказался сосать грудь.

Жизнь встала на мирные рельсы. Вновь появилось потребность в духовном единстве, взаимопонимании, вернулась физиологическая чувствительность, желание близости.

Перезагрузка буксовала, но новый виток страсти случился, вместе с ним наступила вторая беременность.

Мужу к моменту повторных родов предложили повышение, но для этого нужно было поступать в институт на юридический факультет.

Жизнь визуально налаживалась, в какой-то мере этому способствовали родители. Серьёзной причины отказываться от карьерного роста не было.

Нина тащила семью, родила второго, практически сразу, когда малыша удалось отдать в ясли, пошла работать.

Сашку, как только стал студентом, поставили заместителем начальника паспортного стола.

В семье появились денежные средства и прочие возможности. Жить стало веселее.

Только муж теперь постоянно был занят.

Сашка часто приходил поздно, иногда возвращался под утро. От него пахло дорогим спиртным и экзотическими духами.

В дом стали приходить многочисленные гости, мужчины и женщины, одетые изысканно, дорого, со вкусом.

Нина при них была попросту прислугой.

Дамы смотрели на Сашку томными глазками, плотоядно щурились, не стесняясь, прижимались, посылали ему воздушные поцелуи. Было между ними чего или не было, понять невозможно, но на скабрезные шутки и пошлые анекдоты гостьи совсем не реагировали, точнее, не выказывали и толики стыдливости.

А ещё у них в новой двухкомнатной квартире появился служебный телефон.

Однажды томным голосом в трубку поведали, что ждут от её мужа ребёночка.

Эта новость повергла Нину в шоковое состояние. Ведь их было уже четверо.

Состоялся откровенный разговор на повышенных тонах, выяснение отношений, потом сбор вещей и предварительный развод, пока без оформления.

Нина ушла жить к родителям.

Любовница нашла её и там, устраивала скандалы, чего-то требовала.

Спустя немного времени квартиру родителей начал осаждать бывший муж. Сашка клялся в любви, обещал отныне и навсегда быть верным, показывал, как непомерно страдает от разлуки с женой и сыновьями.

К этому времени он уже был начальником районного отделения паспортного стола в звании майора. В качестве аргумента серьёзности намерений он подарил Нине золотой ювелирный гарнитур с бриллиантами из пяти предметов.

Родители её жили не бедно, но скудно. Одной тащить двоих детей было сложно. Крепость была взята измором спустя три месяца после начала осады. Ещё через месяц Нина вновь обнаружила положительный тест на беременность.

Сашка был нежен, предупредителен и заботлив, как никогда.

Не очень долго.

Вскоре ему опять наскучила пресная семейная жизнь. Опять объявилась старая пассия, которая названивала ежедневно. И да, появилась новая, теперь уже совсемюная, в соответствии с новым социальным статусом: симпатичная евреечка с глазками в половину лица в звании старшего лейтенанта милиции.

Эта на особое положение открыто не претендовала, но целовала в губы прямо при жене, и постоянно провожала до самых дверей государственного учреждения.

Нина взвыла, однако устраивать взрывоопасное семейное шоу больше не стала. Третий ребёночек был на подходе.

– Поздно метаться, – решила она, – когда семейная лодка уже напоролась на мель. Пора приспосабливаться к новым, слишком быстро меняющимся реалиям, устраивать и свою жизнь.

Результатом раздумий и внутренних переговоров с собой стало решение завести любовника, для души и тела, а с мужем имитировать супружество, чтобы не разбивать семью.

Не сейчас – немного позднее. Пусть младший сын пойдёт в детский сад.

С бытовыми вопросами и материальными благами стало проще при новой должности мужа.

– Пусть отрабатывает, – цинично решила Нина, – теперь вовек не рассчитается.

В семье происходило нечто невообразимое. Случалось, что на одной вечеринке встречались супруги, его любовницы, иногда сразу две, и штатный любовник жены, всегда один и тот же.

Видимость приличий соблюдалась безоговорочно. Считалось, что никто ничего не знает.

Единственное, чего невозможно было учесть – осведомлённость в неприглядных реалиях сыновей. Из отца они сосали деньги за молчание, не выказывая к нему сыновних чувств. Мамку жалели, даже переживали, но в душе осуждали и её.

Несмотря на завидные левые доходы, дом день ото дня хирел, разваливался. Ни жене, ни мужу, не было дела до чистоты и уюта.

Любовник Нины, Егор, был женат. Утверждал, что супругу не любил и не любит, но что она серьёзно больна, потому бросить её, равносильно тому, что убить.

Так и тянулись их отношения от случая к случаю, пока у Нины не диагностировали рак молочной железы.

Свидания с любимым сами собой прекратились. С мужем отношения увяли вовсе.

Нина осталась совсем одна.

Так ей казалось. Сашка старался изо всех сил: оплачивал диагностику, лечение, засыпал подарками.

Безответно.

Он даже порвал на время со всеми любовницами. Увы, Нина больше ничего, кроме глухого раздражения, к нему не чувствовала.

Егор тоже искал возможность возобновить контакт. Разрыв отношений с любовницей вызвал у него глубокий эмоциональный шок. Оказывается, он её страстно полюбил, о чём до разлуки даже не догадывался.

– Разводись, – потребовала Нина.

Ответом было молчание и опущенные глаза.

– Уходи и больше не возвращайся. Никогда. Если уж здоровая я тебе была не нужна, о чём рассуждать теперь, когда я инвалид!

Были месяцы изнурительного лечения: операция по удалению молочной железы, неоднократная химиотерапия, длительная реабилитация.

Сашка искренне страдал, запивал горе водкой, пока не лишился должности и погон.

Егор ходил за Ниной по пятам, тоже выклянчивал прощение.

В этот момент умерла мама, оставив ей квартиру. Нина переселилась в неё с младшим сыном, который к тому времени закончил учёбу в школе.

Егор развёлся с женой, предлагал Нине оформить отношения.

– Поздно, Егорушка, поздно милый, перегорели мои к тебе чувства. Мне уже никто не нужен.

Милый страдал и унижался, но прощения так и не заслужил.

Сашка тоже.

Так и жили, каждый сам по себе, неприкаянные, несчастные.

Егор тоже запил. Как-то раз у него с похмелья прихватило сердце. Оторвался и перекрыл сосуд тромб.

О его смерти Нине сообщила жена Егора. Оказывается, она всё знала с самого начала.

Женщины похоронили его, поплакали, помянули, вскрыв попутно душевные гнойники.

Друг друга они простили, Егора – нет.

Сашка пережил увольнение, через знакомых устроился в солидную фирму начальником охраны. То и дело пытается вымолить у бывшей жены прощение.

Иногда Нина позволяла свозить себя на автобусную экскурсию по стране, принимала подарки, но близко не подпускала.

Так и жили, каждый сам по себе.

Сыновья тем временем пошли по стопам отца: пьют, гуляют, женятся, со вкусом осеменяют официальных и временных жён, вновь разводятся, опять влюбляются, снова женятся, оставляя после себя выжженные сердца, пустоту и несчастья.

Похоже судьба – заболевание заразное.

Но и это ещё не финиш. Через пять лет (Сашке было пятьдесят два года), Нине справляли юбилей в ресторане. Приглашать мужа (развестись они поленились) женщина не хотела, но так вышло, что расходы он оплатил из своего кармана, пел с сыновьями чувственные поздравления и здравицы, а на следующий день свалился с инфарктом.

Нина таскала ему в больницу продуктовые передачи, стирала бельё, но, руки ни разу не подала.

Болезнь не то, чтобы отступила, приспособилась она жить с болью, даже поправилась внешне. Но через некоторое время поняла, что не может больше подниматься в квартиру на четвёртом этаже.

Продала квартиру, купила маленький домик с мансардным этажом в жилищном кооперативе. Прожила там всего ничего – полгода, не больше. Однажды оступилась, упала с лестницы и свернула шею.

Сашку к тому времени разбил сначала второй, потом третий инфаркт. Следом настиг инсульт.

Сидит теперь овощем круглые сутки в интернете. С трудом двигается, еле ворочает языком.

А дети… он ведь их не растил. Платят родителю той же монетой. Холодильник и биотуалет поставили рядом с компьютерным столом, стол рядом с кроватью. Купят продукты на неделю и забывают о нём, как он когда-то не обращал внимания на их жизнь.

Хотелось бы знать, как будут к ним относиться, теперь уже собственные дети, до которых им точно так же нет дела.

Вот такая получилась история любви длиной в сорок лет, которая начиналась довольно романтично. Увы, они собственноручно всё испортили.