Камень молчания. Рассказы и присказки разных лет

© Валерий МИТ, 2021

ISBN 978-5-4485-1986-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказы и присказки разных лет

Смысл жизни… – очень многие искали его.

И можно было подумать, что он один из немногих, кто его всё-таки нашёл, но это было не так.

Такие поиски бессмысленны, считал он, нужно просто двигаться вперёд – только это имеет смысл. Что же касается жизни – она самодостаточна, а значит, по своей природе сама уже является смыслом и искать здесь что-то ещё, только вводить в заблуждение себя и других.

Это была смелая мысль, и многие её не разделяли.

Ведь что получалось – живи, как живётся и радуйся тому, что имеешь. А как же тогда относиться к соседу, который имеет больше, если мы тоже этого хотим?

Просто двигайтесь вперёд по своей линии жизни, отбросьте суету и ненужные мысли, старайтесь не останавливаться и не делать ошибок, станьте больше, постигнув множество тайн и всё у вас будет. – Вы сами удивитесь, когда это произойдёт. И всего и всегда у вас будет больше, чем вы сможете вместить, советовал он.

Это для многих не объясняло ничего, вносило путаницу, ощутимых результатов не давало.

Как отбросить суету, если каждый день необходимо в неё погружаться? – Ежедневный ритуал – суета – движение по кругу – работа, дом, работа – и так без конца. И не вырваться, если хочешь выжить…

А во-вторых, как не делать ошибок? – Человеку свойственно ошибаться – этого не избежать…

И в третьих, что это за тайны такие, способные сделать жизнь лучше? – Они что…, нам денег принесут? – Тайны приносят деньги только мошенникам – нам такое не подходит…

И люди перестали его слушать.

Мало того, старались избегать, делали вид, что его вообще не существует – вычеркнули его из собственной жизни.

И тогда он ушёл…

Но кое-что из его мыслей осталось.

Невидимые они остались витать в воздухе…

И в один из дней сложились в рассказы, приведённые ниже.

Дежавю

Она долго что-то ему говорила и закончила свой монолог словом «Прощай».

Даже в этот момент он ничего не ответил.

Молча её выслушал, молча на неё смотрел, молча ждал, что будет дальше, еле сдерживая, рвущийся из души крик, понимая, что уже через мгновение она покинет его.

Для него не было никакого смысла ни возражать, ни пытаться её остановить.

Он знал, что она уйдёт всё равно, как знал, что уходит она не навсегда. – Пройдёт свой маленький круг длиной в два года четыре месяца и двадцать восемь дней и снова встретится с ним.

Глядя на неё, он уже видел момент их будущей встречи.

Знал, что это случится осенью в парке, под моросящим дождём.

Представлял её на скамейке одну, под разноцветным зонтом – всеми покинутую, отчаявшуюся и одинокую, не ждущую больше уже ничего и ни от кого.

Видел слёзы грусти в её глазах.

Видел и слёзы радости в момент их будущей случайной встречи – проблеск надежды во взгляде, робкую улыбку. Слышал даже её неуверенное – «Привет»…

Знать то, что знал он, было немыслимо, но он знал.

Обладал даром или проклятьем видеть в ускользающем потоке времени конечные точки цепи событий. Часто неосознанно, не так ярко, как сейчас, иногда только на уровне чувств. – Не все и не всегда. – Только те, что касались лично его – самые важные из них. Те, что, как он предполагал, относились к ключевым событиям его жизни.

Словно озарение в самый трагический момент, как вспышка во тьме, когда от боли почти потерян рассудок, когда не видишь ни смысла, ни направления, не знаешь, как поступить, что и как сделать правильно….

Это лишало слов, заставляло вглядываться, ловить ускользающие образы будущих событий, без всякой возможности хоть что-то изменить.

И он молча смотрел в её милое напряжённое лицо, на её губы, уже не ждущие его поцелуев, и не слышал почти ничего из того, что она говорила ему…

Ничего, кроме страшного слова «Прощай» – окончательного, как думала она. – Первого слова в цепи новых событий, как знал, он.

– Почему ты молчишь? Тебе всё равно? Ты, что, ничего не чувствуешь? – Скажи хоть что-то! – кричала она ему в лицо.

Но у него не было слов.

Чувства горькой волной уже несли его, кружа в стремительном водовороте, затягивая вглубь себя, а там…, ему уже открывалось будущее.

Он был и там, и не там.

Знал, что вне зависимости от его слов, она уйдёт всё равно…

И он молчал, зная, что она всё равно вернётся.

Видел…

Его способность и богатое воображение помогали ему, и перед его мысленным взором уже стояла картина…

Вернее…, две, наложенных друг на друга картины, два события, игнорирующие все мыслимые физические законы, презирая само время, происходящие одновременно на его глазах:

Стройная одинокая фигурка, светлые развевающиеся на ветру волосы, решительная, смотрящая только вперёд, скрывающаяся за поворотом, и она же, два года четыре месяца и двадцать восемь дней спустя, на скамейке в парке – плачущая, нерешительная, глядящая куда-то вниз, потерянная, не ждущая ничего и ждущая, видимо, его.

Две картинки, наложенные одна на другую.

Чёткие, исключающие любые сомнения в достоверности…

Он мог их видеть, и ему было нечего ей сказать.

Для неё же, оставалось достоверно другое.

И переубедить её в этом не смог бы никто.

Для понимания ей нужно было проделать свой (определённый для неё кем-то) путь длиной в два года четыре ….

И она ушла, а он остался, видя, что в реальности всё происходит именно так, как он и предполагал. Знал, что её выбор был осознанным, что она прекрасно понимает, что её за поворотом ждёт.

Он же понятия не имел, что ждёт его. – Он мог видеть только конечные точки событий, но пропасть, что лежит между ними, для него оставалась недоступна. Ему ещё только предстояло заполнить её.

Он продолжал смотреть ей вслед, пока она не скрылась из вида, а потом развернулся и пошёл, сам не зная куда, подальше от неё – в противоположную сторону.

Приоритетов у него не было, желания отсутствовали, он был лёгок и безволен, скользил по поверхности событий, почти не задумываясь, где он и что происходит с ним.

Его даже не беспокоило, куда и зачем его несёт.

Первое время – месяц, два, три…, он думал только о ней, и это было всё, о чём он хотел думать.

Это убивало его.

Тяжело без конца думать о том, почему она от него ушла, почему его бросила. Пытаться понять, что в их отношениях сложилось не так, мучиться и не находить ответа.

Видеть снова и снова момент расставания и снова, и снова – конечную точку – момент их будущей встречи…, через бездну времени – два года, четыре месяца и … – Почти бесконечность для него, в том состоянии, что он был. – Потерянный, выброшенный из потока жизни, без конца пытающийся понять, в чём был неправ.

В то, что неправа она – он сначала даже не думал. А когда подумал, только укрепился в уверенности, что она ни при чём. Ему потребовалось целых шесть месяцев, чтобы позволить себе задуматься об этом. И только тогда, медленно и постепенно, шаг за шагом, прокручивая бессчётное количество раз всё, что случилось с ней и с ним он начал понимать, что виноватых нет. – Просто так бывает, любовь иногда уходит от нас. Это очень печально, но вряд ли это возможно изменить.

Такое понимание тоже было для него достаточно мучительным, но, странное дело, его боль слегка отступила. Дала ему призрачную надежду со временем всё забыть и попытаться опять стать собой.

У него почти получилось. – Пусть не совсем, лишь частично, но он стал более свободен от неё, и, спустя ещё несколько месяцев, он смог познакомится с другой женщиной.

Это принесло облегчение, но ненадолго.

Через короткое время он расстался и с ней, и, практически сразу, познакомился ещё с одной.

Женщины чередой проходили мимо него. Новые события бесконечной суетой кружили его в своём хороводе и спустя полгода такой жизни, он уже не мог себе чётко сказать, о чём так сильно когда-то страдал.

Ему стало казаться, что прошлое потеряно для него безвозвратно, что он сам давно потерялся на этом пути.

Но он ошибался – в тот момент, для него ещё ничего не ушло.

В глубине души, он всё ещё любил ту, что от него ушла, понимая, пусть неосознанно, что лучше её нет никого на свете.

Но она была далеко – недостижимый идеал, светлый образ, угасающая мечта и он понимал, что доставать этот образ из глубин своей памяти на поверхность не следует.

Но и не вспоминать её он не мог – слишком уж сильными были когда-то его чувства, слишком глубокие раны оставили они…, слишком бессмысленным было продолжение жизни после неё…

Жаль, что у нас всё кончилось именно так, иногда думал он. – Но с другой стороны, если быть честным перед собой, вспоминал он, рассчитывать было и не на что – она меня не любила.

Прошло ещё полгода…

А дальше, опять провал.

Он снова оказался близок к отчаянию.

Бессмысленное путешествие по жизни почти убило его.

Почти…

Но ему повезло.

И спас его счастливый случай, чудо ….

Так бывает…, в момент полного отчаяния, на краю пропасти, когда дальнейшее кажется неизбежным, судьба хватает нас за шиворот, разворачивает на 180 градусов и дарит ещё один шанс.

У него вышло именно так – в один прекрасный день он встретил новую любовь.

Или даже нет…

Так кажется только со стороны.

Он не встретил никакой новой любви.

Для него то, что произошло – стало единственной настоящей любовью.

Она пришла и всё, что было с ним раньше, стало восприниматься, как странный сон. В тот же миг его прошлое исчезло в туманной дымке и действительно почти перестало существовать, теряя с каждым новым днём своё прежнее значение.

Новое чувство заполнило собой всё вокруг, делая его невероятно счастливым. Его жизнь ускорилась, и на счастливых волнах времени его стремительно понесло дальше вперёд…

И однажды…

В один из своих счастливых дней он, как обычно, закончив свои рутинные дела, возвращался после работы домой. Вышел из метро. Свернул в парк под тень вековых деревьев.

Идти через парк было ближе – метров триста по извилистой аллее до дальних ворот, а за воротами ещё чуть-чуть вправо, вдоль ограды, до домов старой постройки.

Стояла ранняя осень, накрапывал дождь, но в предвкушении встречи с любимой, он его даже не замечал. Шёл достаточно быстро, а кроны деревьев давали ему некоторую защиту от дождя.

В тот день он немного задержался и возвращался домой позднее обычного.

Все, кто так же, как и он возвращались с работы через парк, давно прошли. Отдыхающих прогнал из парка дождь. Он оказался на аллее один. Свернув за первый поворот, в некотором отдалении, на одной из скамеек аллеи он увидел одинокую женскую фигурку под разноцветным зонтом.

Внезапно осень дала о себе знать. Резким порывистым ветром пронеслась по аллее, швырнула в лицо мокрые листья, что небрежно походя только что сорвала, стряхнула с веток над головой капли воды – что-то попало и за шиворот.

Он невольно поёжился и снова взглянул на женщину на скамье.

Ветер разметал её волосы, пытаясь отобрать у неё зонт. Это ему не удалось. Свой зонтик она держала крепко, но спицы его каркаса вывернулись наизнанку. Зонт перестал служить ей защитой. Она безвольно опустила руки и, как ему показалось, заплакала.

Нужно помочь, решил он. – Всё равно иду мимо, а самой ей, судя по всему, не справиться.

Он подошёл ближе, но, не доходя нескольких шагов, остановился…

То, что он увидел, поразило его.

Он знал это чувство – воспоминание будущего – дежавю.

Ему показалось, что он уже видел эту картину. – Осень, моросящий дождь, скамейка в парке. Одинокая плачущая женщина с разноцветным зонтом в руке на этой самой скамье. – Та самая женщина, которая бросила его несколько лет назад.

Перед его мысленным взором на мгновение всплыло нечёткое видение в виде наложения двух картин. – Женщина, решительно огибающая угол здания, скрывающаяся из виду и она же, по-прежнему сидящая перед ним на скамье.

Он уже плохо помнил, что было когда-то, но у него мелькнула мысль, что уже тогда, давным-давно, он об этой будущей встрече знал.

Что-то шевельнулось внутри – большое и важное, собираясь выбросить его из реальности – прямиком в прошлое, туда, где….

Это было ему неприятно и совершенно некстати, ведь он очень торопился домой. Пытаясь прогнать наваждение, он даже на секунду зажмурился и тряхнул головой. Ища поддержки, открыл глаза и взглянул вглубь аллеи, в направлении, куда вела его судьба, где чуть дальше, за следующим поворотом скрывался выход из парка…

И наваждение ушло.

Реальность вступила в свои права.

Он увидел, что нет никакой мистики – всё тот же парк, аллея, накрапывающий осенний дождь. Ничего необычного, если не считать чудом, невероятную случайность этой встречи.

Он снова взглянул на неё и понял, что она тоже узнала его.

Подошёл к ней.

Она робко улыбнулась и тихо сказала «Привет!»

– Привет, – спокойно ответил он. – Чем я могу тебе помочь?

Пространство и время

Если каждый день много лет подряд происходит одно и то же, любые даже самые незначительные несоответствия сразу бросаются в глаза.

Это маршрутное такси сразу показалось мне необычным.

Чем? – Трудно объяснить, но такое чувство возникло …. – Обычный пассажирский микроавтобус, возможно, чуть более потрёпанный, чем точно такие же на этом маршруте, вроде бы немного отличающийся от них оттенком окраски и…

А может быть, и не было в его облике ничего необычного…, а подумалось так только потому, что мне показалось, что именно этот микроавтобус я раньше никогда там не видел.

Мысль возникла и очень быстро ушла.

Я сел в маршрутку, передал деньги за проезд, прикрыл глаза и постарался уснуть.

Стояло раннее утро. Дорога предстояла длинная – из пригорода, где я находился, до Санкт-Петербурга было 30 километров пути, полчаса времени, если без пробок, а с пробками мог оказаться и целый час…

Итак, я старался вздремнуть, но уснуть не получалось. Когда сидеть с закрытыми глазами мне надоедало – я их открывал.

Дома, домишки, проезды и улицы между частными домами, примыкающие к шоссе, проносились мимо меня. Когда начинало рябить в глазах, я вновь закрывал глаза, пытаясь в очередной раз погрузиться в сон, но сна, как и прежде, не было.

В один из таких моментов я почувствовал, что маршрутное такси остановилось, и я опять открыл глаза.

– Пробка! – объявил водитель. – Все до конечной? – Не возражаете, если я сверну? – Нужно заехать в одно место по пути…, заодно и пробку объедем, получится даже быстрей…

Я молча пожал плечами – если мы не теряли времени, я был согласен.

Остальные тоже молчали, и водитель повторил свой вопрос.

Я огляделся.

Странное дело, но все пассажиры, лица которых мне были видны – спали. Похоже, бодрствовал только я один. Мне и отдуваться, решил я.

– Согласны, – ответил я водителю, выражая мнение спящих пассажиров.

– Тогда поехали, – сказал тот.

Вырулил на обочину, проехал мимо стоящих на шоссе автомобилей. По достаточно глубоким ямам дополз кое-как до ближайшего бокового ответвления и свернул к частным домам. Петляя по извилистой дорожке, добрался до улицы параллельной шоссе и прибавил газу.

Улица оказалось пустынной, движению ничто не мешало, и он с каждой минутой разгонялся быстрей.

В какой-то момент мне показалось, что маршрутка движется слишком быстро. Я отвернулся от мелькавших за моим окном домов, посмотрел на водителя с намерением сказать ему об этом, но вместо этого перевёл взгляд на картинку за лобовым стеклом. – Там, прямо по курсу и очень низко над землёй висело неправдоподобно большое Солнце, немилосердно слепило глаза, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Это выглядело невероятно, смотреть было больно, но я, прищурившись, всё же смотрел. Смотрел до тех пор, пока оно не заполнило собой всё – пока, как мне показалось, мы на своей маршрутке не оказались в центре его невероятного сияния. Золотистый свет заполнил собой всё, сделался нестерпимым, и я был вынужден всё-таки закрыть глаза.

– Ты как там, живой? – услышал я через некоторое время голос водителя.

– Вроде да, – ответил я.

Открыл глаза и увидел, что маршрутка остановилась. За окном в нескольких метрах от автомобиля стоял высокий глухой деревянный забор синего цвета с металлической калиткой. Сразу за забором просматривалась рыжая крыша какого-то дома.

– Я быстро, – сказал водитель. – Потерпи минут пять, и поедем. Остальных лучше не буди, проще будет отсюда выбираться.

И он вышел из машины.

Вытащил откуда-то из-за своего сиденья несколько объёмистых полиэтиленовых пакетов, открыл калитку в заборе, вошёл в неё и скрылся из виду, не дав мне возможность ничего у него спросить, а вопросы были… – Почему никого нельзя будить? Почему мы остановились? И откуда нам нужно выбираться?

Я посмотрел в лобовое стекло, затем в дальнее от меня боковое окно маршрутки и получил ответ на свой последний вопрос. Вернее, не совсем так, скорее, увидел, что мы находимся, чёрт его знает где.

Впереди и с противоположной от дома стороны, зелёная лужайка, на которой стояло маршрутное такси, метров через десять плавно переходила в жёлто-серый песчаный грунт, а ещё дальше в обычный песок, который метров через триста из равнины переходил в холмы – барханы, вспомнил я.

Я даже усмехнулся.

Того, что видел я, быть не могло и я догадался, что всё-таки сплю. А раз так, понял я – какие вопросы? – Пустыня, так пустыня. Остановились в каком-то оазисе посреди неё и ладно…. Мне даже стало понятным, почему никого нельзя будить. – Разбудишь кого-то в своём собственном сне в незнакомом месте – испугается, а у меня не было никакого желания ни успокаивать, ни объяснять никому и ничего.

И я просто стал ждать и смотреть в окно на металлическую калитку…

Не прошло и нескольких минут, как она открылась, водитель вышел из неё, прошёл к автомобилю, молча сел на своё сиденье и завёл мотор.

– Вам лучше прикрыть глаза, – сказал он, видимо, обращаясь ко мне.

– Ладно, – ответил я и сделал так, как он просил, принимая правила игры.

Я чувствовал, как мы тронулись с места. Ускорение слегка вдавило меня в спинку сиденья. Маршрутку тряхнуло несколько раз, словно она проскочила на скорости через неглубокие ямы и её движение выправилось.

– Можно открыть глаза, – услышал я откуда-то издалека.

Мне этого уже совершенно не хотелось. Сон, который я ждал всю дорогу, наконец-то пришёл, и окутал меня своим пушистым одеялом, и мне стало уютно и тепло ….

– Мужчина приехали, – услышал я резкий женский голос у правого уха и почувствовал лёгкий толчок в плечо.

Я нехотя открыл глаза и увидел, что маршрутка уже опустела.

Мы и правда, приехали.

Женщина, разбудившая меня, уже отвернулась и спешила к выходу.

– Спасибо! – крикнул я ей вдогонку.

– Не за что! – ответила она, не оглядываясь.

Я отогнал остатки своего странного сна, встал с сиденья – пора было отправляться дальше.

Когда я проходил мимо водителя он сказал:

– Извини, что так получилось. Срочно нужно было завезти лекарства и продукты, до вечера тянуть было нельзя.

Я остановился и всё ещё не понимая посмотрел на него.

– Обычно все спят, – добавил он. – Очень редко, кто не засыпает вовремя перехода, но я всё равно с пассажирами стараюсь такого не делать… Безвыходная ситуации, срочно понадобились лекарства…

– Так это действительно было? – всё ещё не веря спросил я.

– Было…. С чего бы я тогда извинялся?

– Вот так просто взял и переместил куда-то в пространстве маршрутку с пассажирами? – недоверчиво переспросил я.

– Ну, да…, переместил. – Срочно необходимо было туда попасть, я уже говорил… – В пространстве и немного во времени…

– Быть такого не может…

– Слушай, хватит меня стыдить… Я, по-моему, уже извинился…. Времени никто не потерял, к метро доставил всех даже чуть раньше, чем следовало.

– Да я тебя не виню, – сказал я. – Мне просто трудно в это поверить. И потом…, если ты можешь перемещаться в пространстве и времени, зачем, скажи мне на милость, ты работаешь водителем маршрутного такси.

Теперь с удивлением посмотрел он.

– Перемещение…, пространство…, время, – пробурчал он. – Полная ерунда… Может быть, мне нравится быть водителем. – И потом, скажи мне на милость, – добавил он, с нескрываемой иронией, копируя меня, – где, по-твоему, я должен зарабатывать деньги?

Странные мысли

Высоко на последнем пятом этаже, уродливо выступая из торцевой стены многоквартирного дома, торчал одинокий балкон.

Странный балкон на стене стандартного дома в маленьком Российском городке.

Причудой, какого архитектора появился этот балкон на свет? – Мы не знаем и не узнаем никогда.

Почему один?

Почему на пятом этаже?

Смотрелось это нелепо и странно.

Представьте – бетонная плита, выпирающая из глухой стены на высоте пятнадцати метров со стальным решетчатым ограждением по периметру, заваленная всяким хламом, прекрасно просматривающимся с пешеходной дорожки, которая проходила прямо под ним.

Ужасный архитектурный элемент и самое натуральное безобразие на мой свежий взгляд, случайно натолкнувшийся на это «чудо».

Случилось это давно.

Много лет назад, находясь в командировке, я в течение целой недели, как минимум, два раза в день проходил под этим самым балконом.

Когда основные дела, ради которых я и оказался в том городе, были закончены, я не выдержал и обратился в службу жилищно-коммунального хозяйства с просьбой покопаться в архиве и найти проект дома со странным балконом, желая убедиться, что последний имеет право на своё существование.

В противном случае, думал я, снесу его к чёртовой бабушке. – Нависает зараза, страшно под ним ходить, того и гляди какая-нибудь тумбочка или лыжи свалятся кому-нибудь на голову.

Я был настроен решительно.

В силу своей служебной командировки имел в этом городе определённый вес, был достаточно молод и энергичен и не брезговал совать свой нос в любую подвернувшуюся задницу.

Директор ЖКХ, Василий Кузьмич, видел это и, желая смягчить мой порыв, сделал что мог. – Выделил мне в помощь по поиску проекта сравнительно молодую, симпатичную, одинокую сотрудницу, а сам, как только закончился рабочий день, пригласил меня в свой кабинет на рюмочку коньяка.

Я возражать не стал. Посчитал, что немного коньяка после работы не может повредить никому, а Людочка, так звали мою помощницу, может поискать в архиве этот несчастный проект и без меня.

– …Может быть, и не в архитекторе дело, может быть, пьяный прораб перепутал чертежи и, не выходя из продолжительного запоя, своей злой волей добавил сей злополучный балкон к голой стене дома, – пытался вразумить меня начальник ЖКХ. – Пойди, найди его теперь. Всё быльём поросло.

Я это прекрасно понимал.

– Не виноватых ищем, Василий Кузьмич, – отвечал ему я. – Пытаемся докопаться до истины. И прежде всего нам необходимо понять целесообразность расположения балкона на глухой стене пятиэтажки над пешеходной дорожкой.

– Безобразие, Владимир Михайлович, понимаю, – отвечал начальник ЖКХ, подливая коньячок.

– Не то слово, – продолжал я, опрокидывая очередную рюмку. – Но не только. Ведь он же завален всяким хламом под завязку. Под ним же ходить страшно. Свалится какая-нибудь кастрюля людям на голову, поздно будет пьяного прораба искать.

– А вот тут я с вами полностью согласен, – сказал директор ЖКХ. – Завтра же распоряжусь и отправлю кого-нибудь к хозяевам балкона и заставлю убрать с него весь хлам.

В кабинет заглянула Людочка.

– Ничего не нашла, Василий Кузьмич, – скромно сказала она.

– Не будем расстраиваться, Владимир Михайлович, – ответил директор, обращаясь ко мне. – Отыщется. Утро вечера мудреней. Завтра с Людмилой придёте, и … – Он махнул рукой, отгоняя какую-то мысль. – Ладно, – добавил он, – рабочий день закончился. Давайте лучше ещё по одной за удачу в наших делах. Люда, присоединяйся.

Она не заставила звать себя дважды. Захватила по пути из шкафчика ещё одну рюмку и подсела за стол.

Мы выпили.

Потом ещё и ещё, пока не опустела бутылка.

Когда она опустела, Василий Кузьмич кому-то позвонил и нам принесли ещё одну.

Спустя несколько часов, когда мы выходили из кабинета, балкон на глухой стене дома никого из нас больше не беспокоил. Каждому из нас хватало других волнений.

Лично меня очень взволновала Людочка.

Она, в свою очередь, переживала смогу ли я добраться до гостиницы сам и решила меня проводить.

Василия Кузьмича беспокоила жена – он побаивался, что она может не пустить его домой в таком состоянии.

– А пойдёмте все теперь ко мне! – весело выкрикнул я. – С ответным визитом. В знак уважения нашего дома – вашему.

Василий Кузьмич засомневался.

– Поздно уже, завтра на работу, – сказала Людочка, строго глядя на своего начальника. – Я с вами, Владимир, пойду, – добавила она. – Проводим только Василия Кузьмича, всё равно по дороге к вашей гостинице.

И мы пошли.

После слов Людочки ни у кого из нас не оказалось слов, и мы шли молча, а наш путь пролегал по пешеходной дорожке прямиком к пятиэтажке с её балконом на глухой стене.

– Заодно и на балкон посмотрим, – сказал я через несколько минут, стараясь разрядить обстановку.

– А что на него смотреть? – хмуро отозвался Василий Кузьмич, – балкон, как балкон. Висит себе и висит и ещё сто лет провисит. Велика важность. Тоже мне чудо света. Если сносить – у нас пол страны нужно сносить.

И мы опять замолчали, а через несколько минут добрались до злополучного дома.

Проходя мимо, мы все трое, как по команде, посмотрели на его балкон. Словно почувствовав наш взгляд и будто в насмешку мне, с балкона нам под ноги свалился какой-то блестящий предмет. Он с грохотом приземлился на пешеходную дорожку и откатился в траву газона.

Я метнулся к этому месту.

Василий Кузьмич с Людочкой неторопливо последовали за мной.

Раздвинув траву, я увидел старый алюминиевый чайник без крышки.

– Чайник! – воскликнул я. – Видите, всё так, как я и говорил.

– Чайник это не кастрюля, – печально сказал Василий Кузьмич.

– Поздно уже, – непонятно к чему сказала Людочка.

– Да вы что? О чём говорите? А если бы этот чайник свалился нам на голову?

– Не свалился же, – ответила Людочка.

– От судьбы не уйдёшь, – зачем-то добавил Василий Кузьмич.

Я перестал понимать этих людей.

В тот момент мне и в голову не могло прийти, что они часть своей замкнутой среды – города, в который я на свою беду приехал, а она – эта среда просто ими манипулирует.

Да, я не оговорился – этот город оказался живой самостоятельной средой. Чужеродной системой, подчиняющей себе всё, что попадает в зону её влияния. – Чуждым разумом, в материальном воплощении, который нам не дано понять. А странный балкон на глухой стене пятиэтажного дома оказался ничем иным, как аномалией на её поверхности, одной из системных ошибок в её структуре, проявившихся таким причудливым образом.

Но всё это я понял потом.

В тот момент я не понял ничего.

Я смотрел с удивлением на своих спутников, потеряв всякое желание хоть что-то им объяснять.

А они и не ждали от меня объяснений.

В тот момент они не ждали ничего.

Мне показалось, что они на мгновение застыли – Василий Кузьмич, какой-то сгорбившийся, смотрящий куда-то вдаль. Людочка, стоящая ко мне в пол-оборота, глядящая на меня.

Но это быстро прошло, картинка ожила.

Василий Кузьмич встрепенулся и ни слова не говоря, отправился дальше.

Людочка подхватив меня под руку, повела вслед за ним.

Мы дошли до угла дома и Василий Кузьмич, не оглядываясь, свернул направо.

– До свидания, Василий Кузьмич! – крикнула Людочка.

Он молча поднял правую руку. Я промолчал. Мы с Людочкой посмотрели немного ему вслед и отправились дальше.

В гостинице мы не сразу пошли ко мне в номер. На первом этаже работал бар, и мы ненадолго задержались в нём. Выпили шампанского, поговорили, стараясь снять напряжение этого вечера.

Спустя время, нам это удалось.

Почувствовав, что нас больше ничто не сдерживает, поднялись ко мне.

О том, что происходило там, рассказывать нечего, можно лишь добавить, что нам было хорошо, и я ни разу не вспомнил про злополучный балкон.

Утром я проснулся в номере один.

Увидел на прикроватной тумбочке записку: «Было здорово, встретимся в конторе, попробую помочь найти то, что ты ищешь»

Спустя час, я оказался в конторе ЖКХ.

Прошёл в архив и обнаружил там Людочку. Она сосредоточенно перебирала какие-то папки.

Увидев, что я вошёл, подошла ко мне.

– А может быть ну его – этот балкон…, – сказала она.

Придвинулась ближе и…

Произошло невероятное. В один момент мне открылось всё. Как озарение перед моим мысленным взором предстало видение.

Я словно взлетел.

С высоты птичьего полёта мог видеть и чувствовать всё уродство этого города. – Странного места, покрытого многочисленными язвами и гнойниками. Среди них, обнаруженный мной балкон, был далеко не единственной его аномалией. Были и другие – проплешины котлованов, брошенных строек, наполненные грязной водой, спрятанные за кривыми заборами. Покосившиеся опоры линий электропередач. Обшарпанные серые, давно требующие ремонта дома. Скопления странных людей у нескольких винных магазинов. Какой-то полузаброшенный завод с несколькими ржавыми подъёмными кранами. Маленькая речка, бегущая под полуразвалившимся мостом, несущая куда-то на своей поверхности густую рыжую пену. Деревянные сараи, какие-то ветхие избушки на границе видимости.

От несуразностей этого места рябило в глазах.

И я с ужасом понял, что оно действительно было живым.

Жило своей странной, понятной только ему, жизнью. Пыталось воздействовать, диктовало условия. Тянуло в разные стороны щупальца дорог, заманивая к себе путников, мечтая их захватить и подчинить.

Оно было достаточно сильно, и я чувствовал, что оно желает подчинить себе и меня, старается казаться добрым и привлекательным, а Людочка не что иное, как его инструмент.

Я чувствовал его ментальное воздействие – близость и взволнованное дыхание милой женщины у своего лица.

Я знал, что нужно бежать, но понимал, что бежать в сущности, некуда.

Поднявшись ещё выше, я увидел тысячи таких мест.

Вся планета была покрыта ими.

Они немного отличались друг от друга, но их сущность везде была одна – захватить, подчинить, навязать свою волю, заставить жить по своим правилам.

Это казалось ужасным.

И с этим ничего поделать было нельзя.

– Что балкон? – Полная фигня, когда такое творится, – тихо сказал я.

Людочка поняла меня по-своему – обняла и взглянула в глаза. Я машинально обнял её и поцеловал.

И видение ушло.

Возбуждение снизу вверх жаркой волной пронеслось по моему телу. Ударило в голову, и я чуть было её не потерял.

Но этого не случилось.

Дверь в комнату архива приоткрылась, мы с Людочкой отстранились друг от друга и увидели в дверном проёме Василия Кузьмича.

– О…, вижу дела по поиску проекта, идут полным ходом, – улыбнувшись, сказал он.

Мы промолчали.

– Я, собственно, что зашёл, – добавил он. – Вчера посидели изрядно, лично мне до сих пор немного не по себе. Не желаете, Владимир Михайлович, исключительно для поправки здоровья, по рюмочке коньячка. Вас, Людмила, не приглашаю, время рабочее, должны понимать.