Любовь понарошку и всерьёз

Скучает. Любит…

Её день начинается ещё ночью, часа в два, иногда чуть позже: проклятое одиночество.

Вера до колик в животе боится пустоты и безмолвия, но так и живёт одна. Несколько неудачных попыток завести семью выбили женщину из колеи, лишили некого стержня, необходимого для того, чтобы заставить мужчину желать её общества настолько, чтобы позвать замуж.

Понимает, что причина кроется в ней самой. Иначе, почему все романы заканчиваются внезапным исчезновением человека, которого она полюбила?

Что, что в ней не так?

Как оглушительно громко капает кран на кухне. Нужно будет вызвать сантехника.

И часы. По мозгам барабанят, просто бесят.

Часов до пяти Вера беспокойно ворочается в кровати, полностью на сторону сбивает простыню.

Раньше она спала крепко, страстно любила своё тело. Понежиться в постели после пробуждения, ласкать себя, баловать, чувствуя возбуждённый отклик каждой клеточки, разве это не счастье?

Поваляться несколько минут с закрытыми глазами в полной тишине было пределом мечтаний.

Теперь ей это совсем не нужно. Какой смысл дразнить себя, если это бессмысленно?

После шести часов утра женщина то и дело берёт в руки смартфон. Время она не смотрит, чувствует каждую минуту.

На экране стоит заставка, портрет улыбающегося мужчины.

Вера мысленно следит за началом его дня. Скоро он проснётся. Его телефон разбудит в семь. Осталось пять минут.

Женщина открывает вчерашние сообщения. Семь последних от Александра.

Странно, но она не может называть его иначе, даже когда того нет рядом.

Александр мужчина привлекательный. С ним всегда есть о чём поговорить, но удаётся пообщаться крайне редко.

Вера знает про него почти всё. Её любимый откровенен, любит о себе рассказывать.

Александр замечательно поёт, играет на гитаре и пианино, рисует портреты карандашом, пишет статьи в несколько журналов, вкусно готовит, прилично зарабатывает. Он обаятелен, энергичен, начитан, легко сходится с людьми.

Проблема в том, что всё это он делает не с ней и не для неё.

Александр женат.

Детей у него нет и быть не может. Жена любимого предусмотрительно произвела со своей репродуктивной системой какие-то манипуляции, чтобы не забеременеть. Александр постоянно сокрушается по этому поводу, но ничего не предпринимает, находит тысячу оправдательных аргументов.

Вера готова родить от него ребёночка, но мужчина этого не хочет. Говорит, что так неправильно, что у жены больное сердце, поэтому уйти из семьи выше его сил.

Как же! Видела она эту больную в тренажёрном зале, в ночном клубе, в сауне. Специально интересовалась. Ходила за соперницей хвостиком.

У женщины атлетическое сложение, без излишеств. Красивое, стройное тело, развитые мышцы, плоский животик, розового цвета, как у младенцев, кожа.

Привлекательная особа, ухоженная. Одевается ярко. Любит шопинг, пропадает в массажных и косметических салонах, не работает.

Вера много раз задавала себе вопрос: почему Александр с ней встречается, что в ней есть, чего недостаточно у его жены?

Ответа не находит.

Семь часов. У любимого зазвонил будильник. Через пять минут отправит первое сообщение. “Люблю! Целую! Скучаю.“

Отвечать нельзя. Табу. Жена ни о чём не должна догадываться. Это его условие.

Теперь любимый готовит для себя завтрак.

Супруга ещё спит. Проснётся тогда, когда Александр начнёт надевать верхнюю одежду. Наверняка попросит банковскую карточку.

Сегодня она записана на маникюр и на массаж.

Вера довольно подробно осведомлена о графике жизни соперницы. Для этого пришлось знакомиться с персоналом, который поддерживает её красоту.

Свидетельств болезни и лечения обнаружить не удалось, хотя Александр то и дело напоминает о её больном сердце.

Про самочувствие Веры он никогда не спрашивает. Впрочем, любимый вообще мало интересуется её жизнью. Он всегда торопится.

Сейчас Александр целует жену. Так, заходит в лифт.

Вера с надеждой смотрит на экран телефона. Есть! Звонок. От него.

Несколько привычных дежурных фраз, комплименты, признания в любви, затем новая шутка про любовницу.

Это ритуал.

Тем не менее, она ждёт звонок, мечтает услышать обворожительный голос, от которого замирает всё внутри, по телу бегут мурашки, восстают соски и становится влажно между ног.

Как же она любит этого мужчину! Знать бы, что по отношению к ней чувствует Александр.

Вера давно разучилась верить словам, а судя по действиям, ничего хорошего их отношения не сулят.

На работе женщина механически, на автомате, выполняет рутинные манипуляции, не испытывая по отношению к обязанностям никаких эмоций. Голова забита мыслями о нём.

Отношения с любимым складываются совсем неправильно. Это тупик. Вере кажется, что  сотрудницы знают об этом, шепчутся, ехидничают.

Отогнать негативные мысли удаётся с трудом, опять же при помощи портрета в смартфоне, который улыбается и обнадёживает.

Сообщение от Александра: “Пообедаем вместе? Жду у нашего кафе.

Сердце женщины заходится от предчувствия встречи. Она и не думает отказываться.

Девчонки с пониманием скалятся, с кривой ухмылкой комментируют её уход в обеденный перерыв, вызывая двусмысленный смех и серию непристойных шуток.

– По магазинам прошвырнусь, – объясняет Вера, краснея, застенчиво пряча взгляд.

Александр сидит у кафе в заведённой машине, машет рукой, чтобы садилась. Вера знает, что будет дальше.

Любимый озирается по сторонам, нетерпеливо стучит по рулю, не выходит.

– Как я по тебе соскучилась, – мурлычет женщина, чмокая мужчину в щёку.

– Верусик, я номер в гостинице снял. Закрывай дверь, поехали. Время, деньги.

– Я же голодная, ты меня на обед звал.

– Девочка моя, любимая, ты же всё понимаешь. Пиццу и кофе принесут в номер. Время, Верочка, время.

– Давай вечером. Поедем ко мне, посидим. Я гитару купила. Ты всё обещаешь поиграть, спеть.

– Ты же знаешь, у меня семья, больная жена. Не сердись. Я так скучал.

Вера махнула рукой. Хоть так. Полчаса счастья.

А потом…

Время пролетело быстро.

Александр торопился. Без предисловий и нежностей раздвинул ей ноги, с сосредоточенным видом вошёл, сделав больно.

Вера почувствовала тошноту и пустоту внутри, ещё большую, чем ночью.

Возбуждения не было. Закружилась голова, совсем близко подступили слёзы.

Быстро оделись. Александр торопил, даже привести себя в порядок, как следует, не дал. Пиццу засунул в пакет.

– Всё, любимая, побежали. На работе съешь. У меня сейчас совещание. Я тебя люблю.

Мужчина торопливо чмокнул Веру в нос, не потрудившись посмотреть на её реакцию, и отворил дверь.

Ехали молча.

Женщина брезгливо выбросила в урну пиццу, достала из сумочки зеркальце.

Сейчас будут шушукаться, подумала Вера. Аромат секса духами и дезодорантами скрыть невозможно, только смыть горячей водой с шампунем, но такой возможности у неё нет.

Остаток рабочего дня она чувствовала на себе любопытные взгляды.

Мысли предательски крутились вокруг Александра.

Вера пыталась оправдать его поведение, находила для этого кучу причин. Тут же их отвергала, но выдумывала новые.

Любовник прислал около десятка сообщений. Не совсем обычных. Чувствовалось, что нервничает. Сегодня он вёл себя особенно цинично.

Вера села в маршрутку.

Мог бы отвезти, – подумала она, посмотрев на часы.

Сейчас Александр заберёт жену из косметического салона. У него начинается размеренная семейная жизнь, подчиняющаяся заведённым давно и прочно порядкам и правилам.

Мужчина выйдет из машины, откроет дверцу, поцелует супругу с заискивающей улыбкой.

Вера с нескрываемой завистью несколько раз наблюдала этот ритуал.

Несколько минут голубки обнимаются, мило воркуя, обмениваются впечатлениями. Затем Александр закрывает за ней дверь.

Вера нехотя заходит в  магазин, покупает пельмени. Сегодня она не обедала, но есть совсем не хочется.

Любимый приехал домой. Сейчас начнёт готовить ужин на двоих.

Квартира встретила женщину гнетущей, звенящей тишиной. Это одиночество.

Механические движения, безразличный взгляд, мурашки по всему телу, словно почувствовала озноб.

На смартфон пришло сообщение. Конечно от него. Значит поужинали. Сейчас он на балконе или в ванной. Пишет, что любит.

Почему ей сегодня особенно плохо?

Интересно, с женой он тоже спешит, когда занимается сексом или они спят в разных кроватях?

Да нет же, не стоит себя обманывать. Его женщина сексуальна. Фитнес, салоны, покупки, примерки – всё для него.

Наверняка у супругов бурная сексуальная жизнь, полная нежности.

Тогда зачем ему нужна Вера?

Сколько можно так жить, сколько ждать?

Никогда Александр не уйдёт от жены, не откажется от привычного комфорта. Его всё устраивает.

А Вера?

Скорее всего, мужчина так самоутверждается, трусливо доказывая себе, что власть вагины его супруги не беспредельна, что он волен поступать так, как посчитает нужным.

Неужели всё дело в этом?

Опять сообщение.

Скучает. Любит…

Неужели это была я?

Время неумолимо стремится обогнать жизнь, путает  порядок и линейность событий, заставляет их носиться кругами и петлями в одних и тех же пределах, пытается завязать случайности в хитрый экзотический узел, настойчиво  вновь и вновь возвращая к началу чего-то незавершенного ранее.

Наверно у всех так. Планируешь изящный симметричный узор, а выходит некая бесформенная абстракция, невнятная по содержанию, можно сказать пятно, клякса с элементами едва различимого контура.

Так было не всегда. Поначалу в нашей семейной жизни всё шло замечательно: красиво, ярко, необычно и до чёртиков выразительно… до тех пор, пока в крови бродили соки страстной влюблённости.

Как же это впечатляет, когда случается впервые. Мир преображается, становится удивительно разноцветным, настолько, что порой приходится зажмуриваться, чтобы не ослепнуть, не лишиться сознания от избытка эмоций и чувств.

У нас была настоящая любовь, такая, когда переживания превращают мир двоих в безграничную Вселенную, многократно превосходящую размерами бренные тела.

События тех дней и их последовательность выстраивались без участия нашего сознания, сами по себе, словно мир заранее знал, как и почему мы поступим именно так, а не иначе.

Любовь и её проявления воспринимаются осмысленно лишь спустя продолжительный период времени, когда наступает похмелье, когда огонь страстей больше нечем поддерживать, когда иссякает энергия единения.

Чувства – ресурс ограниченный, невосполнимый. Если неумело или слишком расточительно ими пользуешься, рано или поздно они иссякнут. Пришедшее на смену ярким эмоциям  опустошение заставляет смотреть на происходящее другими глазами.

А там, на холсте судьбы… там не остаётся ничего, кроме намалёванных наспех пятен.

Какими же глазами смотрел я на свою жизнь, если не видел основного и главного. Девушка моей мечты на поверку оказалась редким сочетанием авантюризма, эгоизма, самовлюблённости, страстного стремления наслаждаться и праздновать.

Она не обманывала меня тогда, в самом начале отношений, честно созналась в том, что в годы ранней юности, задолго до замужества, имел место ряд романтических приключений, которые заканчивались очень взрослым проявлением чувств.

Конечно, Лиза приукрасила своё повествование, добавила в него для убедительности и трагического художественного эффекта щепотку перца, немного соли и пряных приправ.

В историях её любовных похождений прослеживались интриги, в которых маленькую неопытную, но очень чувствительную девочку соблазняли, обманывали и предавали.

Героиню её повествований невозможно было не пожалеть. Она вызывала искреннюю симпатию, завоёвывала сочувствие, внушала доверие и приязнь.

Лиза откровенно рассказала о недавнем прошлом, отлично сознавая свои не совсем обычные  чувственные повадки и наклонности: привычку безоглядно влюбляться во всё, что обещает толику воодушевления, выразительные эмоции и праздник.

Я был окрылён и вдохновлён очарованием внешней привлекательности, темпераментом и чувственностью подружки, её податливостью, готовностью воплощать в реальность мои незрелые, но вполне определённой направленности мечты.

Это было так давно.

С тех пор многократно менялись правила любовной игры, её декорации и сюжетные линии.

Моя девочка довольно быстро из сказочной феи превратилась в земную женщину: корыстную, заносчивую, капризную и циничную.

Наверно стервозность, которую приобретают  жёны – это обязательное условие в развитии семейных отношений, которые, по сути, приводят к неизбежному разрушению возвышенных чувств, сопутствующих созданию этого союза.

Но тогда я об этом не догадывался.

Словно опытный сёрфер следила Лиза за окружающей её тело мужской средой: улавливала неким подобием радара малейшие потоки интереса и внимания, направляла его в нужное русло, взбиралась на вершину разбуженных волн и парила на гребне восторга, наслаждаясь вожделением и страстью столь долго, пока не иссякала энергия влечения.

Как и любой поток, побуждаемый к движению извне, который неизбежно теряет энергию,  её увлечения вскоре иссякали.

Растратив желание и силу страсти, Лиза вновь начинала скучать, хандрила, становилась агрессивной и раздражительной. Обыденная, однообразная, размеренная жизнь не представляла для неё интереса.

Ей приходилось подстраиваться под меня, основательно надоевшего и опостылевшего мужчину, под скучную обыденность семейного быта, заниматься хозяйством и детьми, что бесило, выводило из равновесия, требовало слишком много внимания, не дающего того безумного вдохновения, которое она принимала за проявление счастья.

Лизе приходилось заниматься стиркой, готовить еду, спать с мужем, который не способен в силу привычности ласк укротить её кипящие любовные соки.

Она не хотела и не могла убивать на семейную рутину драгоценное время молодости, которое можно было израсходовать иначе – празднично и весело.

Я всё это знал, много раз заставал жену за горячим, но категорически отказывался признаться себе в необходимости разорвать порочные отношения.

Лиза не скрывала, лишь слегка прикрывала неприглядные стремления фиговым листком лживых объяснений: юные девы, мол, наивны и непоследовательны, сами не ведают, что творят.

Не из похотливых якобы побуждений оказывается она в объятиях очередного любовника, а лишь из любопытства, от незнания жизни. “Соблазнил, воспользовался доверчивостью, бессовестно обманул, заманил в ловушку, околдовал, загипнотизировал, напоил, взял силой…”

На самом деле Лиза была не просто любознательна  и наивна – назойливо сосредоточена на процессах совершенствования методов совращения.

Циничной её сделал первый интимный опыт, приобретённый в ранней юности. Это было  искушение взрослостью, которая манила своими деликатесами, подробно и чувственно описанными в романах.

Любовное чтиво Лиза поглощала как запойный пьяница алкоголь. Иногда родители заставали её среди ночи с книжкой под одеялом со светом фонарика.

Впечатления и чувственные позывные растревоженного неизведанными действиями тела копились и требовали реализации. Лиза ласкала сама себя, научилась быстро достигать необходимого напряжения и разрядки, но хотелось большего.

Восхитительная жизнь и волшебные эмоции, которые испытывали героини романов, проходила совсем близко, можно сказать рядом, но была скрыта таинственным пологом неизвестности и непонятно кем выдуманными правилами приличий.

Лиза ждала таинственных событий, торопила их, мечтала и грезила, представляла в деталях и красках, когда и как это произойдёт.

Мечты не замедлили войти, ворваться реальным воплощением в её скучную жизнь.

Я не оговорился, они действительно вошли, ворвались, вполне по-взрослому. Опытный похотливый самец настойчиво и грубо раздвинул горизонт событий вместе с нежными бёдрами до уровня первого, не вполне удачного женского опыта.

Позднее, когда раз за разом вскрывались её неумело камуфлируемые скабрезные шалости, я старался не обращать на них внимания, относя к совпадениям и нелепым случайностям, хотя каждый подобный эпизод добавлял к нашим странным отношениям царапины и шрамы, не кровоточащие до поры, но раздражающе зудящие.

Я терпел.

Почему? Наверно оттого, что Лиза была моей первой женщиной. С ней я познал радости настоящей любви, с ней прошёл подготовительную и начальную школу эротизма, с ней мечтал о возвышенно-волшебном будущем, с ней связал свою судьбу, счастливую, как пытался себя убедить.

Наверно я однолюб.

Сознаюсь, несколько раз пытался отомстить за измену изменой, но с одинаковым итогом: одноразовые любовницы казались мне синтетическими копиями настоящей женщины. Мне с ними было хорошо, иногда очень здорово, но не так, не так…

А хотелось так. Так как с ней, с моей Лизой, как в тот, самый первый в жизни раз.

С Лизой каждое слияние было как в первый раз. Наверно так я устроен. Желание близости с ней, с моей первой и единственной женщиной, возникало мгновенно, стоило только представить её милый образ.

Я любил Лизу даже тогда, когда ненавидел.

После случайных походов налево я себя презирал, ненавидел, понимал, что альтернативы жизни с Лизкой нет и быть не может.

Я понимал, что наши отношения – зависимость, мания, но ничего не мог с собой поделать. Лиза нужна была мне как вода, как воздух. Без неё не могло биться сердце, не текла кровь.

Отчего мы друг друга не понимаем, что с нами не так? Как и почему возникла эта странная  зависимость?

В рассуждениях я исходил из того, что если есть яд, значит, обязательно должно быть противоядие. Нужно постараться найти антидот, снять с его помощью интоксикацию, раскрутить спираль чувственной привязанности обратно.

Или хотя бы постараться изобразить безразличие.

Я сосредоточился и начал действовать: приходил с работы на два-три часа позже, слегка под мухой. Есть не хочу, желаю спать в гордом одиночестве.

Удивительно, но это простое действие сработало уже на пятый день.

С моей милой кошечкой происходило нечто невообразимое: с ней, женщиной, которая привыкла гулять сама по себе. Она начала за мной следить.

Неужели зависимость обоюдна?

Нужно было выяснить, на чём она основана.

Поразмыслив, я понял, что большой мир состоит из одних и тех же элементов и событий, объединяющих, конкурирующих или враждующих. Действие равно противодействию.

Любовь действительно существует в реальной жизни. И дружба у супругов совсем не редкость. Ругаются, мирятся и конфликтуют все, но некоторые умудряются стежок за стежком выткать добротный семейный гобелен.

Чем мы хуже?

На тот срок, когда включаются чувства, мозг создатель отсоединяет, чтобы не перегрелся ненароком. Любовь – процесс энергоёмкий, приходится организм в режиме экономии эксплуатировать.

Скандалы, истерики и измены – очень сильные инструменты воздействия на психику, способные заставить  делать многое против воли, но это работает лишь до тех пор, пока активно принимаешь в них участие, болезненно реагируешь на провокацию.

Как только удаётся абстрагироваться от парализующего влияния агрессивных действий, убедить себя, что  совершаемые враждующей стороной манипуляции утратили власть, перестали возбуждать, магия резонансного воздействия прекращает работать, теряет энергию и силу, превращает власть зависимости в любительское театральное представление, банальное и совсем не интересное.

Лишившись могущества, энергия влияния должна иссякнуть.

Лиза недоумевала, это было видно. Она привыкла вести себя, как заблагорассудится, а я молчал. Теперь что-то пошло не так.

Это её обеспокоило.

Жена знала расположение, силу влияния и направление импульса каждой кнопочки в моей голове и в моём теле, на которую можно было нажать, чтобы заставить поступать, как ей необходимо.

Она чуть не с первого дня совместной жизни наслаждалась вседозволенностью, властью, тотальной зависимостью от любовных чар.

Лизу раздражало и бесило изменение правил игры без её на то дозволения. Она не понимала, что происходит.

Теперь жена вызывала меня на скандал, а я с абсолютно равнодушным выражением на лице занимался своим делом, на её выпады и манипуляции не реагировал.

Удачное начало эксперимента окрылило. Я изменил правила общения так, чтобы девочке моей самой расхотелось романтического пафоса, который можно безболезненно сменить на спокойное парение в тишине семейного моря.

Что может заставить женщину, которая увлечена поисками необычных ощущений и вечного праздника, возвратиться с небес обратно на землю? Может быть ревность? Но Лиза давно и безнадёжно равнодушна к моим мужским чарам.

Она любит бесцеремонных циников, обладающих грубыми мужскими достоинствами, агрессивных, настойчивых и сильных.

Для меня не вполне понятно, почему её больше привлекают мужланы. Может это неосознанное стремление к мазохизму? Почему бы и нет? Все её нынешние воздыхатели  мало того, что приземленные и убогие, так ещё и примитивные.

Не уподобиться ли и мне им? А что – накачать мышцы, прижать так, чтобы визжала от боли, в качестве благодарности за терпение двинуть в глаз? Слишком вульгарно. Наигранная грубость не поможет вернуть чувства. Хитрость нужна.

Можно попробовать использовать встречную провокацию, например, возбудить чувство собственника, намекнув, что эта или это может принадлежать кому-то другому.

Когда просят отдать или подарить совершенно ненужную, давно и прочно забытую вещь, маниакальное стремление вернуть притягивающий мысли предмет во что бы то ни стало, начинает активно высверливать мозг.

Если вдуматься, Лиза меня воспринимает как не обременительный, вполне годный к эксплуатации, временами просто необходимый экземпляр привычного интерьера, к тому же добывающий средства существования.

Ну и что, если порой раздражает? Так случается. Это не значит, что можно просто так  взять и выбросить не очень нужную, но привычную и удобную вещь.

Я ведь  ещё доброкачественный, вполне расторопный, удачливый добытчик материальных благ. Должна же для неё быть во мне какая-то ценность.

Вот! Нужно для начала набить себе цену, а потом огорчить возможностью лишиться такого нужного меня. Я даже знаю как.

На следующий день я купил две упаковки резинотехнического изделия номер два, положил их в карман брюк и… нечаянно уронил на пол в её присутствии.

Нисколько не смущаясь, поднял и медленно, чтобы супруга имела возможность  рассмотреть интересный предмет, положил обратно в карман.

Глаза у моей леди начали расти и застыли в полностью расхлопнутом состоянии.  Лиза начала ртом  ловить воздух, словно выброшенная на берег рыба, жестикулировать, словно человек, увидевший живого мертвеца.

Похоже, наживка сработала. Ждём-с.

– Может, объяснишь мне, что за предмет ты сейчас поднял с пола?

– Вот это?

Я достал и протянул на ладони упаковку, – кондом, презерватив. Нужная, между прочим, просто необходимая в хозяйстве вещь. Знаешь сколько аварийных функций можно выполнить при его наличии в случае непредвиденных обстоятельств?

– В том и дело, что знаю. И функцию и метод использования, даже ощущения…

– Девчонки рассказывали, – поправляется она. – Но ведь мы с тобой никогда… зачем они тебе?

– Просто ты в походы никогда не ходила. Обычно я использую кондом как контейнер, чтобы спички, сигареты случайно не вымокли. Потом, как напальчник, если поранился. Вместо жгута, опять же. Можно быстро прокладку временную сделать… для крана, насоса или карбюратора. Много чего ещё. А что тебя так удивило?

– Он и удивил. Мне казалось, это надевают… короче, если ребёнка не хотят… или заболеть боятся.

– А, это! Хочешь попробовать?

– Вовсе, нет! Похоже, ты очень хочешь. Кто она?

– Ты о ком, родная?

– Всё равно узнаю.

– Ревнуешь что ли?

– И не думаю.

– Странно. Последнее время тебя не интересует моя личная жизнь.

– Много чести. Мне и сейчас фиолетово. Дурой не хочется выглядеть, только и всего.

– Можешь успокоиться. Люблю лишь тебя одну. Кому мужчина добычу приносит, того и любит. Всё в этом доме исключительно для тебя милая. Ты – моя единственная женщина в этом мире. Обмену и возврату не подлежишь. Буду использовать, пока сама меня не бросишь. Или не состаришься.

– Не дождешься. Кстати, нас в гости зовут. Пойдёшь?

– Что-то случилось? Ты ведь давно уже никуда меня с собой не приглашаешь.

– Просто хочется…  с мужем побыть… соскучилась.

– Так давай лучше никуда не пойдём. Ужин при свечах, романтическое свидание. Красное вино из больших бокалов, нежный поцелуй с многозначительным продолжением…

– С тобой же, Антон, со скуки помрёшь. Ты даже петь не умеешь, а там компания, там весело. Натанцуемся, выпьем, салатиков поедим, с людьми пообщаемся. Ты ещё не нацеловался за столько лет? Ну, чисто дитя малое.

– Ладно, подумаю. А  Саша тоже там будет?

– Какой Саша?

– Тот самый, блондин с длинными волосами, который с гитарой. Ну, помнишь, ты с ним на кухне целовалась?

– Вспомнил. И ничего не целовалась. Просто понюхала, чем его волосы пахнут.

– И как, понравилось? Уверен – никотином они воняли, козлиным потом и винным перегаром.

– Не твоё собачье дело. За собой следи.

– Понятно, не моё, непонятно, почему собачье. Так он там будет?

– Конечно, будет. Он же душа компании, он поёт и играет? Ты чего, ревнуешь? Глупости какие…

– Вот это тебе нравится –  «Ты трогаешь себя, ты стонешь и плачешь, как будто и быть не может иначе, как будто душа расплавляется телом. Ты делаешь это смело…»? Я запомнил этот гениальный эротический шлягер. Ведь это он для тебя исполнял. А заразиться боялся, презервативов прикупил.

Не нервничай, они у него из кармана выпали, совершенно случайно. Я именно из-за этого и ушёл тогда с вечеринки. Переживал, глупый винторогий олень. Это ведь теперь не считается, правда? Подумаешь, делов-то: туда, сюда, обратно… Один раз – не пидарас.